Культурных и цивилизационных компонент

Представляя культуру как объективацию и экспликацию человеческой природы и как систему, адекватную системе составляющих человеческой сущности, можно реконструировать структуру культуры, выделить структурные элементы в соответствии с системой свойств человеческой природы. Проведенный исторический экскурс позволил отметить тенденцию представления в горизонтальном аспекте человеческой природы как протокультурной метафизической сущности, что коррелирует с определением Г. Зиммеля, согласно которому культурность проявляется только в том случае, если содержания, заимствованные из области сверх-личностного как бы посредством скрытой гармонии развивают лишь то в душе, что налично в ней самой в виде её собственного устремления и внутренней предопределенности её субъективного завершения [100, c. 448, 455].

Именно протокультурность человеческой сущности становится детерминирующей и определяет специфику метафизического концепта «человеческая природа» на современном этапе развития философской антропологии и философского эссенциализма. Представляется возможным постулировать протокультурность как онтологическую сущность человеческой природы, философский эссенциализм как генетически конструирующую процедуру концептуального моделирования культурной статики и динамики, тем самым в позитивном духе разрешить проблему генезиса культуры и ряд других актуальных проблем философии культуры – проблем межкультурной и внутрикультурной динамики.

Действительно, если начинать рассмотрение человеческой сущности с базовых потребностей, как это делает Б. Малиновский, то непонятен и необъясним генезис производных потребностей, поскольку последние не могут появиться вне культуры, и даже объективация базовых потребностей культурно обусловлена. Тогда остается признать, что культуросозидающие потребности также фундаментальные, имманентно присущие человеку. Они пронизывают его, сливаются с биологическими, что проявляется в объективации последних, будь то утоление голода и жажды, в собственно культурной, присущей данному человеческому сообществу форме. Поэтому если в вертикальном аспекте естественно определять место человека в мире живых существ в терминах телесного, биологического, базового, позиционального и т.п., то в горизонтальном аспекте, акцентирующем внимание на собственно человеческом в человеке точнее говорить о культурных и цивилизационных компонентах человеческой природы.

Культура и цивилизация – старинная оппозиция. Вместе с тем, следует согласиться с В.М. Найдышем, утверждающем, что «не получили логического завершения дискуссии о связи… «цивилизации» и «культуры»» [184, с. 9]. Существует множество точек зрения относительно соотношения данных понятий. Во-первых, такие культурологи как Э. Тайлор, А. Тойнби, А. Кребер, К. Клакхон и ряд других рассматривают термин «цивилизация» как синоним «культуры». Э. Тайлор пишет: «Культура, или цивилизация … слагается в своем целом из знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества [231, c. 18]. В рамках реляционного моделирования культура и цивилизация отождествляются рядом исследователей как культурно-исторический тип и «цивилизационный архетип», цивилизация рассматривается как «метаэтнокультурная общность» [185, с. 40-49].

Во-вторых, такие культурологи как Н.Я. Бердяев, Г.Г. Шпет, О. Шпенглер, К. Лоренц считают, что культура и цивилизация – это не одно и то же. Цивилизация есть этап развития культуры, причем – этап упадка культуры, по мнению Н. Бердяева. Цивилизация – эпоха упадка культуры, поскольку в эту эпоху собственно культурные ценности (культ предков, почитание могил и памятников, религиозность) уступают место, вследствие демократизации общества, культуре более доступной, более полезной, комфортабельной и без религиозной (массово понятной литературе, естественно за счет понижения её качества и т.п.). Наряду с этим процессом происходит переориентация общества на развитие технологий, совершенствование производства. Именно это становится предметом заботы основной части общества. Данные черты характеризуют, по Н.Я. Бердяеву, цивилизацию как эпоху упадка культуры [26, с. 247-261]. C данной позицией солидарны Г.Г. Шпет [279], К. Лоренц [157].

Ещё более трагично понимание цивилизации О. Шпенглером. Для него цивилизация – не просто эпоха упадка культуры, а эпоха окончательного упадка, смерти культуры, наступающей с неизбежностью и необходимостью. Цивилизация им характеризуется превышающим некоторое критическое значение количеством населения, совершенно не философствующего, чуждого глубокой, экстатической, благоговейной религиозности, живущего только материальными интересами. Субъектом цивилизации является горожанин, оторванный от национальных традиций, растворенный в бесформенной людской массе, живущий в мире интернационального искусства. Легко видеть, что современная западноевропейская культура – это эпоха цивилизации.

Вместе с тем, несмотря на названные признаки упадочности, европейская культура, например, по-прежнему живет в деятельности тех людей, для которых имеют смысл ценности культуры, которые способны бороться за идеалы Добра, Красоты, Истины. Для которых жизнь – смыслообретение и реализация смыслов. Таких людей немного в современную эпоху, но носители культуры, и тем более её создатели – культурная элита – всегда часть населения. Это реальность, с которой следует считаться. Ф. Ницше с сожалением отмечал, и это касается не только каждого человека, но и человеческого сообщества в целом, что культура – это тонкая яблочная кожура над раскаленным хаосом. Вместе с тем, нет основания утверждать, что культурная элита исчезнет, перестанет влиять на общество, пробуждать в нем духовность, как потребность к осмыслению себя в мире, и благоговейное отношение к ценностям своей культуры. Поэтому естественнее рассматривать, с нашей точки зрения, цивилизацию как аспект культуры. (Существует еще ряд представлений о соотношении культуры и цивилизации, принадлежащих А. Веберу, Г. Маркузе, И.Л. Андрееву, А.А. Пелипенко, И.Г. Яковенко и ряду других авторов, которые будут проанализированы ниже в соотношении с нашим представлением о культуре как едином культурно-цивилизационном комплексе).

Итак, в-третьих, цивилизация – это необходимый, постоянный аспект всякой культуры. Его наличие обусловлено определенными сторонами человеческой природы. С одной стороны, человеку присуща культурная жажда – жажда творчества, смысла своего существования, веры, служения идее красоты; с другой стороны, человек нуждается в хозяйствовании, чтобы добывать, в частности, пищу, в безопасности, в благополучии. В первом аспекте человек существует как носитель культуры, создает культуру, во втором – он строит цивилизацию. И культурные, и цивилизационные компоненты осознаются, существуют как мотивы, желания, цели, становятся ценностями в процессе жизнедеятельности.

Следует отметить, что структура человеческой природы, представленная как единство материальных, биологических и духовных потребностей свойственна разработке проблемы человеческого бытия в вертикальном аспекте, когда философская антропология была занята поиском собственного места человека в ряду живых существ. С разработкой горизонтального аспекта человеческой природы, что отражает дальнейшее углубление именно в человеческую сущность, стало очевидным, что первичные материальные потребности выступают всегда в социализированной форме, в форме цивилизационных потребностей: потребность в пище – в ведении и организации хозяйства, в освоении жизненного пространства, в благосостоянии и благополучии; потребность в продлении рода – в форме потребности в браке, семье, в форме упорядоченных отношений между полами, в заботе о потомстве; потребность в безопасности – в потребности ведения хозяйства, в потребности социальной организации, потом политической организации.

Потребность в благополучии, к примеру, может перерасти в цель накопления денег. Достижение последней при условии полной самоотдачи превращает деньги в ценность как у Гобсека, Скупого рыцаря. Аналогичная потребность благосостояния, благополучия у римлян порождает жажду материальных благ, Практицизм у них становится ценностью, столь же огромной как служение отечеству. Именно объективация этих ценностных установок предопределило создание таких символов Рима как римское право, акведуки, мосты, другие инженерные сооружения, удобные виллы и т.п.

Прослеживаемая на конкретном примере связь между потребностями, целями и ценностями позволяет, тем не менее, сделать общий вывод. На уровне личностного сознания потребности осознаются как цели. Социокультурная реализация индивидуальных целей как перевод индивидуального, личностного в общее, надличностное превращает область пересечения многообразных целей в совокупность социокультурных целей, принимаемых большинством сообщества. В силу данного обстоятельства эти цели становятся ценностями, общепринятыми нормами поведения, художественного творчества, всех видов человеческой деятельности. Ценности становятся звеном, опосредующим поведение и деятельность людей: они являются детерминантами нормативного поведения и деятельности во всех сферах культуры. Ценности существуют и как духовные сущности (например, когнитивные истины, нормы морали стилевые нормы) и как их опредмечивания, выступающие в виде языка, символа, знака, которые воздействуют на сознание субъектов данной культуры.

Действительно, например, стилевые нормы, стиль детерминируют деятельность, поведение, самореализацию человека в культуре. Если исходить из определения стиля как «совокупности могучих и убедительных приемов завершения» [21, с. 19], то оказывается, что стиль является нормативом не только художественного творчества, но и других видов деятельности, повседневной жизни. Творческое начало на уровне ценностных установок предполагает поиск, выработку или проявление стиля. Стиль основывается на восприятии индивидами особенностей поведения и самовыражения. Человек, обладающий стилем, представляет результаты своей деятельности завершенными по форме и выразительности.

Таким образом, ценности в своих различных формах активно воздействуют и регулируют все многообразие жизнедеятельности человека. Само собой разумеется, эта регуляция проистекает из того обстоятельства, что ценности отвечают своему сущностному основанию – человеческой природе, являются воплощениями общих типических целей. Тогда под регулятивной функцией ценностных форм следует понимать их целесообразное воздействие на деятельность людей в определенном направлении, что находит отражение во всех видах человеческой деятельности, формирует личностную ценностную систему, заставляя человека действовать соответствующим образом. Регуляция может принимать стихийный характер, выступая в форме подражания, моды и пр. Признание тех или иных ценностей является весьма важным моментом в регулирующей функции ценностной системы. Регулятивная функция ценностей создает необходимые условия функционирования человека в культуре. Стержнем духовной жизни культурно-исторического типа, культурной эпохи становится ценностное ядро, воплощающее сущностные, имманентно присущие человеческой природе культурные и цивилизационные компоненты. Ценностное ядро тем самым определяет характер целей жизнедеятельности человека.

Ценностная система представляет собой объективацию культурно-цивилизационных составляющих человеческой природы. Поэтому она всегда конкретна, качественно своеобразна. По ней можно судить обо всех сферах культуры данного сообщества: об образе жизни, об искусстве и т.п. Ценностное ядро вырабатывается постепенно тем или иным сообществом, являясь квинтэссенцией его целей. Поскольку сообщество людей существует как социальная система, как многоуровневость социальных групп, то ценностная система приобретает социальный характер, окрашивается свойствами той или иной социальной группы, социального слоя.

Положение о качественном своеобразии ценностных установок, их регулятивной функции можно проиллюстрировать на примере моральных ценностей, морали. Мораль – это совокупность ценностей и оценок, регулирующих поведение людей в обществе и отношения между людьми, складывающиеся в процессе их жизнедеятельности и являющимися постоянным аспектом любых взаимоотношений.

Моральные оценки (порядочно, позорно, достойно и т.п.) тесно связаны с принятыми в данной культуре моральными ценностями, или нормами, значимыми для данной культуры, культурной эпохи. Так в ранней античной культуре основными ценностями, наряду с другими, были сила, хитрость, мужеств. Быть добродетельным - означало быть сильным и мужественным. Поэтому и боги Древней Греции, а боги всегда воплощение эталонных качеств, всегда самые яркие носители ценностей, были жестоки, коварны, силу свою зачастую употребляли для того, чтобы мстить, убивать, напоминать людям о своем всесилии. Аполлон из-за мести содрал с несчастного Марсия кожу за то, что тот посмел состязаться с ним в мастерстве. Зевс пришел в восхищение от мужественного поступка Медеи и даже влюбился в неё, когда Медея, мстя своему неверному мужу, погубила соперницу и своих детей [65, с. 458].

Таким образом, в ранней античной культуре быть таким как Медея – достойно восхищения. Достойно убить слабого, но недостойно, позорно быть слабым.

В славянской культуре огромной ценностью была доброта. Воплощением добра были и славянские боги. Так, Перун во многих мифах представляется всадником на белом коне, который поднимает свой меч до небес и рассекает облака, чтобы дать людям воду, источник жизни на земле. Часто за доброту его называли ласково Перунько. Да разве может быть безжалостным бог, в свите которого не просто молния, а тётушка Маланьица. Тем самым быть добродетельным означало быть добрым и милосердным, соответственно, недостойно было бить слабого, безоружного [177].

Таким образом, моральные ценности и оценки качественно своеобразны, относительны в том смысле, что нет единых моральных ценностей на все века, времена и народы. Вместе с тем степень такой относительности различна и, определенная система моральных ценностей оказывается и окрашенной определенной социальностью. Например, в среде английской знати и у их современников, но бродяг, было совершенно различное представление о том, какие поступки можно оценить как примерные. Так, Марк Твен в «Принце и нищем» описывает такую сцену. Отец Тома, спасающийся от правосудия, приходит в шайку бродяг и спрашивает о Черной Бэсс, ему отвечают, что она ушла бродяжничать на восток. Слышится вздох сожаления и возглас: «Красивая девушка, хороших правил и примерного поведения: никто не видел её пьяной более четырех раз в неделю».

Данный пример позволяет сделать вывод о существовании как минимум трехступенчатой иерархии ценностей. Высшую ступень этой иерархии занимают ценности общие для культурно-исторического типа. Это фундаментальные, ментальные ценности, их, как правило, немного. Следующая ступень определяется наличием множества частных конкретных ценностных систем, коррелятивных определенным частным сообществам: социальным группам, научным школам, художественным направлениям и т.п. Последняя ступень – множество единичных, индивидуальных ценностных систем. Общее для всех ценностных систем быть центром пересечения, квинтэссенцией цивилизационных и культурных составляющих человеческой сущности.

Общие, частные, индивидуальные системы ценностей образуют некоторое единство, взаимозависимость. В этом единстве приоритет принадлежит общим ценностям как детерминантам частных и единичных. Совокупность единичных ценностей экстраполируется на уровень общих и типических, поскольку воплощает цивилизационные и культурные компоненты человеческой природы. При этом общие ментальные ценность отнюдь не представляют конгломерата единичных ценностных систем, хотя именно в них они имеют свою реальную основу и источник. Вбирая в себя содержание единичных ценностных систем, частные и последовательно общие представляют собой то наиболее типическое, основное, что содержится во множестве единичных и последовательно частных ценностных систем. Поэтому все ступени иерархии связывает последовательная детерминация: единичные детерминируются частными и общими, частные – общими.

Выстраиваемая цепочка: потребности – цели – ценности становится социокультурным феноменом, носит и личностный характер, т.е. реализуется в жизнедеятельности отдельных индивидов, и всегда воплощается в жизнедеятельности человеческого сообщества, т.е. носит и надличностный характер. Поэтому, если рассматривать человеческую природу как денотат собирательного понятия «человеческая природа», то для неё последовательность «потребность – цель – ценность» становится системой, единством, обозначаемой как составляющая, представляющая собой совокупность компонент человеческой природы. Соответственно, существуют культурные компоненты: культурные потребности, цели, ценности и цивилизационные компоненты: цивилизационные потребности, цели, ценности.

Цивилизация не знает смыслов, идеалов, она знает только цели, ценности. В отличие от цивилизационных цели в культуре всегда обусловлены определенной системой идеалов, смыслов, т.е. трансцендентальных ценностей, поэтому «культурная» деятельность – это всегда горение, служение идее, реализация определенных смыслов, а человек, осуществляющий эту деятельность, является носителем культуры, или человеком культуры.

Связь «культурности» человека и стремления к идеалу настолько закономерна, что находит свое отражение в ряде определений культуры. Так, Г. Зиммель утверждает, что культура – постоянный синтез творческих, субъективных устремлений и служение объективной задаче, идеалу [100, с.457].

Действительно, культурный человек – носитель парадигмальных ценностей культуры. Для него они значимы, имеют личностный смысл, определяют процесс его жизнедеятельности. Поэтому духовность – его основное качество. Такой человек не просто функционирует в обществе как винтик в хорошо отлаженном механизме, то есть выполняет определенную работу, насыщается пищей и информацией, готовится к новому трудовому дню. Он также осмысливает свои действия и поступки, сравнивая их с идеалами, ценностями свой культуры, культурной эпохи. Его жизнедеятельность представляет собой реализацию определенных ценностей, смыслов, служение им. Эти личностные ценности одухотворяют его жизнедеятельность, как бы озаряют её изнутри, превращая её в творчество, насыщая размышлениями о её целях, путях и задачах. Таким образом, духовный человек – это всегда носитель системы ценностей, определяющих смысл его жизни. Его жизнедеятельность – это реализация смыслов и обретение смысла жизни. Наличие смыслов делает жизнь одухотворенной, помогает возвыситься над житейской рутиной, переносить трудности.

Это положение можно проиллюстрировать легендой о строителях Шартрского собора. Путник видит вереницу людей, которые катят тележки, доверху нагруженные камнями. Он спрашивает первого: «Что ты делаешь, добрый человек?». «Разве не видишь, - раздраженно отвечает тот, - что я везу эту проклятую тачку, нагруженную этими проклятыми камнями». Второй, который везет свою ношу тяжко и сосредоточенно отвечает на тот же вопрос, что он зарабатывает на хлеб себе и своей семье. У третьего тележка так же тяжела, так же доверху нагружена камнями, но шаг его легок, он стремится вперед и на вопрос: «Что ты делаешь, добрый человек?». Он радостно отвечает: «Я собор строю!». Несомненно, что этому третьему легче везти свою тележку, легче нести груз житейских забот и даже не замечать их тяжести, поскольку у него есть смысл, к осуществлению которого он стремится, есть свой собор, который нужно построить, и это главное в его жизни.

Духовность, как смыслообретение или реализация определенных смыслов, является фундаментом для обретения ценностей данной культуры, для превращения парадигмальных ценностей культуры в личностные смыслы. В этом случае человек становится носителем культуры, воплощает культурные составляющие своей сущности. Как правило, процесс формирования духовности, смыслообретенности происходит рамках определенной культуры и совпадает со становлением человека как носителя культуры, или культурного человека, видящего смысл в ценностях именно данной культуры.

Например, только в лоне русской православной культуры с её пониманием доброты как абсолютной ценности могло возникнуть представление об интеллигентности, несовпадающее с западноевропейским. Понятие интеллигентности сформировалось в российской публицистике 19 века и означало: а) определенный уровень эрудиции; б) высокую нравственность, доброту; в) сострадание судьбам народа и отечества, т.е. доброту в её абсолютном качестве без границ, без избирательности, доброту как сострадание ко всем без исключения. Несомненно, что интеллигент в данном понимании – носитель русских культурных ценностей, культурный человек в рамках русской культуры.

Так же и Александр Македонский, очень непохожий на русского интеллигента, несомненно, человек культуры. Только он носитель ценностей античной культуры, т.е. для него, согласно Плутарху, имели смысл, были огромными ценностями и сила, и интеллектуальные занятия, несвязанные с практикой. Плутарх в своих «Жизнеописаниях» упоминает о страсти Александра к философии, о его письме к Аристотелю, в котором Александр упрекает своего учителя за обнародование своего учения, поскольку этот великий полководец хотел бы отличаться от простых смертных именно знаниями, а не богатством и победами. Когда Александру принесли шкатулку, которая казалась разбиравшим захваченное у Дария имущество самой драгоценной вещью, то царь сказал, что будет хранить в ней «Илиаду». И так же, как мифический Ахиллес в скорби после смерти своего друга с легкостью обезглавливает двенадцать троянских юношей перед погребальным костром, как будто перед ним не люди, а вещи, и сам он чистое воплощение силы как стихии, сметающей все на своем пути, так и Александру после смерти Гефестиона «утешением в скорби стала война, которую он превратил в охоту на людей» [201, с.368, 387, 431].

Вышеизложенное подтверждает, что культурные составляющие человеческой природы, превращенные в цели и определяющие смыслообразующую систему ценностей для человека как субъекта культуры, именно в силу свой трансцендентальности одухотворяют его действия, делают его деятельность собственно культурной. Цивилизационные цели, чаще всего, объективируются в создание средств для поддержания жизни, обеспечения безопасности, благополучия. Цивилизационная деятельность, если она опосредована ценностями, то последние носят посюсторонний характер, например, семья.

Итак, рассматривая человеческую природу как единство цивилизационных и культурных составляющих, отмечаем посюсторонность цивилизационных ценностей и трансцендентальность культурных ценностей. Несомненно, когда Рушворт Киддер, обобщая результаты социологического опроса шестнадцати наций, проведенного институтом глобальной этики, выделяет такие универсальные ценности как любовь, честность, справедливость, согласие, то это – цивилизационные ценности[123, с.470 – 473].

В силу трансцендентальности культурных ценностей, данное словосочетание «культурные ценности» имеет право на существование только в силу удобства и признания симметрии компонент человеческого бытия, дабы подчеркнуть их равноценность и относительную самостоятельность. Культурные ценности и религиозные, и эстетические, и этические, и философские, и познавательные – это идеалы, сущностным свойством которых является их трансендентальность, их существование, аналогичное существованию платоновских эйдосов. Таковы - Бог, Красота, Сущее, Истина и т.п. Когда мы говорим ценность, то здесь подразумевается оценивание, т.е. оценивание человеком, очеловечивание. Объявляя Бога высшей ценностью, мы принижаем его божественную сущность, отказываем Сущему, Богу в объективном существовании.

Ницше заменяет «идеал» «правом», понятие истины «справедливостью», посюсторонней ценностью. Он отчетливо осознает, что только справедливостью можно назвать право воли к власти назначать, чему быть истиной и чему не быть ею, чтобы усилить свою волю. Истина, когда находится во власти человека, перестает быть таковой [191, с. 694-696, 736-740].

Различие цивилизационных и культурных ценностей в аспекте их существования как, соответственно, посюсторонних и трансцендентальных коррелирует с размышлениями многих авторов. Н.Я. Данилевский пишет: «…для всякого славянина …- после Бога и Его святой Церкви, - идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага» [74, с. 127], и далее «…религия имеет без сомнения, несравненно большую важность, нежели все остальное, что мы разумеем под именем цивилизации, и не объемлется цивилизацией, потому, что по самой сущности своей выходит за пределы земного [74, с. 129]. Ему вторит Лев Шестов: «Добро не есть Бог. Нужно искать того, что выше добра. Нужно искать Бога» [274, с. 17].

Действительно, в культурологической лексике данное различие отчетливо проявляется в названии той или иной культуры. Культуры, в парадигмальном ядре которых, цивилизационные доминанты либо превалируют, либо представлены в достаточной мере, т.е. акцент на человека и его земное обустройство ярко выражен, характеризуются как цивилизации. Очень естественно звучит – римская цивилизация, европейская цивилизация, но странно – русская цивилизация, намного лучше и естественнее – русская культура.

Существование культурных ценностей как идеалов предполагает направленность культурной деятельности на идеал. В связи с этим, как мы уже отмечали, культура немыслима без понятия служения. Служение идеалу представляется основным условием культурности, сущностным признаком культуры. Поэтому данное свойство подчеркивается во многих определениях культуры. Например, у Й. Хейзинги культура характеризуется определенным идеалом, гомогенным по своей сущности, на который ориентированы различные формы деятельности общества» [260, с. 262].

Цивилизационные ценности как воплощение цивилизационных потребностей существуют как блага, средства, условия выживания, средства в борьбе за существование, социальные институты, такие как семья, государство и т.п. Существование цивилизационных ценностей в качестве условий для выживания и обустройства человека в мире, «общезначимых и необходимых вещей» по А. Веберу [43, c.21] означает направленность цивилизационной деятельности на человека. В соответствии с этим в реализации цивилизационных потребностей достаточно трудолюбия, дисциплинированности в ведении хозяйства, выполнения долга перед семьей, осуществления обязанностей гражданина. Если субъект культуры служит, то субъект цивилизации функционирует. В самом концепте «функционирование» уже заложены элементы механистичности, схематичности, шаблонности. Поэтому функционировать можно плохо, хорошо, добросовестно и т.п. Это подтверждает ряд коннотаций: исполнение, соответствие, выполнение определенных функций. Функция по определению – это специфический закон, правило.

Функционирование связывает два мира – внутренний мир субъекта и внешний мир. При этом предполагается, что всякое изменение в человеке (здесь он как область всех возможных переменных, например, социальных ролей) объективируется по законам цивилизационного функционирования в те или иные результаты вовне. Функционирование в качестве субъекта хозяйственной деятельности означает создание средств существования, средств, позволяющих господствовать над природой, в частности, а в общем – регулировать отношения с нею, а также с подобными себе и самим собою, поскольку человек это элемент целостной природы, наиболее активный и креативный.. Данная черта цивилизационных ценностей быть средствами, опосредующими отношения с природой, условиями существования человечества в мире является настолько существенной, что в европейской традиции, начиная с Возрождения, и для современных авторов она становится базисной и входит в дефиницию цивилизации [10, с.44; 277, с.17; 233, с. 119-121; 193, с. 17 и т.п.). Для А. Вебера цивилизация – процесс поступательного овладения природы, т.е. процесс интеллектуализации и рационализации жизни [43, с.71]. Аналогично, для Н. Элиаса цивилизованность обозначает совокупность навыков, способов, форм дистанцирования не только от природы, но от любой непосредственной ситуации, т.е. «продукт человеческого «рацио» или результат долговременного продуманного планирования» [291, p. 229]. Для И.Л. Андреева это гармоничный механизм синтеза адекватных окружающей природной среде естественных условий и искусственных средств, созданных человеком [10, с. 44]. Г.У. Хьюз, Ф. Бродель отождествляли цивилизацию с наличием технических средств [36, с. 61-72], поэтому культура обозначала более низкий уровень развития, нежели цивилизация [36,с. 312], хотя впоследствии миры-цивилизации, на основании определения, можно было отождествить с культурно-историческими типами [34, с. 60-70]. Г. Мишо и Е. Марк рассматривают культуру и цивилизацию как процесс и результат, т.е. культуру как «способы жизни и поведения и формы созидания, через которые общество выражает себя», формирует свой объект – цивилизацию как совокупность «продуктов, творений и институтов» [294, p 21, 22-23].

В европейском сознании с его культом труда, освещенным христианством, цивилизационная компонента занимает значительное место и всегда тесно связана с созданием искусственной среды существования человека, с функционированием. Если величественные сооружения, мощная техника составляют предмет гордости европейцев, возносят европейский интеллект на такую высоту, что даже с их развитием отождествляют развитость и неразвитость всех других сообществ, то технически совершенные орудия истребления, жизнедеятельность как функционирование, исполнение предопределенных техногенной средой ролей, механизация всех сфер жизни, и производственной, и бытовой, и досуга, господства экономических, социальных и политических технологий всегда вызывало и вызывает особенно в современную эпоху опасения, страх за будущее.

Чрезмерная механизированность, существующая в социуме как организованность, сделали мир управляемым настолько, что превратили людей в марионеток, функционирующих, но не метафизических субъектов. Именно поэтому Освальд Шпенглер назвал цивилизацией эпоху власти орудий, людей, не философствующих, считающихся только с реальным успехом, вычисляемых желаемый эффект [277, с. 164]. Действительно, в римскую эпоху, в современное время очевиден приоритет цивилизационных потребностей и культ цивилизационных, земных ценностей. Перевес цивилизационной компоненты человеческой природы и цивилизации как объективации этой компоненты стали очевидны к ХХ веку, что именно тогда и заговорили о «закате» культуры, о её превращении в цивилизацию.

Например, М. Вебер, выделяя четыре типа социальных действий: аффективные, традиционные, ценностно-рациональные и целе-рациональные, отмечал, что развитие экономики, науки, техники, рынка вытесняет ценностно-рациональное отношение к миру, оно заменяется целе-рациональным. Приоритет целе-рациональной, или формально-рациональной деятельности по Веберу и обозначает наступление цивилизации, что осознается особенно явственно с развитием компьютерных технологий. Последние не только создают искусственную среду, но и населяют её искусственными существами, на которых проигрываются различные технологии обучения, общения и переносятся на людей, внося в них частицу марионеточности. Человек перестает служить, обретать, реализовывать смыслы и начинает функционировать. Культурные смыслы, идеалы вытесняются цивилизационными ценностями. Это осознается в терминах «кризис культуры», «господство цивилизации», «информационная цивилизация» [См.: 146; 2; 43; 53].

Вполне логичен гротескный художественный образ механистично – функционирующей цивилизации, созданный Рэем Бредбэри, образ бетономешалки, перемалывающий все по законам, определенным конструкцией самой машины. Эта бетономешалка превращает людей в «белобрысых розовых роботов с телами из резины; они вполне реальны и все-таки чуточку неправдоподобны; живые – и все-таки говорят и действуют как автоматы и весь свой век проводят в пещерах. Глаза неподвижные, застывшие, ведь они только и делают, что смотрят кино. И никакой мускулатуры, развиты лишь мышцы челюстей, ведь они непрестанно жуют резинку» [37, с. 338].

Этот художественный образ тождественен по своей сути выводам философского осмысления современной цивилизации, для которой характерно «превращение культуры в нечто машинообразное, «постчеловеческое»» [147, с.4]. «Сутью культурного кризиса нашего времени является вытеснение ценностей технологиями» [147, c. 240].

Таким образом, рассматривая цивилизацию и культуру как воплощение человеческой природы, её культурной и цивилизационной компонент, мы отмечаем существенное их различие и, соответственно, различие культурных и цивилизационных ценностей: посюсторонность и существование в форме средств и условий жизнедеятельности цивилизационных ценностей и вызываемые ими функционально заданные действия; трансцендентальность культурных ценностей, их существование в форме идеала, которому должно служить. Этот факт относительной самостоятельности культурных и цивилизационных составляющих человеческой природы и зафиксирован в их объективациях – цивилизация и культура.

Другое различие цивилизационной и культурной составляющих человеческой природы проявляется в деятельности человека. Культурная компонента посвящает человека служению и предполагает полную самоотдачу, растворение в самом процессе деятельности. Такая деятельность регламентируется только смыслами, идеалами. В этом аспекте можно говорить о бесцельности процесса реализации культурных потребностей, о высокой степени свободы культурной деятельности. Здесь захватывает сам процесс, он важнейшая составляющая, к примеру, художественного творчества, деятельности во имя Красоты.

В частности, поэтому в древнегреческой культуре Музы покровительствовали только мусическим искусствам. Пластические искусства, увы, не считались боговдохновенными. Фидий для Аристотеля просто обделыватель камней. Его искусство как искусство архитектора, скульптора было для греков сродни производственной, технической деятельности. Последняя, в силу своей связи с тяжелым физическим трудом и с практической нацеленностью на результат, не могла считаться собственно культурной, или боговдохновенной. Другое дело мусические искусства, которые есть сам процесс. Конечно, среди девяти муз есть Клио, Урания. Однако история первоначально относилась к компетенции поэзии и рождалась в процессе декламации, что было неотделимо от процесса пения, искусства певца, вдохновением которого руководили боги, именно поэтому и Демодок, и Гомер слепы. Космос, который для греков был «последним и окончательным оформлением природы» [158, с. 151], всегда считался самым совершенным воплощением Красоты. В эпоху, когда искусство и отождествляемые с ним наука и ремесло обозначались как «тэхне», что имеет тот же корень, что и «tikto» - рождение, искусство было тождественно жизни, самому жизненному процессу. Акцентирование на процессуальной составляющей делало Космос особым произведением искусства, не субъективным образом, «но отождествлением и воспроизведением самой природы» [158, с. 126], а Уранию – музой.

Сам термин «муза» стоит в одном ряду с термином «культура», может быть реконструирован как коннотация именно культуры. Действительно, очевидна взаимосвязь слов «музы» и «музыка». Известно, что термин «музыка» у древних греков обозначал нечто иное, чем в европейской культуре. Он обозначал и пение, и танец, инструментальное сопровождение, и все искусства и науки, подвластные Аполлону и музам, т.е. все художественное творчество в его рождении и динамике. Покровительство Аполлона и муз означало связанность с культом, богами, следовательно, исступленность, полное растворение и самоотдачу в творческом процессе.

В европейской культуре акцентирование на представление культуры как свободной деятельности, регламентируемой лишь смыслами и протекающей с полной самоотдачей находит свое воплощение в понимании культуры как игры у Ф. Шиллера и в теории культуры Й. Хейзинги.

Действительно, для Й. Хейзинги культура возникает в форме игры, она первоначально разыгрывается. Игра, по определению, свободная деятельность. «Не будучи «обыденной» жизнью, она лежит за рамками процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей. Она прерывает этот процесс. Она вклинивается в него как временное действие, которое протекает внутри себя самого и совершается ради удовлетворения, приносимого самим совершенным действием» [260, с. 19]. «Культура не происходит из игры как живой плод, который отделяется от материнского тела; она развивается в игре и как игра» [260, с. 197]. Очевидно при определении культуры акцентирование именно на её процессуальной составляющей, на представлении культуры как культурного творчества.

Финал – аплодисменты после спектакля, готовая статуя, полотно – это выключение из культурного процесса. Оно характеризуется и усталостью, опустошённостью, и удовлетворенностью, и желанием вновь вернуться к творческому процессу, окунуться в культуру.

Представляются очень различными, такие объективированные формы человеческой деятельности как статуя, книга, с одной стороны, и аплодисменты, вознаграждение, повышение социального статуса, с другой. В первом случае мы имеем дело с воплощениями Красоты, Смысла, а также цивилизационной оценкой вложенного труда, придания статуса отлично выполненного изделия, шедевра и т.п.

Это означает, что, с одной стороны, здание, скульптура – это символ определенной идеи Красоты, Бога, а, с другой, это памятник Человеку, его умениям, его способностям, многотрудным усилиям. Именно поэтому субъект цивилизации видит в египетских пирамидах и высеченных в скалах изваяниях Будды прежде всего величественный гимн Человеку и, поскольку ценит в них отражение своих собственных усилий, затрат, то не мыслит поднять на них руку. В то время как, например, для талибов статуи Будды в провинции Бамиан были олицетворением чуждых идеалов, чужого Бога, а значит и ненавистного. Утверждая свою культуру, эти апологеты исламского фундаментализма, попросив у Аллаха прощения за то, что так долго терпели на своей земле святотатство, расстреляли статуи как символ другой культуры. Это пример не цивилизационного, а культурного отношения. Подобное происходило в Киеве, когда одних деревянных кумиров велели изрубить, других предать огню. Перуна же привязали к хвосту коня и волочили его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставили двенадцать человек колотить его железом. Утверждение христианской культуры, христианских идеалов в западном мире тоже происходило за счет унижения и уничтожения чуждой античной культуры. Христиане разрушили Александрийскую библиотеку, убили выдающегося ученого математика Гипатию.

Цивилизационный подход, напротив, предполагает бережное отношение ко всему созданному человеком, потому, что это история Человека, памятник Человеческому гению. Цивилизационная составляющая заставляет строить музеи, не те музеи, которые в древнегреческой культуре были местами обитания муз, т.е. средоточиями культуры, а музеи, созданные западноевропейской ментальностью с её приоритетом человеческого, с приоритетом цивилизационных составляющих, превращающие музеи в памятники истории человечества.

Во втором случае мы имеем дело с осуществлением только цивилизационных потребностей в признании, в благополучии, в уважении. В большей степени цивилизационная компонента дисциплинирует художника, нацеливает на результат, заставляет искать и выполнять заказы. Великие современники Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело Боунаротти как субъекты цивилизации старались перебить заказы друг у друга. Заказ естественно позволял раствориться в творческом процессе, но страстность и усилия, с которыми добывались заказы, показывают, что в основном они нужны были для славы, благосостояния. Конечно, великие современники в большей или меньшей степени не чужды были похвалам, почестям, милым сердцу человека цивилизации. По словам Вазари, когда Микеланджело выполнил свой первый заказ на скульптуру для собора святого Петра, его «Пьета» была признана выдающимся творением, едва открылась публике. Люди, бывшие в храме, начали строить догадки по поводу того, кто же автор этой работы. Микеланджело той же ночью вернулся в собор и вырезал свое имя на полосе ткани, которая пересекает грудь мадонны. Леонардо да Винчи в большей степени вдохновляли поиски Красоты, Истины, Совершенства. Незаконченные картины, экспериментирование с грунтами, красками и лаками, пять лет работы над портретом Джоконды, вечные упреки со стороны заказчиков подтверждают это. Напротив, Рафаэль, по словам Д.С. Мережковского превращал искусство в необходимую часть папского двора и средство для устройства земной жизни [174, с. 508].

Таким образом, цивилизационная составляющая – это те мысли и чаяния, которые связаны с вознаграждением и социальной статусностью, с утверждением огромных возможностей и талантов человека. Поэтому цивилизационная компонента ориентирует человека на результат, заставляет его последовательно и методично трудиться, составлять план, проектировать свою деятельность. Цивилизационная составляющая в готовой вещи – это объективированное мастерство, умение, потребностей к благу. Культурная составляющая – это объективирование идеалов, смыслов, душевного возвышенного состояния, испытываемого при соприкосновении с Богом, субъективной завороженности человека-творца идеей. Иначе говоря, цивилизационная составляющая направлена на Человека, на его земное обустройство, культурная составляющая направлена на Бога, на Абсолют.

Эти свойства цивилизационной составляющей позволяют объяснить такие общие признаки концепта цивилизации, выделяемые многими исследователями, как технологичность, механистичность, рационалистичность. Абсолютизация этих признаков, отрыв цивилизации от культуры, т.е. в своей основе отрыв цивилизационной составляющей от культурной составляющей человеческой природы, приводит и Н. Бердяева, и А. Вебера к представлению об общности, интернациональности цивилизации. «Цивилизация же есть явление общее и повсюду повторяющееся» [26, c. 248]. Для А. Вебера цивилизация – «процесс поступательного овладения природой, который не есть не что иное, как внешний процесс интеллектуализации и рационализации нашей жизни. Этот процесс интеллектуализации и рационализации выявляет особый интеллектуальный космос как единство практического, интеллектуального знания и интеллектуально сформированного опосредствующего аппарата господства над существованием» [43, с. 71]. В целом цивилизация для А. Вебера не что иное, как универсальный, линейный, цивилизационный поток созидания общезначимых, необходимых вещей, практически ориентированного знания, который протекает сквозь культурно-исторические тела, которые, по сути, исключительны, однократны и замкнуты.

Подобная точка зрения, как было сказано выше, является результатом абсолютизации самостоятельности культуры и цивилизации, что свойственно подавляющему большинству исследователей. В то время как методология философского эссенциализма приводит к представлению о каждой культуре как едином культурно-цивилизационном образовании. При этом данное единство обусловлено целостностью человеческой природы и в тоже время относительной самостоятельностью её культурной и цивилизационной составляющих.

Как следует из сказанного выше культурная составляющая человеческой природы – это совокупность таких компонент как стремление к творчеству, к поиску смыслов своего существования, потребность верить, служить идее, жажда красоты. Цивилизационная составляющая – это совокупность таких компонент как необходимость в организации хозяйственной деятельности, в социальной и политической организации, в упорядочивании отношений между полами, между родителями и детьми, это стремление к благополучию, благосостоянию, к повышению социального статуса, к получению вознаграждения, к утверждению признания ведущей роли человека.

Таким образом, можно сделать вывод, что относительная самостоятельность цивилизационного и культурного аспектов человеческой природы приводит к различению культурных и цивилизационных ценностей как объективаций цивилизационных и культурных компонент человеческой природы:

- Культурные ценности трансцендентальны, существуют как идеалы, таковы Бог, Красота, Истина, Сущее и т.п.

- Цивилизационные ценности носят посюсторонний характер, таковыми являются семья, справедливость, честность, золото, уют и т.п.

- Деятельность в культуре – это служение, которое характеризуется полной самоотдачей, растворением в самом процессе деятельности, высокой степенью свободы, регламентируемой лишь Абсолютными сущностями.

- Цивилизационная деятельность – функционирование, которое характеризуется нацеленностью на результат, методичностью, направленностью на Человека, на утверждение его благополучия, высокого статуса, главенствующего положения в мире.

Постулируя единство человеческой природы философский эссенциализм приводит к представлению о ней как едином культурно-цивилизационном образовании, в котором культурная и цивилизационная компоненты относительно самостоятельны, но составляют неразрывное единство, целостность. Подобная модификация философского эссенциализма позволит

- сконструировать наиболее адекватный образ культуры, культурно-исторического типа;

- выявить условия и специфику процессов межкультурной динамики как взаимодействия культурно-исторических типов;

- выявить специфику внутрикультурной динамики как развития культурно-исторического типа.

ГЛАВА 3

Поиск по сайту: