Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Что такое, по-вашему, русский характер? Его достоинства и недостатки?



Какой Ваш любимый композитор? По­чему?

Мать спрыгнула с подножки трамвая и по­бежала через улицу. Она была без плаща и через секунду вымокла насквозь.

Подойдя к типографии, поправила мокрые волосы и вошла в проходную. Вахтер молча рассматривал ее пропуск. Мать нетерпеливо сказала: «Я спешу...»

Вахтер хотел ей что-то возразить, но, взглянув на ее мокрое платье и осунувшееся лицо, сказал: «Да, дело, конечно, сейчас самое главное...»

Через небольшой коридор она выбежала во внутренний двор. Дверь напротив, лестни­ца на третий этаж, полуоткрытая дверь корректорской... И в пустой комнате — толь­ко Милочка, совсем молоденькая, блеклая, испуганно обернулась, когда мать вбежала в комнату.

— Что, Мария Ивановна?

— Где сводки, которые я сегодня вычи­тывала?

Мать бросилась к своему столу.

— Я не знаю... Я ведь только неделю... — почти прошептала Милочка, понимая, что что-то случилось.— Я сейчас...

И она выскочила из комнаты.

Мать тщетно хваталась за стопки гранок, торопливо просматривала их и что-то говори­ла сама себе, беззвучно шевеля губами.

В комнату вошла большая полная жен­щина. Из-за ее спины выглядывала Милочка.

— Маруся, что?.. Именно в утренних свод­ках?.. В собрании сочинений? — Женщина говорила густым, чуть охрипшим от волнения голосом и вдруг почти взвизгнула, но добро и как-то беззащитно-участливо: — Не нервничай!.. Маша!..

— Значит, они уже в работе,— почти спокойно сказала мать и потерла виски пальцами.— Я, наверное, опоздала.

— Конечно, уже с двенадцати часов печа­тают,— как большую радость сообщила Ми­лочка.

Мать направилась к двери, но Елизавета Павловна остановила ее:

— Но это же не беда... Ты зря нервни­чаешь!

Потом эта могучая женщина распахнула перед матерью дверь и повторила:

— Не беда...

Они молча шли по пустому коридору, и неожиданно Милочка заплакала.

— Замолчи, идиотка! — мрачно сказала Елизавета Павловна и положила руку на плечо матери.

— Но ведь в таком издании... Это же такое издание,— бормотала идущая за ними Ми­лочка.

— Ну и что? Какое такое особенное издание? Любое издание должно быть без опечаток! — резко сказала Елизавета Пав­ловна.

— Любое издание,— как эхо повторила мать.

Она первая вошла в цех и, быстро обогнав Елизавету Павловну и Милочку, направилась мимо станков в тот угол, где за конторкой сидел худой длиннолицый старик.

— Иван Гаврилович... — и не смогла го­ворить дальше.

Вокруг собирались наборщики.

— Ну,— неожиданно вздохнув, спокойно сказал Иван Гаврилович,— ну что, сбилась с толку? Ну, сверил я твои ковырялки. Ну что, еще нашла ошибку? Ну и что страшного? Маруся?..

— Нет, страшного, конечно, ничего нет,— мать старалась быть спокойной,— Я просто хочу посмотреть, может быть, я и ошиблась, то есть я не ошиблась...

— Вот именно, все по порядку, Маша,— вмешалась Елизавета Павловна и, обернув­шись к собравшимся около них наборщикам, спросила:

— Ну? Что случилось?.. Некоторые отошли, а кто-то сказал:

— Случилось, так уж случилось...

Услышав эти слова, мать окончательно потерялась.

— Иван Гаврилович, я хочу только ска­зать... спросить — они еще у вас или в работе?

— В печатном,— Иван Гаврилович не спе­ша поднялся.— Ладно, идем, уж больно все срочно, все срочно, все некогда...

— Я лучше сама схожу, одна,— сказала мать и быстро пошла к выходу. Ей казалось, что походка делает ее смелой и незави­симой. Но со стороны это выглядело иначе.

— Маруся,— негромко, но серьезно ска­зал Иван Гаврилович.

Мать остановилась.

— Вы думаете, я боюсь? — спросила мать.

— А я знаю, что не боишься,— спокойно ответил старик,— пусть другие боятся, пусть будет так — кто-то будет бояться, а кто-то будет работать...

Мать и Иван Гаврилович вошли в печатный цех, аЕлизавета Павловна остановилась у входа.

Иван Гаврилович остановил мать и, подойдя к невысокому, полному человеку в аккуратном, выглаженном халате, о чем-то спокойно спросил его. Тот пожал плечами. По движению Ивана Гавриловича можно было понять, что ему очень хотелось выру­гаться. Окинув взглядом огромный зал, он решительно направился к крайней, у самого окна, печатной машине.

Мать оправила платье и, слегка нахмурив­шись, деловым шагом двинулась за ним.

Мать просматривала правки. И вдруг неожиданно резко повернулась и, опустив голову, быстро пошла к выходу. Она шла дол­го, через весь этот зал, мимо огромных гремящих печатных машин, мимо мерно под­нимающихся и опускающихся рам, выбра­сывающих листы бумаги, все так же, не под­нимая головы, быстро прошла мимо Елиза­веты Павловны, мимо отступивших к стене наборщиков и, выйдя за дверь, бросилась по длинному коридору к корректорской. Стек­лянная дверь со звоном захлопнулась за ней.

— Ну? — тихо спросила Елизавета Пав­ловна, появляясь на пороге.— Ведь ничего не было? Все в порядке?

И хотя мать ничего не ответила, по какому-то почти неуловимому ее движению Елиза­вета Павловна поняла, что действительно ничего не случилось.

— Тогда чего плачешь, дуреха? — говори­ла Елизавета Павловна, обняв мать за плечи, но говорить спокойно было трудно и ей.— Ну, не нервничай... Не нервничай... Не нерв­ничай,— говорила она, размазывая слезы по своему толстому покрасневшему лицу.

Милочка заглянула было в корректорскую, но тут же исчезла за дверью.

— Нет, Лиза, это была бы просто дикая ошибка! Даже сказать неприлично,— засмеялась вдруг мать, хотя у нее лились слезы.— И чего это меня вдруг кольнуло... Я, пред­ставляешь, даже убедила себя, как это набра­но... Как оно выглядит, это слово...

И теперь уже смеялась Елизавета Павлов­на, они говорили одновременно, перебивая и не слушая друг друга, принимаясь то пла­кать, то смеяться.

Отворилась дверь, вошел Иван Гаврилович и молча поставил на стол бутылку.

— ...Спирт... Тут немного, но все к делу. Ты же промокла вся насквозь. Посмотри, на кого похожа... Чучело...

— Господи,— вдруг, как бы опомнившись, сказала мать,— я же совсем промокла.

Она подошла к окну, за которым бушевал ливень, и шум его сливался с мерным, тяже­лым рокотом машин огромной типографии, занимавшей в Замоскворечье целый квартал...

Мать.Я,пожалуй, пойду в душ. Где же гребенка?

Елизавета Павловна.Боже мой, ты знаешь, на кого ты сейчас похожа?

Мать.На кого?

Елизавета Павловна.На Марию Тимофеев­ну.

Мать.Какую Марию Тимофеевну?

Елизавета Павловна.На!

Мать.Что «на»?

Елизавета Павловна,Ну ты же гребенку ищешь? На!

Мать(нервничая). Слушай, ты можешь, наконец, нормально? Какую Марию Тимо­феевну?

Елизавета Павловна.Ну была такая Мария Тимофеевна Лебядкина. Сестра капитана Лебядкина, жена Николая Всеволодовича Ставрогина.

Мать.При чем тут все это?

Елизавета Павловна.Нет, я просто хочу сказать, что ты поразительно похожа на Лебядкину.

Мать (обиженно).Ну хорошо, допустим. А чем же именно я на нее похожа?

Елизавета Павловна.Нет, все-таки Федор Михайлович... Что бы ты тут ни говорила...

Мать.Что «я ни говорила»?

Елизавета Павловна(переходя на крик). «Лебядкин, принеси воды, Лебядкин, подавай башмаки!» Вся только разница в том, что братец ей не приносит воды, а бьет ее смертным боем. А она-то думает, что все совершается по ее мановению.

Мать(на глазах ее показываются слезы). Ты прекрати цитировать и объясни. Я не понимаю.

Елизавета Павловна(входя в раж). Да вся твоя жизнь — это «принеси воды» да «по­давай башмаки». А что из этого выходит? Видимость независимости?! Да ведь ты же, пальцем шевельнуть попросту не умеешь,,, Если тебя что-нибудь не устраивает — ты или делаешь вид, что этого не существует, или нос воротишь. Чистюля ты!

Мать(заливаясь слезами). Кто меня бьет? Что ты такое городишь?

Елизавета Павловна.Нет, я просто пора­жаюсь терпению твоего бывшего муженька! По моим расчетам он гораздо раньше должен был бы убежать! Опрометью!

Мать(озираясь, в полной панике). Я не понимаю, что она от меня хочет?

Елизавета Павловна.А ты разве сознаешь­ся когда-нибудь в чем, даже если сама ви­новата? Да никогда в жизни! Нет, это просто поразительно! Ведь ты же собственными ру­ками создала всю эту ситуацию. Господи! Да если ты не сумела довести своего дра­жайшего супруга до этого твоего бессмыс­ленного эмансипированного состояния, то будем считать, что он вовремя спасся! А что касается детей, то ты определенно сделаешь их несчастными! (Плачет.)

Мать(успокаиваясь). Перестань юрод­ствовать!

Берет из ящика стола мыло, мочалку, полотенце и направляется к двери.

Елизавета Павловна.Маша! Ну что ты,ей-богу!

Мать(захлопнув дверь). Оставь меня в покое!

Елизавета Павловна(неуверенно, вслед):

Земную жизнь пройдя до половины,

Я заблудился в сумрачном лесу.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.