ПРИЛОЖЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ ОТ 19 АПРЕЛЯ 1968 ГОДА

Обсуждение литературного сценария А. Тар­ковского и А. Мишарина "Белый день" ("Испо­ведь"). 1-й вариант.

БОЯРОВА Н.В.:Это очень интересно, очень волнует. Я ловила себя на том, что сама отвечала на эти вопросы. Сценарий общечеловечен. Необ­ходимо убрать ненужные вопросы, их там более двухсот, и сделать вступление, в котором следует объяснить, что вы будете делать. Хочу пожелать авторам удачи.

ТАРКОВСКИЙ А.А.:Перед авторами стояла трудная задача с чисто технологической сторо­ны, мы должны были облечь в литературную форму то, что еще не завершено. В замысле на­шего сценария нет ни одного слова неправды.

Все это было: и военрук с комплексом неполно­ценности, и дети, доводящие его до исступления, и все прочее. Не стоит забывать о том, что сов­ременный кинематограф тяготеет к истине фак­та.

Мы предлагаем сделать так. Вопросы будет задавать ведущая, весьма интеллигентная жен­щина, по профессии врач-психиатр. Отвечать же на вопросы должна моя мать, Мария Ивановна, которая не должна знать о том, что она станет главным действующим лицом нашего фильма, эта затея должна сохраняться в глубокой тайне, разглашение которой чревато провалом.

Мы снимем и обставим отдельную квартиру (сделав три незаметных отверстия для съемоч­ных аппаратов), мать будет приходить туда для встреч с ведущей. Их разговор должен носить ха­рактер не интервью, а беседы. Ведущая отреко­мендуется матери как сотрудница съемочной группы, помогающая режиссеру в его сценарных поисках.

Словом, нами задуманы как бы опыты жизни, подобные аналогии знакомы из русской литера­туры: это Л.Толстой, Гаршин, А.Толстой, А.Гер­цен и другие. Сценарий написан для биографиче­ского фильма, в котором прообраз матери будет играть актриса. Если беседа превратится в диа­логи, не в вопросы и ответы, то мы сумеем най­ти новое русло.

Сейчас все намечается следующим образом:

1.Авторские воспоминания.

2.Авторские монологи.
3.Линия матери.
4.Линия женщины.

Грубо говоря, мне совершенно неинтересно, ЧТО будет говорить мать, мне интересно КАК она будет вести себя в этой беседе, меня интере­сует становление характера: не словесный ответ, а то, как она будет, например, в отдельных слу­чаях, уклоняться от ответа, это явится большим проявлением ее характера, чем ответ.

В последующей же литературной разработке сценария можно пойти глубже. Я бы хотел дать проклейки: мать в магазине, на даче, с внуком и тому подобное; взять фонограмму матери, а по­том дать сцену. Монтаж даст колоссальные воз­можности варьировать игровые сцены с ответа­ми. Фоном для части игровых кусков будут вос­поминания детства. Технически мы имеем без­граничное количество вариантов, технически это экспериментально.

Грубо говоря, выкристаллизовывается такой замысел: я не могу смириться с тем, что моя мать умрет, зная это, я не могу с этим согласиться. Я буду протестовать против этого и доказывать, что мать бессмертна. Я хочу убедить других в ее яркой индивидуальности, конкретной неповто­римости. Внутренняя предпосылка: сделать ана­лиз характера с претензией на то, что мать бес­смертна. Я хочу поставить вопрос, а почему мать бессмертна? Пусть всем, филистерски думаю­щим, станет ясно бессмертие. В этом пафос.

Доказательство в кинематографе идет через конкретную характерность, надо доказать типи­ческое. Вопрос замены персонажа отпадает. Это тема, которая будет эмоционально действовать. У каждого из нас есть или была (а это, может быть, даже сильнее) мать. Главным материалом будет разговор матери с ведущей, весь игровой материал станет в эмоциональном смысле вто­ричным по отношению к вопросам и ответам. Для меня эпизоды с военруком и серьгами вы­глядят как отдельные новеллы.

Для вступления надо взять нашу сценарную заявку и отредактировать.

КАРАСЙК Ю.Ю.:Я с удовольствием прочи­тал сценарий "Белый день". Мое отношение к нему предопределено моим восхищением А.Тар­ковским. Не понравился мне эпизод с военруком. После рассказа Тарковского эта будущая карти­на восхищает меня красотой и глубиной замыс­ла, все сочиненные сюжеты кажутся после этого неинтересными и скучными.

Я увидал в замысле много поразительных ве­щей. Весьма знаменательно кредо режиссера, за­ключающееся в том, что конкретную, простую, ничем не примечательную жизнь своей матери, Тарковский считает достойной внимания трех миллиардов человек, что эта жизнь будет угада­на и постигнута зрителями.

Интересен метод. Мне кажется, что мы нахо­димся у истоков произведения, которое может стать знаменательным для искусства, так как ни­какие домыслы не могут постичь глубину движу­щейся жизненной действительности. Я вижу вольтовые дуги постижения действительности, вижу, как это превращается в амальгаму, в нашу исповедь.

Мне нравится в сценарии все, за исключением нескольких кусков, например, сопряженных с военруком. В задуманной истории мы видим ко­лоссальный духовный рост самого Андрея, это произведение сугубо кинематографическое, мне это чрезвычайно нравится, это грациозно.

ХУЦИЕВ М.М.:Всю комплиментарную часть хочется опустить, так как мне это тоже чрезвычайно понравилось. Я вижу всю силу это­го замысла не в приеме. Ценность замысла не в том, что Тарковский открыл этот прием, а в том, что он его подытожил. Я психологически точно знаю, почему он пришел к этому. "Я собираюсь с мыслями", этим мы с Гребневым подытожили сюжет, а Тарковский оттолкнулся от этого. Он решил, что картина будет о его матери, в этом его крупность.

Искусство заключается в том, что есть при­стальное внимание, направленное на то, чтобы рассмотреть человеческую личность. Тарковский нашел и возможность, и личность. Меня волнует, как показать реально и глубоко саму сущность. В этом возникает всеобщность раз­мышлений о жизни. Представляю ощущение зрителя, чувствующего, мыслящего. Этот фильм может стать большой вершиной в искусстве, в чем-то он соприкасается с "Фаустом", с шекспи­ровскими вещами. Благодаря всему этому я буду ощущать мир, земной шар. Для меня это как произведение совершенно.

ЛАЗАРЕВ Л.И.:Я давно знаю об этом замыс­ле. Мои чувства сценарием не покороблены, а возвышены. Но в сценарии есть реально уязви­мые места. В интервью много неизвестных вели­чин. Найдена идея фильма, идея мадонны, я вижу в этом колоссальные возможности. Определена художественная структура фильма: докумен­тальное кино плюс игровое. Но данное соедине­ние таит много реальных опасностей.

Тот набор вопросов, который вы даете, не сце­нарный, а рабочий; в таком наборе вопросы дают неопределенность, их надо сократить. Вопросы производят впечатление хаотичности, тогда как в искусстве хаос должен быть хорошо отрепетиро­ванным. Надо выделить вопросы, дав им опреде­ленное направление. То, что вы фильм делаете о своей матери, имеет и силу, и слабость.

Сила в том, что вы лучше всех знаете свою мать. Слабость в том, что вы ограничены имею­щимся у вас материалом, и это дает себя знать в игровых кусках. В игровых кусках есть однообра­зие, например, эпизод в трамвае (возвращение по­сле эвакуации) и эпизод с молоком в вагоне, и воз­раст у вас везде одинаковый. И вдруг этот ребенок начинает занимать в сценарии больше места, чем положено. Вы начинаете говорить уже не о мате­ри, а о себе, таким образом, уходит тема.

Эпизод с военруком уже был в хорошем рома­не Г.Березко и еще в двух плохих романах других авторов.

Из игровых кусков мать уходит, а она должна там быть.

К комплиментам я присоединяюсь, такой фильм возможен. Начало сценария напоминает последние катаевские вещи. Итак, мы смотрели историю одной женщины, и мы постигли идею мадонны.

Фильм должен быть реалистическим и в то же время естественно многозначительным, много­значительность эта должна нарастать, а ее у вас не хватало раньше, поэтому в последнем эпизоде с детьми вы это искусственно педалируете. В це­лом же замысел такого фильма чрезвычайно ин­тересен и серьезен.

СКУЙБИНА Н.Г.:Это очень интересно, меня подкупают благородство замысла, многогран­ный образ матери. Но мне не хватало большей объемности. В сценарии меня основательно сму­щала однокрасочность многих вещей. Отноше­ния матери и мальчика должны быть более раз­ноплановыми. Ведь сбор цветов, рынок, серьги — это все один план, а мне бы хотелось видеть и другие планы, хотелось, чтобы хоть чуть-чуть давался и другой материал...

НАУМОВ В.Н.:У меня ощущение двоякое: многое мне понравилось в "Исповеди", но опасе­ния, высказанные Лазаревым, я бы обострил. Я тоже колебался по поводу этической стороны этого дела. Согласен, что все, что связано с мате­рью, воспринимается хорошо, но от темы маль­чика у меня возникло ощущение бестактности. Я поддерживаю Лазарева, предложившего все со­средоточить на образе матери, а мальчик втори­чен.

Сам замысел грандиозен, но выполнено это пока не на уровне замысла, все средства обраще­ны на самое интимное, в целом же это не тянет на громадность замысла, на масштабность. Хо­телось бы более сильных, крупных ощущений от матери, как от мадонны. Сценарий же произвел на меня впечатление повести. И обрисовка хара­ктеров, и ситуационная часть даны в литератур­ном изложении, в канве литературного эпизода. Но, когда я пытаюсь освободить куски от изяще­ства изложения, у меня остается ощущение не­сколько плоскостного контакта между матерью и сыном. А мне хотелось бы других неожидан­ных, неверных контактов.

Сами вопросы идут таким навалом, и есть в них нажим, претенциозность какого-то изыска. Надо очень бояться бестактности, а я ощущаю возможность таковой даже в легкомысленно обильном количестве вопросов.

Сама система предполагает интервью, хотя вы от него и отказались. В сценарии есть еще неко­торый монотоп, ощущение некоей случайности. Огромное впечатление произвел на меня эпизод утонувшей деревни: здесь есть все, и грусть здесь совершенно иного качества и масштаба.

Недостаток сценария в камерности контактов.

АЛОВ А.А.: Меня многое восхищает в сцена­рии "Белый день": масштабность замысла, ли­ричность интонации, сама попытка сделать кар­тину своей. Я хочу отмести разговоры о чрез­мерной оригинальности вещи, хочу отбросить и запись сценария, а остановиться на ученических вещах.

У меня осталось ощущение бедности, однооб­разия и монотонности человеческого характера: мать однообразна, хотя я допускаю, что предсто­ящие разговоры и откроют характер. Я бы игро­вые эпизоды, которые у вас уже сценарно напи­саны, сделал первоплановыми, вы уже этими ку­сками предопределяете человеческий характер. Пока же я увидел монотонность в игровых кус­ках.

Мадонн с идеей бессмертия написано такое количество, что в этой постановке вопроса нет

ничего нового. Для меня важное заключается не в исключительности, а в неповторимости лично­сти матери. Бессмертие матери пришлось допи­сать фразой, а это должно встать из материала. Суть рассказа: в неприметной жизни матери от­ражались жизненные бури, а между тем великие события таятся именно в матери, в том, что она делает. Я говорю все это с позиций полного при­ятия вещи, я присоединяюсь к высказанным доб­рым словам и желаю Тарковскому успеха.

БОНДАРЕВ Ю.В.:Можно построить вещь на полутонах (сцена на ипподроме, сцена с сережка­ми), все зависит от того, как это сделать. Можно все сделать как фильм о мадонне, и лейтмотив каждого эпизода - нежность.

АЛОВ А.А.:Хотелось, чтобы дыхание бурь сильнее клокотало в этой матери. Сцена в кор­ректорской слабовата. Я хочу видеть характер матери более сложным, и чтобы отношения ма­тери и сына были менее монотонными. Вспоми­нается потрясающий образ матери из "Гроздьев гнева", у вас же этот образ пока плоскостной.

НАУМОВ В.Н.:Между матерью и сыном должны быть такие внутренние катаклизмы!

ТАРКОВСКИЙ А.А.:Никаких катаклизмов не будет, это убьет замысел. Ничего нового в на­шем замысле нет, но с вами сегодня фатально мы не понимаем друг друга. Это говорит о фа­тальности нашей некоммуникабельности. Однокрасочность интонаций для меня здесь дороже и важнее всего. Мне интересно то, в каком аспек­те запомнилась мне моя мать. Мне не нужна мно­гокрасочность характера матери, я принципи­ально против такой позиции.

Ваше непонимание я объясняю сложностью замысла. Монотонно - да, однообразно - да, я это вижу. Согласен, что эпизод с военруком надо исключить. Сейчас я не могу найти контакта с аудиторией, я беззащитен. Тут важна не драма­тургия, а степень взаимоотношений с матерью.

АЛОВ А.А.:Общие впечатления от сценария сводятся к тому, что характер центрального об­раза, образа матери плосковат, однозначно рас­крывается, что есть ритмический монотоп, что движение к проблеме не очень точно.

ТАРКОВСКИЙ А.А.:У меня никаких опасе­ний нет.

МИШАРИН А.Н.:У нас перед началом рабо­ты было ощущение того, что мы пишем липо­вый сценарий, но потом это исчезло. Самый пло­хой эпизод - это "типография". Придумывать под образ матери какие-то вещи я считаю из­лишним.

АЛОВ А.А.:Мать сама лучше, глубже, умнее, чем она выписана в сценарии.

ОГОРОДНИКОВА Т. А.:В таком виде сце­нарий не пройдет.

БОНДАРЕВ Ю.Н.:А я предлагаю посылать сценарий в Главк.

АЛОВ А.А.:Есть два предложения: 1,При­нять сценарий целиком в представленном виде, считая возможным сделать доработки в режис­серском варианте. 2.Принять сценарий как пер­вый вариант и дать авторам поправки.

Надо, чтобы Тарковский конкретизировал за­мысел, расчистил сценарий, это облегчит движе­ние вещи. А как думает сам Андрей?

ТАРКОВСКИЙ А.А.:У меня тоже ощуще­ние недостаточности.

АЛОВ А.А.:Я бы рекомендовал авторам со­кращения в сценарии, уменьшение количества вопросов, чтобы не было ощущения неточно вы­раженного замысла, чтобы людям было ясно, о чем идет речь.

Решение следующее: сценарий принимаем как первый вариант и даем авторам поправки.

Официальное заключение объединения оказа­лось, пожалуй, пожестче состоявшегося обсуж­дения:

ЗАКЛЮЧЕНИЕхудсовета VI творческого объединения на 1-й вариант литературного сценария "Белый день" ("Исповедь"). Авторы сценария А.Мишарин и А.Тарковский, режиссер А.Тарковский.

Сценарий А. Мишарина и А.Тарковского "Бе­лый день" рассказывает о матери. По замыслу авторов в нем должна быть раскрыта высокая мысль о том, что нет ничего на свете прекрас­ней, чем мать. Именно мать олицетворяет собой лучшее, что есть в человеке, - любовь, мужест­во, честность, жизнь для других, бескомпромисс­ность. (...)

Отметив серьезность и оригинальность за­мысла, а также и своеобразие сценарной прозы, Художественный совет, тем не менее, предлага­ет в дальнейшей работе над сценарием учесть следующие замечания:

1 .В заявке очень верно была определена одна из задач сценария - показать судьбу героини так, чтобы "жизнь ее была молекулой жизни" наше­го общества. Этого ощущения не хватает в сце­нарии, и история матери кажется несколько вы­рванной из "контекста времени".

2.Есть некоторое однообразие ситуаций, в ко­торых раскрывается характер героини. Одно­типны, например, эпизоды в трамвае и в вагоне, есть повторяющиеся мотивы в сценах сбора цве­тов, продажи их на рынке, продажи серег и так далее.

З.В эпизоде с гибелью военрука повторяется ситуация, уже не раз использованная другими ав­торами ряда книг и фильмов.

4.Слишком большое внимание уделено в сце­нарии мальчику в ущерб раскрытия образа глав­ной героини - матери.

5.В сценарии непомерно много вопросов, с ко­торыми автор обращается к героине фильма.

Количество вопросов следует сократить, оста­вив лишь те из них, которые служили бы рас­крытию основной идеи фильма.

Художественный совет VI творческого объе­динения считает необходимым, чтобы авторы в дальнейшей работе над сценарием "Белый день" учли и реализовали изложенные выше замеча­ния.

Художественные руководители объединения А.Алов, В.Наумов

Главный редактор А.Пудалов

Директор объединения Т.Огородникова

Редактор сценария Н.Скуйбина

Авторы садятся за второй вариант литера­турного сценария. Снова обсуждение. Но те­перь судьбу "Белого дня" решают, похоже, осо­бые обстоятельства. На дворе - ноябрь роко­вого 68-го. На вернисаже пражских мостовых, как тогда говаривали, - "танковые натюрмор­ты маршала Эль Гречко". "Нормализация" в Чехословакии аукнулась в Москве завинчивани­ем гаек, полным откатом на рубежи слегка под­румяненного сталинизма. Победоносно завер­шался разгром партийной инквизицией всего того лучшего, что произросло в нашем кино за годы оттепели. Предпринятые к тому времени попытки вызволить из "полочного" небытия "Андрея Рублева" не принесли никаких резуль­татов — его дальнейшая судьба выглядела, по­жалуй, еще более безнадежно, чем год назад.

В этой атмосфере на "Мосфильме", похоже, проявили "благоразумие". Авторы "Белого дня" получили на сей раз то, что на кинемато­графическом жаргоне попросту называли "по­хоронкой".

18 ноября 1968 года

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

на 2-й вариант литературного сценария А.Ми­шарина и А.Тарковского "Белый день" ("Испо­ведь").

Сценарно-редакционная коллегия VI творче­ского объединения ознакомилась с представлен­ным А.Мишариным и А.Тарковским новым, вторым вариантом литературного сценария "Бе­лый день" ("Исповедь").

Усилия авторов были сосредоточены, в основ­ном, на сокращениях, которые коснулись и само­го сценария, и вопросов анкеты.

Один из существенных недостатков сценария, не устраненный и в новом варианте, заключает­ся в изоляции самой истории матери от примет времени. Повествование ведется как бы вне ат­мосферы жизни страны тех лет, о которых идет речь. Сам предмет художественного исследова­ния — образ матери - тоже не подвергся измене­ниям при доработке сценария. На наш взгляд, ос­талась все та же монотонность красок, которы­ми нарисован характер матери, как и раньше об­раз ее оказался лишенным подлинной объемно­сти и глубины. По-прежнему чрезмерное внима­ние уделено мальчику, а образ главной героини в ряде эпизодов отодвинут на второй план.

Сценарно-редакционная коллегия с сожалени­ем вынуждена констатировать, что авторы не поработали над сценарием в плане рекоменда­ций, изложенных в заключении Художественно­го совета, и представленный авторами вариант сценария несет груз тех же несовершенств, что и обсужденный ранее.

Принимая решение о прекращении дальней­ших договорных отношений с авторами, сценарно-редакционная коллегия, тем не менее, про­должает считать замысел сценария и его матери­ал чрезвычайно интересными. Объединение го­тово вернуться к возобновлению работы над сценарием в том случае, если у авторов возник­нут соображения о его доработке, соответствую­щие высказанным членами сценарно-редакцион-ной коллегии замечаниям.

Учитывая большой объем проделанной рабо­ты, выплаченные А.Мишарину и А.Тарковско­му два аванса в сумме 2100 рублей остаются в пользу авторов.

Директор VI объединения Т.Огородникова

И.о. главного редактора объединения Н.Скуй-бина

По-видимому, у Тарковского не осталось на­дежд на то, что ему удастся прорваться с этим сценарием, не изувечив его и не потеряв всего того, ради чего он и затевался.

"Белый день" на четыре года был задвинут в ящик письменного стола. Возможно, он бы ос­тался там на веки вечные, если бы вдруг не раз­разилось некое неоднозначное Событие. В крес­ле Председателя обновленного Госкино СССР после известного постановления ЦК КПСС 1972 года оказался Филипп Тимофеевич Ермаш.

Будучи главным куратором кинемато­графа по линии ЦК КПСС, Филипп Ти­мофеевич Ермаш в течение несколъ-

V ких лет, начиная с 1966 года, упорно I готовил очередную партийную ука-I зивку, строго обязывавшую киномузу немедленно приступить к новому рас­цвету. От варианта к варианту критика оттепельного кино становилась все более уничтожительной, но, соответственно, и планы переустройства киноотрасли и ее грядущего подъема рисовались все более грандиозными. По одному из этих проектов, представленных на Секретариате ЦК КПСС, вместо какого-то жалкого Киноко­митета, должно было возникнуть, как в сталинские времена, Министерство кинема­тографии. Министерство!

Столь величественный проект в полном масштабе воплотить не удалось, но тем не менее тяжкие труды все же увенчались успе­хом - в 1972 году долго вынашиваемое поста­новление "О дальнейшем развитии совет­ской кинематографии" было принято. И, по-видимому, для того, чтобы наиболее ус­пешно выполнить подготовленный Ерма-шом программный документ, его пересадили со Старой площади в Малый Гнездников­ский переулок, в кресло Председателя ново­испеченного Госкино СССР.

По рассказам кинематографистов, кото­рых никак не заподозришь в нежных чувст­вах ко всем прошлым киноначальникам, но­вый неожиданно обнаружил весьма либераль­ные настроения. Элему Климову было позво­лено запустить уже дважды к тому времени зарезанный сценарий будущей "Агонии". Шукшину дали "добро" на "Калину крас­ную" и дали понять, что тоже дважды от­клоненный "Разин" может быть запущен в производство. Андрей Смирнов запустился с "Рябиной — ягодой нежной", будущей своей "Осенью". У Ларисы Шепитько забрезжило "Восхождение".

Милостью нового министра не был обде­лен и Андрей Тарковский. Ему подмигнули насчет "Белого дня", пропылившегося к то­му времени в ящике стола четыре года.

Вот как описывает в своем "Мартироло­ге" это историческое событие сам Тарков­ский: "Разговор о "Белом дне" состоялся у Ермаша в его новом кабинете. Кроме него и меня, присутствовали также Сизов, Камша-лов, Баскаков и Наумов. Как ни прискорбно, но Баскаков вел себя хуже других (...).

Я им объяснил мое представление о буду­щем фильме. Разговор зашел о "связи дейст­вующих лиц с жизнью народа". Все хотели, чтобы я сделал для своей страны что-то новое, важное. Они ждут от меня фильм о научно-техническом прогрессе. На это я воз­разил, что не имею никакого отношения к этой тематике, что меня волнуют челове­ческие проблемы.

Беседа закончилась тем, что от меня по­требовали изложить замысел, который они, конечно, не поняли, подробно в письменном виде (что я, между прочим, уже сделал). Но они, так или иначе, не в состоянии прочи­тать что-то другое, кроме ведомости о зарплате два раза в месяц. С трудом удалось выбить у них согласие на режиссерскую раз­работку после того, как они ознакомятся с моими предложениями, которые я им уже выслал. По при условии, что они им понра­вятся".

Вот этот документ, о котором идет речь.

Поиск по сайту: