Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

УЖЕЛЬ ТА САМАЯ СВЕТЛАНА



Появление минувшей осенью Светланы Сорокиной в качестве ведущей «Гласа народа» было «прочитано» профессионалами однозначно. Начатая Е. Киселевым 13 июня прямая атака на президента захлебнулась. Гендиректор НТВ решил оставить себе одно орудие – «Итоги», передав другое своей коллеге, имеющей, что немаловажно, безупречную нравственную репутацию. Сорокину спешно «перебросили» с уже ставшего ей привычным «Героя дня», поручив ей вести многолюдное и хлопотное ток-шоу в прямом эфире.

Переход этот означал не только смену программ, которые вела журналистка. Менялся и самый жанр передач, и их формат (полтора часа вместо 10–15 минут), и даже телевизионный язык (прямой эфир, который в «Герое дня» был далеко не регулярным явлением). Надо учесть, что прежде Сорокина всегда была «сидячей» журналисткой, ведя в разное время «600 секунд», «Вести», «Герой дня». Теперь ей предстояло показать в полный рост свою фигуру (оставлю мои впечатления по поводу ее достоинств и недостатков «за кадром» этих заметок), а также постоянно двигаться в трехмерном пространстве построенной в виде амфитеатра студии, видеть собеседников на разном расстоянии, передавать слово то одному, то другому и т. д.

Признаться, со всеми профессиональными трудностями Сорокина справилась вполне. Придирчиво оценивая ее с этой стороны, могу припомнить разве что некоторую забывчивость: несколько раз она не сразу сообщала зрителям темы для интерактивного телефонного опроса. Впрочем, тут же признавалась в своей промашке и с легкостью, присущей подлинной любимице миллионов, получала от зрителей прощение.

Были, правда, случаи и другой забывчивости. Журналистка, задав зрителям вопросы и призвав их названивать на телестудию (а звонки всех, кроме москвичей, были не бесплатными), не сообщала в конце результаты голосования. Иногда такое можно было объяснить напряженностью происходящей в студии дискуссии и цейтнотом. Иногда же, мне кажется, Сорокина «забывала» то, что сообщить было бы очень невыгодно для нее и для ее передачи.

Приведу лишь один пример. В передаче, где подводились итоги года (29.12.2000), гостями студии были трое ведущих еженедельных программ: Е. Киселев, С. Доренко и Н. Сванидзе. Соответственно, вопрос зрителям гласил: «Меняли ли вы свою точку зрения под влиянием телеведущего?» Как нетрудно понять из этой формулировки, по сценарию предполагалось определить всемогущество кумиров эфира. В итоге же мы стали свидетелями сумбурного, не всегда относящегося к сути дела, спора. Хотя Сорокина и пыталась было обратить беседу к истокам их творчества, когда все четверо работали на молодом Российском

ТВ, ее собеседники никак не могли отвлечься от нынешней ситуации. И тут вот у журналистки сдали нервы. Видимо, ей припомнились детали ее изгнания с РТВ в пору, когда им верховодил Сванидзе. Очень скоро ведущая «Гласа народа», забыв о необходимой «по должности» объективности, навалилась вместе с Киселевым и Доренко на единственного, кто и по сей день работает на ГосТВ. Один из ее вопросов должен был показаться Сванидзе в особенности обидным. Сорокина специально затеяла опрос своих коллег: кто из них готов вставать при звуках нового-старого гимна? При этом язвительно заметила, что Сванидзе, судя по его газетному интервью, готов делать это, даже если гимном была бы «Мурка». Тому после такого удара пришлось долго и унизительно объясняться.

Однако победа журналистки в этом эпизоде оказалась поистине пирровой. Все трое (а, в какой-то момент, и четверо) стали поливать друг друга такой грязью, что, признаться, досмотреть их беседу меня заставил только профессиональный долг. После услышанного, уверен, охота звонить на ТВ у мало-мальски морально брезгливого человека должна была отпасть напрочь.

В этом выпуске, как в капле воды, проявились перемены, которые случились с Сорокиной. Если прежде она, говоря высоким штилем, всегда принадлежала к самой представительной команде рядовых зрителей и выражала их интересы, то теперь – после июня 2000 г. – переметнулась в команду В. Гусинского. Сегодня, пытаясь понять преображение талантливой тележурналистки, некоторые ищут ответа в корыстной сфере. После того, как сообщили, что Генпрокуратура выясняет подробности получения Т. Митковой безвозвратного кредита в 70000 долларов от Гусинского, одна газета опубликовала список облагодетельствованных, в котором у большинства телезвезд НТВ суммы были покрупнее, нежели у Митковой. Чуть позже, в интервью «Комсомольской правде» (15.02.2001) Сорокина и сама призналась: «Знаете, я же тоже получила эту пресловутую ссуду...» Очень неохота копаться в грязном белье знаменитостей, не хочется верить в то, что народная любимица, которую всегда ценили за независимость и особую нравственную чистоту, могла поддаться такому соблазну.

Поставив под сомнение корыстные мотивы и не имея никаких убедительных гипотез насчет разительной эволюции, проделанной Сорокиной в ее бытность на НТВ, попробую поискать ответа в тех выпусках «Гласа народа», которые она провела.

Сразу же бросается в глаза, что передачи резко делятся на две части. Одна – меньшая – состоит из тем, не имеющих никакого отношения к конфликту, случившемуся между «Мост-Медиа» и властью. Скажем, следует ли нам платить Западу по долгам, сделанным еще при советской власти (16.02.2001). Или: правы ли энергетики, отключающие электричество у неплательщиков (24.11.2000). Или: стоит ли президенту согласиться с просьбой Госдумы и отменить мораторий на смертную казнь (15.09.2000). Или: как относиться к тем, кто уклоняется от воинской службы и, говоря грубо, готов дезертировать из армии (13.10.2000).

Надо сказать, что эти выпуски удались Сорокиной в гораздо большей степени, нежели другие, откровенно тенденциозные. Здесь, чувствуется, журналистка, как и положено представителям ее профессии, доверяет фактам больше, нежели любым, самым выверенным построениям. Скажем, в такой острой проблеме, как сохранение или отмена смертной казни, либералы (к которым принадлежат ex officio журналисты НТВ) придерживаются безоговорочно гуманной позиции. Однако самые яркие, выразительные эпизоды «Гласа народа», посвященного этой проблеме, спорят с подобной точкой зрения.

Сорокина включила в свою программу прямой телемост с единственной в стране колонией, в которой содержатся преступники, получившие пожизненный срок вместо смертной казни. Со студией общались и заключенные, и охранники. Говорили откровенно, аргументировано, глубоко. И вот что интересно: и те, и другие выступали за... сохранение смертной казни. Особенно выразителен был монолог убийцы трех человек, который вовсе не рад, что ему сохранили жизнь. Сам он прошения о помиловании не подавал, уверен, что отмена казни была нужна президенту Ельцину в политических целях. Убийце вторили сотрудники колонии: среди «контингента» нередки случаи попыток самоубийства, их содержание не по силам бедному государству, да и опыт Америки, применяющей казнь, заставляет присмотреться к себе.

Итоги интерактивного телефонного опроса зрителей, и без того обреченного на поражение либеральных идей, после таких включений из Вологодской колонии, оказались особенно выразительными: 80% высказалось за применение смертной казни.

Выпуски, в которых обсуждались нейтральные темы, составили, как я уже говорил, меньшинство. В других случаях, даже когда тема, казалось, выглядела вполне невинно, Сорокина умела сделать в ней нужные ей (вернее, своему медиа-холдингу!) акценты.

Скажем, обсуждались проблемы выборов (3.11.2000). Зрителей просили ответить, чье мнение больше всего влияет на результаты голосования: самих избирателей, федерального центра или же губернаторов. Тема острая и нужная. Но не случайно журналистка пригласила к обсуждению не кого-либо, а президента Чувашии Н. Федорова, известного своей оппозиционностью совсем в другом вопросе. И тот не преминул, как обычно, выступить с резкой критикой идей президента В. Путина по реформе вертикали власти. Тема передачи явно деформировалась, получив неожиданный поворот.

(Замечу, кстати, что у Сорокиной есть целый «джентльменский набор» записных ораторов, готовых наброситься на президента или Генпрокуратуру, которых она приглашает из передачи в передачу: это, кроме Федорова, Б. Немцов, И. Хакамада, Е. Альбац, С. Иваненко, А. Асмолов, А. Политковская, А. Чубайс, А. Черкизов, Г. Резник, Л. Радзиховский, А. Венедиктов и т. д. Большинство из них либо принадлежат к активистам Союза правых сил, либо входят в состав СМИ, принадлежащих Гусинскому, либо работают в изданиях, близких по своим политическим позициям к НТВ.)

Арест П. Бородина в Америке (19.01.2001) дал повод задать зрителям вопрос, какой из прокуратур – Российской или Швейцарской – они доверяют больше. 98% высказались за последнюю, что, впрочем, и требовалось доказать. Ведь не только Гусинский, но и журналисты НТВ в последние месяцы постоянно чувствуют подчеркнутое внимание к себе со стороны прокурорских работников. Хотя, казалось бы, арест, да и сама фигура Бородина могли бы стать поводом для гораздо более емкого, не сводимого только к сравнению двух прокуратур, разговора. Тенденциозная позиция Сорокиной оказалась препятствием к этому.

Получилось так, что в «Гласе народа» осенне-зимнего сезона остались те же две главные цели, что и в скандальные летние месяцы: президент и прокуратура. Грубая прямолинейность, с какой Е. Киселев «мочил» два раза в неделю – в пятницу в «Гласе...», а в воскресенье в «Итогах» – своих противников, сменилась здесь элегантной, чисто женской лукавостью. Вроде бы разговор часто не касался этих двух предметов впрямую, но он, в итоге, так или иначе, приходил к ним.

Посему темы, достойные серьезного и самостоятельного рассмотрения, обретали всякий раз привкус полемики с властью, кажущейся бесконечной. Разговор о трагедии на подлодке «Курск» (27.10.2000), инициированный норвежским телефильмом, свелся к дежурным упрекам власти в том, что та не рассказала народу всей правды о катастрофе. Хотя, как справедливо заметил в одном из выпусков программы В. Познера «Времена» глава правительственной комиссии И. Клебанов, никогда прежде в нашей истории власть не была столь откровенной в сообщениях о случившемся на подводном флоте, как сейчас.

Сразу же после того, как была обнародована программа правительства по патриотическому воспитанию (23.02.2001), Сорокина начала передачу вопросом к зрителям: «Нуждаетесь ли вы лично в патриотическом воспитании?» И тут же спросила у собравшихся в студии: кто из вас не считает себя патриотом? Нетрудно догадаться, к чему были заданы такие вопросы. Понятно, что всякий мнит себя патриотом и считает себя воспитанным. Происходила подмена понятий: в правительственной программе речь идет о подрастающем поколении и о тех образцах западной массовой культуры, которые деформирует сознание и идеалы молодых. Журналистка же все свела к спорам вокруг свободы личности, сделала так, чтобы люди в студии воспринимали средства, которые предполагается выделить на осуществление программы, как легкую добычу коррумпированных чиновников. А еще она использовала «горячий» повод – историю с пленением в эти как раз дни журналистки «Новой газеты» А. Политковской в Чечне. Та восседала в первом ряду студии и не раз получала вне очереди слово. Использовала его совсем не по теме – для того, чтобы заклеймить задержавших ее без причины военных. Опрометчиво назвала российских офицеров «свиньями», да еще в День защитника Отечества. Естественно, получила от присутствующих в студии резкий, эмоционально взвинченный отпор. На требование, чтобы журналистка извинилась, Сорокина отреагировала сухо: «Нет, я так не думаю». Когда кто-то с галерки попытался ей возразить, грубо оборвала говорящего.

Тема разговора все дальше уходила от сути дела. Естественно, никто тут не вспомнил об особой ответственности ТВ, которое более других средств массовой информации повинно в насаждении западной массовой культуры в среде подростков и молодежи. Виноватыми оказались кто-то на стороне: армия, государство, коммунисты.

Понятно, что итог телефонного опроса был для Сорокиной победным: количество тех, кто выступил против патриотического воспитания, в четыре раза превосходило число приверженцев его. Впрочем, это и неудивительно: ведь журналистка как опытный диспетчер в нужное время перевела стрелки совсем на другие, безопасные для нее и ее коллег-телевизионщиков пути.

Но даже в тех случаях, когда не удается с помощью хитроумной формулировки вопроса зрителям, приглашения в кресла людей определенной ориентации, подсадки в первые ряды студии тех, кто будет поддерживать позицию ведущей и т. д., достичь необходимого результата, Сорокина пытается силой «продавить» какую-нибудь совершенно безнадежную точку зрения. Приведу только два примера. Выпуск «Гласа...», посвященный новому-старому гимну (8.12.2000) был оригинально начат. Звучала мелодия Александрова, и многие присутствующие в студии не встали. Сразу же можно было понять расклад сил в преддверии обсуждения острой проблемы. Правда, расклад мнений в студии, а не за ее пределами. Там люди к советскому гимну относятся без неприязни. Сорокина сделала немало, чтобы повлиять на тех, кто голосовал по телефону. Во-первых, пригласила в кресла двух противников гимна – И. Хакамаду и В. Войновича и только одного сторонника – К. Шахназарова. Во-вторых, как всегда хитро сформулировала вопрос: «Считаете ли вы, что президент страны должен руководствоваться мнением большинства населения?»

Нетрудно заметить, что тут журналистка решила вбить клин между президентом и его народом. Какого же она невысокого мнения о миллионах людей, если предполагает, будто лидер демократического государства может не считаться с их волей? Впрочем, зрители не поддались на попахивающую демагогией уловку: 9500 из 15000 позвонивших не побоялись сказать «да».

Во время этой передачи произошел весьма выразительный эпизод. Кто-то с «галерки», куда редко когда попадает микрофон, сумел-таки его получить и задал ведущей нелицеприятный вопрос: «Почему, – спросил он, – вы даете высказаться только противникам нового гимна?» Кстати, во время почти каждого выпуска находится кто-нибудь, использующий лежащее на поверхности обстоятельство: какой же, мол, это «Глас народа», если народу Вы не даете слова? Ни разу, понятно, на этот откровенный вопрос не был дан ответ по существу. Напротив, по-прежнему всякий раз у Сорокиной в студии первый ряд занимают «почетные гости», которым она дает слово в первую очередь. Они плюс те, что приглашены в кресла, составляют, фактически, львиную долю выступающих. От этого, конечно, и содержательность, и репрезентативность разговора сильно страдают.

Вторая тема была из тех, что не носила откровенно-политического характера. Речь в этом выпуске (9.02.2001) шла о решении Думы окоротить телевизионную рекламу. Тут Сорокина защищала не столько свободу Гусинского, сколько его сверхдоходы. Характерно, что в этом вопросе все телеканалы, в другое время ведущие друг с другом баталии, были едины.

Журналистка понимала, что ей трудно будет побороть рядовых зрителей в их отношении к рекламе, и приняла меры. Из трех возможных вариантов ответа в интерактивном опросе два сформулировала благосклонно по отношению к обсуждаемому предмету. Предложила вопрос: «Чем является для вас реклама – информацией, развлечением или раздражением?». И в течение всей передачи показывала лучшие образцы мировой рекламы, получившие призы на Каннском международном фестивале, информирующие и развлекающие. Но ни попытка расколоть голоса, ни бурное, похожее на митинг обсуждение горячей темы не помогли: подавляющее большинство позвонивших назвали рекламу источником раздражения. Сорокина потерпела поражение.

Впрочем, еще очевиднее проигрывает журналистка, когда берется за самые «горячие» темы, непосредственно касающиеся отношений НТВ и Гусинского с властью. Несколько выпусков передачи, в основном, осенних, были посвящены этому. Однажды Сорокина свела в поединке главу «Газпром-Медиа» А. Коха с гендиректором НТВ Е. Киселевым (22.09.2000). В другой раз пригласила Б. Березовского, также обиженного властью, чтобы обсудить очередную задуманную им хитрую затею с созданием трастовой компании по управлению его акциями ОРТ (8.09.2000). В третий устроила обсуждение изданной питерским отделением партии «Единство» книжки для детей, где в качестве примера для подражания представлен Вова Путин (29.09.2000).

Всякий раз обнаруживалось, что журналистка не очень-то сильна в политических вопросах. Она их воспринимает чаще всего эмоционально, по-женски. Как только встает перед необходимостью что-то всерьез осмыслить, строго сформулировать, тут же спешит заменить логику чувствами. Выступает «за» или «против», исходя не столько из сути дела, сколько из интересов клана, команды, к которым принадлежит.

Так случилось, когда ей на глаза попалась книжка, посвященная становлению правового сознания детей и подростков. Две странички в ней были посвящены В. Путину, тот приведен авторами в качестве показавшегося им выразительным примера. Из этого факта Сорокина и некоторые приглашенные ею в студию гости попытались устроить зловещее политическое шоу. Углядели в невинной книжонке начало грядущего культа личности и чуть ли не обоснование надвигающейся диктатуры.

Характерно, что даже политические враги президента, которым, казалось, вполне на руку была бы подобная трактовка цели издания, не пошли дальше таких квалификаций, как неумное угодничество, медвежья услуга президенту, нарушение элементарного чувства меры. Ярый левак руководитель российского комсомола И. Маляров вспомнил по этому поводу старую поговорку: прикажи дураку Богу молиться – он и лоб расшибет.

Почти все в студии понимали суть происшедшего. Только упертая журналистка снова и снова возвращала нас к злонамеренным страничкам. Отвергала соображения тех, кто считал чрезвычайно важным воспитание в обществе представлений о правах детей. Грубо прерывала пытавшегося что-то объяснить с помощью телемоста из Петербурга автора книги...

Я заметил, что прежде всегда приветливая, милая, обаятельная, Сорокина, перейдя с «Героя дня» на «Глас народа» стала нетерпимой к чужим мнениям, резкой, категоричной. Мягкость, женственность, неповторимое очарование – всё куда-то испарилось, ушло, как будто и не было никогда. Черты лица обострились, взгляд стал суше, злее, отчужденнее.

Я всматриваюсь в это лицо, вслушиваюсь в слова, сказанные журналисткой с экрана, наблюдаю за ее отношением к людям и проблемам, и не узнаю некогда любимой мною Светланы Сорокиной. Той Светланы, которой я посвятил в свое время восторженных слов больше, чем кому либо еще на нашем ТВ.

В начало

 

У НЕГО ПОЮТ И ПЛЯШУТ

Каждый день в последние месяцы по Радио России можно услышать необычную рекламу. Под негромкую музыку популярной грузинской песни «Сулико» мужской голос с деланным кавказским акцентом говорит с придыханием: «Подождите, подождите, пусть Нико скажет». Вслед за этим известный тележурналист Николай Сванидзе вполне буднично сообщает нам о своей программе «Зеркало», которая идет ежевоскресно по РТР. «Вай, Нико, – завершает рекламную миниатюру кавказский голос, – хорошо сказал...»

Конечно, на рекламу можно не обращать никакого внимания. Тем более, что других подобных прецедентов не сыскать. Но все же назойливое придыхание: «пусть скажет» и, в особенности, «хорошо сказал» застревает в памяти. И почему-то всплывает всякий раз, когда Сванидзе придумывает что-то новенькое в своей еженедельной аналитической программе. Впрочем, придумал это он еще осенью, когда мы узнали, что вместо традиционной информационно-политической передачи, которую он вел уже несколько лет, будет ток-шоу с тем же названием.

Признаться, подобные попытки были и прежде: напомню скандальный провал программы «19.59», которую запустили в свое время на ОРТ. О нем я говорил в связи с новой передачей В. Познера «Времена». Тем не менее, все эти проекты свидетельствуют об объективной тенденции: на смену односторонней «накачке» зрителя журналистом-всезнайкой приходят формы, в которых главным становится общение на равных между ведущим и его гостями.

Новые творческие идеи, впрочем, не отменяют требований рейтинга и необходимости быть впереди в конкурентной борьбе разных телеканалов. Поэтому, как нетрудно догадаться, в ответ на предложение журналиста от монологической структуры перейти к ток-шоу, ему посоветовали не забывать о зрелищности будущей передачи, чтобы не получились очередные «говорящие головы» на экране, чтобы отставание от «Итогов», которое стало в последние годы сущим проклятьем для «Зеркала», было если не преодолено, то, по крайней мере, значительно сокращено.

Упрямый Нико и впрямь решил победить Е. Киселева: ведь весь 2000 г. стал полем соперничества РТР с НТВ, и нужно было оставаться настоящим мужчиной в этой битве. Сванидзе не воспользовался возможностью сменить название своей передачи, не соблазнился шансом поменять место и час ее выхода в эфир. Как и прежде, «Зеркало» и «Итоги» выходят в один и тот же воскресный день, в одно и то же время. Если прежде «Зеркало» (началом в 20.00) наступало на «хвост» «Итогам» (19.00), то теперь, напротив, «Итоги» «догоняют» «Зеркало» (18.00). Поскольку обе программы не укладываются в часовой размер, то всякий раз перед зрителями встает вопрос: переключать или нет свой приемник на другой канал?

Не стану вникать в подробности рейтинговой «войны» двух передач: ее, в значительной мере, смазала ситуация, в которой оказался канал НТВ. Дело, впрочем, не в рейтинге и не в победе, одержанной одним журналистом над другим. После грязных «информационных войн», пережитых нашим эфиром в 1997 и в 1999 гг., не хочется касаться этой темы. Здесь гораздо важнее поговорить о творческом потенциале той формы, которую предпочел Сванидзе.

Забегая вперед, скажу, что далеко не все телевизионные критики приветствовали намерение журналиста сменить жанр своих выступлений. Некоторые суждения были чрезвычайно резкими. «Николай Сванидзе, – пишет И. Петровская в „Общей газете" (№ 52, 2000 г.), – ныне прозябает в чуждой ему нише политического шоу, пытаясь продлить свой телевизионный век при помощи нетрадиционного формотворчества – приглашением в студию лидеров думских фракций, Никиты Михалкова, цыган и бурой медведицы. Смесь селекторного совещания с „Жестоким романсом" придает творениям Сванидзе неповторимый, устойчивый вкус маразма». Попытаемся разобраться в том, что случилось со Сванидзе и его программой.

Характерно, что, называя еще на стадии подготовки новый вариант «Зеркала» ток-шоу, журналист, тем не менее, отказался от следования всем известным азам жанра. У него нет амфитеатра студии, по рядам которого ходит с микрофоном (или передает его с помощью ассистентов) ведущий. Нет широкого «захвата» зрителей посредством интерактивного телефонного опроса или какого-то другого новомодного технического средства. От двух привычных половинок жанрового целого: разговора («ток») и зрелища («шоу») у Сванидзе осталась разве что первая. И та претерпела существенные изменения. Что же касается второй – шоу, – то тут журналист проявил странное непонимание жанра. По законам телевизионного ток-шоу зрелищем должен стать самый разговор – увлекательный, азартный, интересный для наблюдения со стороны. Сванидзе же (возможно, вполне справедливо, если иметь в виду те беседы, которые получаются пока что в его передаче) решил, что ток-шоу – это разговор плюс шоу. Что из такого понимания жанра получилось, мы увидим ниже.

Как и положено в настоящем ток-шоу, наш Нико каждый раз в основу программы помещает тему (проблему), которую предлагает обсудить. Приглашает для этого тех, кого принято называть экспертами. Рядовых зрителей (именно они обычно становятся главными участниками ток-шоу) не очень-то жалует. В первых выпусках программы (а она выходит с 22.10.2000) он вызывал какое-то количество людей в студию, где они занимали скромные места поодаль, служа своего рода фоном для говорящих. Позже он отказался от их услуг вовсе.

С другой стороны, от выпуска к выпуску росло число экспертов. Иногда (скажем, в передачах, где обсуждались российско-американские отношения, 19.11.2000, или музыка к новому гимну, 26.11.2000) он собирал за громадным овальным столом человек по 30–40. И всё – таких VIPoв, кому обязательно надо было предоставить слово. Дело в том, что Сванидзе приглашал к себе в эфир (тоже, наверное, в пику «Итогам») только «первачей», а те, понятно, не могли отказать государственному каналу. Очень скоро стало очевидным, что «переварить» такое количество людей в передаче, длящейся час двадцать, невозможно. Сванидзе прерывал почти каждого говорящего. Те не скрывали своих обид, то, требуя продлить их «регламент», то, настаивая на «второй попытке». Зрителей, в свою очередь, раздражала клочковатость дискуссии.

Пожалуй, самым эффективным оказался тот выпуск, где обсуждались две темы: встреча президента России с представителями СМИ и десятилетие трагических событий в Вильнюсе (14.01.2001). Ничтоже сумняшеся, Сванидзе пригласил на каждый из двух разговоров разные – и очень небольшие по составу – группы экспертов. Разделил темы вполне уместной в таком случае рекламой. Получилось весьма толково, без спешки. И без томящихся от безделья «докладчиков по другому пункту повестки дня», как это случалось в тех случаях, когда журналист собирал экспертов по разным вопросам на один большой «хурал».

Тем не менее, сам автор «Зеркала» уже в следующем выпуске (21.1.2001) отказался от этой «экономной» формы, возвратившись к привычному столпотворению. Инаугурация Буша, арест Бородина и проблема наших долгов Парижскому клубу – все это обсуждалось «в одном флаконе» при немалом стечении говорящих на предложенные темы.

Вообще, многое из того, что делает Сванидзе в своей программе, было бы непозволительно любому другому журналисту. В отличие от принятых правил, когда все принципиальные варианты будущей программы обсуждаются заранее в «бумажном» виде, в качестве заявки, и только потом переносятся на экран, причем, сначала в виде «пилотных выпусков», автор «Зеркала» в течение нескольких месяцев проводит прямо в эфире смелые эксперименты. И, фактически, за три месяца еженедельной передачи (я пишу эти строки в самые последние дни января) она так и не обрела четкой и определенной творческой формы.

Это, впрочем, сказывается и на том, что Сванидзе явно затрудняется с поиском свежих тем. Он, например, трижды обращается к не самой важной для нашей страны теме президентских выборов в США (5.11, 9.11.2000 и 21.1.2001), дважды к теме российского гимна (26.11, 10.12.2000). Пожалуй, только один раз в «Зеркале» была обсуждена тема, которой не было в других подобных программах каналов-конкурентов. Я имею в виду вышедший накануне полузабытого у нас Дня памяти жертв политических репрессий выпуск, посвященный этой теме (29.10.2000). Во всех других случаях Сванидзе приходилось, в основном, строго держаться злобы дня, обсуждая те проблемы, которые стояли на минувшей неделе.

Кстати, 20.1.2001 состоялась премьера программы «„Вести" в субботу» (ведущий В. Кикнадзе, хронометраж 50 минут), которая, видимо, должна освободить автора «Зеркала» от информационных функций, а то ведь ему нередко приходилось, в нарушение драматургической целостности выпуска, предварять его какой-нибудь новостью государственного значения (к примеру – об официальном визите президента в какую-нибудь другую страну).

Но, признаться, я обратил внимание, прежде всего, на внешние моменты соблюдения жанровых правил потому, что со стороны содержания – оригинальности постановки темы, умения задавать точные вопросы, способности слушать собеседника – журналист, к сожалению, не продемонстрировал в первых выпусках передачи должного мастерства. Он во многом перенес в них те свои качества, которые сформировались еще на «монологическом» этапе «Зеркала»: форсированность высказываний, гипертрофию используемых аргументов и образов, склонность к произнесению чеканных, безапелляционных формул-определений, апломб.

Новизна программы, ставшей ток-шоу, заключалась, увы, не в ее содержании. Автора привлекла возможность поэкспериментировать в области формы. В первых двух-трех выпусках Сванидзе использовал прием, при котором эксперты появлялись в студии по старому телевизионному принципу, получившему давно уже название «рояль в кустах». В нужный момент из-за кулис, вернее, из стенки в телевизионной студии появляется нужный человек, который, оказывается, слышал все, что тут до него говорилось, и бодро продолжает дискуссию.

Но этот прием, в конце концов, уже стал неотъемлемой частью отечественной телевизионной практики – тут Сванидзе только повторил своих предшественников. Меня интересует тот путь, по которому он пошел дальше них. И тут тележурналист (который, как было заметно еще в пору его прежнего «Зеркала», всегда был не чужд некоторых эстетических претензий) решился на смелый шаг. Он стал включать в свое ток-шоу нет, не эстрадные концертные номера-клипы, как делали незадачливые авторы почившей в бозе «19.59», а «живые» фрагменты художественных произведений.

Так, уже во втором выпуске передачи (29.10.2000) нам показали сцену из спектакля «1984» по нашумевшей книге Джорджа Оруэлла, поставленного О. Анохиной в столичном Театре им. Моссовета. В условиях тесной студии, где и без того набилось множество людей, фрагмент «читался» плохо, выглядел не столько художественным, сколько публицистическим действом – плакатным, поверхностным, агитационным. Намерение Сванидзе оказалось лучше творческого результата: он явно не учел специфики театрального искусства. Замечу, кстати, что в той же передаче принимала участие и Г. Волчек из «Современника», где не первый год идет спектакль «Крутой маршрут», прямо относящийся к теме выпуска – политическим репрессиям. Нетрудно догадаться, что Сванидзе хотелось бы видеть у себя фрагменты из этого спектакля. Но – и это тоже лежит на поверхности – Волчек не согласилась, видимо, на такую профанацию театра и дала лишь фотографии отдельных сцен.

И все же, при откровенной неудаче вкрапления в ткань публицистического жанра художественных элементов, у меня не поворачивается язык упрекнуть тележурналиста, ищущего возможности расширить творческие возможности традиционного ток-шоу. Тут, во всяком случае, театральный фрагмент и фотоиллюстрации спектакля непосредственно относятся не только к теме разговора, но и к сути его. Другое дело, когда, развивая найденный в выпуске о политических репрессиях прием, автор стал слишком уж смело использовать его в последующих программах.

Когда в начале выпуска от 19.11.2000 Сванидзе с апломбом заявил «сегодня мы обсуждаем (!) Америку», в студии появились подтанцовывающие полуобнаженные девицы – типичные заокеанские «герлс» с пуховками, как это принято «у них» (а в последнее время – и у нас!) в коротких антрактах в спортивных или эстрадных шоу. Уже это способно было шокировать зрителей. Но когда, чуть позже, российский саксофонист Игорь Бутман с его другом американским вибрафонистом Джо Локком начинают импровизировать на наших глазах, а «герлс» отплясывают под русскую «Калинку», ощущение чрезмерности и не очень строгого вкуса уже не покидает зрителей.

Дальше – больше. В одном из выпусков Сванидзе потчевал зрителей – ни к селу, ни к городу – шумным хором цыган, поющих «Очи черные», и дрессированным медведем (10.12.2000). А в другом (21.1.2001), в очередной раз, рассказывая нам, несмышленышам, что такое Америка, сначала прошелся по истории ее президентства по портретам на... долларах разного достоинства, а потом, когда понадобилось объяснить тамошнюю двухпартийную политическую систему, вывел в студию живых слона и осла. (Эти животные, как известно, являются символами республиканской и демократической партий США.) Но и этого журналисту-новатору показалось мало: рядом с животными у него присутствовала завернутая в простыню с выбеленным лицом какая-то тётка, изображающая из себя... статую Свободы. В отличие от оригинала, она не стояла на месте, а все время перемещалась по студии, иногда уставая держать «факел» над головой (действительно – нелегкое это дело, если учесть хронометраж передачи!) и опуская руку.

Весь этот цирк, признаться, заставил забыть о предыдущих, более или менее серьезных попытках Сванидзе выйти за пределы строгого документализма. Здесь очевидны не только дурновкусье, но и отказ от присущей программе по ее статусу на государственном канале серьезности. В такой передаче уже не удивляешься, когда экс-премьер России позволяет себе во всеуслышанье заявить буквально следующее: «Любой американец мечтает покинуть США» (В. Черномырдин, 5.11.2000).

Понятно, что речь идет о программе, выходящей в эфир в прямом эфире, и тут невозможно все предусмотреть заранее. Но я о другом: в обстановке, когда в студии поют и пляшут, водят ученых медведей и показывают слонов, можно сказать и не такое...

P.S. Когда эти заметки были уже написаны, вышел очередной выпуск передачи (28.01.2001). В ней не было ничего из экзотического набора, о котором сказано выше. В студии собралось десять очень разных людей, с которыми Сванидзе говорил об одной теме – Чечне. Разговор в прямом эфире касался президентского решения начать вывод оттуда регулярных войск. Поначалу, пока высказывались приглашенные важные лица – депутаты думы, представители чеченской общественности, правительственные чиновники, – все шло, как по накатанному. Все правильно, но ничего такого, что бы выходило за пределы многократно слышанного. До той поры, когда журналист предоставил слово двум солдатам, прибывшим из Чечни, и двум беженцам-чеченцам, живущим в лагерях, расположенных в соседней Ингушетии. И тут волшебным образом разговор преобразился: в него вошли конкретные биографии и судьбы, сама жизнь с ее проблемами. Стало ясно, что ТВ тут прикоснулось к реальным и больным вопросам, что от прозвучавшего в передаче, возможно, изменится судьба не только этих четырех людей, но и многих других...

Мне подумалось: раз пока что у Сванидзе не получается органического соединения двух составных частей ток-шоу в одно творческое целое, может быть ему следует заниматься тем, что у него лучше выходит?..

В начало

 

ЕГО ИСКУССТВА ТЕНЬ

В одном из выпусков воскресной аналитической передачи В. Познера «Времена» (ОРТ, 17.03.2002) главный санитарный врач России Г. Онищенко с присущим ему профессиональным спокойствием сообщил присутствующим в студии, а заодно и миллионам людей, сидящих возле своих телеприемников, две впечатляющие цифры. Оказывается, в доперестроечную пору житель страны в среднем потреблял в день еды на 3500 килокалорий, а сейчас – лишь на 2200. Да и те набираются не на более дорогой, крайне необходимой человеку белковой пище, а на дешевых углеводах – хлеб, картошка, макароны. От этого идут сегодня многие беды: хилое молодое поколение, болезни обмена веществ, стремительно сокращающаяся в нашей стране средняя продолжительность жизни.

Присутствующие в студии были в шоке. Можно себе представить состояние тех миллионов людей, что сидели у своих телевизоров. Даже Познер, наш либерал-западник, обычно любящий при любом удобном – а иногда и неудобном – случае с иронией вспомнить то сравнительно недавнее советское время, когда надо было часами стоять в бесконечно длинных очередях, чтобы купить себе что-нибудь из съестного, не нашелся, что сказать по поводу услышанного.

Я наблюдал в эфире грустную сагу о пище телесной с завистью: о пище духовной давно уж не говорят с такой болью и тревогой. А стоило бы. Тем более что поводы, даже внешние, постоянно возникают. Вот в пятницу на предыдущей неделе, за два дня до программы Познера, в эфир вышел очередной выпуск «Что? Где? Когда?» (ОРТ, 15.03.2002) и сразу же вслед за ним – передача об авторе знаменитого цикла Владимире Ворошилове, приуроченная к только что исполнившейся годовщине со дня его кончины. («Владимир Ворошилов: „Игра – репетиция жизни"», ОРТ, 15.03.2002.)

В часовом рассказе об этом человеке вместилось немало фактов и мнений, касающихся его телевизионного творчества. Говорю специально о творчестве телевизионном потому, что до того, как прийти в Останкино, Ворошилов работал на театре, причем не режиссером даже, а – художником. Из этого обстоятельства и в творчестве его, и во всех гранях эволюции этой незаурядной личности многое можно было бы понять глубже и свежее, чем это делалось прежде. Вспомнить, скажем, ранние работы на сцене. Проанализировать поразительную пластику его программ, где оригинальная игровая драматургия (известно ведь, «Что? Где? Когда?» в числе очень небольшого списка оригинальных, непокупных передач нашего ТВ была придумана Ворошиловым) воплощалась в неповторимой экранной форме. Попытаться, пусть с опозданием, как минимум, в год, осмыслить вклад этого человека в телевизионное искусство.

Сегодня как-то не принято стало пользоваться этим термином: ведь надежды Вл. Саппака на появление новой разновидности художественного творчества, новой Музы, высказанные в его знаменитой книге «Телевидение и мы», не осуществились в полной мере. Но на деле лучшее из того, что было создано Ворошиловым на ТВ, вполне можно анализировать, используя эстетические критерии. И, строя на этой мысли «обратную теорему», следует заметить, что именно в художественном восприятии его творчества полностью открываются достоинства всего сделанного им за годы, проведенные в эфире.

К сожалению, в программе, посвященной выдающемуся автору, ее создатели не стали вдаваться в тонкости его творческой биографии. Они мельком показали чудом сохранившиеся кадры из ранней работы Ворошилова «Аукцион», гремевшей во второй половине 60-х гг. Режиссер всю свою жизнь был ярым поборником прямого эфира, так что пленок с его произведениями осталось совсем немного. Фактически, это съемки с монитора, сделанные с контрольной целью: телевизионное начальство (а это ведь была, надо заметить лишний раз, уже постхрущевская пора, когда прямой эфир постепенно вытеснялся с экрана, заменяясь видеозаписью) хотело, на всякий случай, иметь под рукой все, что было показано зрителям.

Гораздо подробнее нам представили в передаче ранние, четвертьвековой давности, кадры придуманной в ту пору Ворошиловом игры-викторины «Что? Где? Когда?»: молоденькие знатоки, молодой ведущий. И снова: побоялись обобщений, сравнений с тем, что делали его коллеги. Не решились (или не сумели) показать масштаб открытого теленоватором в казалось бы знакомом вдоль и поперек жанре викторины. Зато вспоминали разные мелочи, касающиеся его вкусов. Вроде того, что он очень любил популярную американскую песенку «Твоей улыбки тень».

Непомерно большое внимание уделили трудному характеру режиссера. Даже самые близкие ему люди постоянно называли его в эфире «несносным», «невозможным», «тираном». Нашли и дали кадры, где режиссер, явно под воздействием подобных мнений, занимается самобичеванием: «Я не думаю о других людях, я думаю только о себе». Эдакое образцово-показательное покаянное выступление на партсобрании после рассмотрения персонального дела провинившегося – вроде тех, что были в ходу в брежневскую политическую эпоху.

О новаторском вкладе Ворошилова в искусство телевидения точнее всего в программе говорят, как ни странно, не его соратники-телевизионщики, а «смежники», люди театра, где он когда-то начинал. Но дело, в конце концов, не в словах. Самое обидное состоит в том, что, по передаче судя, нынешние авторы «Что? Где? Когда?» не очень-то представляют себе, каким наследством обладают. За непростыми отношениями, сложившимися в творческом коллективе, они, кажется, проглядели масштаб таланта.

Очень бы не хотелось заниматься вытаскиванием на свет грязного белья, однако, к годовщине кончины Ворошилова это произошло. И кое-что тут имеет прямое отношение к творчеству. В номере газеты «Московские новости», вышедшем в дни, когда отмечалась годовщина, cover story была посвящена телемастеру. На первой полосе еженедельника помещен большой снимок Ворошилова с младенцем на руках. На двух полосах внутри номера ближайшие друзья режиссера – Анатолий Лысенко и Михаил Шатров – во всех подробностях раскрывают важные, скрытые все последние десятилетия от общественности, обстоятельства его личной жизни.

Выясняется, судя по этой публикации, что у Ворошилова, имевшего в течение жизни пять жен, не было своих детей. Только пасынок Борис Крюк, чадо его жены Натальи Стеценко, которая являлась редактором «ЧГК». Крюк, напомню читателям, начинал в эфире в созданной Ворошиловым фирме «Игра» ведущим передачи «Любовь с первого взгляда». Купленная где-то за кордоном, она сразу же вызвала резкое неприятие критики и значительной части зрителей. Удивительно даже (но это – особая тема!), как могли создатели «ЧГК» в своей фирме дать место такой пошлости. Там, напомню, участвовали в каждом выпуске три молодых парня и три девушки, незнакомые прежде друг с другом. Посаженные напротив, они сначала приглядывались, задавали малозначащие вопросы, а затем называли своего избранника (избранницу). Если выбор совпадал, то новосозданная парочка сначала на наших глазах выигрывала себе разные ценные предметы быта, а затем – и так называемое «романтическое путешествие», поездку вдвоем в какой-нибудь изумительный уголок земного шара.

Критиков и зрителей шокировала этика «Любви с первого взгляда»: передача выглядела скороспелой, простите за грубое слово, но оно постоянно звучало в печатных отзывах, случкой, в которой молодые участники, чаще всего думали не о своих внезапно вспыхнувших чувствах, а о возможности на халяву урвать у ТВ богатые дары. Создатели передачи щедро сыпали призами и подарками, не оставаясь, при этом, в накладе. Дело в том, что «Любовь...» оказалась по своим финансовым показателям (менеджменту, как принято говорить теперь) очень выгодной для телекомпании «Игра». Только этим, видимо, объяснялась неразборчивость телевизионщиков.

Касаюсь против своего обыкновения денежной стороны дела, потому что в драме Владимира Ворошилова она играла немаловажную роль. Не только потому (об этом со множеством подробностей сообщили «Московские новости» в названном выше материале), что к моменту своей внезапной кончины телережиссер был довольно состоятельным человеком, и теперь вокруг его наследства развивается судебная коллизия, где с одной стороны выступает престарелая мать Ворошилова, его молоденькая возлюбленная и их незаконнорожденная четырехлетняя дочь, а с другой – официальная жена, нынешняя владелица фирмы.

У меня создалось впечатление, что передачу, посвященную скончавшемуся год назад маэстро, делали будто специально к будущему судебному процессу. Или, по крайней мере, – в его преддверии. Потому что (и это выглядит по меньшей мере странно, когда речь идет о таком таланте, как Ворошилов) нынешние хозяева созданной им телекомпании «Игра» вольно или невольно в своем рассказе принижают истинное значение этого незаурядного человека.

Такое, к сожалению, весьма типично для всего нашего ТВ. Подобострастное к чужим талантам, творящее кумиров-однодневок из назойливых, не сходящих с экранов ремесленников, оно давно уже не ценит тех немногих выдающихся мастеров, которые ищут новое в образных возможностях малого экрана. Недаром подавляющее большинство жанров и форм, господствующих в эфире последних лет (да что там лет – уже десятилетий!) – иноземного происхождения. Наши каналы предпочитают скорее выложить кругленькую сумму для закупки «телеимпорта», нежели поломать голову в поисках таланта среди своих.

Нынешнее ТВ по сравнению с тем, в каком начинал свой путь Ворошилов, стало непомерно дорогим. Каждый замысел (теперь его называют новомодным словом «проект») долго просчитывается со всех сторон, прежде чем выйти на экран. Вклад средств столь велик, что нужна заранее гарантия будущих прибылей. До творчества ли тут? Побеждает, понятно, «верняк» – пусть творчески ничтожный, зато дающий гарантированный рейтинг.

Казалось, Ворошилов должен был торжествовать: ведь еще задолго до его кончины началась повсеместная мода на передачи, которые по жанру – викторины – вроде бы продолжали найденное им. Впрочем, все эти «Миллионеры», «Алчности», «Слабые звенья» выглядят бледной тенью, если не карикатурой, рядом с «ЧГК». В них есть примитивная череда вопросов и ответов, но нет той нестандартности, подчас парадоксальности движения к истине, которую демонстрировали в лучшие свои годы члены клуба знатоков.

Говорю о лучших годах, потому что и в бытность Ворошилова у клуба его почитатели иногда замечали уступки моде. Не стану писать его портрет одной розовой краской. Тем более что отношусь к тем, кто был поклонником «ЧГК» ранней поры, когда единственным стимулом в состязании знатоков с телезрителями был интерес к истине. Тогда верно ответившие на вопрос – помните? – получали только что вышедшие в свет превосходные книги. В те годы они были в стране большим дефицитом.

Милая пожилая дама из Общества друзей книги в финале каждого выпуска передачи с завораживающей теплотой и любовью говорила о каждой книжке, держа ее в руках. Ееглаза и глаза знатоков горели, простите за высокопарность, восторгом и любовью к знаниям: завершение передачи становилось апофеозом тех качеств человека, которые в ней были главным «двигателем». Не только критики, но и большинство зрителей высоко оценивали достоинства «ЧГК».

Первых покоряло мастерство, с каким Ворошилов владеет творческими возможностями телевизионной музы. Он, пожалуй, был самым последовательным из всех крупных мастеров нашего ТВ поборником прямого эфира. Причем, со свойственным ему максимализмом не боялся формулировать свое credo. Напомню одно из его интервью пятилетней давности: «Прямой эфир, – говорил он, – это и есть ТВ: видеопленка – совсем другая область, все что угодно, но не телевидение. У меня такое впечатление, что я один работаю на ТВ» («МК бульвар», 1997, № 11, интервью с А. Мельманом).

Вторые – те, которые вряд ли могли в полной мере оценить виртуозное ворошиловское мастерство владения пространством и временем происходящего на экране действа, – воспринимали его «ЧГК» совсем по-другому. Программа привлекала своими молодыми игроками-интеллектуалами: в несвободное брежневское время они, в поисках ответов на непростые вопросы викторины, воспарялись над унылой прозой жизни, фантазировали, дерзали, одерживали неожиданные, яркие победы. Эти парни и девушки становились любимцами зрителей, их знала в лицо и по именам вся страна, за них дружно в течение года болели, и искренне радовались, когда в конце сезона лучший из лучших объявлялся победителем и получал «хрустальную сову».

Трудные для всего нашего ТВ и отдельных программ перестроечные времена, когда все рушилось и менялось, Ворошилов и его детище преодолели сравнительно с другими вполне успешно. Выжили, сохранились в эфире. Даже обрели некоторые новые, неведомые прежде черты.

Они проявлялись в том энтузиазме, с каким на «ЧГК» были встречены перемены рыночного характера. Клуб знатоков стали именовать «интеллектуальным казино», а его ведущего-режиссера – «крупье». Знатоки, одетые теперь в смокинги, во время игры лениво потягивали шампанское и делали многотысячные ставки. Достоинства игроков определялись величиной личного выигрыша каждого – никаких командных денег, только личные. Деньги, впрочем, стали определять все. Однажды даже новогоднюю елку на «ЧГК» «украсили»... стодолларовыми купюрами.

Все это не прошло мимо внимания критиков. Ворошилова нещадно ругали за измену самому себе. Вспоминали ранние годы программы, когда желанным призом для знатоков была хорошая книга. Отмечали оскудение творческой фантазии в выборе вопросов. Надо отдать должное режиссеру: в последних своих сезонах он отказался от «рыночных» крайностей. Убрал шампанское с игрового стола. Перестал выражать достоинства игроков числом нулей в выигранных ими суммах. А к уже привычному прямому эфиру добавил еще и Интернет, работающий в режиме он-лайн: ответы на звучащие в студии вопросы приходили теперь со всего мира...

Это означало, что программа жива, что она развивается. Но за прошедший после смерти Мастера год телеигра будто законсервировалась. Стала тенью того, что было прежде. Руководитель ОРТ К. Эрнст в передаче о Ворошилове невольно проговорился о причинах случившегося: как бы от любой, даже малейшей, перемены не рухнуло все здание «ЧГК». В связи с этим он высказался, чтобы программа проходила в том же помещении и в той же декорации, в какой она жила в пору своего создателя. И даже предложил нам, зрителям, считать игровые сессии, проходящие в разные времена года, четырьмя спиритическими сеансами... встречи с покойным режиссером.

Звучит если не кощунственно, то, во всяком случае, мистически. Но не нужно обладать качествами черного мага, чтобы разгадать природу этой мистики. Известно ведь, что не принято резать курицу, которая несет золотые яйца. Еще в последние годы своей жизни Ворошилов считал, что «ЧГК» изжило себя и настаивал на закрытии телевизионного клуба. Как человек, не привыкший скрывать своих намерений, не раз говорил об этом в прямом эфире, во время очередных игр. Его всякий раз отговаривали. Против завершения «ЧГК» были знаменитые игроки, которые за эти годы, кроме всесоюзной (позже всероссийской) славы, получили по несколько «хрустальных сов», званий «магистра», а также немало дензнаков, которые щедро отваливали спонсоры и рекламодатели, в последние годы ставшие желанными, на деле самыми главными, гостями игрового зала. Против выступали и зрители: им игра, в особенности, когда крупные суммы ушли «в тень» и перестали дразнить ставшую небогатой в последние годы публику, снова стала нравиться. Можно догадаться, хотя об этом в эфире впрямую никогда не говорилось, что главную оппозицию Ворошилову составили его ближайшие сотрудники. Они лучше других понимали, чем грозит им прекращение программы. Ведь, в отличие от Ворошилова, они вряд ли могли придумать что-то подобное «ЧГК» ему взамен. Ведь не «Любовь же с первого взгляда» или недалеко ушедший от нее «Брейнринг» (ухудшенная копия «ЧГК», которую несколько сезонов подряд вел Андрей Козлов, один из ближайших сотрудников Ворошилова).

Когда скончался автор и бессменный ведущий знаменитой программы, появился повод для безусловного выполнения его прижизненного желания. Надо было, конечно же, закрыть клуб знатоков. Как это сделали, скажем, с популярнейшей передачей «ЭВМ» («Это вы можете») после кончины ее ведущего Владимира Соловьева. И оставить ее в памяти поклонников-зрителей да историков телевизионного творчества.

Продолжение программы возможно было бы лишь при условии, если бы в нее вдохнули новую жизнь. На деле же получилось противное: в ней законсервировали не только все до последнего правила, интерьер игрового зала, порядком надоевших, лоснящихся самодовольством знаменитых игроков прошлых сезонов и т. д., но и все излюбленные приемы ведения, которыми славился Ворошилов. Скажем, его умение прежде, чем оценить ответ знатоков, поиграть у них – да и у зрителей тоже! – на нервах. Знаменитая формула «А теперь – правильный ответ», после которого очень часто звучит признание правоты версии, представленной командой, и сегодня по несколько раз в вечер звучит в эфире. Только не в оригинале, рожденном определенными обстоятельствами, а в мертвой копии.

Дело в том, что все двадцать пять лет существования «ЧГК» с Ворошиловым внутренней драматургией игры, кроме поисков ответов на вопросы телезрителей, была еще борьба ведущего со знатоками. Он никогда не скрывал, что болеет за зрителей и всегда желает им победы. Поэтому в логике образа, создаваемого ведущим, было и нежелание признания своего поражения: отсюда все эти маленькие хитрости, уловки, стремление попортить нервы своим удачливым соперникам-знатокам.

Б. Крюк, в отличие от Ворошилова, с игроками находится в хороших отношениях. Его попытка однажды показать характер натолкнулась на резкое сопротивление знаменитых знатоков, после чего новый ведущий «ЧГК» (а он теперь в титрах значится еще и как сценарист, продюсер и режиссер – то есть, во всех ипостасях великого телевизионщика) явно сник и теперь в каждой игре откровенно заискивает перед играющими и теми, кто окружает игровой стол.

Впрочем, положение Б. Крюка более чем устойчивое. Его мать Н. Стеценко в титрах названа вместе с покойным В. Ворошиловым дважды: ей, оказывается, вместе с ним принадлежит и идея игры, и, кроме того, они вдвоем являются ее авторами. Что-то за четверть века прижизненного эфира «ЧГК» я такого не припомню: там мы читали только одну его фамилию. А в итоговом титре могли даже увидеть факсимильно воспроизведенную размашистую подпись маститого режиссера. Одну, заметьте, подпись, не две.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.