- либо масштабностью (о чем, собственно, приведенные строчки Маяковского),
- либо сочетанием этих идей. Например: «праздник на широкую ногу, с размахом».
Причем в любом случае размах оценивается позитивно, вызывает восхищение.
Идеи размаха входят в смысл многих других характерных русских слов, таких, например, как «Хлебосольство».
Кстати, это понятие столь значимо для нашей культуры, что русский язык не обходится одним его обозначением, а располагает сразу тремя словами: «гостеприимство», «радушие», «хлебосольство».
При этом с точки зрения представлений о мире, отраженных в семантике указанных слов, именно «хлебосольство» воспринимается как специфически русская черта.
Гостеприимство и радушие могут быть присущи самым разным народам, но странно было бы говорить о грузинском или итальянском хлебосольстве.
Это также может быть человек «широкой души» — щедрый и великодушный, не склонный мелочиться, готовый простить другим их мелкие проступки и прегрешения.
Такой не стремится «заработать», оказывая услугу, а его щедрость и хлебосольство иногда даже могут переходить в нерасчетливость и расточительство.
Причем «широта» в таком понимании в русской языковой картине мира с точки зрения этических оценок — положительное качество (оценка, которая звучит странно для представителей английской, немецкой, французской культур).
У немцев, англичан, французов иные модели социального поведения в подобных ситуациях (и, напомню, существует жесткая структура предложения).
Кроме того, «широта» может пониматься и как терпимость, признание возможности различных точек зрения на одно и то же явление, умение понять другого человека.
Правда, некоторые исследователи отмечают и отрицательную сторону этой особенности русского национального характера.
Так, например, Н.Д. Арутюнова(«Два эскиза к «геометрии» Достоевского»//Логический анализ языка:Языки пространств. М., 2000) у персонажей Достоевского в «широкости, то есть умении понять правду другого» обнаруживает нравственную неустойчивость или шаткость» — «широкий человек выслушивает другого и тогда, когда тот морально нечистоплотен».
Видимо, из этого тоже проистекает «противоречивость русской натуры».
Далее. В понятие «широкой натуры» может входить также понятие «широких взглядов».
Так говорят о человеке прогрессивных воззрений, который терпим, готов переносить инакомыслие, склонен к плюрализму (что, однако, иногда может переходить, по оценке со стороны, и в беспринципность).
Однако и перечисленным не исчерпывается понятие «широкой натуры».
Оно может включать также тягу к крайностям, к экстремальным проявлениям какого-либо качества.
Как раз эта тяга к крайностям (все или ничего), максимализм, отсутствие ограничителей часто приписывается русским как одна из самых характерных черт.
Конечно, с этим можно и не соглашаться, что и делает Солженицын в «России в обвале»: «Не согласен я с множественным утверждением, что русскому характеру отличительно свойственен максимализм и экстремизм. Как раз напротив: большинство хочет только малого, скромного», однако в целом указанные тенденции нашего характера нельзя отрицать».
Это и отмечается в статье В. В. Плунгян и Е. В. Рахлиной («С чисто русской аккуратностью…»(к вопросу об отражении в языке некоторых стереотипов)//Московский лингвистический журнал. 1995.№2).
Авторы пишут, что именно отталкивание от середины, связь с идеей чрезмерности или безудержности и есть то единственное, что объединяет такие, казалось бы, разные характеристики русского человека, как
«щедрость» и «расхлябанность»,
«хлебосольство» и «удаль»,
«свинство» и «задушевность»,
т.е. все качества, которые (в отличие, например, от слова «аккуратность») легко сочетаются в языке с эпитетом «русский».
Помните, в «Братьях Карамазовых» Митя говорит:«Широк человек, я бы сузил»?
В стихотворении Алексея Толстого прекрасно описано это стремление к крайностям: