Наиболее сложной частью работы со случаем насилия является работа с родителями. Без нее помощь ребенку может оказаться неэффективной или даже пойти во вред ему. Родители, приходя на прием к специалисту, ведут себя настороженно и подозрительно. Они часто бывают разгневаны вмешательством в их семейную жизнь. Однако и у специалиста жестокость родителей по отношению к ребенку может вызывать негативные чувства, что нередко приводит к проявлению обвиняющее - осуждающей позиции специалиста. Но для того, чтобы работа была успешной, важно, чтобы родители видели в специалисте человека, который помогает семье, а не отбирает ребенка и карает за неправильное обращение. Поэтому ему надо прикладывать особые усилия для того, чтобы работать со своими чувствами и сформировать контакт с родителями. В некоторых ситуациях установление контакта с родителями не играет важной роли. Это касается тех исключительных случаев, когда жестокость проявляется по отношению к ребенку немотивированно, патологически жестоко, граничит со «зверством», а в семье отсутствуют ресурсы для изменений и защиты ребенка (например, все члены семьи пьют, и нет родственников, способных взять на себя заботу о ребенке и т.д.) 3-летний ребенок был госпитализирован с отчетливыми ожогами предплечий, синяками, следами удушения. При расследовании случая выяснилось, что мать привязывала ребенка к батарее, подолгу оставляла девочку в темной ванной одну. 7-летняя девочка была приведена в кризисную службу в связи с тем, что мать периодически избивала ее, не кормила, оставляла без присмотра, девочка была свидетелем сексуальных отношений матери с различными мужчинами.. Большое значение для работы с этим случаем имело то обстоятельство, что о ребенке никто не заботился. Девочка была направлена в приют, мать неоднократно приглашалась в службу, однако она ни разу не позвонила в трезвом состоянии, и ни разу не пришла. Девочка была помещена в детский дом. В большинстве же случаев изъятия ребенка для максимально благоприятного решения его дальнейшей судьбы взаимодействие с родителями необходимо. Прежде всего, это позволяет специалисту полностью уяснить для себя семейную ситуацию, понять подлинные причины, вызвавшие жестокость по отношению к ребенку, найти возможность с ними работать. Необходимо оценить как высказываемый, так и не предъявляемый запрос родителей о помощи, а также возможность позитивных изменений в их отношениях с ребенком. Судьбу ребенка нельзя решать на основании формальных справок о положении дел в семье из милиции, сведений из органов опеки, из школы, от соседей и т.п.: зачастую зафиксированные в справках сведения собираются поверхностно и отражают только сложившееся отношение посторонних людей к таким родителям. Контролирующие органы не обладают информацией о взаимоотношениях и распределении ролей внутри семьи, об эмоциональных отношениях, которые связывают детей и родителей в семье. Кроме того, при работе со случаями насилия нужно все время иметь в виду, что в настоящее время в российской практике существует очень мало позитивных вариантов жизнеустройства ребенка вне родительской семьи, а значит, специалист, принимая какие-либо решения, должен думать о будущем жизнеустройстве ребенка. В приют поступила девочка 13 лет. Она была направлена из школы, в связи с тем, что не хочет возвращаться домой, говорит, что родители ее избивают. Выяснилось, что девочка с 8 месяцев до 11 лет воспитывалась сначала в доме ребенка, затем - в детском доме. Мать никогда ее не навещала. В 11 лет девочку забрали из детского дома - мать к этому времени вышла замуж, у нее появилась квартира, разрешились материальные проблемы. Со слов девочки, сразу же в семье возникли конфликты, рассказывая о которых, девочка в беседе с психологом обвиняла себя в том, что не вовремя приходила домой, мало помогала родителям. Наказывали ее физически, по описаниям девочки – жестоко, однако явные следы отсутствовали. Тем не менее, создавалось отчетливое впечатление, что девочка чувствует себя отторгаемой, «неудачной», обижена на грубые эпитеты со стороны родителей (отчим называет «идиоткой»). Родители навестили девочку в приюте, отрицали избиения, рассказывали сотрудникам о том, как она плохо ведет себя, «постоянно врет». Однако через некоторое время, выяснив, что материалы о насилии были направлены в милицию, категорически отказались продолжать взаимодействие с сотрудниками приюта, и после этого ни разу не навестили ребенка. Девочка через некоторое время стала скучать по родителям и дому, обвинять себя в том, что «плохо училась», мечтать о том, что вырастет, выучится и придет к родителям мириться. В период оказания помощи было очевидно, что наибольшая вероятность ее дальнейшего жизнеустройства - направление обратно в детский дом. Неудачный первый контакт специалистов с родителями (разговор шел сразу с обоими родителями и в присутствии нескольких сотрудников приюта; беседа ограничивалась темой «били - не били», выяснением, за что и как наказывали) и опрос в милиции привели к тому, что взаимодействие полностью прекратилось. Вместе с тем, в этой истории много неясного, начиная с того, как девочка оказалась в детском доме, и, заканчивая – что за трудности возникли у этой семьи: трудности адаптации к ребенку, по отношению к которому есть завышенные ожидания, или мы имеем дело с «родителями-монстрами», которым нельзя доверять ребенка. Когда контакт с родителями складывается, мы часто узнаем, что они воспитывались в детском доме или сами жестоко наказывались родителями, а также, что в семье существуют напряженные эмоциональные отношения. Часто для того, чтобы специалист смог получить наиболее полное представление о ситуации, должно пройти какое-то время. За это время в процессе взаимодействия с родителями выявляются такие аспекты, которые на начальном этапе работы и без помощи участников ситуации специалист обнаружить не может. Первые выводы часто бывают искаженными, отражая лишь отдельные стороны ситуации. 7-летнюю девочку привела в кризисную службу мать одноклассницы в связи с тем, что, получив двойку, девочка боится возвращаться домой. При беседе со специалистом девочка рассказала, что живет вдвоем с матерью, которая часто наказывает ее ремнем, ставит в угол на всю ночь. Один раз девочка всю ночь провела в подъезде. Мать одноклассницы подтвердила, что ребенок часто боится возвращаться домой, приходит в школу с синяками. При оценке ситуации мы решили, что наказания носят чрезмерно опасный характер – семилетняя девочка, предоставленная сама себе ночью в большом городе, рискует жизнью и здоровьем. Девочка была эвакуирована в приют. Мать была поставлена об этом в известность и вызвана в кризисную службу. В разговоре со специалистом мать не скрывала того, что наказывает ребенка, объясняла это тем, что у девочки «плохой характер», что «она похожа на отца». Давала крайне грубые и негативные оценки поведению девочки, рассказала, что давно разошлась с отцом, который материально не помогает ей и не участвует в воспитании дочери. Женщина выглядела измученной, обозленной. Была оскорблена помещением девочки в приют и обижена на дочь: говорила, что «если она на меня жалуется, пускай идет в детский дом», с подозрением отнеслась к психологу. Работа была направлена на уточнение ситуации, формирование контакта с матерью и преодоление недоверия к специалистам. В течение некоторого времени мать только звонила в кризисную службу, интересовалась, как дела у девочки и вешала трубку. Потом пришла на прием. Женщина выглядела отдохнувшей, говорила о том, что скучает без девочки, хотела бы вернуть ее домой. Стала более откровенной, охотно обсуждала свои жизненные трудности, рассказала о своем детском опыте. В разговоре с психологом выяснилось, что ее мать тоже ее наказывала (поэтому в детстве думала, что своих детей наказывать не будет). За время пребывания девочки в приюте мать нашла работу, стала больше общаться с окружающими. Мы поддерживали отношения с приютом и знали, что девочка скучает по матери, просится домой. С матерью были оговорены условия возвращения ребенка домой. Также с учительницей девочки была достигнута договоренность о том, что в случае появления признаков насилия она должна сообщить об этом специалистам кризисной службы. Мать продолжала ходить в Службу на терапию, сначала с дочерью, потом одна в течение полугода. Основными причинами нарастания жестокости по отношению к ребенку и несоответствующих требований, предъявляемых девочке в данном случае, явилось то, что мать не справлялась с решением материальных и бытовых проблем, чувствовала себя несостоятельной и одинокой, а кроме того, имела собственный негативный детский опыт.