Понятно, что такая запутанность грамматической категории числа также вносит свой вклад в формирование специфически русского осмысления мира как нелогичного образования

5. Нелогичность запутанность характеризуют не только категорию числа.

Рассмотрим категорию рода.

Конечно, далеко не во всех языках, в которых эта категория присутствует, можно объяснить, почему то или иное слово относится к той или иной категории.

И это не только в русском языке. Так в слово книга в русском языке ж.р., а во фр. – мужского. Такая нелогичность не бросается в глаза с первого взгляда. Здесь логическое объяснение подменяется грамматическим. Т.е. существуют правила, описывающие внешние признаки, по которым слова можно отнести к тому или другому роду.

Так, окончания –а,-я – женский род, -о,-е – средний, твердые согласные – мужской.

Но и эти правила действуют не всегда!!!!!

Например, мама и папа – разного рода, несмотря на одинаковые окончания. Конечно, можно попробовать объяснить , почему папа – м.р. (в силу , так сказать, биологических причин). Но тогда почему в языке оно имеет окончание ж.р.? (матриархат?)J)

И подобных примеров можно привести достаточно. Так, почему мышь ж.р., а конь – мужского?

Почему из семи названий дней недели 3 – м.р., 3 – ж.р., а одно – ср.р.? Во фр. языке, скажем, все дни недели м.р.(по гиперониму день).

Естественно, что такого рода странности, укореняясь в бессознательном, не добавляют логичности в наше осмысление мира.

6. Или, скажем, артикль. В любом учебнике английского языка разъясняется специфика артиклей и обязательность их употребления при сообщении об определенности или неопределенности того предмета, о котором идет речь.

Русскому человеку во фразе Я написал письмо абсолютно не требуется уточнять, какое именно он написал письмо:

то, о котором уже шла речь (например, то, которое уже месяц его просят написать), или

письмо, совершенно неизвестное собеседнику 9вот взял и захотел написать какое-нибудь письмо).

Англоговорящий же просто обязан дать информацию о письме, сказав a letter (какое-то новое, неизвестное письмо), либо the letter (то самое, известное письмо, о котором уже шла речь).

Вывод: Отсутствие артикля в русском языке усиливает неопределенность высказывания. Неопределенность же высказывания работает на формирование доминирования этой характеристики при восприятии окружающего мира.

Логика английского языка проста- сообщи мне сразу же, слышал ли я уже что-либо об обсуждаемом предмете либо нет. И тогда я могу, при желании, уточнить сведения о нем.

В русском же языке собеседника всегда оставляют в неведении относительно предмета речи – тот ли это, уже обсуждавшийся предмет или какой-то новый?

Правда, нельзя утверждать, что артикль совершенно чужд русскому языку.

В русском языке существуют фрагментарные явления неопределенного (!) артикля (при нашей картине мира закономерно, что именно его).

Прежде чем рассмотреть подобный факт подробнее, сделаем небольшой экскурс в историю языка, чтобы узнать, как образовывался неопределенный артикль в английском (это поможет нам в исследовании данного языкового феномена на русской почве).

Оказывается, неопределенный артикль «а (аn)» возник путем трансформации числительного «one» - «один». В русском языке наблюдается та же картина – мы говорим: «Книгу дал мне один мальчик», не имея в виду, что именно один, а не много мальчиков мне дали книги, а подразумевая «какой-то» мальчик.

Также и в предложении «Пару месяцев назад прочел я одну книгу» речь идет вовсе не о том, что человек некоторое время назад прочел только одну книгу, - здесь словом «одна» существительное «книга» вводится в разговор в качестве дальнейшего предмета речи.

Такие предложения обычно имеют продолжение типа: «В ней рассказывалось о специфике употребления русского глагола “гулять”».

Если бы подобная ситуация описывалась английским языком, то тогда точно так же, как в предложенном русском варианте, перед существительным «книга» («book») стоял бы неопределенный артикль «а».

Таким образом, русский язык характеризует не только отсутствие жесткой структуры предложения и некоторую запутанность в употреблении грамматических категорий, но и тенденция к включению в язык неопределенностей (в данном случае – присутствие, хотя и фрагментарное, неопределенного артикля).

6.Кроме того, «русская грамматика изобилует конструкциями, в которых действительный мир предстает как противопоставленный человеческим желаниям и волевым устремлениям или как, по крайней мере, независимый от них» /Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997. С. 70-71/.

А) Например, широко распространены неагентивные предложения – конструкции с дательным падежом субъекта (дативы) (мне не верится, мне хочется, мне помнится).

Ср.: Он завидовал. – Ему было завидно.

Поиск по сайту: