Из дневника Джейсона Коллинза 1 страница. Сегодня был первый день занятий, а вечером ещё и работа

11 января 2007

Сегодня был первый день занятий, а вечером ещё и работа. Пришёл домой и упал без сил. Мне наконец-то нашли замену, осталось отстоять буквально одну смену.

Поездка в Нью-Йорк была хорошей несмотря на то, что я написал вчера. Больше у нас не возникало никаких проблем, и мы замечательно провели оставшееся время. Рядом с Дэниелом я забываю обо всём и не чувствую того опустошения и тоски внутри, которые набрасываются на меня потом, когда остаюсь один. Рядом с ним я просто счастлив. Это, наверное, какая-то детская, наивная влюблённость или привязанность к единственному близкому тебе человеку. У меня не было никого, и поэтому я влюбился в первого же, кто протянул мне руку.

Нет, была Эмили… Но я не чувствовал к ней ничего подобного, хотя она в гораздо большей мере, чем Астон, заслуживала бы моей преданности.

В Нью-Йорке мы целые дни проводили вне дома, гуляли по улицам, ходили в музеи. Что интересно, во время каждого ужина в ресторанах Дэниел обязательно встречал знакомых. Он сказал, что сам удивлён — всё-таки он не так много времени проводит в Нью-Йорке. Он всем представлял меня, просто называя имя и фамилию, ничего больше. Не знаю, что подумали остальные (если вообще сочли нужным обратить на меня внимание), но один определенно посчитал, что я оказываю эскорт-услуги. Когда Дэниел отошёл поздороваться с какой-то дамой весьма преклонных лет, этот тип попытался договориться со мной о встрече. Должен отметить, что всё было очень вежливо, никаких грязных намёков или прямых вопросов. В не менее вежливой форме я отклонил его предложение. Думаю, это не последний случай. Если я намерен сопровождать Дэниела и дальше, придётся привыкать к подобному обращению. Тем более что тот мужчина не так уж сильно и ошибся.

Дэниела не будет в Лондоне ближайшие три дня. Даже не знаю, может быть, это и хорошо, что он часто уезжает. Нам порой нужно побыть отдельно друг от друга.

13 января 2007

Вчера был ужасный день.

Скорее бы вернулся Дэниел. Ему я ничего не скажу, но с ним будет спокойнее, я знаю.

Утром позвонила Эмили и позвала сходить с ней, Дженнифер и Майком поужинать. Я согласился — и делать особо было нечего, и хотелось вынырнуть из этой унылой трясины, в которую я погружаюсь. Про сам ужин рассказывать особо нечего, но уже под конец Эмили вдруг воскликнула:

— Чуть не забыла! В который раз! Тебе же пришла открытка.

— Открытка? От кого?

— Еще до Рождества пришла, Жоао ее переслал по новому адресу — он не знал, что ты опять переехал, а она вернулась. Сейчас найду.

Она достала из сумки ничем не примечательную рождественскую открытку с винтажными ангелочками. Я перевернул её. На обратной стороне крупным, скорее, мужским почерком было написано: « Счастливого Рождества, дорогой Джейсон! Надеюсь, ты получишь эту открытку. Я знаю, что ты здесь больше не живёшь. С наилучшими пожеланиями, Прим. P.S. Тебя больше не побеспокоят».

То что я почувствовал в тот момент… Даже не знаю, на что это было похоже, какой-то холодный ужас. Мне казалось, я падаю в бездонную пропасть. Думаю, я изменился в лице, потому что Эмили и Дженнифер чуть не в один голос спросили, всё ли со мной хорошо.

Даже не помню, что я им сказал, потом взял открытку и встал из-за стола. В туалете я умыл лицо холодной водой. Меня била дрожь, и хотелось броситься бежать, не знаю куда, только бы не стоять. Я ещё раз рассмотрел открытку — ничего особенного, отправлена из Эдинбурга 19 декабря.

Я не знал, что мне делать. С одной стороны, фраза в постскриптуме была предназначена как будто бы для того, чтобы успокоить меня, но с другой, упоминание о том, что она в курсе моего переезда, намекало на то, что за мной следят или какое-то время следили.

Я понял, что не в состоянии сейчас сесть за руль. Не знаю почему, но эта чёртова открытка — в ней ведь не было ничего такого — выбила меня из колеи. А даже если бы я и мог вести машину, мне надо было бы дойти до неё почти квартал по тёмной улице (я специально оставил машину подальше, как ни нелепы эти мои попытки скрывать своё новое положение). Я, наверное, не смог бы даже высунуться за дверь кафе. Это была какая-то глупая фобия, абсолютно нерациональная, но я не мог ничего с собой поделать.

Я позвонил Бергу, одному из телохранителей, и попросил забрать меня через двадцать минут от выхода из кафе. Он не стал задавать вопросов, умница.

Я вернулся за стол, отсидел пятнадцать минут, предупредив, что не в настроении сидеть дольше, и вышел наружу. Машина охраны уже ждала. Берг открыл передо мной заднюю дверь, и я забрался внутрь, предварительно отдав ему ключи от «Астон Мартина». Он только кивнул.

Второй из телохранителей, тот, что сидел за рулём, не помню, как его зовут, спросил:

— Какие-то неприятности, мистер Коллинз?

— Нет, всё в порядке.

— Мы подумали, что вы не можете сесть за руль, потому что выпили, но у вас такое лицо… Вы точно не пили.

— Обязательно исправлю эту ошибку, когда приеду домой, — ответил я, подумав, что с новогодних праздников у нас в квартире где-то оставалась треть бутылки текилы.

— Я думаю, вам лучше поехать в дом мистера Астона.

— Не вижу в этом необходимости.

— Вы чем-то явно напуганы. Если вам угрожает опасность, то вам лучше быть там, а не в вашей квартире. Это не квартира, а настоящий проходной двор.

— Хорошо, — согласился я, подумав, что мне, наверное, и впрямь будет спокойнее в особняке, полном охраны, чем за своей картонной дверью. — Только мне нужно кое-что, чтобы завтра утром пойти на занятия.

— Мы отправим к вам кого-нибудь. Когда приедем, напишите список. И не забудьте предупредить ваших соседей.

Этого я не забыл бы даже в том состоянии. Представляю, что подумали бы Уилл и Бапулал, если бы к ним вдруг заявился громила типа Дэвиса и начал бы рыться в моих вещах.

Когда мы приехали в Белгравию, меня уже ждал Хиршау — для допроса. Назадавал мне кучу вопросов, большинство которых я оставил без ответа, сказав, что опасность мне не угрожает и вообще всё это касается только меня.

— Всё, что касается вас, касается мистера Астона. Это может представлять опасность и для босса, поэтому я должен знать.

— Успокойтесь, нет никакой опасности, это просто… нервы, — я, конечно, кривил душой: я не был до конца уверен, что эти люди, кем бы они не были, наконец отстали от меня. Слова Прим (если открытку действительно отправила она) нельзя было принимать на веру. Но не мог же я всё рассказать Хиршау. У меня не было выбора, кроме как продолжать скрывать всю ту ужасную историю.

Упоминание про нервы могло усыпить бдительность телохранителей: они думали, что у меня есть определённые «странности», и могли посчитать сегодняшний случай очередным их проявлением. Препирательства с Хиршау меня успокоили или, скорее, отвлекли. Я написал список того, что мне потребуется завтра, и решил пойти спать. Но мысль о том, что я останусь один на всём втором этаже особняка, показалась мне не очень приятной, поэтому я решил… Чёрт, зачем я только полез к нему с этой просьбой? Я попросил его оставить кого-нибудь из охраны рядом со мной на ночь, например, в маленьком кабинете.

Хиршау поджал губу и ответил не сразу:

— Боюсь, это может не понравиться мистеру Астону.

Я тоже не сразу нашёлся, что ответить на эту наглость.

— Спасибо, я вас понял, Хиршау. Можете идти.

— Думаю, я мог бы… — неуверенно начал он.

— Не стоит, — оборвал его я. — Вы свободны.

Я поднялся в спальню, разделся и улёгся в постель. Я уже почти не думал об открытке Прим. Я был просто взбешён. Разумеется, эти идеи не в деревянных мозгах Хиршау родились. Только параноику вроде Астона могла придти в голову мысль, что я могу затащить в постель одного из телохранителей.

Но мало-помалу я снова вернулся к открытке. Я выкинул её в мусорное ведро в кафе, но она в мельчайших деталях стояла у меня перед глазами. Я не мог понять, что она значила. С одной стороны, она говорила о том, что обо мне не забыли. В полиции считали, что после моего побега похитители ко мне вряд ли осмелятся снова приблизиться. Тем более что они должны были быть в курсе того, что в расследование вмешались спецслужбы. Но, возможно, Прим хотела сказать, что людям, похитившим меня год назад, было известно о покровительстве, которое оказывал мне Астон, и теперь они будут держаться от меня подальше. То есть, если бы не он…

А если бы не они? Смог бы я быть сейчас с Дэниелом? Мне кажется, да. Единственное, чему меня научила Прим — это испытывать желание, но первые мои чувства к Дэниелу были совсем иными. Я просто увидел его тогда в Эпплтоне, и что-то вдруг проклюнулось во мне, словно маленький росток, и потянулось к нему, точно к свету. Нет, не к свету. Ко тьме.

Глава 26

Лондон, январь 2007

Джейсон обедал, когда позвонил Дэниел:

— Я в Лондоне. Через час буду дома. Приезжай, как освободишься.

— Мне надо несколько часов позаниматься дома. Я не смогу.

— Понимаю, — Дэниел скрыл недовольство, но Джейсон слишком хорошо изучил все его реакции, чтобы заблуждаться на этот счёт. — Вечером?

— Возможно, — неопределенно ответил Джейсон: ему не хотелось встречаться с Дэниелом, он знал, что его ждёт очередной раунд допросов.

— Я жду тебя к ужину, — не терпящим возражений тоном заявил Астон. — Пришлю машину.

— Хорошо, до встречи.

Джейсон вздохнул и потёр лоб. Дэниел не выносил сопротивления: он не сдастся так просто и потребует объяснений. Может быть, придумать что-нибудь заранее, какую-нибудь историю? Он не хотел лгать, но что ему оставалось?

Когда он вечером приехал к Дэниелу, Николс сразу проводил его в малую столовую, где уже был сервирован ужин.

Дэниел вошёл через пять минут, поздоровался с Джейсоном, одним жестом распорядился подавать на стол и уселся на своё место.

— Как прошла поездка? Успешно? — вежливо осведомился Джейсон.

— Относительно успешно. Обратный перелёт был тяжёлым. Проблемы с погодой. Как у тебя дела?

— Начались занятия. Вчера отработал последний день в магазине.

— Отлично, надеюсь, теперь мы сможем больше времени проводить вместе. Мисс Вернье послала тебе список квартир?

— Да, но я пока не успел его просмотреть.

— Не затягивай с этим, Джейсон. Мне не нравится то место, где ты сейчас живёшь.

— Я уже говорил, что мне там вполне комфортно, и я без проблем могу потерпеть.

— Это не вопрос комфорта, а вопрос безопасности. Кстати, что там с тобой случилось недавно?

— Думаю, тебе уже доложили во всех деталях.

— Я хочу услышать твою версию.

Джейсон равнодушно пожал плечами:

— Ты не услышишь ничего нового. Я почувствовал себя неуютно, что-то вроде панической атаки, и поэтому попросил Берга отвезти меня. Мне не хотелось садиться за руль.

— Что тебя напугало?

— Ничего особенного. Мелочь, скорее, неприятные воспоминания, чем реальная угроза. Это не имеет значения.

— Всё, что касается тебя, имеет для меня значение, — решительно произнёс Дэниел. — Я хочу знать.

— Прости, но у меня нет желания тебе исповедоваться, — холодно парировал Джейсон. — Надеюсь, ты признаёшь моё право иметь собственные мысли и не посвящать в них тебя и твою охрану?

О, Дэниел хорошо знал этот тон. И то, что Джейсон опять укрылся в этой своей холодной отстранённости, лишь подтверждало то, что произошедшее два дня назад имело для него большое значение. Из-за мелочи он не ушёл бы в такую глухую оборону.

— Разумеется, — согласился Дэниел. — Но если эти вещи пугают тебя до такой степени, возможно, разумно будет рассказать о них?

— Эти вещи касаются лишь меня лично. Предлагаю завершить на этом наш бесполезный спор.

— Я забочусь о твоей же безопасности.

— Я хорошо понимаю, о чём ты заботишься, — ответил Джейсон и повернулся к дворецкому: — Николс, будьте добры…

Когда Николс вышел из комнаты, Джейсон произнёс:

— Полагаю, Хиршау не стал докладывать тебе об этом, но в тот вечер я попросил, чтобы он оставил кого-нибудь из охраны на втором этаже, в маленьком кабинете. Он не стал категорично отказывать, но сказал, что тебе это не понравится. Ты можешь мне объяснить причины такого отношения ко мне в этом доме?

Дэниел на секунду опустил глаза, но потом спокойно сказал:

— Хиршау иногда не хватает такта. Возможно, он не совсем подходит для таких деликатных обязанностей. Ты его больше не увидишь.

— Я ничего не имею против того, чтобы он и дальше выполнял свои обязанности. Пусть остаётся — если, конечно, рядом со мной он не опасается за собственную добродетель.

— Что на тебя сегодня нашло? — Дэниел был на грани раздражения.

— Ничего, — Джейсон покачал головой. — Абсолютно ничего.

С минуту они молчали и ничего не ели.

— Ужин просто замечательный, но у меня нет аппетита. Извини, — самым обычным тоном произнёс Джейсон, отставляя практически нетронутую тарелку.

Он бесшумно поднялся из-за стола и пошёл к дверям. Дэниел со своего места вдруг спросил:

— Джейсон, ты говорил, что у тебя были мужчины до меня. Сколько? Кто?

Дэниел замер у выхода из столовой:

— Не вижу, какое это имеет значение сейчас.

— Ты можешь просто ответить на вопрос?

— Я нахожу его бестактным, — всё тем же безэмоциональным тоном указал Джейсон. — И поэтому не собираюсь отвечать.

— Джейсон, я не собираюсь тебя ни в чём обвинять. Да, я ревную тебя ко всем, кто тебя окружает, и даже к твоему прошлому. Может быть, мне станет легче, если я буду знать… Хоть что-то…

Дэниел встал из-за стола и подошёл к любовнику.

— Пожалуйста, мне надо это знать…

— Только один. И я был с ним всего один раз.

Дэниел провёл тыльной стороной ладони по щеке Джейсона:

— Я бы хотел стереть его из твоей памяти… Чтобы ты… только со мной…

— Я бы тоже хотел стереть его из памяти.

Джейсон провёл весь вечер в спальне в одиночестве — Астон, как это, впрочем, часто бывало, работал в кабинете. Когда он наконец поднялся наверх, Джейсон уже лежал в кровати и пытался заснуть. Астон тихо, стараясь не побеспокоить его, разделся и лёг рядом. Джейсон долго лежал без сна, по дыханию догадываясь, что Дэниел тоже не спит.

Астон уехал в офис даже раньше, чем его любовник проснулся. Едва он вошёл в кабинет, как секретарь сообщила, что с ним хочет встретиться Эдер.

— Пусть приходит. У меня есть время до половины девятого.

Эдер явился незамедлительно и чуть ли не с порога спросил:

— Ну что, удалось что-нибудь разузнать?

Дэниел не стал переспрашивать, о чём идёт речь.

— Нет, ничего. Мы только… Лучше бы мы по-настоящему поссорились, чем это.

— Я не успел поговорить с тобой вчера, но есть одна проблема…

— С переносом поставок? Это Брайан, я уверен. Я бы с радостью убрал его из правления, но он мой родственник, и это только даст ему повод ещё громче кричать, что я захватил всю власть. Подумай, как нам выкрутиться, не трогая его.

— Нет, кроме этого. Относительно твоего… я имею в виду Коллинза.

— Опять? Мне кажется, мы всё обсуждали уже не раз.

— Нет, на этот раз другое. Я недавно разговаривал с охраной и прислугой, и мне не понравилось то, что они рассказали.

— Что им может не нравиться? — раздражённо спросил Астон. — Джейсон послушен, как ребёнок. Что им ещё от него надо?

— Согласен, иногда он как ребенок, но иногда — ты, возможно, этого и не знаешь — им от него достаётся. Он может общаться с ними вполне по-дружески, но может при необходимости поставить на место. Что интересно, за это ребята его уважают и говорят, что даже тебе есть чему у него поучиться.

— Я знаю, что они имеют в виду. Он, бывает, и со мной разговаривает, словно принц с крестьянином.

— Я с трудом представляю его в такой роли.

— Попробуй разозлить — увидишь. Так что там им не нравится?

— С ним что-то происходит в последнее время. С тех пор, как вы снова… Он не показывает тебе этого, но прислуга и охрана замечают. Он постоянно находится в подавленном состоянии, ничего не делает.

— Что он должен делать? Помогать им готовить?

— Ты, кажется, меня не понимаешь, Дэниел. Раньше, когда он оставался в доме в твоё отсутствие, он читал, что-то делал за ноутбуком, иногда разговаривал с Николсом, играл на рояле. Сейчас он ничего не делает, сидит и смотрит в одну точку, открывает книгу и смотрит на одну и ту же страницу часами, как будто ничего не видит. Я не думаю, что они следили за ним специально, но когда стали замечать эти странности, начали присматриваться. Они говорят, что в твоём присутствии он полностью меняется. Поэтому ты ничего не знаешь.

Дэниел встал с кресла и подошёл к окну.

— Мы не знаем, как он ведёт себя во время учёбы или у себя дома. За ним лишь иногда удаётся понаблюдать в кафе или на улице: с друзьями он тоже какой-то отстранённый, как будто находится в другом месте.

— И это продолжается с ноября?

— Да.

— Я должен подумать, Эдер. Я пока не знаю, что с этим делать.

— Я предупреждал тебя, Дэниел. Я говорил, что он не тот, кто может быть рядом с тобой и жить по твоим правилам. Ты сломал его.

— Ты ошибаешься. Он сильный, он даже сам не представляет, насколько он сильный. Возможно, ему нужно время, и всё это пройдёт само собой.

— Я бы не стал на это рассчитывать. Я сказал, что он не играет, я был не совсем точен. Он садился за рояль три раза за всё это время и играл одну и ту же мелодию больше чем по два часа. Прислуга говорит, что от этого можно было с ума сойти. Они записали музыку на телефон, это «Gnossienne No. 1» Сати.

Дэниел сделал несколько шагов по кабинету:

— Я не знаю, Эдер. Я делаю для него всё, что могу, но… Что мне ещё сделать?

— Проблема в том, что ему ничего не нужно от тебя… И знаешь, я не думаю, что житейский совет от старого доброго Эдера поможет в этой ситуации.

— Извини… Я не хотел тебя втягивать в это. Это мои личные дела, и я справлюсь сам.

— Нет, я не имел в виду, что не желаю тебе помогать, — ответил Эдер. — Я хотел сказать, что я не специалист в таких вещах.

— Ты представляешь, что будет, если я хотя бы намекну, что ему нужна помощь специалиста? Я должен подумать над этим. Спасибо, что предупредил. Я не то чтобы совсем ничего не замечал, но не думал, что всё так плохо.

— Я не о нём забочусь, — резко ответил Эдер. — Я забочусь о тебе, и если мальчишка окончательно слетит с катушек…

Дэниел понимающе кивнул:

— Да, конечно, — он помолчал несколько секунд. — Тебе не кажется это несправедливым?

Эдер вопросительно взглянул на замершего у окна Астона. Тот продолжил:

— Мне никто не был нужен так сильно, и именно он оказался человеком, который… — Астон не договорил.

Когда Эдер ушёл, Дэниел долго не мог вернуться к делам. Он думал о том, как ему поступить. Он не мог отпустить Джейсона — из-за себя и из-за него. Он знал, что это не сделает Джейсона счастливее. Это было глупо: они любили друг друга, они были вместе, но один из них был несчастен.

Дэниел подумал о том, как легко было сделать счастливой Камиллу: знаки внимания, комплименты, подарки, забота — всё, что было ей нужно. Когда он пытался проанализировать свои чувства к ней, то понимал, что за это и любил её больше всего: за то, что мог исполнить её желания, сделать её счастливой, вызвать восхищение и любовь. Его любовь к ней была отражённым светом; ему доставляло удовольствие быть любимым ею и дарить любовь в ответ.

Сейчас всё было иначе. Эдер был прав: Джейсону ничего не нужно от него. Это совсем другая любовь.

В ней не было тёплого света, которым были пронизаны их с Камиллой чувства. Их с Джейсоном свет был холодным, ярким, жестоким, ослепляющим, неумолимым. Не светом солнца, пламени или лампы, а платоновской идеей света, тем абсолютным светом, который Бог в начале времён отделил от тьмы. Или нет… Это был свет ещё до отделения. Не свет, а тьма, скрывающая в себе готовый родиться свет.

Он никогда не мог понять Джейсона до конца, узнать, что же происходило внутри, в душе… Между ними была близость и понимание, несмотря на все ссоры, но Джейсон всё равно ускользал от него. Он знал, что сколько бы они ни пробыли вместе, он всегда будет стремиться к нему и никогда не познает. Как Ахиллес, который никак не догонит черепаху, он будет бесконечно приближаться к нему, но так и останется в одном мгновении от тайны, которой был для него Джейсон. И это тоже он любил в нём — непостижимость, неисчерпаемость, бесконечную глубину, которая уступами срывалась в безумие.

Джейсон сейчас стоял на одном из таких уступов, и Дэниел должен был придумать, как ему помочь. Мальчик не мог укрыться от него во внешнем мире, и он не позволит сбежать ему в свою внутреннюю тьму.

***

Джейсон отправился после занятий к Дэниелу и на пару часов закрылся в своём маленьком кабинете с учебниками.

Сегодня он наконец решился приехать в колледж на своей машине. Он был далеко не единственным студентом, который водил дорогой автомобиль, но на него, несомненно, обратили внимание. С одной стороны, он бы предпочёл что-нибудь менее приметное, но с другой, отказаться от этой машины он бы уже не смог.

В шесть вечера позвонила мисс Вернье, одна из секретарей, и предупредила, что Астон задерживается на встрече, возможно, надолго. Джейсон поужинал в одиночестве. В девять часов наконец явился Астон со стопкой документов, которые он не успел просмотреть в офисе из-за изменений в расписании. Джейсон зашёл к нему в кабинет поздороваться.

— Надеюсь, ты поужинал? — спросил Дэниел, ответив на приветствие.

— Конечно. А ты?

— Да, мы прервались на ужин. Весь день сегодня наперекосяк. Чем занимался без меня?

— Ну, в общем-то ничем, — ответил Джейсон. — Ждал тебя.

— Приятно слышать. Как учёба?

— Всё хорошо. Семестр только начался, — сказал Джейсон, устраиваясь на диване.

— Ты что-то говорил про то, чтобы брать больше курсов. Не думал об этом всерьёз? Мне кажется, учёба в обычном режиме слишком легко тебе даётся. Ты бы мог получить диплом раньше.

— Да, я так и планирую. Я пока взял один дополнительный курс. На занятиях по математике мне вообще нечего делать, я хочу сдать всё досрочно, тогда у меня освободится куча времени. Наверное, тебе всё это не очень интересно…

— Нет, почему, мне интересно. Правда, сегодня у меня ещё много дел, так что можем обсудить в деталях в другой раз, — Дэниел заглянул в маленький кожаный ежедневник, который он постоянно носил с собой. — Надеюсь, на завтрашний вечер у тебя ничего не запланировано?

— Я хотел позаниматься вечером. Днём у меня бассейн и примерка.

— Мы завтра идём на большой приём, — сказал Дэниел, пролистывая первый документ. — Позанимаешься сегодня, время ещё есть. К тому же, бассейн и примерку всегда можно перенести.

— Я уже переносил примерку из-за поездки в Нью-Йорк.

— Подумаешь, — хмыкнул Дэниел. — Кто портной?

— Вестманкотт.

— Первый раз слышу.

— Неудивительно, ты одеваешься только у тех, кто ещё твоему дедушке шил сюртуки.

Дэниел оторвался от бумаг:

— Я не настолько старше тебя, чтобы мой дед носил сюртуки, — он отложил документ в сторону. — Джейсон, не злись, пожалуйста. Я забыл тебя предупредить вовремя, но у меня правда очень много дел. Я попрошу Брента высылать тебе моё расписание на неделю.

Джейсон едва удержался от едкого комментария насчёт расписания и предпочёл примирительно ответить:

— Я не злюсь. Разумеется, я найду другое время для занятий.

— Есть одна вещь. Я хотел поговорить об этом завтра на свежую голову, но раз уж ты всё равно не даёшь мне работать…

Джейсон вспыхнул и уже открыл рот, чтобы возразить, но Дэниел быстро продолжил:

— Я обещал тебе подумать насчёт твоей работы у меня в офисе. Помнится, мы договорились вернуться к этому вопросу в ноябре, но по известным тебе причинам, так и не вернулись. Ты всё ещё хочешь работать?

— Да, — слегка растерялся Джейсон. — Мне было бы очень интересно и… Для меня важно иметь пусть небольшой, но собственный доход.

— Хорошо, тогда я завтра — нет, завтра не получится, — послезавтра поговорю насчёт тебя, — Астон сделал пометку в ежедневнике. — Чем бы ты хотел заниматься? Я так полагаю, чем-то похожим на то, что ты делал раньше?

— Да, мне было интересно делать… — Джейсон замолчал. Ему было неприятно говорить о том, что когда-то он готовил аналитику, в том числе и для Астона, сам того не зная.

— У меня есть идеи, где бы ты мог принести наибольшую пользу.

— Не думаю, что польза будет большой, я не смогу уделять работе много времени.

— Тебе даже не обязательно будет проводить положенные часы в офисе, ты можешь брать работу домой.

— Дэниел, спасибо за предложение, но я не хочу быть на особом положении. Тем более что рано или поздно все узнают про нас…

— Ты уже на особом положении. Пора к этому привыкнуть, — поставил точку Дэниел. — Но имей в виду: ты не приступишь к работе, пока не решишь вопрос с квартирой. Просмотри, наконец, варианты, выбери, что тебе понравилось, и съезди посмотреть. Хватит тянуть время.

— Я уже начал смотреть. Они слишком большие. Мне и той квартиры было много, эти ещё огромнее.

— Я хочу, чтобы ты жил в достойных условиях, вот и всё. Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы ты переехал сюда.

— Нет, я не могу. Я понимаю, что тебя раздражает моя беготня, я сам от неё устаю, но мне так легче.

— Хорошо. Тогда определись с квартирой. И еще, что касается работы. Я бы хотел, чтобы ты помогал мне с моими старыми делами, ты и так в курсе многого, тебе будет несложно.

Джейсон свёл брови:

— Я буду тебе помогать, раз ты просишь. Но…

Дэниел терпеливо ждал, когда Джейсон продолжит.

— Это слишком опасно для тебя. Не надо. Выйди из игры. Я знаю, что легче сказать, чем сделать, но, пожалуйста, не надо так рисковать.

— Не волнуйся за меня. Я в состоянии о себе позаботиться.

— Они уже один раз чуть не подставили тебя. Им нельзя доверять! Ты сам говорил, ты для них лишь кодовое имя, ничего больше, они пожертвуют тобой, как пешкой. Иногда я смотрю на твои бумаги и думаю: а вдруг это очередной безумный план? Чем он закончится?

— Ты можешь мне помочь, Джейсон. Я для того и прошу тебя взяться за эту работу, чтобы уменьшить риск.

— У меня будет слишком мало информации… Что я смогу сделать для тебя с этими крохами?

— Я рассчитываю на тебя.

Джейсон покачал головой:

— Лучший совет, который я могу тебе дать: завяжи с этим раз и навсегда.

— Я… Я должен продолжать.

Джейсон внимательно посмотрел на Дэниела. Зачем он делает это? Зачем так рискует? Ему нравится ощущение опасности, холодок по коже?

— Я делаю это не просто так. Я не могу сказать, что это чистой воды месть, я не одержим желанием уничтожить и покарать. Я считаю, что это мой долг перед братом. Он погиб во время теракта, просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время.

— Я не знал, — очень тихо сказал Джейсон.

Дэниел говорил это с таким спокойным лицом, словно бы вся печаль и горе уже давно прошли.

— Мне было легче смириться с самой его смертью, чем с тем фактом, как глупа, бессмысленна, нелепа она была. Какие-то безумные идеи, к которым он не имел никакого отношения. Самое обидное, что мы с ним тогда были в ссоре, не разговаривали больше полугода, кроме как по работе. И это тоже — такая глупая история…

— Дэниел, если ты не хочешь это вспоминать…

— Ты должен знать, чтобы понять меня. Они отняли у меня брата, с которым я так и не успел помириться. Он так и не простил меня. Он двое суток пробыл в госпитале, не приходя в сознание, и я молился, что если ему всё равно суждено умереть, то пусть бы он и не приходил в себя, потому что то, что с ним стало… То, что от него осталось… Лучше бы ему не знать и не понимать этого. Он злился на меня, считал, что я сломал его жизнь. Через год или два он понял бы, каким глупым мальчишкой был, но ему не дали этих двух лет. Вот что обидно. Я был виноват перед ним, но не в том, в чём он винил меня, а совсем в другом: я познакомил его с этой Инес, будь она неладна. Я первым увлёкся ею. Она была балериной, возможно, до сих пор танцует где-то, я не интересовался. Очень своеобразная внешность, пластика. Толком и не помню, где я с ней познакомился. Я начал за ней ухаживать. Она вроде бы была не против, но близко к себе не подпускала. Я собрался ехать к ней в Монте-Карло — она хотела поступить там в труппу, — и как-то так получилось, что Роберт увязался за мной. Она ему тоже очень понравилась, а он — ей. У неё было много причин предпочесть его: он был моложе, красивее и, в отличие от меня, не был женат. Видимо, я не так уж сильно был увлечён Инес, потому что эта ситуация меня совершенно не задела. Я выбросил её из головы. Забыл. У меня не было времени думать ещё и о том, с кем спит Роберт, и первой моё внимание на их отношения обратила Камилла. Она намекнула, что всё это слишком серьёзно. Никто не возражал против того, что Роберт с ней спал, но он влюбился, чуть ли не жениться собирался. Разумеется, это было недопустимо. И я бы мог смириться с тем фактом, что она не из нашего круга, если бы она вела или хотя бы стремилась вести себя достойно и сдержанно. Её манера одеваться… То, как она вела себя и разговаривала… Круг её интересов… Её прошлая репутация… В общем, она годилась только для постели. Я не понимал, почему Роберт, такой умный, рассудительный, этого не видел. Они пробыли вместе почти год, а потом проблема решилась сама собой. Инес ушла от него. Сама. К какому-то богатому русскому. Брат пытался вернуть её, звонил, уговаривал. А она честно призналась, что бросила его из-за денег. Русский был богат, не считал денег совершенно и обещал устроить её карьеру. Ей нужна была его протекция, вот и всё.

Поиск по сайту: