Обсуждение цветного полнометражного художественного фильма "Зеркало".
Председательствующий: Н.Т.Сизов.
Н.Т.СИЗОВ.Объединение представляет картину к 1-й группе. Вы посмотрели фильм. Пожалуйста, у кого будут какие соображения? (...)
Б.Г.КРЕМНЕВ.Почему Объединение представляет эту картину на 1-ю категорию? Объединение считает, что картина чрезвычайно своеобразная, и это картина, которая сделана большим художником, своеобразным, неповторимым, я бы сказал. Картина при всей ее усложненности — принципиально важная не только для "Мосфильма", но и для нашей кинематографии, ибо в том понятии, какое мы вкладываем в стиль нашего искусства, в стиль социалистического реализма, — мне кажется, что сила социалистического реализма в том, что это искусство не серое, не однотонное, как пытается доказать кое-кто на Западе, а искусство очень многообразное, и оно может в себе содержать и картины такие, как "Самый жаркий месяц", и картину такую, какую сделал Тарковский.
Картина Тарковского, в общем, посвящена, если поглубже подумать, очень важной проблеме нашей жизни - это, пожалуй, первое произведение для самого Тарковского, где он обращается к современности, где поставлена проблема места человека в жизни, ответственности человека перед самим собой, перед своей совестью, перед окружающими его людьми. И эта тема в картине звучит, несмотря на некоторую усложненность формы.
Картина, естественно, спорная. Спорная она, мне кажется, по своим средствам выражения. Есть в картине несколько слоев, эти слои неравнозначны по выражению своему, но то, что это произведение искусства — это несомненно. В картине чувствуется удивительно интересная работа режиссера, прекрасная работа оператора и, на наш взгляд, удивительная работа актрисы Тереховой. Все это вместе делает картину, как нам кажется, весьма интересной и выдающейся при всей ее спорности.
Наше объединение считает, что картину "Зеркало" надо представить к присуждению 1-й категории. Об этой картине напишут критики, будут, споры и различные мнения — и в этом, может быть, выразится интерес к этой картине. (...)
Я не склонен отнести эту картину к разряду элитарных картин. Я отношу ее к разряду трудных, сложных картин, но эта сложность вызывает много мыслей и размышлений.
Думаю, что эта картина будет иметь и своих противников, и своих сторонников, и своего зрителя. Я не берусь говорить о том количестве зрителей, которые ее посмотрят. Но, во всяком случае, картина есть, и она заслуживает той высокой оценки, к которой ее представляет объединение.
Н.Т.СИЗОВ.Картину Шукшина "Калина красная" просмотрело за три месяца 47 миллионов человек. Это не по теме, а для справки.
СП.АНТОНОВ.Должен сказать, что мне картина "Зеркало" очень понравилась, правда, смотрел я ее с большим напряжением и трудом. Я не совсем уверен, что понял так, как хотел ее представить А.Тарковский. Во всяком случае, не мысль, а основное чувство до меня дошло.
Мне кажется, что речь идет о сложной душе современного человека в нашем сложном мире, нагруженного опытом не только своей жизни, но и многого предшествующего. Все это в нем живет, заставляет рефлектировать и мучиться. Все представлено в прекрасной игре актрисы, в ее лице и глазах, в ее мимике.
Все эти наслоения и напластования -это история наша, причем представлена она очень лаконичными средствами. Это мне понравилось.
Вспомним эту беготню за гранками, вызванную предположением о совершенной ошибке. Мне пришли на память годы моей работы в "Литературной газете". В пятидесятых годах была допущена в опубликованной газетной статье ошибка касательно Сталина. Не одна авторесса тогда "поехала". Этот кусочек, очень короткий в картине, живо напомнил мне то время.
Однако, несмотря на то, что мне картина понравилась, я огорчен.
Вот, например, цитируется письмо Пушкина "К Чаадаеву". Для того, чтобы понять, что этим хотел сказать автор, важно знать не только то, что Пушкин написал Чаадаеву, но важно знать и то, по какому поводу написал Пушкин письмо "К Чаадаеву". А Пушкин написал это письмо в ответ на чаадаевские философские письма. А в этих философских письмах Чаадаев писал, что Россия ничего не стоит, что она ничего не совершит, на России надо поставить крест. А Запад и католицизм Запада даст движение, а Россия останется на задворках.
Если весь этот объем материала знать, тогда понятно, к чему наша Россия пришла. Это все сложнейшие ассоциации. Когда речь идет о горящем кусте и показан горящий костер и потом речь идет о Моисее, тут необходимы ассоциации с библейскими легендами Моисея. И вот я думаю: что будет смотреть наш зритель... при всем росте культуры и при всем отставании искусства, и при всех высоких требованиях зрителя, от которого искусство отстает, как пишут газеты, я боюсь, что 99,9 процента не поймут это. И меня обескураживает второе - стихи Арсения Тарковского, которого я люблю как поэта. Стихи могли бы скорректировать все это, ввести всю логику картины в русло большей ясности. Но они не подсказывают, а комментируют стихом всю эту сложную ткань ассоциаций. Но нужна особая приверженность к этому делу, чтобы разобраться.
А вообще картина о бессмертии человека, о бессмертии жизни, потому что человек умирает, но есть внук и правнуки — они остаются, и жизнь продолжается. Но это двойственное ощущение меня обескураживает, потому что прекрасные куски, прекрасные интерьеры, прекрасная игра актеров, и смелость, и выдумка играют вхолостую.
И последнее. В нашем искусстве, даже в живописи, как ни странно, стало даже не только модным, а стала необходимостью сбивка временных планов: прошлое — настоящее, вперед — назад. Это в прозе особенно ясно, да и в живописи есть, хотя в статическом произведении это сделать трудно...
В картине Тарковского мать и дочь - и артистка одна и та же играет, и то, и се -и настолько это сделано безрассудно, что зритель ведь должен понять, где артистка "мама", а где "дочь". Надо же дать это понять.
В этом смысле мне хочется серьезный упрек предъявить. Мы, конечно, должны двигаться вперед в направлении модернизации, но желательно, чтобы люди при этом понимали.
Конечно, будут "долбать". 90 процентов будут долбать — те, которые ничего не поняли, и это еще страшнее. Вот мое суждение.
Е.С.МАТВЕЕВ.Свое короткое выступление я хочу начать с того, что недавно мы посмотрели картину "Осень", по которой я на художественном совете не выступил, после чего я мучился неделю, считая, что это было бессовестно с моей стороны не высказать свое мнение о картине. В течение полутора часов на художественном совете говорили о сложности этой любви, которая, на мой взгляд, была очень неинтересна. И голосовал я за первую категорию.
Сегодня меня картина очень взволновала потому, что все компоненты первоклассные: актеры играют хорошо, операторское искусство очень высокое, художник и режиссер замечательные. Посмотрел я две картины подряд — "Осень" Смирнова и "Зеркало" Тарковского - и ловлю себя на том, что я выхожу из зала и мне почему-то плохо. Думаешь о том, что высокие трагедии Шекспира, и драмы русской классики вызывают чувство восторга и жажды жизни. А, посмотрев картину глубоко талантливого Тарковского, мне почему-то не хочется жить. Не знаю, может быть, это происходит потому, что мне не все понятно в его картине.
Еще Маркс говорил, что если хочешь насладиться искусством, надо научиться его понимать.
Произведение, которое мы сейчас посмотрели, настолько сложно, что его трудно понять даже опытным людям, его нужно смотреть не один, а несколько раз. Я сомневаюсь, что зритель, не поняв картину после первого раза, пойдет второй и третий раз ее смотреть для того, чтобы понять. Вряд ли зритель кинется читать Евангелие или пушкинское письмо "К Чаадаеву" для того, чтобы понять, что же это за картина.
Мне обидно за Тарковского. Я высоко ценю его картину "Иваново детство", в которой было все то, что он и сейчас делает, но там была интонация жизнеутверждения, а все его последующие картины усложняются и делаются все болезненнее. Актриса Терехова прекрасно играет, но ведь это — больная женщина, и больна она не только физически, но и духовно. Идет разговор в картине о том, выйти ли ей замуж или не выйти. Но кому нужна такая жена?
Повторяю, что мне обидно за такого большого художника, как Тарковский, и просто неловко даже говорить.
Здесь говорили, что на совещании в Союзе кинематографистов совместно с Госкино было сказано в одном из выступлений об элитарности. Видимо, не случайно употребили слово "элитарность" применительно к картине Тарковского для ее характеристики. Надо полагать, что найдутся такие, которые будут аплодировать, кричать "ура" — гениальный Тарковский, единственный у нас Феллини и тому подобное. Шума будет много. Но для кого создана эта картина? Думаю, что для немногих...
Жалею, что нет здесь Тарковского - я бы дружески сказал ему: здоровые же люди ходят по улицам и по студии - почему ясе не обратить сюда такую силу таланта? Тарковский просто гениально одаренный человек. Но когда с цитатниками полезли китайцы, я совсем запутался.
Я закончу свое выступление. Очень жалею, что Тарковский не обращается, по большому счету, к огромной силе народной - не в том смысле, что народ танцует и поет, а к духу народному.
Но я буду голосовать за 1-ю категорию обязательно.
Н.Т.СИЗОВ.Это вовсе необязательно. Голосуйте, как считаете нужным. Я лично за 2-ю категорию буду голосовать. У каждого свое мнение. Пусть каждый решает так, как он считает нужным.
СТЕНОГРАММА
заседания Художественного совета
киностудии "Мосфильм" (комиссия по определению
групп по оплате). Обсуждение цветного полнометражного
художественного фильма "Зеркало".
Председательствующий: Н.Т.Сизов.
Г.Л.РОШАЛЬ.Я скажу так: когда вышел из зала после просмотра, я не разобрался и подумал, что не смею говорить. И я не отношу это к бедам картины, а в большей степени к моей беде - мог бы, наверное, разобраться. Очень хорошо сказал Матвеев, что картина выдающаяся, но что в ней есть какая-то внутренняя боль, идейная боль и боль это художественная или о чем-то большем, чем просто бывает в искусстве. Об этом надо подумать. Я убежден, что это картина биографическая - о его (автора - В.Ф.) судьбе, о том, что было и как было. Многое очень удивляет с точки зрения каких-то сочетаний, казалось бы, несочетаемых по линии даже его собственной биографии.
Есть какие-то детали, в которых я разобраться не мог. Но что удивляет, это его болезненность, которая выражена действительно болью о многом бывшем. Это не просто болезненная картина, это картина с великой болью. Она может дойти не дойти, но сбросить ее со счетов я не могу. Тут говорили о цитатах, о китайцах. Я глубоко убежден, что он сам путает, потому что есть одна деталь в главном месте: не ангел являлся Моисею (это наивно и неточно) - Бог спину свою показал Моисею в кусте неопалимом. Этот неопалимый куст - явление Бога, который Моисею был показан как спина. Уходит Бог, увидеть его трудно, а увидеть спину можно. Вот такое немного "спиноведение" тут есть. (...)
В этой картине Тарковского есть, к сожалению, и феллиниватость, что наименее радует в ней.
Только по одной Тереховой можно бесконечно удивляться, какой же это должен быть режиссер, чтобы сделать такую роль. В одной сцене актриса даже некрасива, а потом при переходе на картины эпохи Возрождения - какое же у нее там лицо! Ведь это просто чудо! Надо уметь раскрыть и показать такое человеческое лицо.
Еще одно замечание. Мне думается, что эти стихи в картине по-настоящему первоклассные. Они нам вдруг открыли поэта Арсения Тарковского, хотя все его и раньше знали.
Эта картина не элитарная. Это слово применительно к ней - неверное. Но картина будет непонятна широкому зрителю. Поэтому я думаю, что эту картину нужно зрителям интерпретировать. Если ее перед сеансом интерпретировать, в чем-то объяснить зрителям и потом ее показывать, то не будет неясностей. Ведь во всей смысловой стороне нет ничего непонятного - мы видим, что погублена одна семья и другая семья из-за неверности в любви, из-за сложных исторических событий.
Н.Т.СИЗОВ.Я думаю, что с вашей трактовкой Андрей не согласился бы.
Е.Л.ДЗИГАН.(...) Здесь высказывалось сомнение, как будет картина принята широким зрителем и что надо перед каждым сеансом истолковывать картину, специального лектора приглашать...
У меня нет сомнений, что эта картина широким зрителем не будет принята и не будет понята. И мне кажется, что такое неуважительное отношение к зрителю, для которого мы работаем, такое неуважительное отношение к будущему зрителю, на мой взгляд, не заслуживает того, чтобы давать такую высокую оценку картине, как 1-я категория. Я согласен с высоким уровнем режиссерской работы, операторской, актерской, но для кого, во имя чего? Нам, художественному совету, поощрять такие тенденции в нашей кинематографии было бы глубоко неверно.
С.К.СТЕЦЮК.Только после последнего выступления я решился выступить. Правильно товарищи говорили – картина усложнена чрезмерно. Выходя из зала, я почувствовал себя глупым человеком. У меня два диплома о высшем образовании и один из них об окончании философского факультета, и в чем-то я все-таки, наверное, разбираюсь, если имею за плечами 57 лет жизни. Я считаю, что прекрасно выступили Е.Матвеев, С.Антонов. И я доброжелательно отношусь к Тарковскому. Но ведь нельзя же усложнять до абсурда.
Говорили тут об элитарности. Да, это нам не нужно. Но как человек, как зритель я пойду на эту картину обязательно второй раз - не потому, что меня тянет ее смотреть, но чтобы понять, что хотел сказать художник, о ком сказать и как сказать. (...)
Конечно, присудить первую группу этой картине как-то даже неправомерно. Но если первую группу этой картине дадут, то это будет большим счастьем для тех товарищей, которые над этой картиной работали.
И.Н.ШАРОВА.Мы знаем о том, что Тарковский очень талантливый человек. Я вспоминаю его картину "Андрей Рублев", вокруг которой тоже было поломано много копий.
Я помню свое ощущение после того, как посмотрела картину "Андрей Рублев", и подумала: какая ужасная история у нашего народа и как велик этот народ! Этот народ пережил все, что пало на его долю, и как он силен и талантлив!
Когда я разговаривала с другими товарищами, то оказалось, что такое же ощущение от "Андрея Рублева" было и у них.
Просмотренная нами сегодня картина Тарковского вызывает угнетение своей безрадостностью. А может быть, такое ощущение создается обшарпанными интерьерами. Поскольку в картине нет сюжета или поскольку напластовано столько сюжетов, то должен быть сюжет мысли.
Возможно, что Тарковский не так хотел сказать, но я поняла так, что люди в нашей советской действительности некоммуникабельны, что все друг друга не понимают. Здесь сказывается влияние первоклассной зарубежной режиссуры: мать не понимает сына, муж - жену, мужчина - женщину, писатель не печатается, потому что его не поймут и так далее. Вероятно, эта атмосфера некоммуникабельности (я другого слова не нахожу) составляет историческую концепцию, поскольку это дается на истории.
Картина не нуждалась в том, чтобы показывать куски с Испанией и Китаем, которые получились как-то отдельно, потому что они с судьбами людей не сомкнулись.
Великолепная музыка, во многом удачные стихи, но все это не связалось. воедино, и картина производит впечатление сумбурное. Не знаю, как назвать картину - элитарной или неэлитарной, но. ясно, что это - картина для немногих.
Может быть, эта картина создана для того, чтобы показать за рубежом, что и мы сложно мыслим, что и мы можем сделать картину кинематографически интересно. Хорошо играет актриса, в общем, картина думать заставляет, будут и спорить, но она не производит светлого впечатления.
Г.В.АЛЕКСАНДРОВ.Я очень ценю талант Тарковского. Я участвовал в его продвижении на нашей студии, потому что "Иваново детство" делалось в нашем Объединении. И тогда у нас уже были большие споры о противоречиях между его мастерством и мышлением. Мы очень много работали над той картиной, и это была хорошая картина.
Здесь все сделано с виртуозным мастерством режиссерским, операторским, актерским, художника. Все детали - это Бенвенуто Челлини, который искусно делает украшения из драгоценных камней. Поэтому мне очень грустно, что его такой огромный талант идет не по той линии. Я ценю его как режиссера, но я хочу сейчас сказать как коммунист. Мы в нашем искусстве стремимся к тому, чтобы искусство возбуждало, чтобы делилось радостями и достижениями в нашем обществе, помогало росту нашего советского человека, строящего коммунизм, показывало бы примеры, которым можно было бы подражать. Искусство наше должно радовать - даже в трагедии. Мы признаем катарсис Аристотеля, ибо после трагедии должна быть какая-то радость - после пережитых трагедий. Я это говорю не потому, что я комедиограф и люблю делать веселые картины. Но здесь нет этого соединения. Здесь есть потрясающе интересные куски Японии, Китая. Но все это не смыкается с тем, что происходит в этом лесном домике, оторванном от нашей советской жизни.
Это помещено в международные события, но не в нашу жизнь. Домик в лесу, оторванный от нашего общества, эта лампа, которая падает и является как бы символом погаснувшего света, а, может быть, я не понял этот символ так, как думал Тарковский.
Блок говорил: "Познай, где свет, и ты поймешь, где тьма". В этой картине все время темно, света в ней недостает. Много теневых сторон, психологических недостатков. (...)
У нас сейчас такое время, когда мы, строители духа, должны строить духовный мир социалистического общества, должны поддерживать и воодушевлять людей.
Тут все непонятно. Может быть, я слишком стар, чтобы это понять, но я понимаю, что мы должны делать и что это не то направление, которое надо поддерживать. Я беру на себя смелость сказать, что зрители не будут смотреть эту картину. Для того, чтобы объединить все эти философские ходы мыслей, надо обладать большой эрудицией.
Ценя высоко Тарковского, я считаю, что эта картина не идет по магистральному пути развития нашего советского искусства.
М.М.ХУЦИЕВ.Я картину "Зеркало" видел раз пять, а то и больше. Но я не буду подробно ее анализировать, а начну с того, на чем кончил предыдущий оратор, и попробую доказать свое намерение.
Считаю, что эта картина должна получить первую категорию, хотя некоторые заложенные в ней намерения не состоялись. Я не хочу назвать это неудачей или злостным нежеланием художника сделать как можно лучше, но надо иметь в виду, что художник не всегда способен добиться результата в соответствии с той задачей, которую он перед собой поставил. Поэтому я хочу подчеркнуть, что не по злому намерению художника так получилось в картине. (...)
Многие недостатки в просмотренной нами сегодня картине "Зеркало" Тарковского я не прощаю, но попытаюсь доказать, почему считаю нужным обязательно дать этой картине первую категорию.
Все в ней есть. Есть и несостоявшаяся разорванность целого. Есть где-то, может быть, излишне минорная интонация. Но это большое произведение искусства, и автор, я думаю, понимает, что ему не удалось. (...)
Категорию здесь надо шире рассматривать. Часто совершенно законченные и состоявшиеся произведения, может быть, не заслуживают первой категории...
Я не сторонник того, что искусство должно разделяться и делаться для узкого круга, но не всегда все, что выходит к зрителю и что легко понимается, то, безусловно, хорошо и достойно зрителя. Очень часто вещь легко доходит до зрителя и легко забывается. А есть вещи, которые будоражат и готовят к восприятию следующих вещей. Я хотел бы, чтобы мы отвлеклись от мелочей. Александров сказал о лампе, которая падает и является символом погашенного света. Ей-богу, мне это не пришло в голову. Очень часто мы сами какими-то знаками награждаем произведение, считая, что это несет в себе какой-то особый смысл. Тут это не символ. Это образ, очень осязаемый. Ведь картина говорит о детстве художника. Это мы не можем отбросить. Что такое художник? Это человек, который наделен особым эмоциональным восприятием, непохожим на восприятие тех, из кого не состоится художник, и его формирование эмоциональное самыми странными путями происходит. (...)
Если наши предки послушают наш сегодняшний диалог, то они многого не поймут, а наши потомки будут говорить на том языке, который мы сегодня не всегда понимаем. Но завтрашний язык рождается внутри сегодняшнего. Некоторые моменты в этом произведении будут понятны людям через несколько лет. Как же этому завтрашнему языку смогут научиться наши зрители, если они смотрят так много примитивных картин?! (...)
Несмотря на то, что многое в этой картине не состоялось, мы не можем так элементарно судить о ней и о художнике, понимая, что этим самым мы помощи ему не окажем, а, наоборот, зароним в его сердце горечь, что будет несправедливо.
Считаю, что мы его очень резко критиковали, и думаю, что он это переживет. Я убежден, что Тарковский делает картины сердцем.
Наряду с жесткой критикой мы оценим высоко картину и не сделаем этим никакой милости, это вполне заслуженно.
Л.И.ГАЙДАЙ.На мой взгляд, на фоне тех фильмов, которые мы в этой комнате обсуждаем и которым даем первую, вторую категории, это выдающийся фильм. Я не смогу проанализировать фильм, и здесь много говорили о его достоинствах и недостатках. Каждый выступающий по-своему воспринял и символику, и ассоциации. И я тоже нашел свои и в каких-то местах на меня это эмоционально воздействовало. Я немного старше Тарковского, но все-таки один отрезок исторический мы живем, и очень многие вещи на меня эмоционально воздействуют.
О зрителе. Да, картина не соберет десятки миллионов зрителей, как не собрали и другие картины. Но она, безусловно, найдет своего зрителя.
У нас провалилась картина "И было утро, и был вечер". За год ее посмотрело всего полтора миллиона зрителей. А вот на фильм "Зеркало", называйте его элитой или неэлитой, но на него пойдут определенные зрители - возможно, это будет интеллигенция, возможно, это будут люди более развитые и подкованные.
Художник должен, конечно, стремиться создавать фильмы понятные всем. Но есть уголки сознания, восприятия, близкие этому художнику, и они найдут отзвук у миллионов зрителей, которые будут искать и находить в картине что-то свое.
Я мог бы сказать, что, на мой взгляд, здорово в картине и что не удалось, но голосовать я буду за то, чтобы дать картине первую категорию.
В.П.СТРОЕВА.(...) Недавно открыто письмо Чаадаева, до сих пор неоткрытое. Он хотел преобразования России, и в этих письмах он любил Россию. И мне кажется, что у Тарковского очень интересный подход в этом плане и очень интересные мысли. И надо сказать, что каждый будет трактовать по-своему. Одни понимают "Медного всадника" как воспевание Петра. Пушкин говорит: "...была ужасная пора..."
Поэтому надо как-то осторожно, бережно подходить к большим произведениям, большим мастерам. Для меня это произведение высокого искусства, сложного искусства, мучительного, потому что оптимистично большое искусство быть не может, и оптимизма нет в трагедиях Шекспира. Чем глубже человек, чем многослойнее он, тем больше он болеет. Это произведение большой боли, идущее от восприятия тончайших человеческих деталей до высокого восприятия каких-то гражданских идей. И у меня такое ощущение, что эта вещь будет иметь свое продолжение. Это о детстве, которое ждет своего отрочества.
Н.Т.СИЗОВ.Будем надеяться, что продолжения не будет.
В.П.СТРОЕВА.Давайте осторожно подходить к таким произведениям.
Н.Т.СИЗОВ.Есть еще желающие говорить? Нет. У меня есть несколько замечаний перед голосованием.
Я считаю, что эта картина неудачная у Тарковского, хотя и вчера на обсуждении в Комитете и Союзе, и сегодня здесь раздаются голоса, что это новый шаг, новый шедевр. Нет, это не новый шаг для Тарковского. И, к сожалению, я должен согласиться с теми многими голосами, которые считают, что все-таки Тарковский если не стоит на месте, то действительно идет не туда.
Конечно, если подходить к искусству, как сформулировала Строева, что большое искусство не может быть оптимистическим, то, может быть, это шаг вперед в его творчестве. Но давайте нашу работу всегда сопоставлять с задачами, которые ставит жизнь. У нас есть студия, есть творческий коллектив, и мы работаем для советского зрителя. Не знаю, может быть, будет у нас время, когда мы создадим экспериментальную студию в Союзе для того, чтобы варьировать разные возможности с точки зрения формы. Но это уже не будет иметь отношения к "Мосфильму", потому что нам не надо забывать, что все-таки по продукции "Мосфильма" всюду судят и о художественном уровне советского кинематографа, и о его направлении, и о позиции советских художников в области кино. (...)
"Мосфильм" - это заглавный коллектив в кинематографе и то, что можно "Мосфильму", можно всем, потому что это заглавная студия в государстве. Поэтому при оценке нашей работы - и плохой, и хорошей и выдающихся, и средних мастеров - мы должны помнить это обстоятельство.
Гете говорил: "Через сердце художника проходят все трещины мира". Но Гете также сказал, что важно, чтобы художник смотрел не из глубины этой трещины. (...)
Дело в том, что мы в заявочных материалах Тарковского и в официальных сценарных материалах первого плана должны были получить совсем иной фильм. А получилось совсем другое -полное отступление от сценарных замыслов, совсем иная трактовка многих событий.
Известно, что Тарковский талантлив, некоторые товарищи назвали его национальной особенностью. Все это правильно, и все-таки последняя его работа, с точки зрения разработки основной темы нашего искусства, лавров киностудии не прибавит.
Дело в том, что у Андрея Арсеньевича здесь получилось слишком субъективное отражение тех событий, которые он берет в фильм, - то, что не было в его литературных материалах и в заявочной трактовке его картины.
Речь шла о жизни страны, о том, как переплетаются судьбы его героев, как личная судьба группы людей, которые проходят через фильм, переплетались с трагическими и радужными событиями в жизни государства. Все это нашло отражение очень бледное и неубедительное.
Споры идут по многим эпизодам. Хуциев говорил, что смотрел картину пять раз, а я думаю, что мы смотрели эту картину большее число раз.
Напомню эпизод, связанный с военруком, который вызывал много споров и по которому мы не пришли к единому мнению. Как вы ни говорите, а это все-таки, в сущности, извращенное отражение того периода войны, который еще долго будет дорог каждому. Это нетипичное -это явление абсолютно исключительное. Мы все знаем эту войну и знаем, каким единым порывом был охвачен весь народ - от маленьких до больших. Можно искать разные нюансы, но то, что дети здесь абсолютные кретины - это факт, что военрук кретин - это факт. И трактовка войны оказалась очень обедненной, сугубо субъективной и неточной исторически. Я не считаю необходимым говорить по другим эпизодам - точки зрения могут быть разные. Но факт тот, что мы надеялись, когда запускали эту картину, мы видели совсем другую трактовку событий и концепций, и идейную насыщенность картины ждали другую. (...)
Все-таки художник творит не для себя, если он не хочет, чтобы его творчество осталось только у него в кабинете. В кино мы имеем дело с творчеством массовым, рассчитанным хотя бы минимально на значительную аудиторию зрителей. И в этом плане хоть Гайдай и говорит, что фильм будет иметь своего зрителя, - да, будет иметь, но это будет зритель далеко не массовый. Мы знаем, что шум вокруг картины будет, что будут превозносить Андрея - все это мы знаем. Но миллионного зрителя не будет. А очень хотелось бы, чтобы такой талантливый человек вышел бы на широкого зрителя, и он мог бы много пользы принести своими фильмами. (...)
Здесь я большого секрета не открою -у Тарковского есть своя точка зрения, он дал интервью в итальянской газете, где сказал, что необязательно делать кино для массового зрителя, можно делать и для узкого круга.
Может быть, и можно, но нужно ли? Это вопрос другой. (...)
Что касается категории, то давайте решать, как у каждого сложился взгляд на картину.
Почему я говорю о второй категорий? Потому что художественный совет своим решением определяет не только качество той или иной картины, но и то, идет ли картина в русле современности, отвечает ли она основным требованиям времени, соответствует ли тем задачам, которые стоят перед кинематографом и студиями страны. Я буду рад, если картине дадут первую категорию. Дело не в картине. Но если говорить по большому счету, если не отрывать искусство от задач, над осуществлением которых мы призваны работать, то выдающейся картину Тарковского нельзя назвать.
Приступим к голосованию.
Обсуждение закончилось. Принесли бюллетени для тайного голосования. Проголосовали. Счетная комиссия занялась подведением итогов. Казалось бы, за результат при всей критичности состоявшегося обсуждения можно было не особенно волноваться. Среди членов "мосфильмовского" худсовета нашлось достаточное количество тех людей, кто, пусть и с оговорками, но открыто поддержал Тарковского. Да и те, кто категорически картину не принял, вроде бы не из кокетства обещали, что при голосовании расщедрятся на первую категорию.
Но вот принесли протокол счётной комиссии, огласили.
'За первую категорию подано 11 голосов.
За вторую категорию подано 12 голосов ".
Большинством голосов худсовет "Мосфильма " порешил определить "Зерка -ло"шедевром 2-й категории...
P.S. Из дневника Андрея Тарковского. "1977. 9 января.
Решил написать Шауро. Пришло время решать проблему "Зеркала".
1. Почему фильм, хотя и принят (2-я категория):
а) не идет в кинотеатрах;
б) почему он снят с проката и, несмотря на обещание начальства, не выпущен снова;
в) почему мне объясняют, что прокатчики будто бы не хотят брать фильм, хотя они, куда бы я ни приехал, просят меня помочь им достать хотя бы одну копию;
г) почему фильм не продан за границу, не взирая на потребность СССР в валюте и большое число предложений на закупку, поступающих в "Совэкспортфильм". Здесь нагромождаются даже искусственные препятствия: вздувают цену до фантастических размеров;
2. Я хотел бы получить ответы на вопросы: разве "Зеркало" не патриотический, не высокоморальный фильм? Разве он негуманен или, упаси боже, даже антисоветский?
3. Я получил очень много писем, в которых зрители благодарят меня за "Зеркало" и выражали свое удивление, почему фильм не идет больше в кинотеатрах?Почему "Зеркало" замалчивается? Почему он насильственно изгнан с экрана?.. Почему не печатаются критические статьи, способствующие объяснению "Зеркала". Ведь написано их было немало.
Я устал от подозрений, косых взглядов и оскорблений за моей спиной, инспирированных киноруководством.
Я прошу ответа на эти вопросы и о реабилитации моего имени, имени как советского режиссера. (...)
Если этого не произойдет, то я вправе буду предположить, советская культура, советское общество и его руководство считают меня ненужным или недопустимым в своих рядах.
В таком случае я возьму на себя смелость восстановить свое доброе имя другими средствами.
5 февраля.
Вчера Дмитриев рассказал Ларисе по телефону, что французы купили у немцев (Гамбаров) "Зеркало" за 500000 французских франков. За такие деньги еще никто и никогда не покупал у нас фильмы".