Субъективизм средовых оценок и индивидуальный прогноз поведения

Проблема интерпретации и использования на ее основе диагности­ческих результатов остается самой сложной в работе психодиагноста-практика. Для того чтобы в каждом конкретном случае правильно ее решить, необходимо глубокое знание психологии. Только такое под­линно научное психологическое знание, а не здравый смысл и житейекая мудрость, позволяет перейти от диагноза к прогнозу, который и является почти всегда главной задачей практического психолога, в какой бы сфере он ни работал.

Чтобы доказать это, рассмотрим некоторые заблуждения обыден­ной психологии, которым иногда подвержены и психологи. Главное из них — убежденность в прогностичности личностных свойств, про-явлющаяся в том, что на основе информации о личностных чертах многие с уверенностью прогнозируют поведение человека в конкрет­ных жизненных ситуациях. Чтобы доказать неверность таких пред­ставлений, американские психологи Л. Росс и Р. Нисбетт [76] приво­дят следующий пример: спешащий на свидание Джон видит в дверях упавшего и просящего о помощи человека. С точки зрения большин­ства предсказать, как себя поведет в такой ситуации Джон, можно, если обладать определенной информацией о нем. Например, такой — известен ли Джон своей черствостью и бесчувственностью или, напро­тив, добротой и участливостью; как он вел себя в подобных ситуациях; является ли он членом благотворительной организации.

Однако такая информация о личности Джона имеет незначитель­ную прогностическую ценность. Чтобы понять это, достаточно поста­вить себя в подобную ситуацию; станет очевидным, что поведение каждого в первую очередь будет определяться условиями самой ситу­ации и, в частности, внешним видом упавшего человека (производит ли он впечатление больного или пьяницы, наркомана, бомжа). Поми­мо этого, важным будет тот факт, происходит ли это в безлюдном ме­сте или, напротив, вокруг есть люди, которые вместо вас могут оказать необходимую помощь. Существенно, располагаете ли вы временем для оказания помощи.

Таким образом, этот пример показывает, насколько велико влияние на поведение человека в конкретной ситуации особенностей этой си­туации, специфических условий, в которых оказался человек. Знание личностных черт отступает на второй план в прогнозе поведения в определенной ситуации, а обыденное сознание уверено в обратном. Чрезмерно преувеличенное представление людей о значимости лич­ностных черт при одновременной неспособности признать важность ситуационных факторов при их воздействии на поведение человека получило название «фундаментальной ошибки атрибуции» (Л. Росс, Р. Нисбетт, Е. Джонс, Е. Джильберт) [76]. «На практике, когда кто-то хочет предсказать поведение человека, полезнее испытать ситуации, а не свойства человека», пишет известный американский психолог Дж. Бэрон[125, с. 341].

Обыденное сознание преувеличивает стабильность и согласован­ность личностных черт в отношении их проявлений в разных ситуа­циях. Вывод о постоянстве черты делается на основе определенного способа поведения в определенном классе ситуаций. Так возникают заключения об импульсивности, ригидности, экстравертированности и других чертах, свойственных тем или иным индивидам.

В настоящее время практически все психологи признают, что не существует универсальных черт, проявляющихся абсолютно всегда, характеризующих поведение человека во всех ситуациях, предполага­ющих действие соответствующих черт. Стало очевидным, что каждая черта связана с определенным классом ситуаций, является ситуаци­онно-зависимой. Поэтому вместо термина «черта» часто использует­ся понятие «диспозиция» (от лат. dispositio — расположение), отража­ющее склонность, предрасположенность к определенному поведению в определенных ситуациях.

Однако неверно полагать, что, зная специфику ситуации, можно предсказать поведение в ней любого человека, а понимая характер си­туационных воздействий на возникновение и развитие определенных личностных черт, можно прогнозировать их проявление у всех или большинства индивидов, испытывающих эти воздействия. Это еще одно заблуждение обыденного сознания. Так, например, в первый день пребывания в школе дети ведут себя по-разному; чаще всего мы не можем предсказать, какие черты проявит в этот день тот или иной пер­воклассник — боязнь незнакомого места, тревожность в непривычной ситуации, любознательность, общительность, отгороженность, конф­ликтность. Какие черты будут доминировать в поведении определен­ного ребенка? Прогноз затруднен, хотя мы знаем специфику данной ситуации, сценарий происходящих событий.

Оказывается, что влияние некоторых значимых с точки зрения боль­шинства людей ситуационных факторов незначительно. Например, Ч. Уидом в своем исследовании показал, что влияние пережитого в детстве физического или сексуального насилия на личность незначи­мо, а Е. Шайн обнаружил отсутствие долговременного эффекта пси­хологической обработки в лагерях военнопленных [76].

Еще один пример того, что могут быть расхождения в оценке значи­мости разных средовых факторов обыденным сознанием и реальным их воздействием. В Кембриджско-Соммервильском исследовании, на­правленном на оказание социально-психологической помощи детям из семей с низким социоэкономическим статусом, среди участников наблюдался существенный разброс в семейных условиях: на одном полюсе были мальчики из достаточно благополучных семей, хотя и бед­ных (отцы работали, матери вели домашнее хозяйство), на другом по­люсе — мальчики из семей, имевших полный набор социальных пато­логий (безработные, пьющие и пр.). Сорок лет спустя разница между мужчинами этих двух групп отсутствовала по таким показателям, как число арестов, психических расстройств, уровень доходов и занятости и пр. Значит, не было обнаружено влияние семейной обстановки на качество жизни и психическое здоровье человека, хотя общепризнан­ной в житейском представлении является важность, первостепенность этого фактора.

Таким образом, предвзятые представления, житейская мудрость не помогают, а вводят в заблуждение, когда нужно оценить влияние сре­ды на формирование личности й поведение человека. Ситуационные факторы, условия среды влияют не так, как мы ожидаем, опираясь на нашу интуицию и жизненный опыт. Некоторые важные с точки зрения большинства факторы оказываются неощутимыми по своему воздей­ствию, а другие, считающиеся слабыми, в действительности оказыва­ют сильное влияние. Необходим тонкий анализ ситуации и факторов воздействия, который может осуществить только квалифицирован­ный психолог.

Итак, для предсказания поведения человека в конкретной ситуации необходимо не только понимать роль ситуационных факторов, но и уметь оценивать ситуационные влияния.

Почему это может сделать только психолог?

Потому что он понимает, что недостаточно иметь знание о ситуа­ции, вызывающей определенное поведение со стороны человека, нуж­но знать, как ее воспринимает и интерпретирует конкретный человек. Согласно взглядам представителей различных психологических школ, восприятие и понимание представляют собой не пассивную регистра­цию реальности, а активный и конструктивный процесс, деятельность, приводящую к созданию образа среды, мира, отдельных воздействий, и этот образ определяет специфику поведения. Причины индивиду­ального своеобразия поведения видятся прежде всего в разнообразии индивидуальных, субъективных интерпретаций ситуаций. У разных психологов внутренние факторы, приводящие к преодолении непос­редственности восприятия и оценок, называются по-разному — «кон­структы» Дж. Келли, «внутренние условия деятельности» С. Л. Ру­бинштейна, «установка» У. Узнадзе и др. Когнитивисты в 60-е гг. XX в. ввели понятие «субъективный образ ситуации». Главное заключается в том, что представители разных психологических школ признают наличие субъективизма в интерпретации факторов среды, доказывая, что абсолютных суждений и оценок, одинаковых для всех людей, не бывает.

Психология изучает, каким образом люди делают выводы, выносят оценки, суждения относительно ситуаций, окружающей среды, ее сти­мулов, воздействий. Главным механизмом, как отмечают многие, яв­ляется сравнение. Прежде всего человек сравнивает свои восприятия и суждения с контекстом. Так, С. Эш продемонстрировал «эффект первичного впечатления» [76; 135]. Он предъявлял списки личност­ных качеств какого-то воображаемого человека и просил высказать суждения о нем, оценки его. Оказалось, что первые пункты перечня заставляли испытуемых создавать рабочие гипотезы, которые затем диктовали, как интерпретировать последующую информацию. Таким образом, набор одних и тех же качеств, но представляемых в разном порядке, порождал итоговые оценки в отношении воображаемого че­ловека. Первые пункты списка оказывали непропорционально боль­шое влияние. Так, например, термин «интеллектуальный» в зависимо­сти от первоначального впечатления, определяемого первыми перечис­ленными чертами, интерпретировался как «рассудительный, мудрый, проницательный» (при положительном впечатлении) или как «рас­четливый, высокомерный, бесчувственный, равнодушный» (при отри­цательном).

Таким образом, контекст событий или информации о них предоп­ределяет нашу интерпретацию. Сравнение с контекстом влияет на на­ши суждения, а последние отразятся на поведении.

Еще один вид сравнения — с прошлым опытом. Так возникают та­кие оценки, как «добрые старые времена», «ужасная молодежь», «эти современные нравы». Известно, что пожилые блокадники долгое вре­мя чувствовали себя обеспеченными по сравнению со временем бло­кады, а некоторым первоклассникам школа нравится потому, что в ней не заставляют днем спать, как это было в детском саду,

Следующий вид сравнения — социальное. Люди сравнивают себя и окружающих с социально значимыми людьми и на основе этого вы­носят суждения о счастье, таланте, здоровье, богатстве и пр.

Помимо сравнения механизмом формирования субъективных ин­терпретаций является конформность, проявляющаяся в том, что ин­дивид перенимает интерпретации других людей, присваивает их оцен­ки и суждения.

Обобщая, можно утверждать, что в основе индивидуальных интер­претаций всего, с чем встречается человек, лежит его прошлый опыт.

С. Л. Рубинштейн по этому вопросу писал так: «Поскольку внутрен­ние условия, через которые в каждый момент преломляются внешние воздействия на личность, в свою очередь формировались в зависимо­сти от предшествующих внешних воздействий, положение о прелом­лении внешних воздействий через внутренние условия означает вмес­те с тем, что психологический эффект каждого внешнего (в том числе и педагогического) воздействия на личность обусловлен историей ее развития» [80, с. 118].

Итак, люди активно интерпретируют ситуации и события, а не просто воспринимают их, и с этим связаны дифференциальные разли­чия их поведения в одинаковых условиях среды. Но, кроме того, следует понимать, что субъективные интерпретации человека могут меняться, и потому один и тот же человек о двух идентичных ситуациях в разное время нередко судит по-разному.

Психологам также известно, что субъективными интерпретациями можно манипулировать, и главный механизм этого манипулирова­ния — присваивание ярлыков и формирование категорий, позволяющее отнести встретившийся предмет, человека или событие к определен­ному классу и сформировать на этой основе определенные ожидания в отношении некоторых его характеристик и соответствующее сужде­ние о нем. Для обозначения этого механизма представители когнитив­ной психологии используют такие термины, как «схема», «сценарий», «структура знания» [109; 121]. Используя их, люди интерпретируют события и ситуации, а также пытаются прогнозировать поведение в них других людей. Например, зная сценарий защиты диплома, инди­вид ожидает определенного поведения участников — оппонентов, ко­миссии, других присутствующих.

Практическая польза наклеивания ярлыков хорошо известна про­пагандистам («консерватор», «террорист» и пр.). Психологи иссле­довали эффект наклеивания ярлыков, введя понятие самореализу­ющегося ожидания. Смысл этого понятия заключается в том, что вера относительно характеристик человека или группы служит формиро­ванию реальности, подтверждающей эту веру (Р. Мертон). Известной иллюстрацией этого феномена является «эффект Розенталя и Джей-кобсон» [76].

Итак, стремление полагаться на сценарии, схемы и другие структу­ры знаний помогают человеку интерпретировать окружающий мир, прогнозировать события и поведение окружающих, однако часто это делается с чрезмерной уверенностью без понимания индивидуальных различий и в этих готовых структурах знания. Они меняются от человека к человеку и у одного и того же человека в разное время. Ошибки, допускаемые людьми в прогнозировании поведения других, связаны с непониманием того, что, во-первых, разные люди по-разному ведут себя в одних и тех же ситуациях и, во-вторых, низка согласованность поведения одного и того же человека в разных ситуациях. Проанали­зировав разные исследования, У. Мишел (1968) нашел, что поведен­ческие проявления одной и той же черты коррелируют на уровне меж­ду 0,10 и 0,20. Это значит, что если знать, как некто вел себя в ситуа­ции 1, это почти не отразится на точности предсказания того, как он поведет себя в ситуации 2, требующей проявления той же черты. На низкую кросс-ситуативную согласованность поведения указывают ис­следования Г. Хартшорна и М. Мея (1928) честности учеников началь­ной и средней школ (корреляции 0,23), а также данные Т. Ньюкомба (1929) относительно проявления экстравертированности подростков в летнем лагере (корреляции 0,14) [76; 135].

Предсказание поведения в одной ситуации на основе знания того, как человек вел себя в другой, сходной ситуации, опирается на ожида­ние кросс-ситуативной согласованности поведения. А такое ожида­ние — еще одно заблуждение обыденного сознания.

Итак, есть основания думать, что люди, включая и психологов, без­основательно преувеличивают стабильность проявления черт, пред­сказывая или объясняя поведение на их основе, а не на анализе ситу­аций.

Противоположностью такой точки зрения является «ситуацио-низм» — уверенность в том, что поведение человека полностью опре­деляется ситуацией, а кажущиеся различия в чертах личности явля­ются артефактом от восприятия диагностических ситуаций [125].

Между тем личностные черты не следует рассматривать принадле­жащими лишь самому человеку, каждая из них обусловлена и особен­ностями индивида, и спецификой ситуации. Главной детерминантой поведения человека выступают не черты или ситуации в отдельности, а скорее их взаимодействие. Поэтому непостоянство какой-либо чер­ты (например, импульсивности) в разных ситуациях может быть свя­зано с проявлением какого-либо более глубокого постоянства, напри­мер в особенностях категоризации ситуаций, в особой пристрастности их оценок. Если сходны оценки человека в отношении разных си­туаций, тогда и поведение в них скорее всего может быть похожим, а для его предсказания нужны знания этих оценок. Узнать их можно ли­бо посредством особого подхода к диагностике (идиографического), о чем пойдет речь дальше, либо в результате длительного, постоянного наблюдения за реальным повседневным поведением человека на про­тяжении его жизни. В повседневной жизни мы обычно наблюдаем зна­комых людей в относительно стандартных, типичных, обычных ситу­ациях, часто определяемых их социальными ролями. Повторяемость, привычность поведения человека в таких ситуациях является одной из основных причин обыденного диспозиционизма, когда особенно­сти поведения относят за счет личностных свойств. В действительно­сти эта стабильность и потому предсказуемость поведения обусловле­ны систематическим взаимодействием индивида и среды, типичной для него.

Поиск по сайту: