ТЫ И МОГУЧИЙ, ТЫ И БЕССИЛЬНЫЙ... Еще не было в нашем лексиконе броского англоязычного термина «ток-шоу»

Еще не было в нашем лексиконе броского англоязычного термина «ток-шоу», а обозначаемое им явление – телепрограммы, в которых в студии присутствовали зрители, горячо обсуждающие предложенную проблему, уже существовали. Это был сагалаевский «12 этаж», вызывавший ужас и ненависть во властных структурах вплоть до Политбюро КПСС, максимовский «Музыкальный ринг», предлагавший весьма неординарные представления о современной музыке и, наконец, ставший надолго лидером нашего ТВ перестроенный «Взгляд», где властителями дум миллионов людей были молодые журналисты – Д. Захаров, В. Листьев, А. Любимов и, вместе с ними, А. Политковский, В. Мукусев, некоторые другие. Привычка еженедельно, поздним пятничным вечером, переходящим, чаще всего, в глубокую ночь, садиться к своим телеприемникам и вместе с тележурналистами, их гостями, звонящими в студию зрителями обсуждать и решать жгучие общественные проблемы переходного периода нашей современной истории, остро переживать непоследовательность нарождающейся российской демократии – все это связано для миллионов людей с неосознанным в ту пору телевизионным жанром.

С ним – с жанром – произошла удивительная метаморфоза: пока не было определенных его границ (да и самого термина), в нем присутствовало общественное и духовное напряжение, происходили серьезные открытия, не только творческие, но и социальные. Позже, когда ток-шоу стал гулять по всем каналам, побив по количеству передач рекорды (посмотрите рядовую недельную телепрограммку, и вы согласитесь со мною), он как-то померк в нашем сознании, стал менее значительным, перестал волновать, как прежде.

Я пытаюсь понять, что же произошло с еще недавно казавшимся одним из самых плодотворных, телевизионных по своей природе жанром. Пойду от внешних, простейших обстоятельств к более сложным, внутренним. Начну с того, что нередко модным словом «ток-шоу» обозначается нечто, не имеющее к нему никакого отношения. Так, скажем, пять раз в неделю, по будням в 8.15 по каналу «2x2» идет ток-шоу «В фокусе», которое, на самом деле, представляет собой 15–20 минутную беседу журналиста В. Горькаева с приглашенным в студию человеком, чаще всего чиновником или общественным деятелем. Если в этих разговорах можно при желании обнаружить «ток», то уж «шоу» там и не ночевало. Обычное телеинтервью, причем, даже не в прямом эфире.

В других передачах, правда, формальные признаки ток-шоу сохраняются. Это, во-первых, ведущий программы (причем, не просто журналист-репортер, интервьюер, комментатор и т. д., но именно шоумен). Во-вторых, человек или проблема, которые положены в основу обсуждения-зрелища. В-третьих, люди в студии, так называемые «внутренние зрители», которые не только наблюдают происходящее, но и активно участвуют в нем. И, наконец, в-четвертых, естественно, миллионы глядящих происходящее на своих домашних телеприемниках.

Названное обстоятельство, при самоочевидности, оказывается, как говорится, последним по порядку, но не по значению. Ток-шоу, к которому равнодушна массовая аудитория, не имеет права занимать место в эфире. Ток-шоу по природе своей – программа-чемпион, передача, ставящая рекорды. Во всем мире принято: как только запущенное на орбиту ток-шоу начинает терять достигнутый рейтинг, сразу же встает вопрос о замене программы на другую. Приведу два примера: один из сферы вымысла, другой – конкретный. В художественном фильме «Телесеть» американского режиссера Сидни Люмета (он был показан по НТВ в серии лент-победителей премии «Оскар» 31.08.96) эта история стала частью сюжета. А двумя месяцами раньше многие российские газеты сообщили об уходе с ТВ знаменитого Фила Донахью – создателя жанра «ток-шоу» и его классика. Причиной финала блестящей телекарьеры стало снижение рейтинга программ мастера.

Так вот, многие из наших телевизионщиков, затевая новую программу и без особых раздумий присваивая ей высокое жанровое наименование, не очень-то заботятся о том, чтобы их ток-шоу было жизнеспособным, имело подлинный зрительский интерес, оказалось способным выдержать конкуренцию в эфире. Об этом свидетельствуют данные конкретных социологических исследований аудитории. В те дни, когда писались эти строки, «Вестник телевизионной информации», издаваемый РИА «Новости», как всегда, приводил проценты-рейтинги основных передач, причем, группируя их по жанрам: «художественные фильмы», «сериалы», «ежедневные информационные программы» и т. д. Там, наряду с «публицистическими программами в форме интервью», «документально-публицистическими», представлены и «публицистические программы в форме ток-шоу». Довольно условная жанровая градация, которую применяет НИСПИ для фиксаций с помощью электронных приставок-аудиометров с максимальной полнотой и точностью размеров телеаудитории оказывается весьма показательной.

Не стану говорить об очевидном: художественные фильмы, юмористические передачи, «мыльные оперы» лидируют в параде зрительских пристрастий. Так и должно быть. Но вот дальше бесстрастные приставки обнаруживают довольно неожиданные тенденции. Ток-шоу уступают в рейтингах не только информационным программам, но и документально-публицистическим передачам, а также и телевизионным интервью. Ниже них стоят только программы, посвященные серьезной музыке. В двадцатку самых популярных передач недели ни одно ток-шоу не вошло. И не входило в последнее время.

Уже одних этих цифровых показателей достаточно для того, чтобы установить безрадостный диагноз: жанр ток-шоу сегодня серьезно болен. Не берусь быть врачом-целителем жанра, тут, вероятно, нужен целый консилиум компетентных специалистов. Могу претендовать лишь на то, чтобы выразить одно из возможных мнений.

Пойду по обозначенным выше четырем важнейшим свойствам ток-шоу. Итак, первое, с чего начинается. Для зрителя, во всяком случае, ток-шоу – это ведущий. Если интересен он, то можно рассчитывать на внимание публики. Если неинтересен, то, увы, безразличие аудитории приходится преодолевать множеством уловок, не всегда приносящих успех.

Не стану касаться раннего этапа жанра на отечественном ТВ – имеющих шумный (и, нередко скандальный) успех программ «12-й этаж» и «Взгляд». К сожалению, из четырех основных авторов тех передач – Э. Сагалаева («Этаж»), Д. Захарова, В. Листьева, А. Любимова («Взгляд») – после прекращения этих передач работал в ток-шоу один лишь В. Листьев. Он дал жизнь «Теме», которая продолжает поиски в области ток-шоу. В ней, с самого начала хорошо, четко организованной, была гармония всех составляющих начал. В. Листьев, который был первым ведущим, старался соблюсти равновесие компонентов: он не «тянул одеяло на себя», был достаточно сдержан в студии, не позволял приглашенным, воплощающим поставленную на обсуждение тему, солировать и увеличивать свой и без того высокий общественный рейтинг, держал в узде и публику, собравшуюся в студии. Главным для него был четвертый компонент приведенной выше «лесенки» – зритель, сидящий дома перед своим приемником. Именно ему старалась потрафить передача, для него выкладывались и ведущий, и главные гости, и приглашенные в качестве «внутреннего зрителя».

После кончины В. Листьева. который еще при жизни оставил «Тему», пригласив туда для ведения Лидию Иванову, передача становилась все менее интересной. В дни, когда писалась эта статья, уже было принято решение, что Дмитрий Менделеев, заменивший Л. Иванову, уступит свое место следующему ведущему. Не найдя смелости для самокритики, люди из ВиДа, в котором делается «Тема» говорили о плановой ротации. Причем, рассуждая в духе тех остряков, которые обнаружили смену советских вождей в чередовании лысых и волосатых (Ленин – Сталин – Хрущев – Брежнев и т. д.), предположили, что после мужчины – женщины – мужчины, теперь наступает пора женщины-ведущей. И, пошел слух, что ею может оказаться вдова В. Листьева. Новым ведущим, впрочем, стал Ю. Гусман, который откровенно повернул программу от публицистики в сторону развлекательных жанров.

Но дело, конечно, не в этих метаморфозах. Нас здесь интересуют качества ток-шоу, воплощенные в нынешней «Теме». Ее ведущий, вроде бы, как и прежде, заботится не столько о своей персоне, сколько о миллионах телезрителей. Ради этого он использует такие «забойные» темы, как, скажем, двойники наших генсеков, начиная с В. Ленина и кончая М. Горбачевым, или нудизм, где обильно показаны хроникальные кадры пляжей с обнаженными их посетителями. Но эти и подобные им сюжеты сегодня мало кого удивляют: ведь политическая свобода позволяет как угодно смело трактовать наших прошлых и нынешних вождей, а «обнаженка» в западных (да и в наших) лентах, каждодневно демонстрируемых по всем телеканалам, куда хлеще тех невинностей, что нам показали в «Теме» с нудистами.

Откровенная эксплуатация (если не сказать – спекуляция) эффектной тематики – свидетельство неуверенности ток-шоумена в своих силах. В отличие от Д. Менделеева, опытный волк Владимир Познер не боится всякий раз навязывать зрителям свои повороты обсуждаемых проблем и свои же их видения. Творческая воля, пожалуй, самое сильное качество журналиста. При видимой объективности и внешне мягкой манере ведения передач (и сейчас в эфире сразу два ток-шоу В. Познера – «Мы» и «Если»), он нигде не позволяет гостям программы или, тем более, зрителям в студии отвернуть ее хоть ненамного от намеченного им русла.

По многим внешним параметрам ток-шоу В. Познера похожи на то, что делал в эфире его друг (и, позволю добавить, учитель) Ф. Донахью: амфитеатр людей, пришедших в студию, перебегающий от одного к другому просящему слова ведущий с радиомикрофоном, задаваемые им всем вопросы и, в финале, очень короткие итоги. Однако у американского мастера никогда не было стремления «подогнать ответы» на задачку к готовым решениям. Чувствовалось, что он искренне искал вместе со студией и с нами, зрителями. К сожалению, у В. Познера почти всегда проглядывает его заранее сформированная позиция, которую он достаточно жестко проводит в ток-шоу.

Нередко это позиция, «выращенная» на американской земле, где в последнее время почти постоянно живет журналист. Приведу два примера. В одной программе «Если» В. Познер с энергией, достойной лучшего применения, пропагандирует «privacy», одну из нравственных ценностей заокеанского образа жизни, обозначающую крайнюю форму индивидуализма. Согласно «privacy», нельзя интересоваться величиной жалования близкого товарища-коллеги по работе, давать советы по поводу того, как бороться тому же коллеге с бесплодием в их семье, и, даже, попроситься к соседу на трансляцию футбольного матча, если у самого испортился внезапно телевизор.

Если и осталось что-то доброе, хорошее в характере наших людей в последние годы, то это как раз непосредственность, открытость, участливость. Традиционные качества, идущие от российской общинности и советского коллективизма. Не вижу причин для того, чтобы отказываться от них во имя далекого нам понятия. В другом случае В. Познер всю программу посвятил пропаганде привычного для США правила по любому важному и мелкому случаю немедленно обращаться в суд. И снова – постулат, декларированный без всякого учета наших реалий, того, что в наших представлениях человек, по всякому поводу бегущий в суд, выглядит сутяжником, что отечественные суды работают крайне медленно и не всегда справедливо, что их решения никем не выполняются.

Я подробно остановился на просчетах журналиста, который, несомненно, является самым сильным представителем жанра «ток-шоу» из отечественных авторов. Его коллеги работают, в основном, много хуже. Они лишены и мастерства, и обаяния, и знания аудитории, реакциями которой обязан уметь руководить ток-шоумен.

Студия, которую заполняют специально отобранные люди, – второй, после ведущего, автор творимого на экране шоу. Она даже больше участвует в происходящем, чем зрители на театральном представлении или эстрадном концерте, которые дышат одним воздухом с артистами и вдохновляют их на художественные взлеты. Тем не менее, во многих случаях ведущий позволяет себе низвести «внутренних зрителей» до безликой массы, которая по невидимому жесту дирижера аплодирует. Нередко – ни к селу, ни к городу. Скажем, учительница химии (ток-шоу «Профессия», ТВ-6, 3.09.96) рассказывает, что частная школа, в которой она работает, очень дорогая, в ней цены в долларах увеличиваются каждый год: люди в студии при этом неистово аплодируют. Спрашивается: чему?

Ток-шоу «Один на один» (ВиД для ОРТ), «Профессия», «Карьера» (РТР – Четвертый канал), «Мужчина и женщина» (АТВ для РТР), «Мы» (АТВ для ОРТ), «Мое кино» (ТВ-6), «Чрезвычайный канал» (РТР) и др. похожи друг на друга, несмотря на разных ведущих и несхожие темы для обсуждения. Они одинаково используют приглашенных в студию в качестве внимательно слушающих статистов, готовых улыбаться и приветствовать любой жест ведущего.

Редким исключением выглядят те ток-шоу, которые по замыслу своему предполагают участие в них специализированной аудитории. Это либо журналисты («Пресс-клуб», АТВ для ОРТ), либо музыкальные критики («Акулы пера», ТВ-6), либо корреспонденты газет и других СМИ из Санкт-Петербурга («Личное дело», ТВ-5), либо студенты журфака МГУ («Темная для...», РТР). Здесь можно видеть наметки драматургии с некими «ходами», предполагающими определенное распределение «ролей» в зрительской аудитории. Я имел случай писать об этом, анализируя «Пресс-клуб» и «Акулы пера».

Впрочем, специализированная аудитория кроме достоинств имеет и недостатки. Авторы этих ток-шоу сознательно ограничивают себя локальными вопросами, за пределы которых не выходят по условиям игры. Та универсальность жгучих общественных проблем, которая была присуща легендарной эпохе «Взгляда» и ранних советско-американских телемостов, которые вели на пару В. Познер и Ф. Донахью, сегодня оказалась невозможной. Цензура общественного благоразумия выглядит не менее жесткой, нежели былая партийная. Поэтому, наверное, и «обратная связь» большинства нынешних ток-шоу не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило семь-восемь лет тому назад. Зрители, ставшие с годами все более изощренными в понимании стратегии телевизионных авторов, без всякого энтузиазма воспринимают предлагаемую им с экрана роль.

Тут я подхожу к анализу последней, четвертой составной части ток-шоу. Той, ради которой, собственно говоря, и существует этот телевизионный жанр. Его задача – активизировать восприятие содержания, заключенного в передаче с помощью формы диспута, острых вопросов, высказывания различных точек зрения. В отличие от привычно-монологической системы коммуникации, присущей традиционным СМИ (журналист-вещатель и читатель-слушатель-зритель), здесь предполагается диалог. А, может быть, даже триалог, квадролог и т. д. – разные варианты полиалога, проще говоря, того многоголосия, которое характерно для всякого живого и горячего, заинтересованного обсуждения всех волнующей общественной проблемы.

К сожалению, во многих (если не в большинстве) разновидностях ток-шоу, бытующих на наших телеэкранах, роль миллионного зрителя недалеко ушла от роли тех, кто оказался приглашенным в студию. Она – предельно-пассивная по самой своей сути, и основана на стремлении авторов в жанровой «упаковке» преподать беспредельно-широкой аудитории довольно узкий по своему смыслу однозначный «урок». Хитрость ток-шоу заключена в том, что при внешней форме свободной дискуссии и высказываниях разных точек зрения, на самом деле зрителям втолковывается одна единственная, жестко ограниченная в своих параметрах позиция.

У читателя может создаться впечатление, будто в происходящем на телеэкране виноват самый жанр ток-шоу, что он не способен в нынешних условиях быть чем-либо, кроме как имитацией общественного диалога, каким может стать (и становится!) в минуты своего взлета ТВ. Поэтому хотел бы завершить разговор анализом самого последнего опыта в русле жанра, который позволяет взглянуть на будущее ток-шоу с некоторым оптимизмом.

Я имею в виду «Открытые новости» (РТР), которые делают Э. Сагалаев и С. Сорокина в форме ток-шоу. Программа только-только начинает свое существование, вышло два или три выпуска, но даже это начало способно внушить надежды. Первое, что сделали авторы внове – соединили информационное содержание с формой ток-шоу. В студии находятся зрители, они участвуют в движении эфирного материала, причем делают это не как привычные «производители улыбок и аплодисментов», но как заинтересованные соавторы журналистов-ведущих. В последнем выпуске программы обсуждались темы, в которых свидетельство пришедших в студию, оказалось принципиальным.

Первой из двух тем «Открытых новостей» стала миссия генерала А. Лебедя в Чечню, и важным свидетелем тут выступил его пресс-секретарь А. Бархатов. Внутренним стержнем, индикатором общественной напряженности разговора стали те умолчания и двусмысленности, которые сопровождали поездки генерала и его переговоры с лидерами чеченских сепаратистов. Программа вышла именно в те дни, когда реакция президента России на миссию А. Лебедя по непонятным причинам задерживалась.

Тут я должен сказать о том качестве «Открытых новостей», которое придавало им особую напряженность и заставляло зрителей смотреть и слушать со жгучим интересом. Дело в том, что передача шла в режиме прямого эфира и, тем самым, ни в чем не шлифовалась и не редактировалась. Но и этого мало. Авторы нашли совершенно новый творческий прием, который придал свежести сразу двум жанрам, встретившимся здесь: информации и ток-шоу. Они использовали в прямом эфире телемост, связавшись с шахтерами Ростовской области, собранными журналисткой РТВ О. Найчук в доме, находящемся в небольшом городе Гукове.

Шахтеры, которые прошли в последние месяцы через немалые испытания – невыплата зарплаты, голодовки, забастовка и т. д. – вели себя в прямом эфире независимо, говорили «правду-матку», честили в хвост и в гриву и свое местное, и федеральное начальство. И, что немаловажно, выражали свое человеческое (и телезрительское тоже!) доверие к С. Сорокиной, которая работой в эфире в течение последних лет доказала приверженность правде.

Получилось то, что давно уже не было на телеэкране: авторы в столичной студии с удивлением для себя знакомились с рабочими людьми, которые просто и глубоко судили о разных, довольно сложных жизненных проблемах. А их герои, обрадованные возможностью выговориться, сказать на всю страну о том, что их по-настоящему волнует, осознавали сами и внушали миллионам зрителей уверенность, что телевидение – не простой «ящик», крутящий с утра до поздней ночи, как дурная шарманка, немыслимую смесь хроники, рекламы и пошлых фильмов. Они вдруг почувствовали, что перед ними удивительное техническое средство, которое может стать великим средством взаимопонимания и объединения. Что с его помощью можно высказаться о самом сокровенном и убедиться в своем единстве с миллионами других людей, находящихся в настоящее время на расстоянии сотен и тысяч километров от тебя...

В начало

С ПЯТОЙ ПОПЫТКИ

Первому телеканалу не везло с итоговой аналитической программой. Впрочем: что значит не везло? Долгое время, пока в стране существовало господство партийной идеологии, такой передачи не было вовсе. Все попытки начать ее наталкивались на «мнения», бытующие на Старой площади. Мол, как это журналисты станут итожить происходящее в стране и мире, когда для сего важного дела существует Политбюро ЦК КПСС?!

Только в конце 1989 г., когда могущество партии уже было далеко не тем, что прежде, стараниями Э. Сагалаева вышла ежевоскресная программа «7 дней». Для гарантии идеологического качества первые выпуски вел сам Сагалаев, в ту пору второй человек в «Останкино». Затем к нему присоединился А. Тихомиров, также тщательно и многократно проверенный. С 12 ноября 1989 г. по 4 марта 1990 вышло всего шестнадцать выпусков «7 дней». На этом терпение партии лопнуло: на заседании Политбюро было решено прекратить выпуск передачи. Вернее, формулировка оказалась по-иезуитски лицемерной: восстановить по воскресным дням программу «Время». При этом, как положено, имелась ссылка на многочисленные просьбы трудящихся...

Вторая попытка была много удачнее: в январе 1992 г., когда уже рухнула власть коммунистов, в «Останкино», куда пришел после августовского путча Е. Яковлев, появилась программа «Итоги». Ее вел перешедший из РТР журналист «Вестей» Е. Киселев. 1992 г. был счастливым не только для этой программы, но и для всего отечественного ТВ. Эйфория победы демократии, радужные надежды на ближайшее будущее, живая творческая конкуренция между двумя главными каналами – все это способствовало удаче.

Но, как говорится, недолго музыка играла. В ноябре 1992 г. был снят с должности Е. Яковлев, а заменивший его В. Брагин отличался не только некомпетентностью, но и угодничеством. Он так хотел угадать желания власть имущих, что старался, на всякий случай, как в былое время, не говорить с экрана что-то определенное, способное обернуться неудовольствием сильных мира сего. 19 сентября 1993 г. Е. Киселев попрощался со зрителями первого канала после 90 выпусков, и уже 10 октября дебютировал под маркой независимого НТВ (вначале, правда, на Санкт-Петербургском канале).

Третья попытка создать еженедельную программу стала вынужденной: необходимо было заполнить вакуум, образовавшийся с уходом «Итогов». Сначала это были просто «Новости» (так тогда называлась информационная программа, которая до и после того носила гордое имя «Время»), выходящие по воскресеньям так же, как и в любой день недели. Их, правда, вел С. Алексеев, который прежде был собкором «Останкино» в Индии и запомнился своими проникновенными, духовно-насыщенными репортажами. С. Алексееву сразу же удалось добиться у теленачальства, которое горело желанием доказать всем, что от ухода «Итогов» канал не пострадает, немалых реформ. Программа обрела увеличенный хронометраж, сдвинулась на более позднее время, стала выходить в 22 часа, чтобы зрители не стояли перед дилеммой «что смотреть», а с 17 октября, со второго выпуска «Итогов» на НТВ, получила название «Воскресенье».

В течение долгого времени этот тандем – «Итоги» в 21 ч, а «Воскресенье» в 22 – вел нешуточную конкурентную борьбу. В отличие от акцента в сторону политического анализа и откровенного расчета на подготовленную, интеллектуальную аудиторию, – коньком «Воскресенья» в пору работы в нем С. Алексеева стало обращение к иной, гораздо более массовой аудитории. К тем людям, которым не очень близка и не очень понятна постоянно идущая в стране политическая борьба. Для которых важнее те традиционные ценности, коими жили их деды и прадеды, и такие понятия, как отношения между людьми, добро и зло, творимое вокруг, обычаи и история народа, его художественная культура, взятая в своих вершинных проявлениях.

С. Алексеев умел говорить с аудиторией доверительно и, вместе с тем, без панибратства и заискивания. Его русский язык обращал на себя внимание выразительностью и богатством, лишенным привычных в СМИ идеологем и литературных штампов. В трактовке отдельных сюжетов была весьма сильна лирическая струя, нигде, впрочем, не оборачивающаяся сентиментальностью или сюсюканьем.

Не стану продолжать рисовать портрет программы, полагаю, многие из читателей хорошо помнят ее. Замечу лишь, что названные качества нравились зрителям, но пришлись не по вкусу некоторым критикам и телевизионщикам. «Воскресенье», откровенно рассчитанное на более широкую аудиторию, стало опережать по рейтингам «Итоги». Вместе с тем, в газетах замелькали отклики, в которых в упрек «Воскресенью» ставились некоторые черты передачи. Ее обращение к национальной истории и культуре трактовалось как воплощение на экране политической позиции тех патриотов, которые таким образом боролись с демократами. Круг тем, интересный для простых, не отягощенных высшим образованием зрителей, объяснялся стремлением телевизионщиков к дешевому популизму.

Передача жила и развивалась, а на первом канале, который по традиции всегда был предметом самого пристального внимания разных политических сил, происходили очередные смены начальствующих кадров, установок, директив. Какой-то из временщиков стал диктовать С. Алексееву, что и как ему освещать в передаче. Тот не выдержал нажима, и демонстративно ушел. В «Воскресенье» после этого началась чехарда ведущих. То в качестве таковых выступали собкоры с мест (О. Шоммер, В. Федоров), то спецкоры (А. Галкин, А. Маликов), то ведущие будничных выпусков новостей (Н. Петкова). Никто из них не смог даже приблизиться к творческому уровню создателя программы. Но произошло худшее: черты передачи, которые прежде выглядели качествами живого организма, стали звучать пародией, рейтинг резко пошел вниз, профессионалы потеряли интерес к программе. Ничто уже не могло ее спасти.

Передача еще доживала свои дни, как в телевизионных кругах пошли разговоры, что на ОРТ (в это время первый канал сменил марку «Останкино» на эту) разрабатывается новая концепция еженедельной аналитической программы. Назывались разные имена журналистов, приглашенных создать передачу. Говорилось также о неких астрономических суммах, естественно, в «зеленых», которые получают счастливцы за свои, пока что сугубо предварительные, усилия.

Никогда, пожалуй, прежде ни одна из готовящихся передач не была окружена такой тайной, как эта. Даже за неделю до премьеры – а она состоялась 14 апреля 1996 г. – о ней не было известно что-либо кроме названия. Оно, кстати сказать, оказалось на редкость неказистым – «19.59» – и означало лишь время выхода в эфир. Фантазии авторов не хватило на то, чтобы придумать что-то более впечатляющее. В отличие от «Воскресенья», которое следовало за «Итогами», на сей раз решено было опередить основного конкурента. Правда, эта мудрая стратегическая находка не учитывала опасности, пришедшей совсем с другой стороны. Ровно через неделю, 21 апреля начало выходить в свет «Зеркало», аналитическая программа Российского ТВ, причем ее авторы не побоялись поставить ее на то же самое время, что и новую передачу ОРТ. На сей раз впервые в практике нашего ТВ, прежде отличавшегося лояльностью каналов по отношению друг к другу, соперничество оказалось непосредственным, прямым, беспощадным.

Читателю, полагаю, известен результат: «Зеркало» процветает и поныне, а «19.59», продержавшись в эфире едва месяц, сгинуло. Была попытка перейти с воскресного вечера на субботний, однако и она не привела к успеху: стало очевидным, что передача плоха не только по сравнению с «Зеркалом».

В самом деле, дилетантизм, который дал себя знать во всех передачах ОРТ с приходом туда большого числа руководителей, далеких от ТВ, в этой программе расцвел, как нигде еще. В «19.59» все началось с грубого посягательства на законы жанра: серьезную аналитическую программу решили построить по канонам... развлекательного шоу. Отсюда – громадная, пестро, с явными излишествами, оформленная студия. Ярко-синий пол, ярко-оранжевые выгородки. Электронные эффекты, которые успели стать ненавистными после бесконечных клипов и попсовых музыкальных номеров.

Человек, подводящий в эфире итоги прошедших за неделю событий, должен чувствовать себя в студии комфортно, сидеть в удобном кресле, говорить раздумчиво, неспешно. Соответственно и зритель в подобной программе на какое-то время отвлекается от повседневной суеты, чтобы осмыслить минувшую неделю. О каком спокойствии, о какой глубине можно говорить в условиях, когда ведущий программы (а он не один, их четверо!) мечется по бескрайней студии, говорит что-то стоя, а то и на ходу, когда его слова перекрывает громко звучащая музыка, когда он с темы перескакивает на тему, а потом снова возвращается к первой и т. д.?!

Телезрителю было невдомек, почему один ведущий освещал лишь политические темы, другой – экономические, третий пужал криминальными сообщениями, а четвертый утешал после услышанного и давал советы, как жить. Любопытно, что никто из них не утруждал себя необходимостью держаться в хронологических рамках недели, говорил о том, что можно было бы сказать и месяц, и квартал, и даже год тому назад.

Программа со скандалом провалилась и у зрителей, и у критиков. Пришлось ее, несмотря на громадные затраты, пошедшие на оборудование студии и электронику, спешно закрывать. Правда, руководители ОРТ пытались сделать хорошую мину при плохой игре и говорили что-то насчет того, что все это было заранее продуманным экспериментом, что он дал ожидаемые результаты, что работа в том же направлении будет продолжаться и т. д.

Тем не менее, нокаут, полученный в течение месяца, когда выходила в свет «19.59», оказался настолько чувствительным, что следующая, пятая, попытка была сделана лишь спустя полгода. 12 октября 1996 г. состоялась премьера аналитической программы, которую вел С. Доренко.

Прежде чем перейти к анализу программы, следует сказать несколько слов о ее авторе. С. Доренко – из тех тележурналистов, которые за последние годы поменял немало каналов, жанров, передач. Он был ведущим «Вестей» на РТР, потом вдвоем со Н. Сванидзе делал «Подробности», затем, уже один, работал над «Версиями». С последними произошел громкий, получивший широкую огласку, конфликт: новое руководство ОРТ с октября 1995 г. прекратило покупать их, сославшись на невысокий рейтинг и дороговизну. С. Доренко тогда раздавал гневные интервью и костерил последними словами как ОРТ, так и его фактического хозяина В. Березовского.

Тем удивительнее было узнать, что руководство ОРТ, готовя пятое издание еженедельной информационно-аналитической программы, остановило свой выбор на фигуре С. Доренко. Мало того, оно, фактически, приняло его ультиматум: вывести будущую передачу из подчинения главе информационной службы ОРТ. Журналист получил пост заместителя главы и, тем самым, стал подчиняться непосредственно руководству канала.

Других новшеств было меньше. Программе решили не придумывать нового имени, она, как и те, что идут в остальные шесть дней недели, называется «Время». Правда, выходит не по воскресеньям, как три остальные аналитические передачи нашего ТВ – «Обозреватель», «Зеркало» и «Итоги», – а по субботам. И по хронометражу уступает последним двум, составляя 40–45 минут, не больше.

Но это все внешние, формальные признаки. Гораздо интереснее обратить внимание на сущностные качества. А они в доренковском «Времени» видны с первого взгляда. И с первого выпуска.

Уже во время премьеры рубрики (12.10.96) открывший ее сюжет занял двадцать одну минуту из сорока. И был он посвящен самому шумному скандалу недели – пресс-конференции бывшего главы президентской охраны генерала А. Коржакова. С. Доренко не ограничился, подобно другим ведущим аналитических программ, кратким рассказом о событии и его оценкой: он решил стать активным участником происходящего.

Еще в понедельник (7.10.96), в очередном выпуске «Времени» нам показали сюжет, где С. Доренко встречался в одном из германских городов с Б. Федоровым, экс-президентом Национального фонда спорта, залечивающим там раны, полученные в Москве во время покушения на его жизнь. Уже во время этого разговора журналист обещал грядущие сенсации, и не обманул. Через пять дней он не стал скрывать от зрителей, что утром в день пресс-конференции встретил в аэропорту В. Федорова, сообщил ему о предстоящем событии и предложил поехать с ним туда.

Зрители, уже осведомленные об интриге, знали, что В. Федоров имеет на А. Коржакова компромат, и их встреча чревата грандиозным скандалом. Слава Богу, все утряслось, организаторы пресс-конференции сумели избежать встречи заклятых врагов. Но меня здесь интересует не эта несостоявшаяся встреча, а отношение к ней журналиста, нарушившего святой принцип профессии: быть свидетелем и объективным летописцем, но ни в коем случае не участником происходящего события. Тем более не тем, кто его организует, или того хуже, провоцирует.

В своем дебюте в качестве телеаналитика С. Доренко сразу же заявил те творческие принципы, которых придерживался в последующих выпусках. Это – резкая, наотмашь, манера суждения о самых сложных политических проблемах. Неуемная жажда сенсаций. Стремление всеми способами «тянуть одеяло на себя». На обычно постном, осторожном в выражениях первом канале такие перлы автора первого выпуска аналитической программы, как «новый Гришка Распутин», «экстрасенсы с окропленной лозой в коридорах Кремля» и т. д. производят шокирующее впечатление. Так же, как и сравнение поездки А. Лебедя в Брюссель, в штаб-квартиру НАТО, с первым балом Наташи Ростовой (в том же,первом, выпуске), а также голословное обвинение в адрес генерала, будто он четырежды менял свою позицию по отношению к Северо-Атлантическому пакту.

Неумение (вернее даже – нежелание) выбирать выражения не раз подводили С. Доренко. Когда начался очередной скандал в коридорах власти, связанный с тем, что Б. Березовский, только что назначенный на высокий государственный пост, оказался гражданином иностранной державы, журналист (2.11.96) пообещал с экрана набить морду каждому, кто посмеет плохо думать о хозяине ОРТ. Популярная столичная газета в статье, озаглавленной весьма выразительно – «Опереточный хам» – писала по этому поводу: «когда с грозным урчанием клянутся бить морду тому, кто ненароком обидел любимого хозяина, начинаешь видеть в сторожевом псе шакала» («Московский комсомолец», 19.12.96).

Прискорбно, что способный журналист, который хорошо зарекомендовал себя в предыдущих программах, получив в свое распоряжение главную недельную передачу самого массового телеканала, воспринял случившееся как индульгенцию на все случаи жизни. Тут, видимо, сыграли свою роль разные обстоятельства: непрофессионализм руководства ОРТ, боящегося в очередной раз конфликта с телезвездой, а затем, возможно, и с прессой. И опасение, как бы, если что, не пришлось затевать шестой раунд поисков ведущего еженедельной программы. И расчет с помощью доренковского хамства, которое многим может показаться смелостью и независимостью, получить лишние проценты зрительского рейтинга...

Если же попытаться отвлечься от нравственной стороны дела, то иногда кажется, что постоянные эскапады С. Доренко являются его сознательным стремлением скрыть свои профессиональные изъяны. По характеру дарования он вряд ли может быть ведущим обобщающих, аналитических программ, где требуются неторопливое осмысление происшедшего, тщательное сопоставление фактов и т. д. Импульсивный, резкий, живой С. Доренко явно тяготеет к малым жанрам: комментарию, реплике, выяснению закулисных подробностей случившегося. Пока он делал другие программы – «Версии», «Подробности», «Вести» – все было гармонично и впечатляло. Оказавшись в новых условиях, он не сразу понял, что от него требуется. Сначала думал творить на экране эффектные сенсации, затем, обжегшись, попытался работать, как коллеги с других каналов.

Но тут выяснилось, что самонадеянный журналист, создавая команду, решил отказаться от услуг большинства штатных корреспондентов ОРТ, приведя с собой одного-двух прежде неведомых на первом канале репортеров. И большинство экранного времени брал на себя одного. А когда наскучили его телемонологи, пришлось обратиться к старым, замшелым формам построения передач. И тут уж, увы, низкий уровень коррсети «Времени», шаблон, сформировавшийся за десятилетия в работе тележурналистов первого канала, оказал непосредственное влияние на творческий итог. Передача сегодня выглядит самой неуклюжей, скучной, плохо выстроенной среди всех еженедельных. Такой товар не имеет никаких шансов на успех на телевизионном рынке. Рейтинг аналитической программы, сделанной по образцам «Времени» остальных шести дней в неделю, естественно был далек от желаемого. Так что в этих условиях руководство ОРТ, понятно, было не в силах противостоять скандальной манере С. Доренко: привлечение зрителей любой ценой давно уже стало на первом канале основой эфирной политики. Впрочем, кроме политики эфирной для начальства ОРТ существует еще и не менее важная политика – та, что позволяет каналу участвовать в происходящих в коридорах власти играх. Тут простейшие связи, обнаруживаемые с первого же взгляда – вроде истории с израильским гражданством Б. Березовского или противостоянием А. Коржакова и Б. Федорова – дополняются более сложными, для расшифровки которых следует иметь в виду многоходовые политкомбинации.

Скажем, одна из газет обратила внимание, что в программе от 21.12.96 можно углядеть «грубый наезд на Лужкова». Я заметил, что и в следующем выпуске от 28.12.96 в сюжете, посвященном скульптурам 3. Церетели, его друг и покровитель мэр Москвы также выведен не в самом приглядном виде. Признаться, не будучи специалистом в подковерных кремлевских схватках, я могу ошибиться, ища заказчика доренковских выпадов. Когда он при любом удобном и неудобном случае отзывается о А. Лебеде с пренебрежением, тут все ясно: ОРТ вместе с НТВ и некоторыми газетами ведет нескрываемую атаку на генерала. В случае же с Ю. Лужковым требуется более сложный анализ обстоятельств и интересов...

Я перечитал написанное и понял вдруг, что со страниц статьи встает неполный образ «Времени» С. Доренко и его самого, как автора. Хочу поправить себя и под конец сказать о том хорошем, что есть в его программе. О двух интервью с М. Удуговым (23.11.96 и 28.12.96), где вице-премьер чеченского правительства сообщает подлинно-сенсационные факты как о начале Чеченской войны, так и о заказчиках убийства членов миссии Красного креста в Грозном. Сведения, прозвучавшие во «Времени», затем широко цитировались как отечественной, так и зарубежной прессой.

О превосходно сделанном сюжете, посвященном бригаде хирургов, возглавляемой Р. Акчуриным (9.11.96). В отличие от коллег, уделявших в те дни внимание только главе медицинского коллектива, да его американскому наставнику М. Дебейки, С. Доренко показал дюжину мастеров своего дела, причем, сделал это с выдумкой и блеском.

О нарушающем все представления и каноны отклике на кончину актера 3. Гердта (23.11.96). «Время», не скрывая того, дало текст, приуроченный к прошедшему недавно 80-летию артиста, и высокие слова юбилейного приветствия оказались как нельзя к месту в этот момент...

Баланс пока что в целом складывается далеким от положительного. Но некоторые находки автора программы в купе с потенциальными его творческими возможностями, проявившимися в прежних работах, позволяют надеяться на лучшее. Уж очень не хочется, чтобы самый мощный в стране телеканал встал перед необходимостью делать еще одну, шестую попытку создания еженедельной аналитической программы. Такого ведь и врагу не пожелаешь.

В начало

Поиск по сайту: