Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

ДИАЛЕКТИКА ЖЕЛАНИЯ И ТРЕБОВАНИЯ 8 страница



То, что происходит в анализе в связи с появлением в фантазмах фаллического объекта - собственно говоря, фаллоса аналитика, -происходит в месте, чреватом фантазмами, - подготовленное заранее, оно всегда может быть стимулировано. Именно в этом месте субъект, будучи одержим неврозом навязчивости, обеспечивает своим фантазмом поддержку своему желанию - поддержку куда более сомнительную и опасную, нежели у истерика. Именно здесь, таким

Жак Лакан

образом, появляется«, фантазматический фаллос. И в технике анализа, о которой я говорю, именно здесь настаивает на своей интерпретации аналитик, добиваясь от субъекта, чтобы тот согласился в своем фантазме к частичному объекту этому приобщиться, проглотить его, включить его в свое тело.

Техника эта работает, на мой взгляд, на неверном уровне. То, что заявляет о себе в материале, переводится ею на уровень суггестивной идентификации, на уровень требования. Применять эту технику - значит поощрять воображаемую идентификацию субъекта - поощрять, пользуясь для этого, если можно так выразиться, той властью, которую дает аналитику суггестивная позиция, основанная на явлении переноса. Тому, что, если не в фантазме субъекта, то, во всяком случае, в предоставляемом им аналитику материале, на самом деле о себе заявляет, техника эта дает ложный, на окольных путях лежащий исход. Это очевидно уже в наблюдениях автора упомянутой статьи - наблюдениях, призванных, по-видимому, выстроить на этом материале целую теорию частичного объекта, дистанции по отношению к объекту, интроекции объекта и всего прочего, что из этого следует. Приведу лишь один пример.

Из наблюдений этих то, чем анализ страдающего неврозом навязчивости должен закончиться, совершенно ясно - кастрация должна предстать для него в подлинном своем виде, в качестве закона Другого. Кастрирован не кто иной, как Другой. По причинам, связанным с ложной причастностью своей кэтой проблеме, субъекту кажется, что кастрация угрожает ему самому, и угрожает настолько остро, что он не способен к объекту своего желания приблизиться, не испытав на себе ее результатов. Я хочу сказать, что горизонт Другого, большого Другого как такового, то есть с маленьким другим не совпадающего, постоянно дает в этих наблюдениях о себе знать.

Из данных анамнеза следует, что, впервые познакомившись ближе с маленькой девочкой, субъект бежит, охваченный тревогой, к матери, все ей рассказывает и успокаивается с момента, когда говорит ей: "Я сейчас тебе все скажу". Материал этот остается лишь принять совершенно буквально. Субъект с самого начала находит скрытую опору в безоглядном обращении к Другому как месту вербальной артикуляции. Именно туда и суждено субъекту всецело себя вкладывать. Именно там найдет он единственное возможное

Образования бессознательного: глава XXIV

убежище от той паники, которую испытывает он с приближением собственного желания. Это уже ему предначертано - остается лишь посмотреть, что же за этим кроется.

После того, как благодаря настойчивым домогательствам аналитика некоторые фантазмы оказались выявлены, субъект видит сон, который интерпретируется аналитиком как свидетельство того, что пассивные гомосексуальные устремления вышли, наконец, на поверхность. Сон выглядит таким образом: "Я провожаю вас до дому. В вашей комнате большая постель. Я укладываюсь в нее. Я чувствую себя очень неловко. В углу комнаты есть биде. Я счастлив, хотя мне как-то не по себе". Автор уверяет нас, что субъект, в ходе предшествовавшего анализа определенным образом подготовленный, без труда признает, что сновидение говорит о его пассивной гомосексуальности.

Неужели вы думаете, что больше в данном случае сказать нечего? Даже если не возвращаться к определенным наблюдениям, где все признаки недостаточности этого вывода будут налицо, а лишь держаться самого текста сновидения, ясно одно - субъект ставит себя, в этом нет сомнения, на место Другого: "Я у вас дома. Я лежу в вашей постели".

При чем тут, собственно, пассивная гомосексуальность? Вплоть до изменения порядка вещей, в случае этом нет никаких признаков, что Другой выступает для субъекта в качестве объекта желания. Зато поодаль, в углу, в позиции третьего, ясно виднеется кое-что абсолютно недвусмысленно названное, на что никто, похоже, внимания не обратил, в то время как присутствие его там отнюдь не напрасно. Я имею в виду биде.

По поводу этого предмета можно сказать, что он, предъявляя фаллос, его в то же время не показывает - никаких признаков его использования в сновидении, похоже, нет. Именно оно указывает на то, что ставится сновидением под вопрос. Пресловутый частичный объект оказался здесь не случайно. Это, конечно, фаллос, но предстает этот фаллос в виде вопроса. "Имеет его Другой или нет?" - вот как этот вопрос звучит. Это повод его показать. Является им Другой, или же не является? Вот что за этим стоит. Другими словами, за этим стоит вопрос о кастрации.

Больной этот одержим к тому же многочисленными навязчивыми идеями относительно чистоты и опрятности - идеями, которые говорят о том, что предмет этот может порою представлять со-

ЖакЛакан

перечеркнутым S и требованием [demande] формулой (SOD) -в какой именно вершине квадратика вмешательство требования, то есть артикуляции потребности в форме означающего, будет иметь место, запись эта заранее не предрешает.

В схеме этого года на верхнем уровне у нас линия, представляющая собой линию означающую и артикулированную. Возникая на горизонте всякой означающей артикуляции, она лежит в основе артикуляции требования, составляет его задний план. Артикулировано требование, худо-бедно, на нижнем уровне. Здесь перед нами артикуляция в самом строгом смысле этого слова - последовательность означающих, фонем.

Мы попробуем прокомментировать верхнюю линию - линию, лежащую по ту сторону любой означающей артикуляции.

Линия эта соответствует, по сути дела, означающей артикуляции, взятой в целом - артикуляции как фактору, само присутствие которого дает возможность чему-то символическому явиться в реальном. Именно в своей целокупности и именно в силу артикули-рованности своей позволяет она явиться тому горизонту возможностей требования и его власти, где требование это оборачивается по сути и природе своей требованием любви, требованием присутствия - какую бы двусмысленность ни предстояло нам в это слово вкладывать.

Говоря о любви, я пытаюсь определенную мысль закрепить. Ненависть занимает в данном случае то же самое место, что и любовь. Лишь внутри этого горизонта становится понятна двойственность, взаимообратимость любви и ненависти. И лишь в этом же горизонте можем мы наблюдать появление на этом же месте третьей, равнозначной любви и ненависти по отношению к субъекту вехи - невежества.

Слева на верхней линии находится у нас означающее Другого, несущего на себе печать действия означающего, - Другого (А) загражденного, похеренного. S(Ä). Точка эта строго соответствует другой, лежащей на нижней линии, линии требования, точке, куда в этой основополагающей для всякого требования схеме проходящее через Другого требование возвращается уже как то, что именуем мы сообщением, s(A). Если хотите, то, что имеет произойти в точке сообщения на второй, верхней линии, - это и есть как раз сообщение означающего, означающее, что на Другом лежит печать означающего. Это не значит, однако, что сообщение это в действи-

Образования бессознательного: глава XXV

тельности возникает. Оно налицо там лишь как возможность возникнуть.

С другой стороны, точка эта соответствует той, где требование поиходит к Другому, то есть подчинено оказывается существованию в Другом, месте речи,, определенного кода. Имеется на этом горизонте и то, что может произойти в форме так называемого осознания. Но это не просто осознание, это артикуляция субъектом как существом говорящим требования как такового - требования, по отношению к которому и задается, собственно, его место - (SOD). Возможность подобного осознания должна существовать непременно - это предположение, на котором как раз психоанализ и зиждется. Собственно, это то, что происходит в анализе уже с первого шага. Происходит обновление субъекта его собственными требованиями - но лишь с фасада, а не по сути. В каком-то смысле это, разумеется, все-таки обновление, но обновление артикулированное. Именно в дискурсе своем, либо прямо, либо своего рода филигранным узором - причем для нас, аналитиков, как раз узор-то этот и оказывается самым главным - являет субъект, в зависимости от формы и природы своего требования, те означающие, в которых требование это для него формулируется. Когда требование это формулируется в означающих, скажем так, архаических, это позволяет нам говорить о регрессии, к примеру, оральной или анальной.

Я счел нужным сказать в прошлый раз, что явления в анализе, по природе своей связанные с переносом, зависят от существования этой верхней линии. Исходит она из точки, которую мы можем обозначить какФ, приходит же в пункт, обозначенный буквой А, смысл которой мы уясним позднее. Именно на основе этой линии и возникает в субъективном устроении эффект означающего.

Место переноса задается, строго говоря, как раз этой линией. Все, что относится к переносу - идет ли речь о действии аналитика или его бездействии, его воздержании от вмешательства или его вмешательстве, - разыгрывается, как правило, в этой промежуточной зоне, хотя с равным успехом всегда может привести к действительной артикуляции требования. Больше того, сам факт, что в плане требования каждый момент нечто артикулируется, заложен в самой природе происходящей в анализе вербальной артикуляции. Закон анализа, гласящий, что ни одно требование субъекта не должно быть удовлетворено, опирается на наши спекуляции вокруг того факта, что требование всегда стремится разыгрываться отнюдь не в плос-

Жак Лакан

кости точных, отчетливых, допускающих возможность получать или не получать удовлетворение требований. На одном все сходятся единодушно - решающим является не то, что мы обманываем ожидания субъекта в отношении чего-то такого, что он может при случае у нас потребовать: от простого ответа до позволения поцеловать руку. Решающим является обман его ожиданий в отношении чего-то куда более глубокого, связанного с самой сущностью речи, с ее способностью вызвать к жизни тот горизонт всякого требования, который я для простоты, чтобы как-то свою мысль закрепить, назвал требованием любви, хотя на самом деле речь может идти и о требовании чего-то еще. Возьмите, к примеру, требование субъекта, касающееся признания его бытия, и все конфликты, возникающие тут в связи с тем, что аналитик самим присутствием своим, самим подобием своим субъекту это бытие отрицает - отрицание, на которое, анализируя отношения между сознаниями, указывал Гегель, вырисовывается здесь порою очень отчетливо. Или требование знания - тоже, естественно, лежащее на горизонте отношений между пациентом и аналитиком.

Каким образом все это увязывается в симптоме? Как может это способствовать разрешению невроза? Здесь-то промежуточная зона как раз и необходима.

Две эти образованные любой речевой артикуляцией в процессе анализа линии топологически соотнесены с четырьмя вершинами другого места координации субъекта с Другим - места координации воображаемой, поскольку вершина в данном случае чисто мнимая.

Нарциссическое, зеркальное соотношение собственного Я с образом другого целиком включено в отношения, полагаемые первоначально требованием, предшествует им, лежит по эту их сторону. Соотношение это проходит по линии т -а.

По ту сторону, между линией артикулированного требования и линией неизбежного его горизонта, простирается промежуточная зона, зона всех возможных артикуляций. Верхняя линия тоже, разумеется, артикулирована, поскольку на что-то артикулированное опирается, но это еще не значит, что она действительно артикуляции поддается, ибо то, что лежит здесь на горизонте, последний, собственно говоря, предел, сформулировать удовлетворительным образом все равно нельзя - можно лишь продолжать плетение речи до бесконечности.

ННВНМНВНМВВННВ1Ш···

Образования бессознательного: глава XXV

Именно в этой промежуточной зоне и располагается то, что именуется ж.еланием - на схеме у меня оно обозначено маленькой буквой d [désir]. Это то самое желание, которое во всем устроении субъекта непосредственно задействовано и имеет прямое отношение к тому, что обнаруживается в анализе, - к тому, что, начиная в речи, в колебаниях между приемлемыми означающими потребности, постепенно проскальзывать, является результатом постоянного, по ту сторону всякой означающей артикуляции, присутствия означающего в бессознательном - означающего, заранее субъект образовавшего, структурировавшего, оформившего. Именно в этой промежуточной зоне располагается желание - желание, представляющее собой желание Другого. Расположено оно по ту сторону потребности, по ту сторону артикуляции, которую вынужден субъект своей потребности дать, чтобы что-то для Другого значить, по ту сторону любого удовлетворения, которое можно потребности предоставить. Предстающее в форме абсолютного условия, оно возникает в зазоре, в поле между требованием удовлетворения, с одной стороны, и требованием любви, с другой. Желание свое человек обречен искать в месте Другого, так как оно является местом речи. Вот почему именно там, в месте Другого, получает его желание свое устроение.

В этом-то вся проблематика желания и заключается. Именно это подчиняет его образованиям бессознательного и его диалектики. Именно это позволяет нам влиять на него, в зависимости от того, артикулируется оно в процессе анализа в речи или же нет. Не лежи в основе анализа эта ситуация, никакого анализа просто не было бы.

Здесь, в точке (80а) перед нами поручитель желания и его опора, то место, где оно устремляется к своему объекту - объекту, который, отнюдь не будучи естественным, всегда складывается в зависимости от позиции, которую занимает субъект по отношению к Другому. Именно с помощью этих фантазматических по своему характеру отношений человек обретает себя и ориентирует свое желание тем или иным образом. Вот почему без фантазмов не обойтись. Вот почему так редко говорит Фрейд об инстинкте, предпочитая ему технический термин влечение, Trieb - слово, обозначающее у него желание, отношения которого с целью, именуемой направлением устремления, оказались речью, его расчленяющей и изолирующей, расстроены и нарушены; желание, объект которого оказался, с одной стороны, подвержен смещению и подмене, всем фор-

Жак Лакан

мам эквивалентных преобразований вообще, я с другой - предоставлен любви, делающей его подлежащим речи.

Мы подошли в прошлый раз к рассмотрению нескольких работ, посвященных неврозам навязчивых состояний, - работ, которые я настойчиво вам предлагал прочесть, так как они имеют прямое отношение к тому, что здесь говорится, - хотя бы лишь потому, что такие обсуждаемые в них термины, как, скажем, дистанция по отношению к объекту, фаллический объект, объектное отношение, невольно напрашиваются на ретроспективную оценку в свете того, о чем мы с вами здесь ведем речь.

Итак, позаимствовав в статье Значение гомосексуального аспекта переноса два случая невроза навязчивых состояний, я проанализировал описанный в них ход лечения и обратил ваше внимание на сомнительность результата той или иной подсказки, указания или даже интерпретации. Говоря, в частности, о приведенном в одном из случаев сновидении, я показал, как определенные предпосылки и упрощения, будучи в систему допущены, приводят к игнорированию некоторых существенных элементов, а с ними и сновидения в целом.

Автор статьи говорит о сновидении гомосексуального переноса так, словно здесь, где сама образность сновидения свидетельствует об отношениях, к противостоянию двух сторон никак не сводящихся, это может иметь хоть какой-то смысл. Субъект оказался в итоге перенесенным в постель аналитика, чувствуя себя непринужденно и в то же время пребывая, судя по явному содержанию сновидения, в состоянии, которое можно назвать состоянием ожидания. Все это так - в противном случае ярко выраженное и существенное для сновидения присутствие в нем постели придется просто проигнорировать. Но я обратил внимание на присутствие в нем еще одного объекта - объекта в пикантном облике пресловутого биде. То, что автор на этом предмете не останавливается, тем более удивительно, что, как из другого его текста явствует, фаллическое значение того, что некоторые аналитики назвали пенисом навыворот или чашей - одной из форм, в которых предстает порою фаллическое означающее на уровне усвоения фаллического образа субъектом женского пола, - ему прекрасно известно. Этот своеобразный Грааль мог бы, по крайней мере, привлечь внимание, вну-

Образования бессознательного: глава XXV

шая тому, кто интерпретирует сновидение в терминах двустороннего противостояния, определенную осторожность

Это второй текст - я прочел его еще раз, как прочел я и тот, что ему предшествует. Для критики он малоинтересен, так как вещи здесь разбираются на поверхностном уровне. Возьмем из него наугад один из примеров аналитического вмешательства. Другой, в этом же роде, я в прошлый раз уже приводил, но хочу вернуться к этому случаю еще раз, так как субъект по ходу дела зашел, стараниями аналитика, на почве углубления гомосексуального переноса настолько далеко, что ситуация переноса становилась все более откровенно и недвусмысленно гомосексуальной, и для того, чтобы некоторые недомолвки преодолеть, приходилось проявлять настойчивость.

"Мы сослались на тот факт, что в возникающей порою между мужчинами привязанности - которую мы называем дружбой и никогда не переживаем как унизительную - один из партнеров, оказавшись в необходимости чему-то у другого научиться, нуждаясь в его поощрении или наставлении, всегда занимает позицию, окрашенную некоторой пассивностью. В этот нелегкий момент нам пришла в голову аналогия, которая субъектом, бывшим офицером, могла бы быть воспринята de piano. Почему воины в бою готовы умереть за своего любимого командира? Не потому ли, что его приказы и указания они принимают без сопротивления, абсолютно пассивно? Таким образом они усваивают себе чувства и мысли своего командира настолько, что полностью идентифицируют себя с ним и жертвуют своей жизнью так же, как пожертвовал бы ею, будучи на их месте, он сам."

Как вы сами понимаете, для вмешательства такого рода нужен сектор молчания, и значительный - тем более, что аналитик выбирает пример не случайно, а зная, что пациент его офицер.

"Если они так поступают, то лишь потому, что любят пассивно своего командира. Замечание это не избавило субъекта немедленно от сдержанности, но позволило ему впредь, припоминая другие ситуации гомосексуального характера, на сей раз более откровенные, выставлять себя в позицию объективного наблюдателя".

И в таких припоминаниях недостатка не было.

Совершенно ясно, что подобная ориентация лечения открывает ши-

33 Зак. 2370

Жак Лакан

рокую дорогу для создания в отношениях между анализируемьш и аналитиком детально разработанной воображаемой конструкции и действует, как свидетельствует данный отчет, не только за счет систематичности аналитика, но и в силу его настойчивости. Как в плоскости анализа, так и в плоскости аналитической ситуации, в материале отбирается то, что ведет в направлении упрощения, в направлении раскрытия двустороннего противостояния, окрашенного гомосексуальным значением.

Истолкование направлено, по сути дела, на работу над означающим. Поэтому оно кратко и, о чем я в дальнейшем буду еще говорить, несет на себе печать, которую введение означающего на него накладывает. Вместе с тем здесь же налицо вмешательство, явно действующее в области значений, понимания, убеждения, - вмешательство, ставящее себе целью заставить субъекта пережить аналитическую ситуацию как чисто двустороннее противостояние. Не нужно быть аналитиком, чтобы осязаемо почувствовать в таком вмешательстве элемент внушения, проявляющийся уже в том, что оно выбирает значение, к которому трижды настойчиво возвращается.

В целом отчет этот, занимающий шесть страниц, описывает этапы взаимоотношений анализируемого и аналитика как двустороннего противостояния - противостояния, понимание которого аналитик пытается облегчить, истолковывая его в терминах отношений гомосексуальных. Конечно, классическую картину гомосексуальности, описанной как либидинальная связь, скрыто лежащая в основе всех человеческих отношений, рассматриваемых в социальном плане, дал уже Фрейд. Картина эта, однако, рисуется им в чертах нарочито двусмысленных, не позволяющих провести достаточно четкую границу между этими отношениями, с одной стороны, и гомосексуальным влечением в собственном смысле слова - влечением, характеризующимся выбором эротического объекта, противоположного по отношению к требованиям нормы пола и по природе своей с либидинальной подкладкой социальных связей не имеющим ничего общего, - с другой.

Каковы бы ни были возникающие в связи с этим теоретические трудности, отсылка к гомосексуальности, сама по себе в принципе вполне законная, предстает в этом отчете как систематически осуществляемое внутри терапевтического курса доктринальное наставление, что заставляет нас задуматься над вопросом о направ-

Образования бессознательного: глава XXV

лении лечения в целом. Мы прекрасно видим, в какой степени подобное наставление может оказаться практически эффективным, но разве не ясно также, что в отношении способа психоаналитического вмешательства в лечении невротического больного здесь был сделан определенный выбор. Ведь, насколько нам известно, то специфическое отношение субъекта к себе самому, к миру и к собственному существованию в мире, которое называется у нас неврозом навязчивых состояний, куда сложнее либидинальной привязанности к субъекту своего пола, на каком бы уровне ни оказалась эта привязанность артикулирована.

Хорошо известно, какое важное значение придается у Фрейда, начиная с первых описанных им случаев, влечению куничтожению, разрушению - влечению, направленному против ближнего, себе подобного и обращенному, как раз по этой причине, на самого субъекта. Также хорошо известно, какое множество других элементов оказывается здесь затронуто. Я имею в виду элементы регрессии, той произошедшей в ходе либидинального развития фиксации, которая далеко не так проста, как пытаются нам доказать на примере пресловутой связи садистского и анального - связи, которая мало того, что не проста, но так до сих пор и не прояснена до конца.

Короче говоря, тот факт, что подобное направление лечения приносит все-таки свои плоды, следует осмыслить в перспективе более широкого представления о том, что же именно в процессе лечения происходит. Я не утверждаю, что сказанного мною в этом отношении вполне достаточно, но оно позволяет, по крайней мере, упорядочить те регистры, в которых происходящее можно было бы на самом деле рассматривать. Здесь, в точке (SO«), располагается для нас то, что является, в сущности, одной из деталей экономического устроения одержимого неврозом навязчивости субъекта, - та роль, которую играет для него в определенный момент идентификация с другим - другим, представляющим собой маленькое а, другим воображаемым. Это один из способов, которым субъекту удается, худо-бедно, добиться в экономии своего невроза некоторого равновесия.

Потакать в этом субъекту, дать добро на постоянно проявляющуюся в истории больного неврозом навязчивости связь с другим как инстанцией, с которой он, как невротик, в случае с нашим автором себя идентифицирует, на которую он, словно в некоем сне, опирается, санкционировать этот механизм, представляющий собой

Жак Лакан

механизм защиты, который встраивается субъектом, чтобы уравновесить неустойчивость своих отношений с желанием большого Другого, - да, это может определенный терапевтический эффект дать, но эффект этот, увы, будет далеко не единственным.

Следя за работами нашего автора, мы убеждаемся, что пациентов своих он все более ориентирует в направлении, где главное значение приобретает то, что он называет занятой по отношению к объекту дистанцией, и что сводится, в конечном счете, к выработке фантазма, фантазма фаллоса - причем не просто фаллоса, а фаллосах, являющегося частью воображаемого тела самого аналитика. Воображаемая опора на себе подобного, на гомосексуального другого, воплощается, материализуется в опыте, который подается нам как сравнимый с опытом католического причастия, с поглощением облатки.

Фантазм развивается здесь на наших глазах все в том же, прежнем направлении, но заходит в своем развитии куда дальше. Результаты развития налицо. То, о чем идет речь, легко прослеживается на нашей схеме. Связь, выраженная формулой (ЗОй) и имеющая место на уровне фантазма, то есть того первоначального фан-тазматического образования, которое позволило субъекту по отношению к своему желанию как-то устроиться и сориентироваться, переходит на уровень ответа на требование, то есть послания, сообщения. Не случайно появляется в наблюдениях над больным на этом этапе образ благожелательный, доброй матери, что дает автору повод говорить о создании детской формы женского сверх-Я. Санкционируя на уровне означаемого Другого, s(A), это выработанное субъектом фантазматическое построение, мы сводим всю сложность возникших у субъекта образований, именуемых в совокупности желанием, к требованию - требованию, артикулируемому напрямую в отношениях между субъектом и аналитиком.

"Ά если это принесет плоды?" - спросите вы. В самом деле - почему бы и нет? Разве нельзя представлять себе анализ именно так? На это я отвечу, что не только этого совершенно недостаточно, но что сам отчет автора о его наблюдениях говорит о том, что даже если подобная ориентация к чему-то в действительности приводит, результаты эти страшно далеки как от исцеления, на которое мы вправе рассчитывать, так и от пресловутого генитального удовлетворения, которое должно, якобы, в итоге иметь место. Разве не парадоксально видеть его проявления в том, что субъект позволя-

Образования бессознательного: глава XXV

ет любить себя своему аналитику? На самом деле факт этот свидетельствует о прямо противоположном. Субъективная редукция симптомов получена с помощью регрессивного процесса - регрессивного не только во временном, но и в топическом смысле, поскольку все, что имеет отношение к желанию, его производству и его организации, сводится здесь к плоскости требования. Этапы лечения, не поддающиеся интерпретации в смысле улучшения или нормализации отношений с другим, вычленяются резкими, принимающими различную форму вспышками, в том числе отреагированием.

В прошлом году, приводя свои наблюдения за субъектом с заметными перверсивными тенденциями, я вам пример такого отре-агирования продемонстрировал. Оно произошло, когда субъект через дверцу уборной на Елисейских Полях наблюдал за женщинами, собиравшимися помочиться, то есть в буквальном смысле заставал женщину в роли фаллоса. То была внезапная вспышка чего-то такого, что, оказавшись под влиянием требования исключено, вернулось в облике ни с чем в жизни субъекта не связанного поступка - поступка, принявшего форму компульсивного, принужденного отреагирования и обеспечившего предъявление означающего кактакового. Засвидетельствованы и другие формы - к примеру, парадоксальная, необъяснимая влюбленность, наблюдаемая у субъектов, не дающих, в принципе, никаких оснований подозревать их в скрытой, в том числе и от них самих, гомосексуальности. То, что в них есть гомосексуального, от них не отнимешь, и его ровно столько, сколько бывает его в той внезапной влюбленности в своего ближнего, которая представляет собой принудительное формирование отношений с маленьким а путем сведения их к требованию - тактику, которая подобным способом ведения анализа неизбежно диктуется. Перед нами чисто искусственный продукт психоаналитического вмешательства. Психоаналитическая практика настолько лишена на этом уровне элементарной чуткости и критичности, что комментарий становится просто излишен.

Вот почему, в частности, я хотел бы позаимствовать у нашего автора еще один пример - пример, который, как я уже говорил вам, всегда казался мне куда более интересным, показывая, какое направление здесь - при иной, отличной ориентации его анализа - работа с субъектом могла бы принять.

Жак Лакан

Речь идет о статье 1950 года, озаглавленной Терапевтические последствия осознания зависти к пенису в неврозе навязчивых состояний.

Отчет этот очень интересен, так как анализов подобных неврозов у женщин описано в литературе немного, а также потому, что он помогает представить себе в общих чертах проблему половой специфичности у невротиков. Те, кто склонны думать, будто субъекты выбирают ту или иную тропу невроза в зависимости от своего пола, убедятся в том, насколько структурные факторы, действующие в неврозе, оставляют мало места влиянию половой принадлежности в чисто биологическом смысле. По сути дела, здесь вновь налицо оказывается, и притом очень интересным образом, то пресловутое преобладание фаллического объекта, которое наблюдаем мы в неврозе навязчивых состояний у субъектов мужского пола.

Вот каким образом автор направление анализа себе представляет и формулирует.

"В попытке избавиться от страхов раннего детства женщина, так же как и невротик мужского пола, испытывает потребность идентифицировать себя путем регрессии с мужчиной, но если тот пользуется впоследствии этой идентификацией, чтобы преобразовать предмет детской любви в объект любви гениталь-ной, -

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.