Потаенная Страна, королевство Гаурагар, весна 6241 солнечного цикла

– Дорогу! Дорогу королю актеров! – кричал пестро разодетый глашатай, стуча в барабан, висевший у него на животе. Затем он приставил к губам трубу и заиграл мелодию, отдаленно напоминавшую королевский гимн Гаурагара. Глашатай с шумом двигался сквозь толпу любопытных, расступавшуюся перед ним. Люди желали увидеть, как же выглядит столь высокопоставленная особа.

За глашатаем гордо шагал мужчина в странных, но дорогих одеждах, очень броской голубой шляпе с тремя перьями. В руке странный господин сжимал трость с серебряным набалдашником. Щегольская бородка отлично подходила к аристократичным чертам лица, длинные темно-русые волосы спадали до ворота пальто. Мужчина величественно махал рукой направо и налево; чтобы подчеркнуть жест, он привязал к кольцу на среднем пальце маленький белый платок. Ткань трепетала и развевалась на ветру, словно небольшой вымпел.

– Да помилуют и облобызают вас боги, дражайшие жители Ветродола! – кричал он на все стороны, при этом дерзко улыбаясь молодой женщине. – И особенно тебя, прелестное дитя. Когда бы они ни пожелали того, позови меня, и я с удовольствием выполню их задачу, – лицо девушки покрыл румянец, послышался смех окружающих.

Оказавшись в центре рыночной площади, господин вскочил на край круглого фонтана.

– Придите же, дражайшие зрители! Придите и насладитесь в моем передвижном «Театре Диковинок» самым удивительным приключением, когда-либо виданным в Потаенной Стране, – насладитесь так, словно вы в нем участвовали, – зазывал актер толпу. При этом он бегал по ограждению фонтана, полированные пряжки на его сапогах звенели. – Сражение против орков, против эоил и аватаров, битва против жестокости Бессмертных, правящих в Дзон-Бальзуре, все это вы увидите своими собственными глазами. Герои, пройдохи, смерть и любовь. Я, Родарио, которого еще называли Невероятным Родарио и любовником покойной волшебницы Андокай, расскажу вам о самых рискованных предприятиях. Могу поведать, почему Андокай еще называли Вспыльчивой, – услышав такой намек, некоторые мужчины рассмеялись. – И я бок о бок сражался с Тунгдилом Златоруким против эоил, – актер взмахнул своей тростью, – пока туманное создание не рухнуло мертвым нам под ноги! – Выпрямившись, он раскинул руки. – Ибо я, почтенные зрители, лично пережил эти события! Может ли быть более правдоподобный, честный рассказчик, чем я? – Из рук его метнулось вверх синее и зеленое пламя, люди испуганно вскрикнули. – И это только начало! – пообещал он, нагнулся и посмотрел на какого-то мальчика. – Тебе придется закрыть глаза руками, маленький мужчина, чтобы они не вывалились из глазниц во время представления, – заговорщицким тоном прошептал он.

Ребенок побледнел и прижался к матери, которая рассмеялась и погладила его по голове.

Родарио выбросил очередной заряд пламени в затягивавшееся тучами небо, обещавшее ему и жителям города весеннюю грозу. Для создания настроения в шатре не помешает немного молний и грома.

– Внимание! Первые двадцать зрителей получат бесплатный бокал вина и пузырек с частичкой тумана эоил! Посмотрите на него внимательно и содрогнитесь от ужаса! Но не стоит даже пытаться открыть пробку, иначе… – Он не договорил, ограничившись заговорщицким, предупреждающим взглядом.

Карие глаза Родарио сверкали, рассматривая толпу, которая слушала актера, затаив дыхание. Как обычно, зрителей удалось завлечь словами, шармом и предложениями. Как и в каждом поселении, актер искал в толпе знакомое лицо; и, как обычно, не обнаружил его.

Наконец актер заметил прекрасную женщину, стоявшую во втором ряду и смотревшую на него. Это снова привело его в прекрасное расположение духа и подавило нарастающее раздражение.

Ей было, пожалуй, чуть больше двадцати, она была высокой и привлекательной. Все в ней было пропорционально и находилось на местах, положенных для женщины, хотя, на его вкус, грудь могла быть немного пышнее. У красотки были распущенные светло-русые волосы, лицо узкое и выразительное, зеленые глаза смотрели внимательно. Актер счел бы ее благородной дамой – если бы не корзина с бельем и не поношенное платье.

На лице девушки читалась странная тоска; казалось, она желает не столько его как мужчину, сколько тоскует о том, чем он занимается. Родарио знал, что означает эта тоска. С таким же выражением лица он стоял перед входом в театр много циклов назад и желал одного – оказаться на сцене. Так впоследствии и произошло.

Он воспринял это как знак небес. Повинуясь чувству, он спрыгнул с ограды фонтана и приземлился прямо перед девушкой. Затем низко поклонился и, благодаря своей потрясающей ловкости рук и тщательной подготовке, словно из ниоткуда, вынул бумажный цветок.

– Покажите это сегодня вечером при входе, и вам не придется платить, – с улыбкой сказал он, поднял бровь и бросил на нее свой пресловутый взгляд соблазнителя, перед которым не устояла еще ни одна женщина. – Поведайте мне свое имя, о красавица из Ветродола.

Она нерешительно приняла цветок. Но тут перед ней возник молодой человек, вырвал подарок из руки и швырнул его наземь.

– Оставь лесть при себе, хвастун. – Сказано это было недвусмысленно. И мужчина раздавил цветок каблуком.

– С вашей стороны, некрасиво вмешиваться в беседу, господин, – приветливо произнес Родарио.

– Это не беседа, ты, шут! Ты строил глазки моей супруге, – сердито ответил молодой человек, поднося сжатый кулак под нос актеру. – Только попробуй повторить это, и я подарю тебе фонарь. Но не бумажный.

– Нет? – Родарио резко наклонился вперед и сделал вид, что вынимает что-то из уха мужчины. Меж его пальцев показался – на потеху зрителям – еще один бумажный цветок. – А у вас тоже был цветок, – актер протянул его женщине. – Возьмите, почтенная. С наилучшими пожеланиями от вашего супруга. Он благословен, ибо цветы растут у него прямо из ушей. Его ушной жир весьма дороден… кажется, о нет, я хотел сказать, плодороден.

Мужчина в ярости схватил цветок прежде, чем его супруга успела принять дар, и снова швырнул в грязь.

– Довольно! – возмущенно вскричал он. – Ты мне за это заплатишь!

Родарио тут же сделал вид, что вынимает что-то из его открытого рта, и поднял вверх монету.

– Ну зачем же? Вы ведь настолько богаты, что деньги растут у вас во рту.

И вот уже люди громко хохочут над представлением, слышатся крики и ликование. Мужчина оказался предметом всеобщих насмешек. И просто должен был попытаться спасти свою честь.

– Я тебе сейчас засуну ее в твою припудренную задницу! – закричал горожанин и бросился на актера.

Родарио увернулся от яростного выпада, быстро сунул трость мужчине меж ног, так что он споткнулся о край фонтана и оказался в воде. Дети смеялись и хлопали в ладоши, взрослых зрителей теперь было не удержать.

Отфыркиваясь, мужчина вылез из воды. Родарио протянул ему кончик трости, чтобы помочь подняться.

– Вылезайте и забудьте о нашей маленькой размолвке, – предложил актер. – Я поставлю вам пиво, что скажете?

Оскорбленный горожанин вытер глаза, он не выглядел спокойным. С громким криком оскорбленный муж вновь бросился на актера, который снова продемонстрировал себя изворотливым противником.

Молодой человек рухнул в пыль, мгновенно прилипшую к его мокрому платью. Пальцы его сжали грязь.

– Я убью тебя, напыщенный…

Родарио нагнулся и потянул руку к нему за ухо.

– Вода приносит свои плоды. Смотрите, у вас еще кое-что есть, – и в руках его показался третий цветок, который он бросил женщине под становившийся все громче и громче смех толпы. – Теперь довольно, добрый человек, – он выпрямился. – Я не хочу, чтобы вы поранились из-за своей собственной несдержанности.

Сопя от ярости, горожанин поднялся, провел рукой по измазанному пылью лицу и потопал прочь; его мокрые башмаки чавкали при каждом шаге, разбрызгивая воду. Проходя мимо жены, он схватил ее за запястье и потянул за собой.

Несчастный прощальный взгляд, брошенный девушкой на Родарио, был самым громким из всех молчаливых призывов о помощи, которые он когда-либо слышал. Толпа сомкнулась за супругами, и они скрылись из виду.

– Ну вот, теперь видите, что бывает, когда связываются с героем! – сияя, крикнул актер, раскланиваясь. – Приходите на представление сегодня вечером и позвольте мне и моей команде похитить у вас два часа времени. До скорого, ведите себя хорошо! Не шалите! – Он крутанул шляпу, как дворянин, и умелым пожатием плеч дал понять, что представление окончено.

Горожане снова зааплодировали и занялись своими обычными делами.

Родарио подмигнул глашатаю.

– Хорошо поработал, Гизо. Намотай еще пару кругов по улочкам и пошуми как следует. Пусть все узнают, кто прибыл в Ветродол.

Гизо усмехнулся.

– После этого маленького представления весть о спектакле разлетится быстрее, чем пущенные ветры.

– Не очень изящное сравнение, но довольно точное, – заметил Родарио, направляясь к прилавку с вином. Попросил бокал, попробовал напиток и кивнул. – Отличное винцо, достойное императора! Принесите мне бочонок такого на улицу, которая ведет на юг этого небольшого прекрасного городка. Там мы разбили свои шатры, – сказал он, протягивая торговцу небольшую стопку монет с изображением Брурона. – Этого достаточно в качестве оплаты?

– Вполне, мой господин, – поклонился мужчина, пересчитывая деньги. Однако с этими актерами никогда не знаешь, чего ожидать. Поэтому он даже не поленился соскоблить тонкий слой при помощи ножа, чтобы проверить, не всучивают ли ему посеребренный свинец. И только после этого забрал монеты.

Родарио усмехнулся, прислонился к стойке, которая представляла собой доски, лежащие на двух винных бочонках.

– Вы мне не доверяете?

– Нет, – приветливо ответил торговец. – Вы ведь тоже попробовали мое вино, прежде чем заказать бочонок, не так ли? – Горожанин налил полный бокал. – Вот! Этот глоток и еще кувшин вам в придачу, господин.

– О, это слишком любезно с вашей стороны, дражайший, – рассмеялся актер, еще раз оглядываясь по сторонам, с тайной надеждой еще раз увидеть незнакомку. – Если вы следили за моим маленьким представлением… то, возможно, подскажете, кто был мой несчастный противник? – поинтересовался Родарио, подзывая мальчика с лотком разносчика, который торговал выпечкой: свежайшие тонкие лепешки черного хлеба со сливками, ветчиной и слоем плавленого сыра. Ему непременно нужно было что-нибудь съесть, в противном случае вино окажет разрушительное воздействие на его голову. Актер не хотел выходить к зрителям с трудом ворочая языком, не говоря уже о возможности в пьяном виде упасть со сцены, как бывало с некоторыми мимами. За мелкую монетку ароматная лепешка обрела хозяина.

Родарио разглядывал свою покупку, вспоминая о добром друге, очень любившем выпечку.

– Конечно, я знаю, кто он, – виноторговец наполнил кувшин из бочонка, помешав мыслям Родарио утонуть в меланхолических воспоминаниях. – Нолик, сын Лесланга, богатейшего человека Ветродола. Они с отцом владеют каменоломней, где добывается мрамор Гаурагара. Король Брурон – его личный друг.

– И тем не менее у него дурные манеры, у этого человека, – Родарио откусил кусочек. – И он позволяет своей жене работать прачкой?

Торговец оглянулся по сторонам, прежде чем продолжить.

– Нолик дурной человек. Не знаю, как он добился расположения Тасии. Явно не по доброй воле пошла она за него.

– О, кто ж разберет этих женщин. Может быть, его моральные качества золотые, в отличие от его поведения? – закатил глаза Родарио. – О, эти лепешки просто по-тря-са-ю-щи, – похвалил он с полным ртом, перебрасывая кусочек из правой ладони в левую, – но слишком горячие! – Он запил вином и удовлетворенно вздохнул.

Мужчина рассмеялся так громко, что стоявшие неподалеку люди оглянулись.

– Нолик и моральные ценности? Нет, ни за что, – и уже тише добавил: – Семья Тасии была в долгах у его отца. Нужны еще намеки?

– Нет, – Родарио прожевал последний кусок, подхватил кувшин, бокал и двинулся дальше. – Не забудьте про мое вино! – Он поднял оба своих трофея. – Сегодня вечером вы получите их обратно, если принесете бочонок, – успокоил он торговца.

Родарио любил побродить в толпе, ибо здесь обитала жизнь. Как бы то ни было, с него было довольно смертей и героических поступков. Он был актером, прекрасным актером и отчаянным сердцеедом, каких доселе не видали в Потаенной Стране. И для проявления обоих своих талантов ему нужны были люди, чувствительные ко вверенным ему богами дарам.

Он отказался от своего театра в Пористе по очевидной причине: скитаясь по городам и весям, он искал в толпе лицо. Лицо Фургаса.

Друг, с которым он столько времени колесил по стране, пришел в отчаяние после смерти своей подруги Нарморы. Родарио не смог найти Фургаса после победы над эоил и разговора механикуса с Тунгдилом.

Эти события произошли пять циклов тому назад.

С тех пор Родарио путешествовал по королевствам Потаенной Страны и в каждом городе, каждой деревне и поселении, в которые приезжал, повторял одно и то же: расспрашивал людей о Фургасе, показывал им его портрет, который заказал у одного мастера.

Безрезультатно.

Но Родарио просто не хотел сдаваться.

И в Ветродоле все только качали головами, когда он показывал изображение друга в трактирах, на рынке и стражам у ворот…

Родарио всерьез размышлял о пропаже друга. К беспокойству о судьбе механикуса примешивалось беспокойство о множестве приспособлений и аппаратов, созданных Фургасом, которые актер надевал во время представлений: разбрасыватель семян плауна, при помощи которых он создавал огненные шары, маленькие сумочки из черной кожи, в которых ждали своего часа бумажные цветы, и многие другие емкости, в которых находились различные порошки. То были изобретения, превращавшие его в глазах зрителей в мага и позволявшие создать неповторимый спектакль. Актер боялся того дня, когда его принадлежности окончательно выйдут из строя. До сих пор ему удавалось кое-как чинить мелкие неисправности, но когда-нибудь этому наверняка придет конец.

Итак, Родарио с обычным, однако преодолимым чувством подавленности вернулся к труппе и смыл на сцене горечь с души. А люди любили его и считали веселым лицедеем, потому что не могли разглядеть, что скрывается за маской актера.

Представление закончилось триумфом и колоссальной грозой, которая еще раз подтвердила, за что Ветродол получил свое название. Полотняные стены трепетали, создавая у сидевших в шатре чувство, словно они находятся в бурлящих кишках. Едва стихли аплодисменты, как люди бросились по домам, обратно в город, под защиту надежных крыш. Продажа дыхания эоил во флаконах бывала и лучше.

Родарио удалился в свой маленький, украшенный мистическими рисунками фургончик, в котором готовил свои выступления и подсчитывал прибыль после представлений. На столе бродячего актера громоздились стопки медяков. Эта мелочь позволяла ему удобрять свою жизнь.

Он все еще был в робе, которую надевал когда-то в Пористе, выдавая себя за мага Родарио Невероятного. То, что должно было тогда отвлечь врагов, стало его реквизитом. Однако он уже смыл с себя грим и снял с себя прочий реквизит.

Налив себе вина, актер выпил и поглядел в зеркало; в свете лампы черты его лица выглядели резче и гораздо старше.

– Каждая морщинка – это цикл тревог, – он чокнулся с портретом Фургаса. – Пусть у тебя все будет хорошо, до тех пор пока я не найду тебя. Кто же сравнится с тобой в мастерстве? – Родарио проглотил вино, совершенно не обращая внимания на громкий стук в дверь.

– Я сплю, – раздраженно крикнул он, когда понял, что посетитель не уймется.

– Очень хорошо. В таком случае, я стану твоим кошмаром, актеришка, – услышал Родарио мужской голос. Дверь слетела с петель, ударилась об пол, вздымая тучи пыли. На пороге стоял Нолик, за ним виднелись очертания еще двух мужчин. У всех в руках были дубинки.

– Я уже проснулся, мой слишком… сильный друг. К чему такая спешка? Я наверняка открыл бы вам сам, – Родарио вскочил и потянулся за мечом. – Это настоящее оружие, Нолик, – предупредил он, отбрасывая со лба волосы. – Не заставляй меня напоить вас вашей же собственной кровью.

– Он выражается напыщенно, даже когда занавес уже упал, – рассмеялся Нолик, вламываясь в фургон, его товарищи следовали за горожанином по пятам. Мужчина открыл первый попавшийся шкаф слева от себя, выбросил оттуда платья прямо на пол. – Где она? – прорычал он.

– Сегодняшняя выручка? – Родарио поднял меч. – А я-то думал, вы необычайно богаты! Неужели ваш мрамор уже никому не нужен?

Распахнулась дверца второго шкафа, теперь на пол посыпались горшки, бутылочки и мешочки. Они разбивались, рвались, ингредиенты смешивались.

– Ты знаешь, о ком я говорю, – зарычал Нолик, делая шаг вперед. Его сапоги растоптали драгоценные ингредиенты для дыхания эоил.

Родарио нацелился в грудь мужчины.

– Вы, добрый человек, заплатите мне за ущерб, который нанесли своей грубостью. И, клянусь порождениями Тиона, скажите же наконец, что вам и вашим недалеким друзьям от меня нужно?

– Тасия.

– Ваша супруга? – рассмеялся он. – А, я понимаю. Она убежала от вас, и теперь вы думаете, что я приютил ее.

Нолик остановился.

– Конечно. Она и раньше была слегка того… А ты, актеришка, опять разбудил старые бредни. Сегодня ночью постель оказалась пуста.

Родарио ухмыльнулся и посмотрел мимо Нолика на стоявших за его спиной мужчин.

– Тогда вернитесь туда и ложитесь спать с двумя этими чудесными созданиями. Если бы я был на месте вашей супруги, то сбежал бы давным-давно. А теперь марш отсюда!

Но Родарио никто не послушался. Нолик ухватился за замок на сундуке, но актер ударил его мечом плашмя по пальцам. Горожанин быстро отскочил назад.

– Только троньте еще что-нибудь в этом фургоне, и в дальнейшем вам придется пользоваться другой рукой, чтобы подтереть задницу, – зашипел Родарио, стараясь казаться очень, очень опасным.

– Изрубите его в капусту, – выругавшись, приказал Нолик, тряся покрасневшими пальцами. – А потом разберем его конуру по частям.

Мужчины нерешительно протиснулись мимо предводителя. То были крепкие ребята, предположительно, работники каменоломни, с легкостью загружавшие на тележки тяжелые валуны. Одно попадание дубинки – и Родарио упадет мертвым.

Последовала первая атака.

Родарио отразил удар дубинки, которая в результате обрушилась на кровать и разбила ее. Под обломками показалось женское платье, а в платье, к огромному удивлению актера, находилась Тасия.

Она откатилась к стене фургона и закрыла голову руками. Быстрого взгляда на лицо женщины было довольно, чтобы разглядеть синяк под правым глазом.

– О, господин Нолик не только глуп, но и к тому же трусливая свинья, – приветливо заметил Родарио. – Если б вы были дерьмом, то воняли бы настолько сильно, что все старались бы держаться подальше, – внезапно актер нанес удар, ранив первого нападавшего в бедро. – Но вы, Нолик, вы меньше чем дерьмо, – Родарио продолжал спокойно болтать, оттесняя незваных гостей к выходу; на этот раз меч угодил в плечо второго мужчины. После этого оба развернулись и бросились бежать в дождь.

Нолик обернулся через плечо, чтобы посмотреть, куда подевались его громилы, затем отбросил дубинку.

– Ладно, давайте прекращать, – нормальным голосом произнес горожанин, его ярость куда-то улетучилась. – Тасия, вставай. Настало время пояснить все этому человеку.

Женщина поднялась, схватила свой кожаный мешочек, в котором, очевидно, хранилось самое необходимое, и встала рядом с супругом.

– Простите этот маленький спектакль, господин Родарио, – твердым голосом произнесла она. – Я рада, что с вами ничего не случилось, но нам нужны были эти двое, которых вы обратили в бегство, в качестве свидетелей.

Родарио уже ничего не понимал, но охотно опустил меч.

– То есть вы устроили мне довольно шумное, но маленькое представление? – осторожно поинтересовался он. – И как именно называется эта пьеса?

– Потеряй жену и истинное лицо, – пояснил Нолик, показывая на Тасию. – Это она придумала.

Женщина выступила вперед, опустив светловолосую голову.

– Простите нас, – снова повторила она. – Мы с Ноликом не любим друг друга и никогда не любили. Его отец силком женил его на мне в качестве компенсации за долги моей семьи.

– Она мне не нравится. Вообще женщины не нравятся, – продолжал пояснять Нолик. – Из-за этого мы оба несчастны и вынуждены были притворяться перед всем городом и моим отцом, пока не представилась возможность, которая… нам подходит, – он кивнул актеру. – Вы со своим «Театром Диковинок», господин Родарио, наше спасение, если, конечно, готовы помочь.

– Милый планчик… – заметил Родарио, приглашая обоих присесть, а сам в то время закрыл дверь и опустился на сломанную постель. Он еще не был уверен в том, что может доверять этим двоим. История звучала очень смело, почти как пьеса. – И что теперь?

Тасия шумно вздохнула.

– Так вы согласны?

Родарио медлил с ответом. Недоверие, желание и собственная жажда приключений боролись друг с другом. Если бы Тасия была уродлива, словно вейурнская болотная черепаха, он, пожалуй, сказал бы нет. Но… победило желание. – Как же я могу прогнать или бросить в беде столь одаренную актрису, дражайшая Тасия? – с улыбкой ответил он. – У вас талант, который превратит вас на сцене в редкую, яркую звезду, – он протянул ей руку. – Согласны?

– От всего сердца! – возликовала она, протягивая руку в ответ.

Нолик последовал ее примеру.

– Дальше поступим так: я скажу отцу, что вы победили меня и выкупили Тасию, – предложил он. – Монеты у меня, так что вам это ничего не будет стоить. Я снова буду свободен и расторгну брак, она сможет уйти на все четыре стороны. Мой отец побушует, конечно, но со временем успокоится. Вид этого настроит его более миролюбиво. И пусть это его собственное золото.

Родарио хлопнул себя по бедрам, словно это очень сильно развеселило его.

– Из этого я немедленно сделаю пьесу, – он поглядел на Нолика. – Я искренне вам удивляюсь. Вы знаете, что пользуетесь в городе очень дурной славой? А ваш поступок свидетельствует скорее в вашу пользу.

Мужчина скривился.

– Нет, я дурной человек, господин Родарио. Синяк, который я поставил Тасии, вполне настоящий, я постоянно подвержен приступам ярости. Мне выгоднее, чтобы Тасия ушла, чем чтобы осталась, – Нолик шагнул к двери и вышел в дождь, даже не обернувшись.

Женщина посмотрела ему вслед.

– Всего хорошего, – крикнула Тасия.

Нолик поднял руку, продолжая свой путь обратно в Ветродол.

– Итак, Тасия, – начал Родарио, глядя на нее. – Добро пожаловать в труппу «Театра Диковинок». Вы ведь всегда хотели стать актрисой. Почему? – Он постучал по кровати, и она села рядом.

– Даже не могу сказать. Это все жажда внутри меня, – она взглянула ему в глаза, ее правая рука легла на его щеку. При этом широкий шарф девушки упал с плеч, обнажив кожу. – Такая же жажда тянет меня к вам, – шепотом созналась она. – Я увидела вас на краю фонтана, вода лилась, над вашей головой ходили темные тучи, и я… пропала. В своих одеждах вы выглядели как бог, и шутки ваши были для меня как откровение, – ее красивое лицо приблизилось к нему. – Вы самый остроумный, красивый и желанный мужчина, который мне когда-либо встречался, господин Родарио, – она слегка наклонилась вперед и приоткрыла губы.

Родарио судорожно сглотнул, поглядел на безупречную смуглую кожу и захотел поцеловать ее. И сделать другие вещи, в которых он был большим знатоком. Его желание должно было быть удовлетворено этой ночью, это было… здорово.

И тут она отодвинулась, отошла назад и улыбнулась.

– Ну как?

– Что как? Разве мы что-то уже сделали? – удивленно ответил он, двигаясь следом.

– Я имею в виду мою любовную сцену, разыгранную без подготовки, господин Родарио, – она отодвинулась еще и улыбнулась невинно, словно маленький ребенок, который только что набил полные карманы сладостями и обвинил в их исчезновении кого-то другого. – Вы на нее, похоже, попались, как несложно понять по тому, как вы отреагировали на мои слова.

Родарио понял, что Тасия подловила его, и совершенно не в том смысле, на который он надеялся. Он сразу же взял себя в руки и скрыл свою озадаченность за громким смехом.

– Мое величайшее почтение, дорогая Тасия! – Он поклонился, взял ее за руку и запечатлел на ней легкий поцелуй. – Вы великолепно овладели искусством декламации. Кажется даже, что мне нужно у вас учиться. Просто бесподобно – как вы заставили меня поверить в то, что расположены ко мне, – он поднялся и взял ее за руку. – Идемте, я покажу, где вы можете провести ночь. В фургончике Гезы, очаровательной матроны, которая заботится о лошадях, есть свободная кровать. По поводу вашей оплаты и всего остального поговорим завтра.

– С удовольствием, – поблагодарила Тасия. Проходя мимо стола, она увидела портрет Фургаса. – Кто этот человек? – поинтересовалась она.

– Мой очень хороший друг, по которому я очень скучаю. Когда-то он входил в мою труппу и был мастером своего дела, – сказал Родарио, становясь вплотную к ней как можно ближе. Одного она точно добилась своим вторым представлением за сегодняшний вечер: он еще чуть-чуть сильнее привязался к своей новой ученице. – Вы его не видели?

– Может быть. Я не уверена, – к его огромному удивлению, ответила Тасия и покачала головой.

Родарио протянул ей портрет.

– Посмотрите внимательнее, – актера охватило волнение. Волнение и радость.

Тасия взяла перо, открыла чернильницу и окунула в нее кончик. Пара штрихов – и она изменила портрет. Усы превратились в короткую черную бородку, волосы стали длиннее.

– И он был однозначно более худым, чем на рисунке, – объявила новоиспеченная актриса, поднимая портрет повыше. – Это он. Он шел вдоль реки неподалеку от каменоломни, где я стирала белье. Он хотел узнать, где именно находится, и я ему рассказала.

Родарио взволнованно схватил ее за плечи.

– Когда это было? Что еще он говорил? – А про себя возблагодарил Паландиэль за случайность, которая столкнула его с Тасией. – Это очень важно! Куда он собирался?

– Он почти не говорил со мной. Но я видела по его глазам, что он был очень опечален, – она пыталась вспомнить встречу. – Пожалуй, цикла четыре назад. Его вид вызывал сочувствие. Я еще никогда не видела столько боли на лице мужчины; страдание оставило глубокие морщины на его коже. Поэтому я так хорошо его запомнила, – она посмотрела на Родарио. – Он управлял большой повозкой, покрытой парусиной, в ней что-то грохотало и дребезжало. Я решила, что он старьевщик, – Тасия вздрогнула, когда молния ударила в землю совсем рядом; послышался оглушительный, устрашающий раскат грома, и она в испуге вцепилась в Родарио. Тот тут же, успокаивая, обнял ее. К сожалению, Тасия замерла только на миг и снова отстранилась. – Извините, гроза, – негромко произнесла она.

– Все в порядке, – кивнул он, сожалея, что не мог обнимать ее дольше. – Рассказывайте дальше, прошу вас.

– Ваш друг напоил лошадей. Я сказала, где он находится, и вид у него стал несколько более довольным. Затем я спросила его, есть ли у него с собой сковородки, но он рассмеялся и сказал, что не может мне в этом помочь. Его вещи нужны ему в Вейурне, в… – Она задумалась. – Мне кажется, что он назвал это… Мафидина?

– Мифурдания, – радостно поправил ее Родарио. – Там у нас долгое время был театр, – наконец-то, наконец-то он получил намек на местонахождение своего друга; а значит, теперь ясно, куда направится «Театр Диковинок». Нужно вернуться к истокам своего успеха. – Он не говорил, что собирается там предпринять?

– Торговать, – ответила она. – А затем он отправился дальше, – Тасия с трудом подавила зевоту, что не укрылось от Родарио. – Почему вы расстались, если он был вашим другом?

– О, сонные духи давно уже завладели вами, Тасия. Потом объясню, как так вышло, – он взял ее сумку. – Давайте понесу ее.

От сильного порыва ветра фургон закачался. Дождь с силой забарабанил по стенам; они оба промокнут сверху донизу, как только ступят за порог.

Родарио поглядел на Тасию.

– Ну что ж, тогда спите здесь. Разделим сломанную постель, – предложил актер, и женщина с улыбкой согласилась. Вскоре после этого они нырнули под простыню и стали прислушиваться в темноте к звукам разбушевавшейся стихии. Через некоторое время Родарио почувствовал руку у себя на груди.

– Когда я назвала вас самым остроумным, красивым и желанным, одно слово было ложью, – прошептала она ему на ухо, и он услышал, как Тасия стягивает с себя платье.

– Думайте, что скажете дальше, – негромко, но самодовольно рассмеялся он. Значит, его шарм еще работает. Даже в полнейшей темноте и без слов. Она поцеловала его в щеку. И тут он заподозрил, что Тасия вовсе не невинна.

– Вы не самый красивый мужчина из всех, кого я встречала, – заявила она и прижалась к нему; он почувствовал ее теплую кожу, вдохнул запах ее волос. – Но остальные два слова совершенно правдивы.

– Тогда можете добавить еще «самый выносливый», – рассмеялся Родарио и поцеловал ее в губы. И снова женщина избрала его, чтобы он ее осчастливил! Такие услуги он оказывал с удовольствием.

Поиск по сайту: