Истоки национального сознания

Население тогдашней Европы, которой была знакома печать, составляло около 100 млн. человек. Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 248—249.

² Симптоматичны "Путешествия" Марко Поло, остававшиеся по большей части неизвестными до тех пор, пока их впервые не напечатали в 1559 году. Polo, Travels, p. XIII.

³ Цит. по: Eisenstein, Some Conjectures, p. 56.

⁴ Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 122. (В оригинале, между тем, говорится просто о «par-dessus les frontières». L'Apparition, p. 184.)

⁵ Ibid., p. 187. В оригинале говорится о «puissants» (могущественных), а не о «состоятельных» капиталистах. L'Apparition, p. 281.

⁶ «Следовательно, введение книгопечатания было в этом отношении ступенью на пути к нашему нынешнему обществу массового потребления и стандартизации». Ibid., р. 259—260. (В оригинале стоит: «une civilisation de masse et de standardisation», —что, вероятно, лучше бы­ ло бы передать как «стандартизированная, массовая цивилизация». L'Apparition, p. 394.)

⁷ Ibid., р. 195.

⁸ Ibid., р. 289—290.

⁹ Ibid., р. 291—295.

¹⁰ Отсюда был всего шаг до ситуации, сложившейся в XVII веке во Франции, где Корнель, Мольер и Лафонтен могли продавать ру­кописи своих трагедий и комедий непосредственно книгоиздателям, считавшим эти покупки (ввиду рыночных репутаций их авторов) превосходным вложением денег. Ibid., р. 161.

¹¹ Ibid., р. 310—315.

¹² Seton-Watson, Nations and States, p. 28—29; Bloch, Feudal Society, Vol. I, p. 75 (см.: M. Блок, Апология истории. M.: Наука, 1986, с. 138).

¹³ Не следует думать, будто административная родноязычная уни­фикация достигалась сразу и полностью. Не похоже, чтобы в Гюйен­не, управляемом из Лондона, управление вообще когда-либо велось на староанглийском.

¹⁴ Bloch, Feudal Society, Vol. I, p. 98. (Цит. в пер. E. M. Лысенко по изданию: М. Блок, Апология истории, М., 1986, с. 160.)

¹⁵ Seton-Watson, Nations and States, p. 48.

¹⁶ Ibid., p. 83.

¹⁷ Приятное подтверждение этого положения дается Франциском I, который, как мы увидели, в 1535 г. запретил вообще печатать книги, а четыре года спустя сделал французский язык языком своих судов!

¹⁸ Это была не первая «случайность» такого рода. Февр и Мартен отмечают, что в то время как вполне зримая буржуазия существовала в Европе уже к концу XIII века, бумага вошла в широкое употребление лишь под конец XIV века. Только ровная гладкая поверхность бумаги делала возможным массовое производство текстов и изображений; но началось оно лишь по прошествии еще семидесяти пяти лет. Однако бумага не была европейским изобретением. Она пришла в Европу из иной истории — китайской — через исламский мир. Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 22, 30, 45.

¹⁹ У нас так до сих пор и нет крупных многонациональных корпо­раций в мире книгоиздания.

²⁰ Полезные рассуждения на эту тему см. в: S. H. Steinberg, Five Hund­ red Years of Printing, chapter 5. To, что знак ough в словах although, bough, lough, rough, cough и hiccough произносится по-разному, показывает как идиолектное разнообразие, из которого возникло ставшее ныне стан­дартным английское правописание, так и идеографическое качество конечного продукта.

²¹ Я говорю «ничто так не служило..., как капитализм» намерен­но. И Стейнберг, и Эйзенштайн вплотную подходят к теоморфиза­ции «печати», истолковывая ее как дух современной истории. Февр и Мартен же никогда не забывают, что за печатью стоят печатники и издательские фирмы. Есть смысл вспомнить в этом контексте, что хотя книгопечатание впервые было изобретено в Китае, возможно, еще за 500 лет до его появления в Европе, оно не оказало там ника­кого существенного, пусть даже просто революционного влияния — и именно из-за отсутствия там капитализма.

²² The Coming of the Book, p. 319. № .: L'Apparition, p. 477: «Au XVIIe siècle, les langues nationales apparaissent un peu partout cristallisées».

²⁸ Hans Kohn, The Age of Nationalism, p. 108. Вероятно, уместно доба­вить, что, кроме того, Кемаль надеялся тем самым соединить турец­кий национализм с современной, романизированной цивилизацией Западной Европы.

²⁴ Seton-Watson, Nations and States, p. 317.

4. Креольские пионеры

¹ Креол (Criollo) — человек, имеющий (по крайней мере, теоре­тически) чисто европейское происхождение, но родившийся в Аме­риках (в позднейшем более широком толковании этого слова: вообще где-либо за пределами Европы).

² The Break-up of Britain, p. 41.

³ Gerhard Masur, Simon Bolivar, p. 17. Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 14—17 и везде. Эти про­порции были обусловлены тем, что важнейшие коммерческие и ад­министративные функции были в значительной степени монополи­зированы испанцами, родившимися в Испании, тогда как землевла­дение было в полной мере доступно креолам.

⁶ В этой связи есть явные аналогии с бурским национализмом, родившимся столетием позже.

⁶ Вероятно, достойно внимания, что Тупак Амару не полностью отрекся от верности испанскому королю. Он и его сподвижники (в основном индейцы, но также отчасти белые и метисы) яростно выступили именно против режима в Лиме. Masur, Bolivar, p. 24.

⁷ Seton-Watson, Nations and States, p. 201.

⁸ Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 192.

⁹ Ibid., p. 224.

¹⁰ Edward S. Morgan, The Heart of Jefferson // The New York Review of Books, August 17, 1978, p. 2.

¹¹ Masur, Bolivar, p. 207; Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 237.

¹² He без некоторых колебаний и метаний. Он освободил собственных рабов вскоре после провозглашения в 1810 г. независимости Венесуэлы. В 1816 г., бежав на Гаити, он получил военную помощь от президента Александра Петиона в обмен на обещание покончить с рабством на всех освобожденных территориях. Обещание было вы­ полнено в Каракасе в 1818 г. — однако следует помнить, что успехи Мадрида в Венесуэле в 1814—1816 гг. были отчасти обусловлены тем, что Испания освободила лояльных ей рабов. Когда в 1821 г. Боливар стал президентом Великой Колумбии (Венесуэлы, Новой Гранады и Эквадора), он попросил и получил от Конгресса закон, освобождавший сыновей рабов. Он «не стал просить Конгресс о полном уничтожении рабства, поскольку не хотел спровоцировать возмущение крупных землевладельцев». Masur, Bolivar, p. 125, 206—207, 329, 388.

¹³ Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 276. Курсив мой.

¹⁴ Анахронизм. В XVIII веке еще обычно использовалось слово Las Espanas [Испании], а не España [Испания]. Seton-Watson, Nations and States, p. 53.

¹⁶ Эта новая агрессивность со стороны метрополии отчасти была продуктом доктрин Просвещения, отчасти результатом хронических фискальных проблем, а отчасти (после 1779 г.) результатом войны с Англией. Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 4—17.

¹⁶ Ibid., p. 301. Еще четыре миллиона направлялись на субсидирование органов управления в других частях испанской Америки, а шесть миллионов составляли чистую прибыль.

¹⁷ Ibid., р. 17.

¹⁸ В конституции 1-й Венесуэльской республики (1811) было много дословных заимствований из конституции Соединенных Штатов. Masur, Bolivar, p. 131.

¹⁸ Великолепный и тонкий анализ структурных причин бразиль­ской исключительности можно найти в книге: José Murilo de Carvalho, Political Elites and State Building: The Case of Nineteenth-Century Brazil // Comparative Studies in Society and History, 24: 3 (1982), p. 378—399. Двумя из наиболее важных факторов были: (1) Образовательные различия. Если в испанских Америках «в том, что со временем стало тринадца­тью разными странами, действовали в разных местах двадцать три университета», то «Португалия систематически противилась созда­нию в своих колониях каких бы то ни было институтов высшего образования, не рассматривая в качестве таковых лишь теологичес­кие семинарии». Высшее образование можно было получить только в Коимбрском университете; именно туда, на родину, отправлялись дети креольской элиты, большинство из которых обучались на фа­культете права. (2) Разные карьерные возможности для креолов. Де Карвальо отмечает «гораздо большее отлучение испанцев, рожден­ных в Америке, от высших постов в испанском краю [sic]». См. так­же: Stuart В. Schwartz, The Formation of a Colonial Identity in Brazil //Nicholas Canny, Anthony Pagden (eds.), Colonial Identity in the Atlantic World, 1500— 1800, chapter 2, — где, среди прочего, отмечается (р. 38), что «в тече­ние первых трех столетий колониальной эпохи в Бразилии не рабо­тало ни одной типографии».

²⁰ Почти то же самое можно сказать о противостоянии Лондона тринадцати колониям и об идеологии революции 1776 г.

²¹ Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 208; ср.: Masur, Bolivar, p. 98—99, 231.

²² Masur, Bolivar, p. 678.

²³ Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 25—26.

²⁴ Masur, Bolivar, p. 19. Естественно, эти меры могли быть навязаны силой лишь частично, и всегда в той или иной степени процветала контрабанда.

²⁶ Ibid., р. 546.

²⁶ См. его работу "Лес символов: аспекты ритуала у ндембу", особенно главу «Промеж и между: лиминальный период в обрядах перехода». Позднейшую трактовку, более сложную и детальную, см. в его работе «Драмы, поля и метафоры: символическое действие в человеческом обществе», главы 5 («Паломничества как социальные процессы») и 6 («Переходы, края и нищета: религиозные символы общности»).

²⁷ См.: Bloch, Feudal Society, Vol. I, p. 64 (см.: М. Блок, Апология ис­тории, M.: Наука, 1986, с. 126—127.)

²⁸ Здесь есть очевидные аналогии с соответствующими ролями двуязычных интеллигенций и в основной массе неграмотных рабо­чих и крестьян в генезисе некоторых националистических движе­ ний — до появления радио. Радио, изобретенное лишь в 1895 г., позволило обойти печать и породить слуховую репрезентацию воображаемого сообщества, в которую вряд ли проникла печатная страница. Его роль во вьетнамской и индонезийской революциях, а также

вообще в национализмах середины XX века была в значительной степени недооценена и недостаточно изучена.

²⁹ «Мирское паломничество» не следует понимать просто как причудливый троп. Конрад был ироничен, но точен, назвав «паломника­ми» призрачных агентов Леопольда II в сердце тьмы.

³⁰ Особенно там, где: (а) религией и правом насаждалась моногамия; (б) существовало правило первородства; (в) нединастические со­словные титулы были наследственными и одновременно отличными в понятийном и правовом аспекте от должностного ранга: т. е. там, где провинциальные аристократии имели значительную независимую власть — например, в Англии, в отличие от Сиама.

³¹ См.: Bloch, Feudal Society, Vol. II, p. 422 и далее.

³² Разумеется, не следует преувеличивать эту рациональность. Пример Соединенного Королевства, где католиков до 1829 г. близко не подпускали к государственной службе, не уникален. Могут ли быть хоть какие-то сомнения в том, что это долгое исключение сыграло важную роль во взращивании ирландского национализма?

³³ Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 18—19, 298. Из примерно 15 тысяч peninsulares половину составляли солдаты.

³⁴ В первом десятилетии XIX века в Испании, видимо, единовре­ менно проживало около 400 южноамериканцев. В их числе были «аргентинец» Сан-Мартин, который был взят в Испанию маленьким мальчиком и провел там следующие 27 лет своей жизни, поступив в Королевскую академию для благородной молодежи и сыграв выдающуюся роль в вооруженной борьбе против Наполеона, после чего вернулся на родину, услышав о провозглашении ею независимости; а также Боливар, который остановился на некоторое время в Мадриде вместе с Мануэлем Мелло, «американским» любовником короле­ вы Марии Луизы. Мазур пишет, что он присоединился (примерно в 1805 г.) к «группе молодых южноамериканцев», которые так же, как и он, «были богаты, вели праздный образ жизни и недолюбливали Королевский двор. Чувства ненависти и неполноценности, испытываемые многими креолами к родной стране, взращивали в них революционные порывы». Masur, Bolivar, p. 41—47, 469—470 (о Сан- Мартине).

³⁶ Со временем военные паломничества стали так же важны, как и гражданские. «У Испании не было ни денег, ни человеческих ре­сурсов, чтобы содержать в Америке крупные гарнизоны регулярных войск, и в основном она полагалась на колониальные милиции, кото­рые с середины XVIII века были увеличены и реорганизованы». (Ibid., р. 10.) Эти милиции представляли собой сугубо локальные и невзаи­мозаменяемые части континентального аппарата охраны правопоряд­ка. Они играли все более ключевую роль с 60-х годов XVIII века, когда участились вылазки со стороны британцев. Отец Боливара был видным командиром милиции, защищавшим венесуэльские порты от агрессоров. Сам Боливар, будучи подростком, служил в бывшем подразделении отца. (Masur, Bolivar, p. 30, 38.) В этом отношении он

был типичным представителем когорты националистических лиде­ров Аргентины, Венесуэлы и Чили первого поколения. См.: Robert L. Gilmore, Caudillism and Militarism in Venezuela, 1810—1910, chapter 6 [«The Militia»], 7 [«The Military»].

³⁶ Обратите внимание на трансформации, которые принесла неза­висимость американцам: иммигранты первого поколения стали те­перь не «высшими», а «низшими», т. е. людьми, в наибольшей сте­пени оскверненными фатальным местом рождения. Подобные ин­версии возникают и в ответ на расизм. «Черная кровь» — позорная примесь негритянской крови — стала при империализме рассматриваться как безнадежно оскверняющая всякого «белого». Сегодня, по крайней мере в США, «мулат» стал достоянием музеев. Малейший след «черной крови» делает человека неоспоримо черным. Ср. с оптимистической программой расового смешения Фермина и с его полным пренебрежением к цвету ожидаемого потомства.

³⁷ Исходя из глубокой озабоченности Мадрида тем, чтобы управ­ ление колониями находилось в надежных руках, «было аксиомой, что высокие посты должны занимать исключительно коренные ис­ панцы». Masur, Bolivar, p. 10.

³⁸ Charles R. Boxer, The Portuguese Seaborne Empire, 1415—1825, p. 266.

³⁹ Ibid., p. 252.

⁴⁰ Ibid., p. 253.

⁴¹ Rona Fields, The Portuguese Revolution and the Armed Forces Movement, p. 15.

⁴² Boxer, The Portuguese Seaborne Empire, p. 257—258.

⁴³ Kemiläinen, Nationalism, p. 72—73.

⁴⁴ Здесь я сделал акцент на расистских различиях, проведенных между peninsulares и креолами, поскольку основной темой, которую мы здесь рассматриваем, является подъем креольского национализ­ма. Это не следует понимать как преуменьшение параллельного становления креольского расизма по отношению к метисам, неграм и индейцам, а также готовности метрополии, которой ничто не угрожало, защитить (до некоторой степени) этих несчастных.

⁴⁵ Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 208—211.

⁴⁶ Ibid., p. 211.

⁴⁷ Franco, An Introduction, p. 28.

⁴⁸ Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 33.

⁴⁹ «Один пеон пришел и стал жаловаться, что испанский надсмотрщик, приставленный к его имению, побил его. Сан-Мартин был вне себя от гнева, но это было скорее националистическое, а не социалистическое негодование. "Нет, ну вы только подумайте! После трех лет революции матурранго [вулъг. полуостровной испанец] осмеливается поднять руку на американца!"» Ibid., р. 87.

⁵⁰ Завораживающее напоминание об удаленности и обособленности испано-американских населений содержится в картине вымышленного Макондо, нарисованной Маркесом в романе "Сто лет одиночества ».

⁶¹ Общая территория тринадцати колоний составляла 322497 кв. миль; территория Венесуэлы — 352143, Аргентины — 1072067, а всей испанской Южной Америки — 3417625 кв. миль.

⁶² Парагвай представляет для нас случай особенно интересный. Благодаря относительно человеколюбивой диктатуре, установленной в начале XVII века иезуитами, к туземцам здесь относились лучше, чем где бы то ни было в испанской Америке, а гуарани получил статус печатного языка. Изгнание Короной иезуитов из испанской Америки в 1767 г. привело к включению этой территории в Рио-де-ла-Плату, которое, однако, запоздало и продержалось чуть более одного поколения. См. Seton-Watson, Nations and States, p. 200—201.

⁵⁸ Показательно, что в Декларации независимости 1776 г. гово­рится только о «народе», тогда как слово «нация» дебютирует лишь в Конституции 1789 г. Kemiläinen, Nationalism, p. 105.

5. Старые языки, новые модели

¹ Kemiläinen, Nationalism, p. 42. Курсив мой.

² Mimesis, p. 282. Курсив мой. (Цит. по: Э. Ауэрбах. Мимесис, с. 324.)

⁸ Этот спор начался в 1689 г., когда 59-летний Шарль Перро опубликовал поэму "Siécle de Louis le Grand» [«Век Людовика Вели­кого»], где отстаивал идею о том, что искусства и науки вошли в пе­риод наивысшего расцвета в его собственном времени и месте.

⁴ Mimesis, p. 343. (Э. Ауэрбах. Мимесис, с. 391. В квадратных скобках приводятся необходимые уточнения к цитируемому перево­ду. — Прим. пер.) Обратите внимание, что Ауэрбах говорит «культу­ра», а не «язык». Кроме того, нам следует остерегаться приписывать «национальность» выражению «своя собственная».

⁶ Аналогичным образом, существует тонкое различие между дву­мя знаменитыми героями-монголами английской драматургии. В «Та­мерлане Великом» Марло (1587—1588) описывается известный мо­нарх, умерший еще в 1407 г. В «Аурангзебе» Драйдена (1676) изоб­ражается тогдашний царствующий император (1658—1707).

⁶ Таким образом, пока европейский империализм беззаботно про­ кладывал свой путь вокруг земного шара, другие цивилизации пере­ живали болезненное столкновение с плюрализмами, уничтожавши­ ми их сакральные генеалогии. Символом этого процесса является маргинализация Срединного государства, оказавшегося вдруг на Даль­нем Востоке.

⁷ Hobsbaum, The Age of Revolution, p. 337.

⁸ Edward Said, Orientalism, p. 136.

⁹ Hobsbawm, The Age of Revolution, p. 337.

¹⁰ «Именно в силу того, что история языка в наше время обычно строжайшим образом удерживается в стороне от общепринятой по­ литической, экономической и социальной истории, мне показалось

желательным соединить ее с ними, пусть даже в ущерб специаль­ным знаниям». Nations and States, р. 11. На самом деле, одной из цен­нейших сторон текста Сетон-Уотсона является именно его внимание к языковой истории — хотя можно не соглашаться с тем, как он ею пользуется.

¹¹ Hobsbawm, The Age of Revolution, p. 166. Для американских национализмов академические учреждения не имели особого значения. Сам Хобсбаум замечает, что хотя во времена Французской революции в Париже было 6000 студентов, они фактически не сыграли в ней никакой роли (р. 167). Он также уместно напоминает нам о том, что хотя в первой половине XIX века быстро распространялось образование, число подростков, обучавшихся в школах, было, по современным меркам, все еще очень невелико: во Франции в 1842 г. было всего 19000 учащихся лицеев; в императорской России в 1850 г. на 68 миллионов населения приходилось 20000 учеников средних школ; в 1848 г. вероятное общее число студентов университетов составляло для всей Европы 48000. Тем не менее, центральную роль в революциях этого года сыграла эта скромная, но стратегически важная группа (р. 166—167).

¹² Первые греческие газеты появились в 1784 г. в Вене. В 1814 г. в «новом великом русском зерновом порту Одессе» было основано тайное общество «Филике Этерия», в значительной степени ответственное за антиоттоманское восстание 1821 г.

¹³ См. предисловие Элие Кедури к книге Nationalism in Asia and Africa, p. 40.

¹⁴ Ibid., p. 43—44. (Курсив мой). Полный текст речи Кораиса «Нынешнее состояние цивилизации в Греции» приводится на стр. 157— 182 указанного издания. Она содержит ошеломляюще современный анализ социологических оснований греческого национализма.

¹⁶ Не претендуя на экспертное знание Центральной и Восточной Европы, я положился в последующем анализе на Сетон-Уотсона. О румынском языке см.: Nations and States, p. 177.

¹⁶ Ibid., p. 150—153.

¹⁷ Paul Ignotus, Hungary, p. 44. «Он доказал это, однако его полеми­ческий запал был более убедительным, нежели эстетические досто­инства произведенных им образцов». Стоит, наверное, заметить, что эта выдержка взята из подпараграфа, озаглавленного «Изобретение венгерской нации», который открывается следующей многозначительной фразой: «Нация рождается тогда, когда небольшая группа людей решает, что ей надлежит быть».

¹⁸ Seton-Watson, Nations and States, p. 158—161. Эта реакция была настолько воинственной, что убедила его преемника Леопольда II (правил в 1790—1792 гг.) восстановить латынь в ее правах. См. так­ же ниже главу VI. Поучительно, что в этом вопросе Казинци полити­ чески поддержал Иосифа II. (Ignotus, Hungary, p. 48.)

¹⁹ Nations and States, p. 187. He нужно и говорить, что царизм не мешкая расправлялся с этими людьми. Шевченко был сослан в Си-

бирь. Габсбурги, в свою очередь, оказывали некоторое содействие украинским националистам в Галиции — дабы нейтрализовать поля­ков.

²⁰ Kemiläinen, Nationalism, p. 208—215.

²¹ Seton-Watson, Nations and States, p. 72.

²² Ibid., p. 232,261.

²³ Kohn, The Age of Nationalism, p. 105—107. Это означало отвержение «оттоманского», т. е. династического официального языка, сочетавшего в себе элементы турецкого, персидского и арабского. Что характерно, Ибрагим Синази, основатель первой такой газеты, незадолго до этого возвратился после пятилетней учебы из Франции. В том направлении, в котором он повел, последовали вскоре и другие. К 1876 г. в Константинополе издавалось уже семь ежедневных газет на турецком языке.

²⁴ Hobsbawm, The Age of Revolution, p. 229.

²⁶ Peter J. Katzenstein, Disjoined Partners, Austria and Germany since 1815, p. 74, 112.

²⁶ Как мы увидели, в этих двух странах ородноязычивание госу­ дарственных языков началось очень рано. В случае Соединенного Ко­ролевства мощными факторами, подтолкнувшими этот процесс, были военное покорение Gaeltacht в начале XVIII столетия и мор 40-х годов XIX века.

²⁷ Hobsbawm, The Age of Revolution, p. 165. Превосходное детальное обсуждение этого вопроса см. в: Ignotus, Hungary, p. 44—56; а также Jászi, The Dissolution, p. 224—225.

²⁸ Kedourie, Nationalism in Asia and Africa, p. 170. (Курсив мой.) Все здесь о чем-то да говорит. Если Кораис смотрит на «Европу», то смотрит на нее, оглядываясь через плечо; лицом он обращен к Константинополю. Оттоманский язык — еще не иностранный. А неработающие будущие жены вступают на печатный рынок.

²⁹ См. примеры в: Seton-Watson, Nations and States, p. 72 (Финлян­дия), 145 (Болгария), 153 (Богемия), 432 (Словакия); Kohn, The Age of Nationalism, p. 83 (Египет), 103 (Персия).

³⁰ The Age of Revolution, p. 169. ⁸¹ The Break-up of Britain, p. 340. ³² The Age of Revolution, p. 80.

³⁸ Ср.: «Само название промышленной революции отражает ее сравнительно запоздалое воздействие на Европу. В Британии эта вещь [sic] существовала еще до того, как появилось данное выражение. Только в 20-е годы XIX века английские и французские социалис­ты, сами по себе бывшие беспрецедентной группой, изобрели его, вероятно, по аналогии с политической революцией во Франции». Ibid., р. 45.

³⁴ Правильнее было бы, вероятно, сказать, что эта модель была комплексом, составленным из французских и американских элемен­тов. Однако до 1870 г. «наблюдаемой реальностью» Франции были реставрированные монархии и эрзац-династизм внучатого племянни­ка Наполеона.

⁸⁵ В этом вопросе не было полной ясности. Половину подданных Королевства Венгрии составляли не-мадьяры. Лишь треть крепост­ных крестьян говорила по-мадьярски. В начале XIX века высшая мадьярская аристократия говорила на французском или немецком языках; среднее и низшее дворянство «разговаривало как на устном немецком, так и на вульгарной латыни, пересыпанной мадьярски­ми, а также словацкими, сербскими и румынскими выражениями...» Ignotus, Hungary, p. 45—46, 81.

6. Официальный национализм и империализм

¹ Примечательно, что образование, ставшее с течением времени поздней Британской империей, не управлялось «английской» динас­ тией начиная с XI века: с этого времени на имперском троне восседа­ ли, словно сменяя друг друга в разношерстном параде, норманны (Плантагенеты), уэльсцы (Тюдоры), шотландцы (Стюарты), голланд­ цы (Дом Оранских) и немцы (Ганноверы). До филологической рево­ люции и пароксизма английского национализма в годы Первой ми­ ровой войны это никого особенно не заботило. Дом Виндзоров рифму­ ется с Домом Шёнбруннов и Домом Версальским.

² Jászi, The Dissolution, p. 71. Любопытно, что Иосиф отказался от коронования в качестве Короля Венгрии, поскольку это возложило бы на него обязанность уважать «конституционные» привилегии ма­ дьярского дворянства. Ignotus, Hungary, p. 47.

⁸ Ibid., p. 137. Курсив мой.

⁴ Можно бы было утверждать, что в 1844 г., когда венгерский язык, наконец, заменил латынь в качестве государственного языка Королевства Венгрии, завершилась целая эпоха. Однако, как мы уви­дели, еще в XIX веке «кухонная» латынь фактически была разговор­ным языком среднего и низшего мадьярского дворянства.

⁶ От профессора Чегаби из Гарвардского университета я узнал, что в первую очередь шах подражал своему отцу, Резе Пехлеви, который, когда в 1941 г. Лондон отправлял его в изгнание на Маври­кий, включил в свой багаж немного иранской земли.

⁶ Seton-Watson, Nations and States, p. 148. Увы, язвительность распро­ страняется только на Восточную Европу. Сетон-Уотсон справедливо насмехается над романовским и советским режимами, но не замеча­ ет аналогичной политики, проводимой в Лондоне, Париже, Берли­ не, Мадриде и Вашингтоне.

⁷ Поучительная параллель ко всему этому обнаруживается в по­ литико-военных реформах Шарнхорста, Клаузевица и Гнейзенау, ко­ торые, действуя в осознанно консервативном духе, творчески пере­ няли многие спонтанные нововведения Французской революции для создания великой образцовой армии XIX века, укомплектованной профессиональными офицерами, регулярной и основанной на воин­ ской повинности.

⁸ Ibid., p. 83—87.

⁹ У Андерсона здесь неточность: слово «народность» из уваров­ ской формулы почему-то передается как natsionalnost. — Прим. пер.

¹⁰ Ibid., р. 87.

¹¹ Разрушение этой сварки отмеряется во времени переходом от Британской империи к Британскому Содружеству, далее просто к Содружеству, затем к ...?

¹² The Break-up of Britain, p. 106 и далее. ¹⁸ Some Reflections, p. 5.

¹⁴ В книге, внушительно озаглавленной "Изобретение Америки: Декларация независимости Джефферсона», Гарри Уиллс фактиче­ски утверждает, что националистическое мышление Джефферсона сформировалось вовсе не под влиянием Локка, а прежде всего под влиянием Юма, Хатчесона, Адама Смита и других выдающихся де­ятелей шотландского Просвещения.

¹⁶ Feudal Society, Vol. I, p. 42.

¹⁶ Nations and States, p. 30—31.

¹⁷ The Break-up of Britain, p. 123.

¹⁸ Мы можем быть уверены, что этот самонадеянный молодой английский Уваров, вышедший из рядов среднего класса, ровным счетом ничего не знал о «туземной литературе».

¹⁹ См.: Donald Eugene Smith, India as a Secular State, p. 337—338; а так­ же Perceval Spear, India, Pakistan and the West, p. 163.

²⁰ Smith, India, p. 339.

²¹ См., например, невозмутимый отчет Роффа об основании в 1905 г. в Куала-Кангсаре Малайского колледжа, который быстро при­ обрел, причем без тени иронии, славу «малайского Итона». В пол­ ном соответствии с предписаниями Маколея, его учеников набирали из «респектабельных классов» — т. е. из послушной малайской ари­ стократии. Половину первых пансионеров составили прямые потом­ ки всевозможных малайских султанов. William R. Roff. The Origins of Malay Nationalism, p. 100—105.

²² Население, проживавшее по ту сторону Урала, — это уже со­ всем другая история.

²⁸ См.: В. Ch. Pal, Memories of My Life and Times, p. 331—332. Курсив мой.

²⁴ Да, действительно, индийские служащие работали в Бирме; но до 1937 г. Бирма была в административном отношении частью Бри­ танской Индии. Кроме того, индийцы служили на подчиненных дол­ жностях — особенно в полиции — в британской Малайе и Сингапу­ ре, но служили там как «местные жители» или «иммигранты», т. е. не подлежали «обратному» переводу в полицейские силы Индии. Обратите внимание, что акцент здесь делается на служащих: индий­ ские рабочие, торговцы и даже профессионалы в большом количе­ стве переезжали в другие британские колонии, находившиеся в Юго- Восточной Азии, Южной и Восточной Африке и даже на Карибах.

²⁵ Разумеется, к концу эдвардианской эпохи отдельные «белые колонисты» мигрировали в Лондон и становились членами парла­ мента или видными газетными магнатами.

²⁶ Ключевой фигурой здесь был Омура Масудзиро (1824—1869), называемый «отцом японской армии». Будучи самураем низшего ранга из Тёсю, он начал свою карьеру с изучения западной меди­ цины по справочникам на голландском языке. (Напомним, что до 1854 г. голландцы были единственными представителями Запада, которым был открыт доступ в Японию, и этот доступ по существу ограничивался островом Десима, находившимся неподалеку от конт­ ролируемого Бакуфу порта Нагасаки.) Закончив школу Текидзюку в Осаке, которая была в то время лучшим в стране центром обучения на голландском языке, он вернулся домой, дабы заняться медицин­ ской практикой — однако не достиг на этом поприще большого успе­ ха. В 1853 г. он занял должность преподавателя западной науки в Увадзима, откуда иногда наведывался в Нагасаки для изучения во­ енно-морского дела. (Опираясь на письменные руководства, он спро­ ектировал первый японский пароход и сам контролировал его строи­ тельство.) Удача улыбнулась ему после того, как в Японию прибыл Перри; в 1856 г. он перебрался в Эдо, где приступил к преподава­ тельской работе в учреждении, ставшем впоследствии Националь­ ной военной академией, а также занял пост в высшем исследователь­ ском центре по изучению западных текстов при правительстве Баку­ фу. Сделанные им переводы европейских военных трудов, особенно посвященных нововведениям Наполеона в стратегии и тактике, при­ несли ему славу и приглашение в 1860 г. занять пост военного совет­ ника в княжестве Тёсю. В 1864—1865 гг. он доказал практическую пользу своих сочинений, зарекомендовав себя блестящим команди­ ром во время гражданской войны в Тёсю. Позднее он стал первым военным министром в правительстве Мэйдзи и трудился над разра­ боткой революционных планов этого режима по введению всеобщей воинской повинности и упразднению самурайства как легальной кас­ ты. За свои труды он был злодейски убит разъяренным самураем. См.: Albert M. Craig, Chôshû in the Meiji Restoration, особенно р. 202—204, 267—280.

²⁷ Слова японского наблюдателя того времени, цит. по: Е. Herbert Norman, Soldier and Peasant in Japan, p. 31.

²⁸ Они познали это на собственном горьком опыте. В 1862 г. анг­ лийская эскадра сравняла с землей половину сацумовского порта Ка­ госима; в 1864 г. объединенная группировка военно-морских сил аме­ риканцев, голландцев и англичан разрушила прибрежные фортифи­ кационные сооружения княжества Тёсю в Симоносеки. John M. Maki, Japanese Militarism, p. 146—147.

²⁹ Все это напоминает одну из реформ, проводившихся с 1810 г. в Пруссии в ответ на обращенный к Берлину страстный призыв Блю­ хера: «Дайте нам национальную армию!» Vagts, A History of Militarism, p. 130; ср.: Gordon A. Craig, The Politics of the Prussian Army, ch. 2.

³⁰ От японистов я узнал, что последние раскопки древнейших императорских могил дают серьезные основания предполагать, что, возможно, первоначально эта семья была — вот ужас-то! — корей-

ской. Японское правительство стало чинить всевозможные препят­ствия дальнейшему исследованию этих мест.

³¹ Maruyama Masao, Thought and Behaviour in Modern Japanese Politics, p. 138.

³² Ibid, p. 139—140.

³³ Увы, единственная альтернатива официально-национализиру­ ющимся династическим государствам того времени — Австро-Венг­ рия — не входила в число держав, обладающих значительным при­ сутствием на Дальнем Востоке.

³⁴ Переводится и цитируется в: Richard Storry, The Double Patriots, p. 38.

³⁶ Следующая часть главы представляет собой неполную сжатую версию моей работы: Studies of the Thai State: The State of Thai Studies // Eliezer B. Ayal (ed.), The State of Thai Studies.

³⁶ Баттие великолепно показывает, что целью визитов молодого монарха в Батавию и Сингапур в 1870 г. и в Индию в 1872 г. было, как сладкозвучно говорил сам Чулалонгкорн, «отобрать то, что мог­ ло бы обеспечить надежные образцы». См.: Battye, The Military, Govern­ ment and Society in Siam, 1868—1910, p. 118.

³⁷ «Источником вдохновения для националистической програм­ мы Ваджиравуда [Вачиравута] была в первую очередь и прежде все­ го Великобритания, западная нация, которую Ваджиравуд лучше всего знал, т. е. на этот раз нация, охваченная империалистическим энтузиазмом». Walter F. Vella, Chaiyo! King Vajiravudh and the Development of Thai Nationalism, p. XVI. См. также р. 6 и 67—68.

³⁸ Забастовку вызвало решение правительства взимать с китайцев такой же подушный налог, как и с коренных тайцев. Ранее он был ниже для поощрения иммиграции. См.: Bevars D., Mabry, The Development of Labor Institutions in Thailand, p. 38. (Труд китайцев эксплуатировался в основном на опиумных фермах.)

³⁹ Генеалогические подробности см. в моей статье: Studies of the Thai State, p. 214.

⁴⁰ Он также ввел в обращение лозунг Chat, Sasana, Kasat («Нация, Религия, Монарх»), ставший в Сиаме в последнюю четверть столе­ тия заклинанием правых режимов. Здесь перевернута на тайский манер уваровская формула «Самодержавие, Православие, Народ­ ность».

⁴¹ Ignotus, Hungary, p. 47—48. Так, в 1820 г. император Франц II, прозванный Tiger im Schlafrock («Тигром в ночной рубашке»), произ­ вел приятное впечатление на венгерских магнатов, собравшихся в Пеште, выступив перед ними на латыни. Однако немногим позже, в 1825 г., романтично-радикально настроенный гран-сеньор граф Ишт­ ван Сеченьи «потряс магнатов», заседавших в Государственном Со­ брании, обратившись к ним по-венгерски! См.: Jászi, The Dissolution, p. 80; a также Ignotus, Hungary, p. 51.

⁴² Цитата из его книги "Старая Венгрия" (1910), переведенная на английский, приводится в: Jászi, The Dissolution, p. 70—71. Грюн­ вальд (1839—1891) был интересной и трагической фигурой. Родив-

шись в омадьяренной дворянской семье саксонского происхождения, он стал не только великолепным администратором, но и одним из первых венгерских обществоведов. Публикация его исследования, в котором доказывалось, что «графства», находящиеся под контролем известных мадьярских мелкопоместных дворян, являются паразити­ческими наростами на теле нации, вызвала яростную кампанию его публичного поношения. Он бежал в Париж и там утопился в Сене. Ignotus, Hungary, p. 108—109.

⁴³ Jászi, The Dissolution, p. 299.

⁴⁴ Режим Кошута установил избирательное право для всех взрослых мужчин, однако сопроводил его такими высокими имуществен­ ными цензами, что лишь сравнительно немногие могли реально уча­ ствовать в голосовании.

⁴⁶ Ignotus, Hungary, p. 56.

⁴⁶ Ibid., p. 59.

⁴⁷ Игнотус отмечает, что Бах выплатил дворянам за утрату их привилегий некоторую денежную компенсацию, «которая была, вероятно, не больше и не меньше, чем та, на которую они могли рас­ считывать при Кошуте» (р. 64—65).

⁴⁸ Ibid., р. 74.

⁴⁸ В результате, за период с 1867 по 1918 гг., число заповедных имений утроилось. Если включить сюда церковную собственность, то к концу существования Двойственной монархии в Венгрии в на­следственной собственности находилась треть всей земли. Также при Тисе процветали немецкие и еврейские капиталисты.

⁶⁰ Ibid., р. 81, 82.

⁵¹ Политические убийства в основном были делом рук известных «пандуров»; это была часть армии, отданная в распоряжение окруж­ных администраторов и превратившаяся в жестокую сельскую поли­цию.

⁶² The Dissolution, p. 328.

⁶⁸ По подсчетам Лайоша Моксари (L. Mocsáry, Some Words on the Nationality Problem, Budapest, 1886); пит. по: ibid. p. 331—332. В 1874 г. Моксари (1826—1916) создал маленькую Партию независимости в венгерском парламенте с целью бороться за идеи Кошута, особенно в вопросе о меньшинствах. Его выступления, в которых разоблачались вопиющие нарушения Тисой Закона о национальностях 1868 г., при­вели сначала к его физическому выдворению из парламента, а затем к исключению его из собственной партии. В 1888 г. он, баллотиро­вавшись от чисто румынского избирательного округа, снова вернулся в парламент, где стал по большей части политическим парией. Ignotus, Hungary, p. 109.

⁵⁴ Jászi, The Dissolution, p. 334.

⁶⁵ Ibid., p. 362. Еще в XX веке этой «национальной олигархии» при­писывалось одно мнимое качество. Яси приводит забавный рассказ корреспондента одной известной венгерской газеты, который во вре­мя первой мировой войны взял интервью у раненого офицера, став-

шего в период между двумя мировыми войнами реакционным дик­татором Венгрии. Хорти был взбешен тем, как были переданы в ста­тье его мысли, «несущиеся на крыльях в Венгерское отечество, на родину предков». «Запомните, — сказал он, — если мой главноко­мандующий в Бадене, то там и моя родина!» Jászi, The Dissolution, p. 142. Ibid., p. 165. «И в старое доброе время, когда еще существовала на свете Австрийская империя, можно было в этом случае покинуть поезд времени, сесть в обыкновенный поезд обыкновенной желез­ной дороги и вернуться домой... Конечно, по этим дорогам катились и автомобили, но не слишком много автомобилей! Готовились к по­корению воздуха, здесь тоже, — но не слишком интенсивно. Время от времени отправляли судно в Южную Америку или Восточную Азию — но не слишком часто. Не было честолюбия мировой эконо­мики и мирового господства. Находились в середине Европы, где пересекаются старые оси мира; слова "колония" и "заморские зем­ли" отдавали еще чем-то совершенно не изведанным и далеким. Зна­ли роскошь — но, боже упаси, не такую сверхутонченную, как фран­цузы. Занимались спортом — но не так сумасбродно, как англосак­сы. Тратили невероятные суммы на войско — но как раз лишь столько, чтобы прочно оставаться второй по слабости среди великих держав». Robert Musil, The Man Without Qualities, Vol. I, p. 31—32. (Цит. в пер. С. Апта по изданию: Роберт Музиль. Человек без свойств. Т. 1. М.: Ладомир, 1994, с. 56.) Эта книга — великий комический роман нашего века.

⁶⁷ Jászi, The Dissolution, p. 135. Курсив автора. Когда после беспорядков 1848 г. Меттерних был смещен со своего поста и вынужден спасаться бегством, «никто при дворе даже не поинтересовался, куда это он направляется и как собирается жить дальше». Так проходит слава земная.

⁶⁸ Ibid., р. 181. Курсив мой.

⁶⁹ Otto Bauer, Die Nationalitätenfrage und die Sozialdemokratie (1907); цит. по его Werkausgabe, Bd. I, S. 482. Курсив автора. Сравнение этого перевода с переводом Яси, приведенным в первой версии моей книги, дает пищу для размышлений. (Здесь цитируемый фрагмент приводится в переводе М. С. Панина по изданию: О. Бауэр. Национальный вопрос и социал-демократия. СПб.: Серпъ, 1909, с. 448—449. — Прим. пер.)

⁶⁰ Безусловно, они отражают также и типичное умонастроение того хорошо известного типа левого европейского интеллектуала, который кичится владением цивилизованными языками, наследием Просвещения и глубоким пониманием проблем любого и каждого. В этой гордости смешиваются в примерно равных пропорциях интернационалистические и аристократические ингредиенты.

⁶¹ Jászi, The Dissolution, p. 39.

⁶² Полвека тому назад Яси уже в значительной степени это заподозрил: «Можно спросить, действительно ли позднеимпериалисти­ ческое развитие национализма вытекает из исконных источников национальной идеи, а не из монополистических интересов опреде-

ленных групп, которые были чужды первоначальному пониманию национальных целей». Ibid., р. 286. Курсив мой.

⁶³ Этот момент прекрасно подчеркивает инверсия, имевшая место в случае Нидерландской Ост-Индии, которая на закате своего суще­ствования все еще в значительной степени управлялась с помощью языка, известного нам сегодня как «индонезийский». Это, насколь­ко мне известно, единственный случай крупного колониального вла­дения, где неевропейский язык до конца оставался государствен­ным. Эта аномалия объясняется прежде всего самой древностью этой колонии, которая была основана корпорацией (Verenigde Oostindische Compagnie) в начале XVII века — задолго до наступления эпохи офи­циального национализма. В современную эпоху, несомненно, также имел место и некоторый недостаток уверенности со стороны голланд­цев в том, что их язык и культура наложили на Европу отпечаток, сопоставимый с тем, который наложили на нее англичане, францу­зы, немцы, испанцы или итальянцы. (Бельгийцы в Конго пользова­лись бы французским языком, а не фламандским.) И наконец, коло­ниальная политика в сфере образования была крайне консервативна: в 1940 г., когда коренное население насчитывало более 70 млн. чело­век, в колледжах учились всего 637 «туземцев», и только 37 окон­чили их со степенью бакалавра. См.: George МcТ. Kahin, Nationalism and Revolution in Indonesia, p. 32. Подробнее случай Индонезии рассматри­вается в главе VII.

7. Последняя волна

¹ Разумеется, не одними только функционерами, хотя в данном случае они были основной группой. Обратите, например, внимание на географию «Noli me tangere" (и многих других националистических романов). Хотя некоторые из главных действующих лиц в тексте Рисаля испанцы, а некоторые из его филиппинских героев бывали в Испании (за рамками романного сюжета), окрестности путешествия каждого из них ограничивались тем, что должно было стать спустя одиннадцать лет после его публикации и спустя два года после казни его автора Республикой Филиппины.

² Приведем лишь один пример: в 1928 г. в Нидерландской Ост- Индии на государственной службе состояло почти 250 тысяч корен­ ных жителей, которые составляли 90% от общего числа функционе­ ров. (Симптоматично, что значительно расходившиеся в размерах жалованья и пенсии голландских и местных чиновников съедали в сумме до 50% всех государственных расходов!) См.: Amry Vandenbosch, The Dutch East Indies, p. 171—173. Тем не менее, слой голландцев в бю­ рократическом аппарате был в девять раз толще слоя англичан в бюрократии британской (не-«народногосударственной») Индии.

³ Даже в ультраконсервативной Нидерландской Индии число ко­ ренных жителей, получивших начальное образование в западном стиле,

выросло с 2987 (в среднем) в 1900—1904 гг. до 74697 в 1928 г., а число получивших среднее образование в западном стиле увеличи­лось за тот же период с 25 до 6468. Kahin, Nationalism, p. 31.

⁴ По словам Энтони Барнетта, оно также «позволило интеллекту­алам сказать своим собратьям-по-языку [исконному родному язы­ку], что "мы" можем быть такими же, как и "они"».

⁶ Статья впервые появилась 13 июля 1913 г. в газете De Expres, од­нако быстро была переведена на «индонезийский» и опубликована в местной прессе. Суварди было тогда 24 года. Будучи необычайно высокообразованным и прогрессивным аристократом, он в 1912 г. вместе с яванским простолюдином д-ром Тжипто Мангункусумо и евразийцем Эдуардом Дауэсом Деккером основал Indische Partij [Ин­дийскую партию], первую в колонии политическую партию. Корот­кое, но полезное исследование личности Суварди см. в: Savitri Scherer, Harmony and Dissonance: Early Nationalist Thought in Java, глава 2. Там же в Приложении I приводится английский перевод этой известной ста­тьи, из которого взят цитируемый отрывок.

⁶ Обратите здесь внимание на поучительную связь между «вооб­ ражаемыми» и «мнимыми» сообществами.

⁷ Торжества 1913 г. были восхитительно символичными для официального национализма в еще одном смысле. Событием, отмечаемым как «национальное освобождение», была, на самом деле, реставрация на престоле Дома Оранских победившими войсками Священного союза (а не основание в 1795 году Батавийской республики); а половина освобожденной нации вскоре откололась и образовала в 1830 г. Королевство Бельгию. Однако глосса «национального освобождения» явно была тем, чем Суварди разжился в своей колониальной школе.

⁸ Debray, Marxism and National Question, p. 41.

⁹ Здесь мы сосредоточим внимание на гражданских учебных заве­ дениях. Однако аналогичные военные заведения тоже часто играли важную роль. Укомплектованная профессиональными офицерскими кадрами регулярная армия, впервые созданная в начале XIX века в Пруссии, требовала образовательной пирамиды в некотором роде бо­ лее сложной и, возможно, даже более специализированной, чем ее гражданский аналог. Молодые офицеры («турки»), выпускаемые новыми военными академиями, часто играли важную роль в развитии национализма. Показателен в этом отношении случай майора Чукумы Нзеогву, возглавившего 15 января 1966 г. военный переворот в Нигерии. Будучи христианином из народности ибо, он оказался в числе первых молодых нигерийцев, которых после обретения независимости Нигерией в 1960 г. отправили на учебу в Сандхерст с целью обеспечить возможность преобразования укомплектованных белыми офицерами колониальных наемных войск в национальную армию. (Из того факта, что в Сандхерсте он учился вместе с будущим бригадным генералом Африфой, который тоже в 1966 г. сверг свое правительство, видно, что каждый коренной житель был обречен

возвращаться в собственную имперскую среду обитания.) Поразитель­ным свидетельством силы прусской модели служит то, что ему уда­лось возглавить отряды мусульман-хауса в злодейском убийстве Сар­дауны из Сокото и других мусульманских аристократов-хауса, а за­тем свергнуть возглавляемое мусульманами-хауса правительство Абу­бакара Тафава Балевы. Не менее поразительным симптомом нацио­нализма, рождаемого колониальными школами, является то, что он, выступая по Радио Кадуна, заверил своих сограждан: «Вам больше не придется стыдиться говорить, что вы нигерийцы». (Цитата взята из: Anthony H. M. Kirk-Greene, Crisis and Conflict in Nigeria: A Documentary Source Book, p. 126.) И все же национализм в то время в Нигерии был распространен так слабо, что националистический переворот Нзеогву немедленно истолковали как заговор ибо; отсюда июльские военные мятежи, сентябрьские и октябрьские погромы в отношении ибо и отделение Биафры в мае 1967 г. (См. превосходную книгу Робина Лакхема «Нигерийский военный».)

¹⁰ Представление о том, что ученик может быть «слишком стар» для того, чтобы учиться в классе X или Y, совершенно немыслимое в традиционной мусульманской школе, было для колониальной шко­ лы западного стиля неосознаваемой аксиомой.

¹¹ Вершинами, разумеется, были, в конечном счете, Гаага, Амстердам и Лейден; однако те, кто всерьез мечтал там учиться, составляли лишь крохотную по размерам группу.

¹² Как светские школы XX века они обычно были учреждениями совместного обучения, хотя преобладающее большинство в них со­ставляли мальчики. Отсюда любовные связи и нередкие браки «со школьной скамьи», скрестившие все традиционные родовые линии.

¹⁸ Сукарно впервые в жизни увидел Западный Ириан, за который так упорно сражался, когда ему уже перевалило за 60. Здесь, как и в случае школьных карт, мы видим, как вымысел проникает в ре­альность. — Ср.: Noli и El Periquillo Sarniento.

¹⁴ В русском языке нет точных аналогов тех слов, с которыми здесь работает Андерсон; поэтому они оставлены без перевода. Отсут­ствие таких аналогов во многом связано с отсутствием у России коло­ниального опыта, в полной мере аналогичного британскому, фран­цузскому, испанскому или голландскому. Слова «туземцы» и «ино­родцы», занимающие похожее место в русском языке, никак не мо­гут быть применены к «нам самим», находящимся «здесь». В них изначально заложено, что обозначаемые ими люди находятся «там» (и только «там») и являются «иными». Слова inlanders, natives и indigènes имеют иную этимологию. Соответственно, русским словам «тузем­цы» и «инородцы» не свойственна и та парадоксальная семантика, о которой говорит Андерсон. Заимствованное же слово «аборигены», этимологически восходящее к латинскому ab origine («с самого нача­ла», «от истоков») и обозначающее исконные населения, в русском языке оказалось семантически привязано к коренному населению Австралии (и прилегающих к ней географических районов). Ино-

язычные слова, которые анализирует Андерсон, имеют более широ­кий референт.

Слово inlanders (словарное значение: «жители внутренних районов страны»), обозначающее исконные или коренные населения, этимо­логически связано с историческими обстоятельствами колонизации: европейцы начинали колонизацию неевропейских земель с прибреж­ных районов, так что коренные жители оказывались для них обита­телями «внутренних» районов суши.

Английское слово natives, имеющее похожий смысл (набор сло­варных значений: «местные уроженцы»; «коренные жители»; в пре­небрежительном смысле «туземцы», «аборигены»; в Южной Афри­ке в период режима апартеида официальное наименование негров), само по себе указывает лишь на исконный, коренной статус и более ни на что. Североамериканские индейцы используют самоназвание Native Americans (буквально «коренные американцы»); трудно пред­ставить, чтобы они могли называть себя «туземными» американца­ми, или американскими «инородцами».

Французское indigenes (словарное значение: «местные (коренные) жители», «туземцы») буквально означает «(коренные) уроженцы Индии». Здесь необходимо иметь в виду, что то, что в русском язы­ке фигурирует как «Индия», имело в западных языках колониаль­ных времен более широкий референт. Это слово употреблялось во множественном числе, «Индии» (например, англ. Indies, в т. ч. East Indies и West Indies, «Ост-Индия» и «Вест-Индия», буквально «Ост-Индии» и «Вест-Индии», «Восточные и Западные Индии»), и обо­значало «дикие земли» за пределами Европы. Соответственно, фран­цузское indigènes, его испанский эквивалент, испанское indios и анг­лийское Indians обозначали коренные населения всех этих «Индий» (собственно Индии, других районов Южной и Юго-Восточной Азии, обеих Америк). Таким образом, эти слова обозначали то, что в рус­ском языке обозначается словом «туземцы» или выражением «ко­ренные жители», однако относились при этом не ко всем «тузем­цам»: в частности, они не применялись к коренным населениям Аф­рики и Австралии. (Прим. пер.).

¹⁵ Сравните для контраста с «полукровками» или «ниггерами», которые, начиная с Кале, вдруг стали появляться, как грибы после дождя, по всей планете за пределами Соединенного Королевства.

¹⁶ О появлении и развитии этой известной школы см.: Abdou Moumouni, L'Education en Afrique, p. 41—49; о ее политической значи­ мости: Ruth Schachter Morgenthau, Political Parties in French-Speaking West Africa, p. 12—14, 18—21. Будучи поначалу безымянной école normale в Сен-Луи, она переехала в 1913 г. на остров Горе, расположенный в пригородной зоне Дакара. В дальнейшем ей было присвоено имя Вильяма Мерло-Понти, четвертого генерал-губернатора (1908—1915) Французской Западной Африки. Серж Тьон сообщает мне, что имя Вильям (в противоположность имени Гийом) долгое время было в моде в окрестностях Бордо. Он определенно прав, приписывая эту

популярность историческим связям с Англией, сложившимся благо­даря торговле вином; однако в равной степени возможным представ­ляется и то, что она уходит корнями в ту эпоху, когда Бордо (Гюй­енн) еще прочно входил в состав королевства, управляемого из Лон­дона.

¹⁷ В Британской Западной Африке ничего подобного, по-видимо­ му, не было, то ли потому что британские колонии были территори­ ально несмежными, то ли потому что Лондон был достаточно богат и либерален, чтобы приступить к созданию средних школ в основных подчиненных ему территориях почти одновременно, то ли по причи­ не местничества конкурирующих протестантских миссионерских орга­ низаций. Школа Ашимота, средняя школа, основанная в 1927 г. колониальным государством в Аккре, быстро стала главной вершиной закрытой образовательной пирамиды Золотого Берега, а после обретения им независимости тем местом, где дети министров правительственного кабинета стали учиться приходить на смену своим отцам. Конкурирующая вершина — Мфантсипимская средняя школа — вы­ игрывала в старшинстве (она была основана в 1876 г.), но вместе с тем имела такие недостатки, как невыгодное местоположение (Кейп-Кост) и частичное отделение от государства (после обретения незави­ симости она еще долгое время оставалась в руках сектантов). Этими сведениями я обязан Мохамеду Чамбасу.

¹⁸ Это привело, inter alia, к появлению на период жизни одного поколения (1930—1951?) Индокитайской коммунистической партии, в которой некоторое время участвовали молодые люди, чьими родными языками были вьетнамский, кхмерский или лаосский. Сегодня создание этой партии иногда трактуется просто как выражение «векового вьетнамского экспансионизма». На самом же деле, это было детище Коминтерна, созданное на базе образовательной (и, в меньшей степени, административной) системы французского Индокитая.

¹⁹ Эта политика талантливо и глубоко проанализирована в работе Гейл Парадайс Келли «Франко-вьетнамские школы: 1918—1938». К сожалению, внимание автора сосредоточено исключительно на вьет­намоязычном населении Индокитая.

²⁰ Я использую такую, быть может, неуклюжую терминологию с тем, чтобы подчеркнуть колониальное происхождение этих единиц. «Лаос» был собран из группы враждующих княжеств, причем больше половины лаоязычного населения осталось в Сиаме. Границы «Камбоджи» не соответствовали ни историческим границам какого бы то ни было доколониального государства, ни границам расселения кхме­ роязычных народов. Несколько сотен тысяч таких людей оказались собраны в «Кохинхину», сформировав со временем отдельную общность, известную нам как кхмер-кром («нижние кхмеры»).

²¹ Эту цель они преследовали и тогда, когда создавали в 30-х годах в Пномпене École Supérieure de Pali — церковный колледж, в ко­ тором учились монахи, говорившие как на кхмерском, так и на ла-

осском языках. Попытка отвратить взгляды буддистов от Бангкока, похоже, не вполне удалась. В 1942 г. (вскоре после того, как Сиам вернул с помощью японцев контроль над значительной частью севе­ро-западной «Камбоджи»), французы арестовали одного почтенного профессора Школы якобы за хранение и распространение «подрыв­ной» тайской учебной литературы. (Скорее всего, речь шла о тех откровенно националистических учебниках, которые издавались во­пиюще антифранцузским режимом фельдмаршала Плаека Пибун­сонграма (1938—1944)).

²² David G. Marr, Vietnamese Tradition on Trial, 1920—1945, p. 146. He ме­ нее тревожным было появление контрабандных китайских перево­ дов сочинений таких неудобных французских авторов, как Руссо. (Kelly, Franco-Vietnamese Schools, p. 19.)

²³ Создание окончательной формы этого письма обычно приписывается одаренному лексикографу Александру де Роду, который в 1651 г. опубликовал свой знаменитый Dictionarium annamiticum, lusitanum et latinum.

²⁴ «[Большинство] французских колониальных чиновников конца XIX века... были убеждены, что для достижения постоянного колониального успеха необходимо строго сократить китайское влияние, в т. ч. со стороны системы письма. В лице конфуцианских ученых миссионеры часто видели главное препятствие на пути полного обращения Вьетнама в католичество. А потому искоренить китайский язык одновременно значило, по их мнению, изолировать Вьетнам от его наследия и нейтрализовать традиционную элиту». (Marr, Vietnamese Tradition, p. 145.) Келли цитирует слова одного колониального писателя: «в результате, уже одно только преподавание куок-нгы... будет иметь следствием приобщение вьетнамцев исключительно к французскому письму, литературе и философии, которые мы желаем им [привить]. Только те [сочинения], которые мы считаем для них полезными и легко усваиваемыми, мы и переводим на куок-нгы». Kelly, Franco-Vietnamese Schools, p. 22.

²⁶ См.: Ibid., p. 14—15. Для более широких низших слоев индо­китайского населения генерал-губернатор Альбер Сарро (автор Ко­декса публичного образования 1917 г.) предусмотрел «простое обра­зование, сведенное к основным знаниям, которое позволяет ребенку изучить все, что ему в его непритязательной карьере крестьянина или ремесленника будет полезно знать для улучшения природных и общественных условий своего существования». Ibid., р. 17.

²⁶ В 1937 г. в него зачислили 631 студента, из них 580 — на фа­ культеты права и медицины. Ibid., р. 79; см. также р. 69—79, где излагается необычная история этого заведения, которое в 1906 г. было основано, в 1908 закрыто, в 1918 снова открыто и до конца 30-х годов оставалось не более чем известным профессионально-техническим колледжем.

²⁷ Поскольку далее внимание будет сосредоточено на кхмерах и вьетнамцах, наверное, стоит сказать несколько слов о некоторых вы-

дающихся лаосцах. Нынешний премьер-министр Лаоса Кейсон Фом­вихан учился в конце 30-х годов на медицинском факультете Ханой­ского университета. Глава государства принц Суфанувонг до того, как получить инженерную степень в метропольной Франции, окончил ханойский лицей Альбера Сарро. Его старший брат, принц Петсарат Ратанавонгса, возглавлявший с октября 1945 г. по апрель 1946 г. не­долговечное антиколониальное правительство Лао Иссара (Свободного Лаоса) во Вьентьяне, окончил в годы юности сайгонский лицей Шас­селу-Лоба. До второй мировой войны высшим образовательным уч­реждением в «Лаосе» был небольшой Коллеж [т. е. неполная средняя школа] Пави во Вьентьяне. См.: Joseph J. Zasloff Pathet Lao, p. 104— 105; a также "3349" [псевдоним Петсарата Ратанавонгса], Iron Man of Laos, p. 12, 46. Показательно, на мой взгляд, что Петсарат, описывая последние дни своей учебы в Париже, постоянно и не отдавая себе в этом отчета называет своих узнаваемо лаосских, кхмерских и вьет­намских одноклассников «индокитайскими студентами». См., напри­мер: ibid., р. 14—15.

²⁸ Так, в лицеях Шасселу-Лоба и Альбера Сарро, бывших ранее «смешанными», в 1917—1918 гг. были созданы специальные «ту­земные секции», где качество образования было ниже. Со временем эти «туземные секции» превратились соответственно в Lycée Petrus Ky и Lycée du Protectorat. (Ibid., p. 60—63.) Тем не менее, меньшинство привилегированных indigunes продолжало учиться в «настоящих французских» лицеях (юный Нородом Сианук удостоил своим вниманием Шасселу-Лоба), а меньшинство «французов» (в основном это были евразийцы и местные жители, имевшие французский правовой статус) учились в Petrus Ky и его ханойском филиале.

²⁹ Марр отмечает, что в 20-е годы «даже самый оптимистично настроенный представитель интеллигенции [преданный куок-нгы]не мог и представить, что не пройдет и двух десятилетий, как граждане Демократической Республики Вьетнам получат возможность вести все свои важные дела — политические, военные, экономические, научные и академические — на устном вьетнамском языке, соединенном с письмом куок-нгы». Marr, Vietnamese Tradition, p. 150. Неприятным сюрпризом стало это и для французов.

³⁰ Примечательно, что одной из первых проблем, поднятых в конце 30-х годов ранними кхмерскими националистами, стала «опасность» так называемой «куокнгыизации» кхмерского письма колониальными властями.

³¹ Во Вьентьяне не сразу последовали этому образцу. Тойе сообщает, что за все 30-е годы среди выпускников Коллежа Пави [он не­ верно называет его лицеем] лаосцев было всего 52, тогда как вьетнамцев — 96. Toye, Laos, p. 45.

³² Возможно, этот наплыв был параллелен учреждению франко- вьетнамской системы школьного образования, ибо отвлекал вьетнам­ цев от конкуренции с французскими националами в более развитых восточных частях Индокитая. В 1937 г. в «Кохинхине», «Аннаме» и

«Тонкине» проживало 39 тысяч европейцев, тогда как в «Камбод­же» и «Лаосе» — всего 3100.Marr, Vietnamese Tradition, p. 23.

⁸³ Биографические материалы об этих людях были любезно пре­доставлены мне Стивом Хедером.

³⁴ Он погиб в 1950 г. от взрыва гранаты в штаб-квартире Демок­ратической Партии, организованного неизвестной, но, по всей види­мости, королевской рукой.

⁸⁵ Книга опубликована в Пномпене издательством Librairie Mitserei [Свободные Дру

Поиск по сайту: