Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

РЕЖИССЕРСКОГО СЦЕНАРИЯ



А.ТАРКОВСКОГО И А.МИШАРИНА

"БЕЛЫЙ ДЕНЬ"

(заседание худсовета объединения

От 27.IV.73.)

БОЯРОВА Н.В.По сценарию проделана большая работа, в результате которой "вещь в себе" приобрела более определенные, кон­кретные очертания. (...)

По сравнению с литературным режиссер­ский сценарий стал насыщенней и интересней. Стали ощутимей и его лиризм, и его безжало­стность. Фильм не обещает быть простым и легким - я имею в виду не только творческие проблемы, но также и проблемы нравствен­ные, проблемы духовного порядка, которые авторам предстоит решать (в интервью).

В режиссерском сценарии в определенной степени учтены те три основные замечания, которые были даны Госкино, а именно отно­сительно: а) Куликовской битвы; б) испанцев; в) круга вопросов и характера Ведущей.

Особенное внимание в режиссерском сцена­рии было уделено (в смысле переделки) эпи­зоду испанцев. Также были подвергнуты со­кращению и уточнению объем и характер во­просов интервью, однако очевидно, что они еще будут окончательно уточняться и класси­фицироваться, сейчас их непомерно много, иногда вопросы повторяются, порядок их рас­положения, на взгляд со стороны, кажется во многом случайным.

При общем ощущении, что из этого сцена­рия может и должна получиться очень инте­ресная работа, далеко выходящая за рамки обычной продукции, мне кажется, все же, что еще не все в сценарии найдено и сложено в не­разрушимую конструкцию. Прежде всего, по-моему, это вопрос объема сценария (и фильма). Затем, как я уже говори­ла, характер и количество вопросов. Вероят­но, режиссер и героиня будут выбирать и от­бирать; такой отбор - и качественный, и коли­чественный - одна из главных задач. Далее: мне неясны некоторые переходы, монтаж ку­сков и образов, более стройной мне показа­лась первая треть сценария; здесь и интервью более определены по характеру и точнее по месту. Затем появляется какая-то неопреде­ленность в построении, и в последней трети сценария композиция во многом еще не сло­жилась.

Много вопросов вызывает ипподром, осо­бенно диалог друзей. Не надо выводить на по­верхность мотивы вины героя. Ощущение си­лы, глубины и сложности чувств героя к мате­ри должно рождаться какими-то другими спо­собами, не только из разговоров. Трагическая неразрешимость, звучащая в этой сцене, как-то влечет к финалу. И тогда возникает ощу­щение двух финалов: 1) этого и 2) гимн мате­ри. Надо продумать прием с авторским голо­сом. Он не выдержан до конца. Да и вообще: не много ли голосов? Итак, повторяю: в даль­нейшей работе над фильмом, мне кажется, следует обратить внимание на: 1) объем вещи, 2) выбор вопросов, 3) сцепление кусков, 4) единство приема и так далее.

В целом сценарий, по моему мнению, мож­но принять и направить в Комитет.

МАЛЬЦЕВ Е.Ю. Прочитал сценарий с тем же интересом, что и литературный. Мой интерес стал больше, а не меньше, так как здесь сценарий обрел зримые контуры большой картины. Это может быть очень интересная экспериментальная кинокартина о времени, поскольку вопросы задаются не матери, а нам с вами - от внешних до очень серьезных, кото­рые заставляют нас определить наше отноше­ние к миру, к проблемам, которые волнуют мир. Через ретроспективный ход, через ин­тервью дана история жизни — не одной матери, а и возмужания, повзросления мальчика, ко­торого мучают те же вопросы, что и мать, мо­жет быть, даже в большей степени. Я верю, что дарование Андрея Тарковского поможет ему выйти с честью из тех сложных узлов, ко­торые сейчас в сценарии завязаны.

Главная сложность - два потока: а) интер­вью, б) игровая часть, которая должна органи­чески сливаться с первой, ведущей по главным своим мыслям частью, - интервью. Опасение: как это получится по-настоящему? Мне ка­жется, что женщина, отвечающая на вопросы, не должна участвовать в игровых эпизодах. В кусках интервью все должно звучать порази­тельно естественно. Его нельзя играть, надо прожить. Или тогда надо играть все от начала до конца. Чувство фальши может возникнуть при попытке слить героинь интервью и мира искусства. Неизбежно возникнет чувство фальши.

ТАРКОВСКИЙ А.А.Или не возникнет.

МАЛЬЦЕВ Е.Ю.Рядом идет другая мысль - о самих интервью. Некоторые вопросы, как уже. говорилось, повторяются - это небреж­ность. Вопросы не должны быть до такой сте­пени бездумно перемешаны. Смесь должна быть со смыслом. Вопросы должны услож­няться. И в вопросах должна быть своя драма­тургия. Где кульминация - мне неясно. В та­кой картине обязательно должен быть пик, крещендо. Должно быть свое движение. Мно­гое будет решаться стихийно, но на будущее надо сказать: какая-то композиция в вопросах должна быть обязательно. (...)

На 83 странице возникает очень серьезная тема - вины. Весь этот разговор очень важ­ный, очень дорогой для меня, очень современ­ный, повисает в воздухе, ни на что не ложится. А он должен быть обращен к нам, все раз­мышления этого порядка должны быть под­креплены, лечь на что-то конкретное. Сейчас непонятно, откуда они все возникают. Они аб­страгированы от содержания сценария, от судьбы матери. Природа этой вины мне близ­ка, но вместе с тем эти вопросы никак не ло­жатся на материал сценария (...).

ХУЦИЕВ М.М.Маленькое замечание от­носительно ипподрома. Когда берется жизнь в различных ее проявлениях, вряд ли можно го­ворить о случайности этого ряда. Ипподром -это красочно, жизнь. Второе. Само собой ра­зумеется, что съемки матери двумя способами невозможны. И то, и другое будет сниматься скрытой камерой. Это сложно будет постичь зрителю, сложить в его восприятии, но... Мои сомнения в другом. Я тоже рассматриваю эту работу — и считаю каждую нашу работу — экс­периментом. С точки зрения того, как если бы я сам снимал эту картину. У меня два вопроса:

1) поиски какой кандидатуры (кого из акте­ров) кажутся режиссеру самыми сложными?

2) сценарий написан от первого лица. Есть лиактер на роль автора?

ТАРКОВСКИЙ А.А.Сложнее и важнее всего найти двух персонажей: актрису на роль молодой матери и на роль ведущей. Я уже знаю сферу поисков (на последнюю роль): психиатр 40-41 года, соответствующего об­лика. Автора буду играть я.

ХУЦИЕВ М.М.Мне кажется, что главное -это актриса, играющая ведущую. Разговор должен быть не только естественным, но и глубочайшим и тончайшим по проникнове­нию в сущность персонажа.

Андрей Тарковский в роли Автора? Здесь у меня есть опасения: слово "Я" и слово "Ав­тор" в художественном произведении имеют определенное значение. В лирических стихах, например, "Я" имеет более широкое, глубо­кое значение, образ. За "Я" в художественном произведении стоит нечто иное, чем тот чело­век, который его написал... Мне кажется, что делать это (то есть, сниматься самому) ни в ко­ем случае нельзя. Человечество должно раз­говаривать с человечеством, а не... Иначе картина очень сильно пострадает. Найдутся, конечно, люди, которые будут горячо поддер­живать эту идею. Но автор художественного произведения, повторяю, есть нечто большее, чем конкретный автор. (...)

Мне не очень понятно присутствие Вьетна­ма, Камбоджи (может быть, это потому, что еще не сделано, нет в них органичности), они появляются сегодня в очень многих картинах.

Меня смущает не столько сложность конст­рукции, а то, что от столкновения личного ря­да эпизодов с интервью, образуется взрыв. Тут контраст, но они такие разные по масшта­бу, хотя и интересные, что я себе не представ­ляю, во что это выльется. У меня кое-где воз­никало ощущение манерности, опасности ма­нерности.

ШВЕЙЦЕР М.А.Я помню литературный вариант, который производил на меня сильное впечатление. По режиссерскому варианту видно, что это сильно выросло, но мысль моя пошла по такому руслу: это первая попытка в нашем современном искусстве создать жанр некой исповеди, в частности, исповеди худож­ника - разговор о себе, обо всем пережитом и рассказанном широкому зрителю. Мне очень хочется, чтобы этот жанр состоялся, так как он кажется мне наиболее плодотворным, со­стоятельным. Ни в чем другом так люди не ну­ждаются, как в исповеди, - как и те, кто испо­ведуется, так и те, к кому обращена исповедь. По идее, все искусство должно состоять из та­ких исповедей - всех людей. Но это дело под­разумевает ту тайну исповеди, но по необходи­мости раскрываемую другим.

Я согласен с Хуциевым, что художник дол­жен выступать здесь "завесью скрытый"(Блок); совмещение автора и героя будет вре­дить глубине разговора, зритель будет развле­каться этим обстоятельством.

В литературном сценарии сцена с конту­женным была очень сильной, сейчас смысл эпизода стал во многом другим, силу и мощь он потерял. Какие-то вещи стали более при­глаженными, а это идет в противоречие с же­ланием высказаться на всю катушку.

Значение исповеди будет измеряться мас­штабом разговора, сочетанием индивидуаль­ности с наиболее выраженной общностью его судьбы с другими людьми, это должно быть всем понятно. Так никто не мучился, как он, но это должно быть всем понятно. И в этом сила жанра и залог успеха фильма. Правиль­но, что разрыв, судьба семейственная непо­вторима и эмоции навзрыд в каждом из зрите­лей. В этом сценарии должны быть ясные, ка­ждому понятные и доходчивые вещи. Там, где я перестаю сопереживать, там исповедь пере­стает быть исповедью, а становится холодно­ватым рассказом. Мне кажется, что длинно­ват взят отрывок из Леонардо да Винчи.

Этюд-история с сережками — в детстве и в войну. Надо найти нечто такое, чтобы это ста­новилось всеобщим. Чтобы чувство оскорбле­ния, боли переносилось на других людей с этой конкретной женщины. Вот эти вещи нужно поискать — сочетание всеобщности и индивидуальности в выбранном слое жизни, их слияние. Это очень интересная вещь, важ­но, чтобы она состоялась - в крупном, серьез­ном, честном виде без малейшего самолюбия. (...)

НАУМОВ В.Н.Дважды прочел сценарий, он вызвал много размышлений, соображений. Это очень интересно, как все, что делает Анд­рей Арсеньевич, - важно и интересно. Есть два вопроса, которых уже касались, но кото­рые, по-моему, очень важны. 1) относительно автора, 2) как будут снимать мать. Мне кажет­ся совершенно невозможным твое участие в качестве исполнителя главной роли. Кроме того, что говорил Хуциев, это просто не­скромно, какое-то отсутствие такта. Михаил Абрамович Швейцер прав по поводу исповеди, но когда мы так широко и глобально ставим вопрос, получаем неловкую формулу: с одной стороны, человечество, с другой — художник в своем реальном обличий. Это для меня совер­шенно очевидно.

Второй вопрос связан с матерью. Абсолют­но невозможно снимать ее скрытой камерой, чтобы она не знала. А если она будет знать, тогда разрушается сам прием, это и эстетиче­ские, и этические вопросы. Мне было неловко в отдельных местах интервью (например, на­путствие молодому поколению и тому подоб­ное). Есть прекрасный кусок - мальчик и бес­смертная мать. Но если вы в своих собствен­ных ипостасях разыграете эту сцену, то полу­чится совершенно другой эффект.

Мне думается, сила картины, ее личностность придет с отделением конкретных лиц, с безымянностью. Это огромная проблема, от которой все зависит. Иначе - отрывки не сов­сем точно сведенных твоих автобиографиче­ских воспоминаний. По существу самого сценария. Не очень точно завязалась конструкция — не сюжетная (его нет), а смысловая. Тут есть некоторые диспропорции, отдельные части не связались. У меня есть недоумение по поводу Куликов­ской битвы - не вижу внутренней, глубинной связи со всем клубком, который катится. Точ­но так же и Рим - вещь случайная. У тебя нет ничего случайного - где-то есть причинная связь. Но надо эти внутренние жилы обна­жить, которые вяжут материал. (...)

Что касается игровых эпизодов, есть из­вестный перебор, есть жесткая, нарочито ожесточенная, но сентиментальность - сереж­ки, цветы. Вспомните Витторио де Сика, "По­хитители велосипедов". Это может быть очень сильно сделано. Этот кусок (сережки) меня очень сильно тронул, но он требует про­цесса, а ты просто бегло сообщаешь, а в дру­гих вещах столько разводится философии. Живые куски лучше философии. Я бы реко­мендовал перенести философию вещи больше в пластический ряд, чем в текстовой. Часто они по словам вроде значительны, а по смыс­лу лишены особенной глубины (вина сына). Оригинально, но неубедительно в смысле эмоциональном. Я бы рекомендовал уводить, разматывать клубок пластическими средства­ми, а не разговорами. (...) И вместе с тем для меня эта вещь, если Андрей найдет в себе си­лы справиться с манящей модой, грозит вы­расти в очень интересную, серьезную, фило­софскую картину.

ХУЦИЕВ М.М.Еще об одном хочу сказать. Надо выйти за рамки обсуждения. Так как ты мне дорог, Андрей, то прими предупреждение против твоего участия. Если ты будешь гово­рить от себя, ты не сможешь сказать всего. Это происходило со всеми. Я косноязычен... Мне за многое стыдно в жизни, но лично нель­зя участвовать. У Маяковского — трибуна, там открытый бой.

ТАРКОВСКИЙ А.А.Я ничего не понял из сегодняшнего разговора, кроме того, что самое дорогое мне в этой работе, не понято никем. Мне очень не понравилось выступление Нау­мова, его реплика в адрес Куликовской битвы. В литературном сценарии она была в том же виде, но ты ничего об этом тогда не сказал. (...)

НАУМОВ В.Н.Я не против этого эпизода, я за его закономерную связь со всем сценари­ем. Когда среди современной хроники, снятой скрытой камерой, появляется декоративный эпизод Куликовской битвы, — то хочу, чтобы он был обоснован не словесно, а по смыслу.

ТАРКОВСКИЙ А.А.Попытаюсь сформу­лировать свое отношение к тому, что было сказано, хотя я думал, что речь будет идти и о производственных вопросах. У меня у самого Ощущение, что режиссерский сценарий не лучше литературного. Режиссерский сцена­рий в отличие от литературного не может претендовать на звание художественного про­изведения в силу своего расчленения, разъятия частей. Вот в чем проблема: я не могу изо­бразить в последовательных кадрах - я запу­таюсь, - как будут совмещаться куски, связан­ные друг с другом; все зависит от того, как бу­дут выглядеть куски интервью. Я не могу ос­тавить два вопроса (соответствующие 120 ме­трам в сценарии), они могут быть совсем ины­ми потом, важно создать ощущение широты охвата. Главный вопрос — вопрос отбора в монтаже каких-то маленьких кусочков. Не будет формулировки: "мать напутствует, завещает", а будет живой разговор; трибуны не будет, и все это будет восприниматься иначе.

Чередование материала игрового с матери­алом интервью сейчас чисто условно. Что сейчас может держать? Держаться все будет на том, что возникнет в результате интервью. Есть вопросы конструкции, логики, красоты картины, которые в этих местах сейчас нель­зя оправдать.

2) Самое главное для меня - вопрос веду­щей. Это будет диалог двух женщин, двух по­колений. Не вопросы и ответы, а живое об­щение.

3) По поводу экспериментального филь­ма. Люди, занимающиеся искусством, лише­ны права на эксперимент (производство! деньги!). Эксперимент за чей-то счет невоз­можен. И по другим соображениям - я редко работаю. Короче: эксперимента быть не мо­жет. Я должен рассчитывать на успех. Есть вещи, которые я сейчас не могу объяснить, но они мне ясны, у меня есть какая-то внутрен­няя убежденность, что то, что я делаю, не мо­жет не получиться.

Не совсем понимаю, когда Хуциев сказал о возможной манерности звучания столкнове­ния интервью и игровых сцен. Это может так показаться. Прием интервью нельзя доводить до конца; верно, он обрывается где-то на по­ловине сценария.

Позиции по поводу соединения двух плос­костей: нам хотелось, чтобы игровые куски выглядели в фильме в форме жестокой ре­альности наших воспоминаний. Не жестокая реальность, а наше к ним отношение, автор­ское и взрослое. Огромное значение будет иметь колорит, ритм, то есть, способ переда­чи воспоминаний. Ретроспекция - очень фор­мальный прием, очень часто употребляется, кинематографический штамп. Все игровые куски очень специфичны, их трудно ломать под желание сделать все остроправдивым. У меня больше сомнений, чем у вас всех. По поводу ипподрома: сомнения вызывает не сам прием, а в нем самом - мне хочется в нем са­мом выразить эмоциональный лик современ­ной жизни. У нас будет совершенно новый эпизод - он будет шире и внятнее. Мы хотим сделать эпизод, связанный с другим, - вечер, ночь накануне ноябрьских праздников, репе­тиция военного парада. Эпизод будет проис­ходить на одной улице, где проходит техника, толпы народа, — и здесь связать все мысли в один узел. Этот эпизод должен быть (эмоцио­нально) построен по принципу накопления эмоционального материала. Ипподром в этом отношении отработан, чересчур социален и т.п. Но этот вопрос не решен пока. Кстати, это будет дешевле. Этот и эпизод, связанный с гулом жизни и с людьми, обобщенными и разобщенными этим гулом жизни, хочется сделать на другом материале.

4) Мальцев прав относительно вопроса о разрыве - он получит решение, если получит­ся беседа.

И последнее. Вопрос о долге художника. Это простой и сложный вопрос одновремен­но. Для меня он элементарен. Но позиция у меня есть: то, что говорил Швейцер — о роли автора в этом фильме - .. .и большая эстети­ческая теоретическая проблема. Я считаю, что проблема отношения автора и массы, пуб­лики - она существует и очень важна, как бы мы ни открещивались от нее. Чернь для Пуш­кина — во многом стимул для того, чтобы взять перо в руки. Возникает проблема ти­пичности, что же это за характер, тип, кото­рый может взволновать зрителя? Что такое типичность? На мой взгляд, типичное лежит в сфере личного, индивидуального, неповтори­мого. Более всего здесь я способен вызвать зрителя к сопереживанию. И именно с этих позиций был задуман сценарий.

Мне надоели экранизации, рассказываю­щие какие-то сказочки, и, по существу, моя душа, совесть остается холодной. Весь вопрос заключается здесь в том, как хорошо это я сделал. Я хочу относиться к этому как к по­ступку. Я задумал кинокартину, в которой бы мог ответить за свои поступки...

Самое главное - мы должны брать на себя эту ответственность не на словах, а на деле. Мы не бездарны, а заблудились на пути к сво­ей профессии. Личный опыт... Что касается моего личного участия в кинокартине... для меня значение имеет процесс... Вопрос о вку­се и праве автора говорить тем языком, кото­рым он говорит. Сложно объяснить, как это будет сделано. А у вас есть ко всей этой затее какое-то скептическое отношение. И не толь­ко скептическое...

АЛОВ А.А..разговор был сложным, вос­приятие его Андреем было не совсем таким, как это следовало бы. Все выступления были предельно деликатны, осторожны при выска­зывании своих сомнений. Андрей несправед­лив в своем всплеске. Мы все относимся к этому сценарию так, что он смог возродиться как птица Феникс из пепла... Слово экспери­мент или другое — это необычный, своеобраз­ный сценарий, несущий на себе печать автор­ской индивидуальности. Вы сами не скрывае­те, что вы многого еще не знаете. Поэтому сомнения возможны и у нас. (...) Ваша пози­ция не подвергается сомнению. Вопрос в том, каким способом это выражать. Это очень спокойно, и просто, и хорошо выражено в ки­нокартине "Андрей Рублев". А это картина более усложненная, и поэтому авторское вы­ражение необязательно требует присутствия своего "я". Вы имеете право нести миру ком­плекс своих размышлений, но как? Каким об­разом? У меня тоже здесь есть свои сомнения. По литературному сценарию вы говорили о Мадонне с младенцем, речь шла о чрезвычай­но оптимистическом произведении, о бес­смертии. Сейчас же акцент вещи переносится на другой круг размышлений.

Что касается исполнителей — и автора, и матери - очень прошу вас вместе с нами тща­тельно посмотреть все пробы. Давайте вместе посмотрим, каков вы будете на экране. Я не знаю, как будет выглядеть на экране мама, — часто взятый с улицы человек выглядит на экране как величайший актер, но бывает, что прекрасно мыслящий человек выглядит на экране ужасающе. Поскольку наши главные сомнения были в этой части, то мы просим вас над этим подумать. (...)

Похоже, что у Тарковского осложняются отношения не только с кинематографиче­ским начальством, но и с коллегами. Все ча­ще в них проскальзывает искра конфликтности. Мечется, непоследователен и сам Тарковский. Однако отдадим должное его коллегам по объединению: они берут на себя ответственность за "кота в мешке" и бьют челом перед Госкино, ходатайствуя о запуске в производство более чем рискован­ного проекта. В Госкино Тарковскому тоже идут навстречу. Судя по официальному за­ключению, его обитателей пока в первую очередь беспокоит разрастание объема фильма и прочие несуразности производст­венного характера.

1.VI.73.

Заместителю генерального директора ки­ностудии "Мосфильм" тов. Иванову Н.А.

Главному редактору тов. Беляеву B.C.

В Госкино СССР рассмотрен режиссерский сценарий А.Тарковского "Белый день". В ре­зультате серьезной и последовательной раз­работки литературного сценария автор точ­нее и рельефнее выявил свой творческий за-мысел. О будущем фильме "Белый, белый день" теперь можно судить более определен­но.

В режиссерском сценарии А.Тарковского обнаруживаются как несомненные достоин­ства, так и очевидные недостатки замысла. План отличается масштабностью и ориги­нальностью творческого мышления. Вместе с тем режиссер, увлекаясь повествованием, форсируя размах действия, намного превыша­ет будущие границы односерийного фильма.

Учитывая включение документального ма­териала, невозможность точно определить ме­траж интервью в связи со сложностью предла­гаемых вопросов, нам кажется, что фильм по­лучает ненужную тенденцию к превращению в две серии. В режиссерском сценарии сущест­вует эпизод "Куликовская битва". С нашей точки зрения, художественное решение этого эпизода не оправдывает предлагаемые затра­ты с участием 5000 человек и 500 лошадей. Картина поля боя после сражения с предшест­вующим комментарием из трактата Леонардо да Винчи передает скорее физический резуль­тат битвы, слабо отражает героический ас­пект события. Этот эпизод мало оправдан по содержанию фильма, будет трудно включать­ся в общую стилистику произведения.

В режиссерском сценарии появился эпизод поездки матери в Рим. Кроме нескольких во­просов интервью, нет никаких других обосно­ваний для включения такого эпизода. (...)

Нам кажется, что в эпизоде "Испанцы" ав­тор удачно развернул вторую часть с приез­дом испанских детей, однако первая часть эпизода со взрослыми испанцами все еще тре­бует более экономного решения. Главная за­дача режиссера - найти способ решительного сокращения объема фильма.

Обращает на себя внимание также превы­шение установленных нормативов по количе­ству объектов (в том числе малометражных) и декораций.

Принимая во внимание необходимость про­фессионального производственного решения постановки фильма "Белый, белый день", просим руководство киностудии "Мосфильм" проследить за реализацией съемочной груп­пой высказанных рекомендаций.

Начальник Главного управления кинопро­изводства Г.Шолохов.

Зам. Главного редактора Главной сценар­ной редакционной коллегии Э.Барабаш.

9 июля 1973 года Ф.Т.Ермаш разрешает "Мосфильму" приступить к производству фильма. 18 июля Тарковский уже показыва­ет худсовету актерские пробы. Протокол обсуждения написан от руки, местами не со­всем разборчив, но тем не менее документ любопытен.

ТАРКОВСКИЙ.Мы хотим утвердить: 1) актрису на главную роль. 2) мальчика на 12 лет. Представлены следующие актрисы: Те­рехова, Чурсина, Влади, Малеванная.

Терехова - острая в рисунке, в беседе с Со­лоницыным. Чурсина — нераскрытая актриса, но внутренне очень приближена к роли, хотя внешне спокойнее Тереховой. Влади — женст­венна, мягка, с российской внешностью. Сни­мать же надо, мне кажется, Терехову.

АЛОВ.Они все очень хороши, разные, и каждая из них может играть интересно. Чур­сина — в ней много душевных переливов, жен­ственности. В ней есть еще качество редкое -характер, она сильная женщина. В этом ку­сочке она очень богата, сильна, ушла поза, которая присутствовала в ранних картинах. А Марина больше поведет на мягкость, на ли­ричность. Все они хороши.

СКУЙБИНА.У меня большая определен­ность - Терехова.

ТАРКОВСКИЙ.У нас так строится роль, что внешний характер должен сложиться не из аргументированного характера. Начало — лирически-печальный эпизод, когда сгорает сарай, не приезжает отец, и она остается на всю жизнь одна. Чурсиной будет очень трудно сделать то, что органично в Тереховой, кото­рая очень человечна, в ней много негативно­го. Терехова ближе к нам, а в фотопробе Чур­сина интереснее.

АЛОВ.В Чурсиной много значительного. Как в экземпляре есть исключительность.

НАУМОВ.Я подхожу по совершенно дру­гим признакам, но тоже хочу отдать преиму­щество Чурсиной. В Тереховой была суетли­вость чувства, хотя и делала все доподлинно. В Чурсиной же я видел много внутренней жизни.

ТАРКОВСКИЙ.Не очень пристально, но я немного работал с Чурсиной. А с Тереховой даже не разговаривал. Может быть, потому у нее нет результата, а у Чурсиной уже готовый результат. Но это не так интересно, как в Те­реховой.

НАУМОВ.Одно и то же состояние они вы­ражают по-разному. Это психофизические анализы. Индивидуально — мне больше нра­вится Чурсина. Надо режиссеру очень поду­мать, кого предпочесть.

ГУРЕВИЧ.Вы, Андрей Арсеньевич, всех как бы склоняете к Тереховой. Актриса тогда должна играть только эту роль, а она парал­лельно должна сниматься у Митты. Она должна жить только этой ролью... Чурсина у вас неузнаваема. Нет той Чурсиной, которая была ранее. Может быть, большую и развер­нутую пробу делать, но, не навязывая свою точку зрения, вы должны поразмыслить.

ЛАЗАРЕВ.Сыграют обе. И какую Андрей ни возьмет, они сделают то, что он хочет. Я склонен более к Тереховой. Если ему нужно, чтобы мать была "на ходу коня остановит", — то это Чурсина.

АЛОВ.А если "в горящую избу войдет" -то Терехова. А если брать по принципу "есть женщины в русских селеньях" — то Влади.

ТАРКОВСКИЙ.Чурсина занята на "Лен-фильме" по озвучанию двух серий. Дайте мне право самому решать.

Худсовет принимает решение - выбор ак­трисы предоставить режиссеру. В августе 73-го группа отправилась в экспедицию. На­чались съемки.

Август и осенние месяцы 1973 года для Андрея Тарковского - самая жаркая, самая напряженная и, на­верное, самая счастливая пора. Хож­дение по кабинетам начальников, то­мительное ожидание резолюций и то­му подобная дребедень позади. Тар­ковский, наконец, занят главным своим делом - он снимает. Но незадолго до Но­вого года, 14 декабря 73-го, для него на­ступает суровый и непредсказуемый экза­мен. Он должен показать отснятый мате­риал (а снята была ровно половина филь­ма) руководству и худсовету объединения студии.

Судя по сохранившейся стенограмме, первый просмотр материала и его обсуж­дение прошли вполне благополучно, в бо­лее чем доброжелательной атмосфере. Тарковского в основном все хвалят. Да и сам он отмечает в своем дневнике: "С кар­тиной все как-то непонятно. Все хвалят материал. Ольга Суркова потрясена и го­ворит, что я превзошел сам себя. Саша Гордон посмотрел некоторые фрагменты и тоже смущенно что-то лепетал. По лицу его я действительно заметил, что он взволнован. Алов и Наумов даже просле­зились при показе материала..."

Без внесения каких-либо серьезных корректив Тарковскому дозволяется сни­мать дальше. Но, как и предполагалось с самого начала, русло будущего фильма по ходу работы все заметнее отклоняется от начальных берегов.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.