Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Часть третья. Спящие красавицы



 

Талия

 

Долгое время лежала Спящая красавица среди страниц моего компьютера и дремала. В то время как Красная шапочка обрастала плотью в зловонном волчьем брюхе, а Белоснежка просыпалась навстречу своему анимусу, за все это время непонятно, почему я ни разу не подошла к девушке, притаившейся в глухом углу, к которому я не могла или не хотела приблизиться.

Сколько раз я повторяла в уме ее историю, удивляясь, как это так, что именно эта самая очевидная из всех сказок возвращения из небытия, не заговаривает со мной на языке ее сестер – тех, что были затянуты водоворотом смерти и выплыли на поверхность. Ведь в данном случае все, казалось бы, абсолютно ясно. Или слишком ясно?

Только когда я случайно наткнулась на текст под названием «Солнце, Луна и Талия», оказавшийся ранней версией известной нам сказки, что-то во мне пришло в движение, словно очнулось ото сна вместе с девушкой, истинная правдивая история которой спала вместе с ней. «Солнце, Луна и Талия» – предшественница «Спящей красавицы», изложенная итальянцем Джамбаттиста Базиле[71], изобилует будоражащими душу деталями, часть которых, несомненно, эротична. Эти детали исчезли с легкой руки популярных рассказчиков вроде Шарля Перро, придворного французского писателя конца XVII века, подвергшего цензуре насилие и адюльтер, и «великих моралистов» братьев Гримм, которые совершенно естественно рассказывали о мачехах, готовых, не моргнув, убить, а порой и съесть невинных детей, но избегали, как огня, любого проявления сексуальности.

Оказывается, что знакомая всем нам «Спящая красавица» и из мастерской Шарля Перро, и вышедшая из-под пера братьев Гримм есть не что иное, как обрубок красавицы: отрубленные голова, грудь и руки – это все, что мы получаем, в то время как все составные части, содержащие в себе страсть, все глубокие басы давным-давно удалены из сказочного сюжета. Они блистают у Базиле; и вот они перед вами:

 

«Солнце, Луна и Талия»[72]

 

 

Жил однажды благородный господин, который по рождению дочери созвал всех мудрецов и прорицателей королевства, чтобы те предсказали ей судьбу. Они предсказали ей страшную смерть: Талия[73]– так назвали принцессу – умрет ото льна или льняного волокна, поэтому отец строго запретил приносить в его дворец лен и пеньку и удалил из дворца все веретена. Когда Талия выросла и стояла как-то у окна, она увидела старую женщину, которая занималась прядением. Она приказала позвать старушку к себе наверх, протянула руку к веретену, уколола палец и тут же упала замертво. Безутешный отец запер бесчувственную дочь в замке, а сам покинул это место, чтобы никогда туда не возвращаться. Но вот однажды случилось, что чужеземный король охотился в тех местах, и сокол его, которого он нес на своей руке, влетел в окно замка. Король последовал за ним и, не встретив на своем пути ни одной живой души, наконец оказался в отдаленной комнате, где находилась зачарованная принцесса. Он позвал ее, так как думал, что девушка спит, но она не отвечала ни на зов его, ни на встряску. А король, все больше и больше разгораясь от ее красоты, на руках отнес ее на ложе и там «собрал цветы любви». После чего оставил ее лежать на кровати, а сам вернулся в свое королевство, и больше о случившемся не вспоминал.

Через девять месяцев, так и не просыпаясь, родила принцесса двойню – мальчика и девочку, Солнце и Луну[74]. Они лежали рядом с ней и сосали ее грудь. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы однажды мальчик не потерял материнский сосок и не принялся бы сосать ее палец – тот самый, уколотый веретеном. Так, совершенно случайно, он высосал занозу, и Талия очнулась, как после долгого сна. Наконец-то и король, вспомнив о красавице-принцессе, под предлогом охоты снова оказался возле заброшенного замка. Неожиданно он нашел ее проснувшейся с двумя прелестными ангелами на руках и несказанно обрадовался.

 

На этом можно было бы и объявить о счастливом завершении событий, но эта повесть отличается особо длинным хвостом:

 

А его жена, то есть королева, которой он как-то не нашел времени рассказать о новорожденных, что-то заподозрила. Допросив возможных свидетелей, она узнала об измене мужа и решила уничтожить незаконное семейство. Согласно ее коварному замыслу, Солнце и Луна оказались в королевском дворце, и женщина с сердцем Медеи приказала повару убить их и приготовить из детей всевозможные супы и рагу, а затем подать их к столу бедного короля. Но у повара было доброе сердце, он передал двух ангелочков своей жене, а сам же взял двух козлят и приготовил их на разный манер, и королева приняла их с огромной радостью. Когда же вернулся король и стал вкушать яства с большим удовольствием, каждый раз приговаривая: «Ах, как вкусно, душой клянусь!», – королева каждый раз отвечала: «Ешь, и то, что ты ешь, твое!». Король поначалу оставлял ее слова без внимания, но в конце концов не сдержался, в гневе вышел из-за стола и удалился в другой загородный дом, что находился неподалеку, чтобы успокоиться. Но злобной королеве этого было мало. Ослепленная жаждой мести, она велела привести к ней принцессу. «Ты мерзкая тварь, – не скрывая ярости, кричала она, – и я убью тебя!» Принцесса рыдала, что она не виновата, – ведь король «сломал ее форт», пока она спала. Но королева была непреклонна и велела слугам разжечь костер и бросить туда ненавистную блудницу.

Отчаявшаяся принцесса, стеная, попросила исполнить ее последнее желание – раздеться перед смертью. Ее одежды были расшиты золотом и украшены драгоценными камнями, поэтому жадная королева, подумав, согласилась.

Талия раздевалась очень медленно. Снимая каждый предмет своего туалета, она испускала громкий и жалобный крик. И король услышал ее. Он ворвался в подземелье, сбил королеву с ног и потребовал вернуть близнецов. «Но ты же их сам съел», – зло расхохоталась королева. Король зарыдал. Он приказал сжечь королеву в уже разведенном костре. Тут как раз пришел повар и признался, что не подчинился злой королеве. Радости родителей не было предела. Расцеловав повара и друг друга, стали они жить поживать да добра наживать.

 

На мой взгляд, «Солнце, Луна и Талия» – это одно из самых красивых деревьев, выросших из семян старинных сказаний, развеянных по миру многочисленными рассказчиками. Многое в этой истории, особенно то, каким образом в глубинах депрессии (и внутри нас) зарождаются новые силы, желания и способности, делает Талию яркой представительницей сказок об обратимой смерти, я бы даже сказала, их прототипом. Но есть одна деталь, которая выделяет героиню данного сюжета на фоне всех ее сестер и кажется мне очень важной, а главное, близкой; деталь эта – ее материнское чрево, исключенное из всех известных нам версий, чрево сказки и ее героини: Талия забеременела и родила во сне близнецов Луну и Солнце и очнулась ото сна в процессе их кормления.

Но и у этой сказки, несомненно, есть предшественники: в ней явно угадываются следы «Истории Троила и Зелландин»[75]– эпизода во французском рыцарском романе «Персефорест», тысячи страниц которого (он насчитывает 531 главу) были написаны в первой половине XIV века.

 

Итак, богини Венера, Люцина (древнеримская богиня родов и материнства) и Темис (Фемида – древнегреческая богиня правосудия) приглашены на бал в честь рождения принцессы Зелландин. Темис обижается из-за проявленной к ней неучтивости и проклинает новорожденную. Проклятие действует: льняное семя застревает под ногтем принцессы, и та засыпает мертвым сном. Проходят годы, и в башне, где покоится спящая принцесса, появляется молодой принц по имени Троилус. Он пытается разбудить ее, но безуспешно. Принц насилует спящую девушку, и она, так и не проснувшись, рожает сына, который однажды как бы случайно – а на самом деле по воле Венеры – сосет материнский палец. Льняное семя выпадает из-под ногтя, и принцесса просыпается.

 

Мое, можно сказать, интуитивное ощущение, что в материнском чреве Талии зародилось что-то чрезвычайно важное, исключенное из последующих более поздних версий, переросло в уверенность, когда я наткнулась на еще одну, тоже очень чувственную и многогранную вариацию на тему «Спящей красавицы» – рассказ девятого офицера полиции (в английском переводе – девятого констебля) из «Сказок тысячи и одной ночи». В этой версии (мы к ней еще вернемся) Шехерезада искусно прядет рассказ о девочке по имени Ситтукан, которая умерла, коснувшись ниточки льна, очнулась от поцелуев возлюбленного, провела с ним сорок девять бурных ночей в башне своего заточения, после чего была им оставлена, затем похоронила его и вернула к жизни своим поцелуем. Спящие красавицы говорят с нами не только о силах, порождаемых депрессией, но и о смерти, созидании и об амбивалентности наших отношений с этими исконно женскими силами.

Чисто женское созидание, когда женщина является творцом жизни, представляет собой такую же дуальную целительную силу, как и сама депрессия, но превосходит ее в мощности и напряженности. Эта сила способна предотвратить депрессию, даже когда мы оказываемся на самом дне; с другой стороны, она же действует на затаившихся в нас спящих красавиц и сталкивает их в бездну депрессии.

Спящая красавица говорит с нами о непреодолимой тяге, которую мы испытываем к инстинктивной целительной силе созидания, о том, какого труда нам стоит противостоять этим силам, об их непременном спутнике – обязательном взрослении и о нашем страхе перед этим необходимым процессом.

Чуть-чуть отвлечемся от Спящей красавицы и обратимся к Инанне: к связи между рождением (сотворением жизни) и смертью, к напряженной близости, существующей между ними. Эрешкигаль, владычица подземного царства, мучается в родах на «полу» преисподней, в то время как безжизненное тело Инанны подвешено к «потолку» подземелья. И даже в нашей повседневной жизни, когда новое рождается в наших руках, а не в родовых муках, мы опять затеваем двойной роман с жизнью и смертью: создаем керамический сосуд для хранения пищи или пепла умершего, производим белую ткань для свадебного обряда или обряда погребения. Замешанное нами тесто всходит на дрожжах нашего женского начала; засеянная нами земля приносит плоды; мы прядем судьбу; даем жизнь самим себе, взрослеем, умираем от страха; подобно бабочке, рождаемся заново из сотканного своими же руками савана; воскрешаем из амфоры, в которой хранился наш пепел. Мы создаем себя заново, возрождаясь из боли, наслаждения, утрат, открытий – из познания и признания себя и своей жизни.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.