Мишка стал судорожно прислушиваться к окружающему миру, ожидая непонятно чего. И он дождался. Дело в том, что Копалыч не лгал. Непосредственно помочь Мишке он не мог ничем, но хитромудрый леший сумел за несколько минут продумать многоходовую комбинацию, которую и начал претворять в жизнь при помощи своих чар. Отделение полиции, куда оба бравых служителя закона доставили Мишку, было очень и очень старым. Не факт, что его построили одновременно с египетскими пирамидами, но держалось оно только на честном слове и, по правде говоря, доживало последние дни. Полицейскому начальству эта диспозиция была известна давно и прочно, но денег сначала на ремонт, а потом на постройку нового здания всё не находилось, ибо городская казна одна, а желающих вкусно покормиться из неё – много. Наконец, в последние пару лет, дело сдвинулось с мёртвой точки, для отделения было выделено другое здание, в котором и подходил сейчас к концу капитальный ремонт. Так что доблестные правоохранители сидели на чемоданах, ожидая в любой момент команды съезжать. А съехать им пришлось куда раньше, чем они предполагали. Дело в том, что сразу за «Народным» располагался пустырь, на котором частенько разбивал свои шатры цирк-шапито, что очень радовало всю окрестную ребятню. Были в цирке и дрессированные животные – собачки, верблюды, тигры со львами и даже медведи. Медведи, да… так вот, один из медведей – самый пожилой и солидный, которого дрессировщик Купцов по традиции именовал Михайло Иванычем, неожиданно повёл себя странно. Воспользовавшись тем, что после репетиции дрессировщик Купцов начал подкатывать на предмет картошки дров поджарить к воздушной гимнастке Ляле Ахметовой, выступавшей под красивым сценическим псевдонимом Ляля Вешняя, и отвлёкся, Михайло Иваныч тихой сапой покинул манеж и отправился на прогулку. Это неправда, что медведи неуклюжие существа. На самом деле они весьма ловкие, хитрые и умные, недаром некоторые народы Севера рассказывают байки о том, что медведи – это превращённые люди, которые не пожелали работать и общаться с себе подобными. А уж Михайло Иваныч, почти тридцать лет отживший бок о бок с двуногими, знал и умел очень многое – о некоторых его талантах не догадывался и дрессировщик Купцов. Так вот, совершенно неожиданно Михайло Иваныч решил прогуляться, покинул манеж и, сумев не попасться никому на глаза, проскользнул с территории цирка, открыв заднюю калитку. Сначала он с удовольствием попировал в мусорном контейнере, распугав местных бомжей, потом угостился двумя булками, которые ему сунула белая от страха продавщица из крошечного ларька с хлебом. А потом… потом его внимание привлёк экскаватор, который оставил в ста метрах от отделения полиции экскаваторщик Мамедов с соседней стройки. Экскаватор живо напомнил косолапому его киношное прошлое, ибо его вместе с дрессировщиком во времена оны приглашали на киностудию «Ленфильм», где в одной из советских комедий был эпизод с медведем, угнавшим экскаватор. Купцов сумел добиться от своего бурого подопечного умения дёргать за рычаги, запрятав под ними лакомства, и сцена была снята на ура. А память у медведей на редкость хорошая. Вот Михайло Иваныч и вспомнил о вкусной колбаске и сладких пряниках. И без колебаний полез в кабину. И стал дёргать рычаги. Экскаватор взревел и ринулся вперёд по немыслимой траектории. Охуевший Мамедов вылетел с пакетом лапши из «Народного» и, громко матерясь, понёсся за своим транспортным средством, которое на его памяти пытались угнать впервые. Михайло Иваныч тоже взревел, ибо не ожидал от судьбы такой засады. Пряников с колбаской не было. А сто метров до отделения полиции тяжеленная машина преодолела за несколько минут, и, поскольку Михайло Иваныч вновь принялся дёргать рычаги в поисках колбаски, не останавливаясь, влетела внутрь. Прямо сквозь стену. Ор и паника поднялись немыслимые, особенно, когда экскаватор заглох и недовольный Михайло Иваныч покинул его кабину. Собакин и Семененко, узревшие эту дивную картину в непосредственной близости от себя, непоправимо испортили новенькую, недавно выданную полицейскую форму. Кабы не подоспевший дрессировщик Купцов, утешивший Михайло Иваныча пакетом пряников с повидлом, неизвестно ещё, остановились бы на этом жертвы и разрушения. Что же касается Мишки, то и он, и Копалыч не стали дожидаться окончания этой дивной мизансцены и под шумок успели смыться. Копалыч почти выволок Мишку из отделения полиции и потащил за собой в переулок. Там, отбежав на порядочное расстояние, он остановился, пожал парню руку и сказал: - Ну, до скорого, паря. Домой беги, а эти к завтрему про тебя и позабудут. - А протокол? – спросил начавший кое-что соображать Мишка. Копалыч ухмыльнулся, извлёк из воздуха несколько бумажек, порвал их в мелкие клочки, дунул… И по переулку закружились белые бабочки. Сам же Копалыч помахал Мишке рукой, подошёл к старой липе, которая росла в переулке, стукнул кулаком по стволу, в котором открылась узкая чёрная щель, шагнул в неё и исчез. А переполненный впечатлениями Мишка поплёлся домой, еле переставляя ноги. Добрался он до квартиры безо всяких приключений, отворил дверь, вошёл в прихожую и… И его желудок горестно заурчал. Мишка с досады стукнул по стене кулаком, взвыл от боли, и отправился на кухню. Там он ещё раз открыл холодильник, поглядел на две пачки пельменей, перекрестился и поставил кастрюльку с водой на газовую плиту. Когда пельмени сварились, Мишка с некоторой опаской посмотрел на грязно-серые комочки, но желудок взвыл: «Дай-дай-дай!», и парень, плюнув на всё, наколол первый пельмень на вилку и поднёс ко рту. Опомнился он только тогда, когда тарелка опустела, а в кастрюльке на плите осталось всего несколько штук. Зато желудок заткнулся, и Мишка смог оценить всё произошедшее с ним более-менее здраво. Вывод был один: «Могло быть и хуже», а сознание того, что подходит к концу второй день из отпущенных трёх, ещё больше улучшило настроение. Так что Мишка решил проявить твёрдость характера и сделать то, что намеревался сделать ещё с утра – постирать одежду. Бодрым шагом порысив в ванную, Мишка сделал ещё одно неприятное открытие – стиральной машинки в ней не было. Не было. ВООБЩЕ. Вместо неё ребрилась на стенке цинковая доска, а в шкафчике обнаружилось полпачки порошка «Лотос» для ручной стирки и кусок отвратительно пахнущего, похожего на брусок динамита, мыла. Мишка пригорюнился. Нет, чисто теоретически он знал, что одежду можно постирать и вручную, но на практике… Никто в его окружении никогда не занимался ничем подобным. Вздохнув, Мишка вернулся в комнату, открыл ноутбук и набрал в «Гугле» поисковый запрос. Где-то через полчаса, отягощённый новыми знаниями, Мишка отворил дверь в ванной и остолбенел. Ванная была наполовину наполнена водой, в этой самой воде – удивительно, но, похоже, горячей, плавали его шмотки, а маленький голый человечек с торчащими во все стороны чёрно-бело-рыжими, как шерсть у домашней кошки, волосами, на которых чудом держался жёлто-чёрный колпачок, бодро водил Мишкиным намыленным носком по ребристой доске, напевая: - Не кочегары мы, не плотники, В чём сожалений горьких нет, как нет, А мы водяные, просто водники И из воды вам шлём привет! Буль-буль! - Ой, - изумленно вскрикнул Мишка, - вы кто? - Водник я, а звать меня Степан, - с достоинством ответил человечек, насупившись. – В трубах живу. Тут раньше речка была, осушили её, под землю загнали, в трубы. А я остался. Деваться-то некуда. Все чистые реки и озёра давно позаняты, куда ни сунься – наши кричат: «Самим жрать нечего!» Вот и живу тут… Кое-как. Голодно, холодно. А ты парень хороший, поесть мне оставил… Вот я и решил тебе помочь. - Поесть? – удивился Мишка. – Где? - А на кухне. В кастрюльке, - невозмутимо отозвался водник. Мишка кинулся на кухню, убедился, что кастрюлька с немногими оставшимися пельменями абсолютно пуста, и вернулся к насупившемуся Степану: - Али тебе жалко? – спросил тот, заканчивая полоскать и выжимать Мишкино бельишко. - Нет-нет, что вы, - ответил Мишка, рассудив, что пельмени – не такая уж большая плата за избавление от каторжного труда. Тем более, что постирал и отжал бельё водник не хуже любой навороченной машинки. – Может быть, вам ещё сварить? - Можно, - задумчиво сказал Степан и поправил колпачок. Миша мысленно простился со второй пачкой пельменей и отправился на кухню. Водник жуткие пельмешки лопал так, что просто за ушами трещало. Наевшись, он сказал: - Вот хороший ты парень. А так, вроде и не скажешь, не знаючи. Сколько бедный Серёжка из-за тебя страдал–печалился… - Что? – вырвалось у Мишки. – Так вы здесь… не впервые? - Конечно, - ответил Степан, ковыряя в зубах спичкой. – Серёжка-то уж давно меня знает. Я ещё по зиме приболел, помирать начал. Так он меня выходил. И поесть всегда на подоконнике оставлял. Не забывал, то есть. Эх… - А почему он мне ничего про вас не рассказывал? – удивился Мишка. - А если б рассказал, - хмыкнул водник, - ты бы как отреагировал? Мишка представил себе, как бы он отреагировал на рассказ Серёжки о голом мужичке ростом с собаку с пёстрыми волосами и в полосатом колпачке, который любит пельмени и умеет стирать белье… Да в лучшем случае решил бы, что любимый укурился в хлам, а в худшем – что чокнулся. - То-то, - наставительно сказал водник, глядя на покрасневшего Мишку и хихикнул. Но потом пригорюнился: - Эх, жалко Серёжку-то. Хороший он паренёк. - Ну почему? – тихо сказал Мишка. – Я больше не буду так делать… ну, чтобы он расстраивался. Я его… я его люблю. Вот. Водник покачал головой: - Поздновато до тебя дошло, красавец. - Да почему поздновато-то? – взвился Мишка. – Мне фея сказала – три дня! Всего ничего осталось – сутки одни, и Серёжка вернётся! Вернётся! Понимаете! - Твоими бы устами, - хмыкнул водник, - да мёд пить. Может, и вернётся. А может – и нет. Я бы этим феям на твоём месте не очень доверял. Коварные они. - То есть, - возопил ошарашенный Мишка, - через трое суток Сережка не расколдуется? Никак? - Ну, да, - сказал Степан. – Вполне возможно. Феи - они такие… феи, короче. - Но что тогда делать-то? – в отчаянии прошептал Мишка. – Это ведь я во всём виноват. Это из-за меня всё. - Ладно, - вздохнул водник, - вижу я, что парень ты добрый, хоть и вёл себя, как свинья. Но ты раскаиваешься, так? Мишка с энтузиазмом закивал со скоростью фарфорового китайского болванчика. - Понял я, понял, - сказал водник. – С Бабой-Кандыбой надо пошептаться. Она этот район держит, может, и поможет чем. - А кто это – Баба-Кандыба? – поразился Мишка. – Баба-Яга что ли? - Да ты что! – рассмеялся Степан. – Яга Ягинишна птица высокого полёту, она нынче на нас и не глянет. У нас что – труба пониже, дым пожиже, завод поуже, народ похуже. Здесь у наших Баба-Кандыба главная. Вот она и сможет тебе помочь. Если захочет. Но учти – небезвозмездно. Так спрашивать? Мишка представил себе, что Серёжки в его жизни больше не будет, и стало ему так тошно, плохо и больно, что он без колебаний заявил: - Спрашивайте. - Ладно, - легко отозвался Степан, - пошёл я тогда. Завтра с утречка загляну. С этим он и потопал в ванную. - А как вы уходить собираетесь? – удивился Мишка. - Хочешь – так гляди, - отозвался водник, - у меня секретов нету, повторить-то всё равно не сможешь, хе-хе. Ошеломлённый Мишка отправился в ванную и увидел, как ноги водника превращаются в рыбий хвост, как весь он истончается, становится полупрозрачным… и легко проскальзывает в сливное отверстие ванны. Был – и нету. Так закончился второй день.
