Вернуть себе взгляд, определяющий сущность

Прошло сорок дней и сорок ночей любви, прежде чем султанский сын смог оторваться от Ситтукан, чтобы сопроводить своего верного охранника во дворец и немедленно вернуться в объятия возлюбленной. Юноша вышел с визирем в сад, но тут он увидел куст белой розы, обвитый ветками жасмина, и взволнованно воскликнул: «Розы и жасмин так же белы, как бледные щеки Ситтукан! Подожди меня здесь еще три дня, пока я не насмотрюсь на ее щеки». Он вошел в беседку и оставался там еще три дня, любуясь белизной роз и жасмина на ее щеках. Затем снова вышел, но тут же вернулся, чтобы насладиться красотой ее бровей, подобных плодам рожкового дерева. Через три дня он вновь отправился в путь, но опять вернулся, так как тонкие струи фонтана напомнили ему изящную талию его возлюбленной. Прошло еще три дня, прежде чем он покинул ее ложе.

Юный принц не может насмотреться на Ситтукан: повсюду, в каждом предмете он видит только ее, а глядя на нее, он видит весь мир. На первый взгляд, перед нами прямое продолжение сказания о Великой Богине, где женщина/богиня погружена в себя, в то время как мужчина восторженно ей поклоняется. Но со временем на просторах аравийских пустынь произошли изменения, настолько серьезные, что они привели к объективизации – опредмечиванию, овеществлению – женщины.

И вот, как только Ситтукан осмеливается «выйти из себя» – выглянуть из своей маленькой беседки, взглянуть на юношу, он не может вынести ее взгляда. На этот раз Ситтукан прокралась за ним и спряталась за дверью, ведущей в сад, так как ей было интересно узнать, что же заставило сына султана трижды вернуться к ней в беседку. И надо же было такому случиться, что юноша обернулся и заметил выглянувшую из-за двери красавицу. Побледнев от негодования, он повернулся к девушке. «Ситтукан, о Ситтукан, – произнес он, – я никогда тебя больше не увижу. Никогда, никогда!». И он ушел, зная точно, что никогда не вернется.

На самом деле, робкие действия Ситтукан – это неумелая попытка вернуть себе свой взгляд: она осмеливается поднять глаза на сына султана, который до этого момента был единственным – единоличным и единовластным – обладателем и хозяином взгляда. Теперь же, ее направленный на него взгляд недвусмысленно намекает, что Ситтукан действительно существует, причем не только как предмет его страстных желаний, но и как реально существующий человек. Часть внутреннего принца, принца-ребенка, в одно мгновение переносится из состояния единственного властелина и создателя вселенной в мир, который уже не принадлежит только ему одному. И наш герой, как и Амур, сбежавший от Психеи, когда она, воспользовавшись светом факела, осмелилась взглянуть на его лицо, уверен, что уходит навсегда.

Наши взаимоотношения в этом мире отражают самые внутренние состояния и претворяют в жизнь самые внутренние побуждения души, поэтому такого рода отношения между негодующим анимусом, когда он лишается взгляда или инициативы, и анимой, которая присваивает себе право на взгляд, на протяжении веков повторяются и перевоплощаются – с теми или иными поправками – из прозы в мифы, из мифов – в действительность. Раскаленной смолой-миррой выжжены строки «Песни Песней», остановившие для нас одно из таких мгновений:

Возлюбленный мой простер руку свою сквозь отверстие (в двери) и нутро мое взволновалось о нем. Встала я отворить возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с пальцев моих мирра стекала на скобы замка. Отворила я другу моему, а друг мой ускользнул, сокрылся. Души во мне не стало, когда он говорил! Искала я его, но его не находила я, звала я его, но он мне не ответил. Повстречали меня стражи, обходящие город. Побили они меня, изранили; сорвали с меня покрывало мое стражи стен (городских)[104].

На необходимости «взгляда» основана система психологической взаимопомощи, так называемое «переоценочное со-консультирование» («Re-evolution Counseling» или «Co-Counseling»)[105], к которой я не раз обращалась в период моих странствий в преисподнюю и назад, вверх и вниз. «Со-консультирование» открыла для меня моя близкая подруга, отважный исследователь исчезнувших в бескрайних морях мужской культуры островов нашей жизни: женской потребности и способности видеть нас своими собственными глазами и тем самым определять образ, в котором мы предстаем перед миром; нашей способности и потребности вызывать и порождать взгляд в мужском сообществе[106]в целом и в наших спутниках жизни в частности.

Это тот самый взгляд, о котором говорит Адриенна Рич: взгляд первозданной женщины, направленный вглубь себя, взгляд вселюбящий, всепрощающий и всепринимающий. Этот взгляд надо воспринимать как личный долг каждого (как женщины, так и мужчины) перед самим собой. С этой позиции женщина, смотрящая на себя своими собственными глазами, является богиней.

Ситтукан, которая вначале еле осмелилась робко взглянуть на султанского сына и была полностью зависима от его к ней отношения (от того, как «он на нее посмотрит»), к концу истории находит в себе силы не только раскрыть свои глаза, но и обрести взгляд, благодаря которому теперь только она сама решает, как она будет выглядеть. Сын султана даже не узнал ее, когда Ситтукан с помощью волшебного кольца превратилась в богатую красавицу и поселилась в роскошном дворце по соседству с султанским.

Этот мотив знаком нам, как собственные пять пальцев: девушка или юноша, простые, но обладающие добрым сердцем, брошены своими возлюбленными (из-за того, что они недостаточно красивы/интересны/изысканны) и переживают перевоплощение. Еще одна встреча – и экс-возлюбленный очарован и влюблен теперь уже в новый образ незнакомки/ незнакомца. А затем им предоставляется возможность продемонстрировать свою старую новую любовь, и они живут вместе в счастье и довольствии до глубокой старости. Именно так Оливия Ньютон-Джонс в кинофильме «Бриолин» («Grease») пробивается сквозь гладко причесанный и скромно одетый образ замухрышки прямо в златокудрую, затянутую в черные легинсы красавицу, из Золушки – в Принцессу мечты.

Что же это за сила, позволяющая осуществить такого рода трансформацию? Это та же сила, с помощью которой волшебники меняют свой облик: они всего лишь решают внутри себя, как они будут выглядеть, и, соответственно, так и выглядят. Они «берут в свои руки» взгляд, определяющий сущность.

Когда Думузи, спасаясь от преследования бесов, просит солнечного бога Уту превратить его в белого оленя, он находит в себе внутреннего оленя и, можно сказать, влезает в его шкуру. Когда Керидвен превращает себя в охотничью собаку, в тюленя, в ястреба или в черную курицу, она «просто» находит эти свойства внутри себя и делает их, соблюдая строгую очередность, доминирующими. В каждой из нас живет охотничья собака, черная курица, замухрышка и принцесса, и мы сами можем решить, кто из них будет нашим представителем в этом мире.

Теория, на которой построено «со-консультирование», утверждает, что все, что нас отделяет от исполнения всех наших желаний, включая способность распоряжаться своим собственным взглядом, – это эмоциональная разгрузка. До того, как Ситтукан находит в траве волшебное кольцо, она горько плачет, громко хлюпает носом, кричит, топает ногами, бросается на землю и, возможно, даже рвет на себе волосы.

Так как в каждой группе сказок, объединенных по тому или иному признаку, существуют характерные детали, присутствующие во всех пересказанных версиях и вариациях, мы можем воспользоваться еще одним примером: на этот раз – приговоренной к сжиганию на костре Талии, стенающей перед безжалостной Королевой. Выпустив наружу леденящий душу страх, она находит в себе внутренние силы, которые в состоянии противостоять этой, казалось бы, безвыходной ситуации и, как по волшебству, повернуть ее в свою пользу.

Когда мы вот так, горько и громко плачем (желательно перед тем, кто действительно слушает и сочувствует), мы избавляемся от придавившего нас груза боли, общепринятого поведения, привычного образа мыслей, детских травм – всего того, что мешает нашему зрению, заслоняет картину реально существующего мира; не позволяет нам взглянуть на него нашими подлинными глазами, действовать в полную силу, претворить в жизнь гигантский потенциал, заложенный в каждой из нас.

Поиск по сайту: