Год. Первые летние сутки

Зайчатина надоела - подумал я, вытаскивая стрелу из мертвой тушки – надо бы вернуться к озеру и проверить ловушку, авось, что и попало туда. Кроме ушастой еды, в лесу бегало много другой вкусности, олени, дикие кабаны, пару раз натыкался и на медведей. Потом пришлось крюк давать. Так как к моему великому сожалению мои стрелы с костяными наконечниками не могли нанести им серьезный ущерб, максимум убить зайца или птицу. А свинины хотелось хоть убей. Как только сидел у костра, запекая рыбу или жаря очередного зайца, я порой не раз себе представлял, как было бы здорово, чтобы вместо ушастого безобразия на палке медленно вертелся молодой кабанчик. Даже пару раз мне казалось, что я чувствую запах жареной свинины, и я уже был готов запустить в нее свои пальцы, и отправить в рот нежнейшее сочное тающее во рту мясо. Да, в данную меру времени это была моя заветная, голубая мечта, но как бы мне не хотелось полакомиться свинюшкой – не мог я с заточкой на нее бросаться. Ни заточенное острее, ни самодельный костяной нож не давали полной гарантии того, что я одержу верх.

Местные кабанчики славились своим крупным телосложением и широкими костями, которые образовывали своеобразную костяную броню защищающее почти все тело. Единственным не защищенным местом оставался живот и бока, в районе коротких ребер. А клыки у этих ребят, были, будь здоров, при надобности, матерый вепрь, мог срезать молодые березки, диаметром с кулак.

Конечно, был бы тут мой модернизированный блоками лук, который мне подарили перед отъездом в академию на восемнадцатилетние и стрелы со стальными наконечниками, я бы еще мог пробить вепря в бок. Но мой самодельный лук, который я сделал собственными руками из орешника, куска кожи и жил, сильно уступал тому… или нет, даже рядом не стоял, но полюбил я его гораздо больше. Причина тому была проста, этот лук сделал я сам и вот уже на протяжении сорока дней он меня кормил.

Охотились на такого зверя, как правило, вдвоем-втроем, пока один отвлекал внимание кабана на себя, двое других незаметно заходили с боков, подбираясь как можно ближе, чтобы наверняка пронзить уязвимое место, но даже для этого требовался большой опыт. Помню, произошел случай с придворным егерем… а хотя к чему мертвых вспоминать.

В моем же случае двух-трех товарищей под боком не было, а одному кидаться на такую зверюгу, было как-то страшновато. Поэтому, я придумал собственный, а главное простой план: решил выкопать яму и утыкать её острыми кольями, тем более что нашел кабанью тропу. Проблем с острыми кольями не было, палок в лесу полно, собрать и обжечь их особого труда не составляло, что нельзя было сказать о яме, лопаты не было, а значит, снова придется импровизировать.

- Всё лопоухих истребляешь?! – неожиданно прилетело мне в ухо.

- ТВОЮ МАТЬ! – выронив зайца, я, наверное, подпрыгнул локтя на два, чем вызвал добродушный хохот своего учителя.

Никогда не понимал этой дикой забавы незаметно подкрадываться и пугать людей. А подкрадываться Лен умел мастерски, никогда не мог заметить его, по воздуху что ли передвигается?

- Ну, на кой хрен так людей пугать? – переведя дух, спросил я, - меня скоро и впрямь твой любимый инсульт долбанет.

Лен, продолжая смеяться, похлопал меня по плечу, затем потрепал за щеку.

- Ты-то кабаняра помрешь, тебя и оглоблей не зашибешь. Вон как репу отожрал-то на зайцах да на орехах!

Я поднял с желтой листвы тушку зайца и заткнул её за пояс.

- Ага, век бы их не видеть, того гляди ушами срать начну. Вот вернусь в академию и… точно зайцев жрать не буду.

- Может, ты просто готовить их не умеешь?

- Уж поверь мне, как я только не извращался: зайцы печеные, почки заячьи верченые, уши толченые. Одна отрада – рыба тут разная водится. Да и та, приелась.

- А птицу подстрелить не пробовал?

- Какую птицу? – удивился я, - тут крупнее стволовика ничего не водится. Промахнешься – потом стрелы не найдешь. А для меня это лишняя совершенно не нужная проблема.

Здесь я был прав, потому что тяжелее всего было со стрелами, трудно было найти достаточно тонкую и ровную ветку, от чего во много зависела точность и траектория полета, поэтому пущенная мимо цели стрела, мне дорого обходилась, так как находилась она не всегда. Потом еще вытачивать новый наконечник из кости, перья искать. А попадешь в стволовика, так там и жрать нечего.

- Я вот думаю на вепря пойти – заявил я - если все получится, то можно будет здесь в лесу мясную лавку открывать.

- А по что тебе кабан-то? – удивился старик - ты же сам его не съешь, мясо за так сгниет.

- Ну почему же сразу сгниет, его ведь и закоптить можно и сало засолить. Да, ты, кстати, соли принес? Я ведь помнится, заслужил прошлый раз.

- Принес, принес. Не волнуйся. Ты мне только скажи, ты с чем на кабана пойти решил? – Лен указал глазами на заточку и костяной нож, - если с этим, то можешь начинать писать завещание прямо сейчас.

- Ты меня недооцениваешь, мастер Лен. У меня есть очень неплохой план. Если интересно могу посвятить, да и пару твоих советов не помешало бы.

- Я весь во внимание - проговорил Лен, поглаживая свою бороду.

На рассказ моего грандиозного плана по поимки свинушки ушло не более трех мер времени. Старик сначала внимательно выслушал меня, затем, не переставая теребить свою бороденку, спросил:

- А чем, ты, прости, копать то собрался?

- Вот об этом я как раз и собирался поговорить – осторожно начал я.

- Разговор закончен – сразу отрезал Лен – ты знаешь правила Аниен, ты сам…

- Знаю, знаю – замахал руками я и закончил его предложение – я сам должен добывать себе пропитание, одежду, оружие и инструменты, а также добраться до академии. Ну просто я ведь действительно изменился, я многому научился, у меня полное еды про запас с собой и в тайнике, куча сушеного мяса, рыбы, ягоды. Я сам сшил себе одежду и обувь из шкур треклятых зайцев. Я с лука стреляю навскидку так, что белке в глаз попадаю…

- Ну да – хохотнул старик – то-то погляжу в этом лесу все белки одноглазые.

- Серьезно мастер Лен – обиделся я – я ведь и вправду очень неплохо стреляю.

Тут я не врал, не знаю почему, но стрельба из лука всегда захватывала меня, еще с самого детства. Когда мне исполнилось семь лет, отец подарил мой первый лук, с той меры времени с ним я не расставался и помнится, даже спал с ним в обнимку. Когда мне исполнилось восемь лет, от меня скуля и поджав хвосты, шарахались все собаки во дворце. Ну а как иначе, в противном случае они рисковали заиметь в себе стрелу. Это касалось и противной гавкающей маминой мочалке, к которой как не присматривайся где морда, а где зад – не разобрать. Вот она страдала больше всех, так как ей стрела прилетала и в голову тоже. Благо лук у меня был детский и его стрелы не могли сильно кому-то навредить, но контузило её, будь здоров. В принципе всего лишь порванная кожа на черепе, а визгу на весь дворец, как будто целую свору собак пытали. Ну, мне тогда от мамки влетело конечно, но не шибко сильно. Отделался лишь выговором.

После того случая, отец, видя мою тягу к стрельбе из лука, назначил капитана королевских лучников моим наставником и сделал лук посильнее, видимо эта лохматая шавка его тоже достала, ведь вставала она ни свет, ни заря и начинала громко лаять. А так как спала псина в комнате родителей, они просыпались вместе с ней. Отец пару раз хотел её прибить, но мать сказала, что если он тронет Принцессу, то будет спать в другом месте.

С отцом по поводу этой мочалки я тоже был солидарен, любви к ней я так же не испытывал, во-первых, она пыталась сгрызть мой лук, а во-вторых тяпнула за палец, когда я пытался его у неё отобрать.

Короче на четвертый день Принцесса была пригвождена к дубовой двери родительской спальни, как только вышла из неё. Мне влетело от отца, но понарошку, этакий небольшой спектакль для мамы, а вот потом, оставшись с глазу на глаз, он подарил мне настоящий охотничий нож.

Во дворце, когда вспоминали случай с Принцессой, многие посмеивались надо мной, включая придворных стрелков, те подкалывали меня еще долго. Причина была в том, что я убил эту шавку не с первой стрелы. Одним словом, её смерть не назовешь легкой. Но четвертая стрела все-таки отправила её в собачий рай или, скорее всего в ад, за её злодеяния. Если таковой конечно был.

И вот мы зажили долго и счастливо, пока моя бабушка не подарила маме новую мочалку. Но толи та была умнее, толи до неё дошли слухи о том, что было с её предшественницей, но отца она не доводила и на мой лук не покушалась, наверно, поэтому и жива до сих пор.

Я же с удовольствием проводил циклы времени напролет, стреляя по мишеням во внутреннем дворе дворца и вот когда мне исполнилось тринадцать лет, все больше королевских стрелков краснели от стыда, когда сопляк затыкал их за пояс, по мере роста его мастерства в столь юном возрасте.

- Ну, мастер Лен, не будь жадиной – стал канючить я, отвлекаясь от воспоминаний – всего лишь одну малюсенькую лопату.

- И не мечтай – ни в-какую не соглашался тот – вот завалишь кабана, будет тебе лопата.

- Дык если случится чудо, и я его убью, на кой ляд мне тогда лопата?

- Ну не знаю, сам решай. Мне то, какое до этого дело?

- Так я же хороший стал – начал нахваливать себя я – уже сколько дней не матерю тебя и даже не пытаюсь убить.

- Ну да, - кивнул тот – помнится мне, ты дважды пытался меня из своего лука подстрелить и один раз отравить грибами. Тогда я за ядовитый отвар тебе четверочку поставил, и первый раз соли принес.

- Так это когда было то? – начал оправдываться я.

- Вот именно, в последнее время перестал ты меня так радовать – усмехнулся старик – я аж заскучал. Особенно радовал тот момент, когда ты травы и грибы на себе пробовал, чтобы эффект определить, а потом голышом за бабочками гонялся по полянам, целовал деревья, подкидывал вверх листья и камни облизывал, да потом в кусты дристать бегал.

- Так ты тогда все знал? – неприятно удивился я.

- Конечно, знал, хотя поначалу было подумал, что ты в конец того… - Лен выразительно покрутил у виска пальцем - с головой поругался. А хотя если внимательно на тебя посмотреть, ты, похоже, давно с ней в соре. Это же, каким надо быть дураком, чтобы яды на себе пробовать, так и помереть не долго.

Я сначала хотел возразить, мол, что прекрасно помню, как он учил меня испытывать на себе растительные яды, как их есть и не помереть. То была целая система, о том, как вываривать их, пробовать на язык, затем соблюдая интервалы времени следить за состоянием организма. Короче рассказывать об этой скучной лекции долго, нудно и на зевоту тянет. Так вот, припоминая это, я хотел сказать учителю, что все правильно сделал, только вот с интервалами поторопился. Как вдруг меня осенило, я щелкнул пальцами, и на одном дыхании выпалил:

- Точно! Как же я раньше не додумался! – воскликнул я и восхищенно посмотрел на учителя – мастер Лен, ты гениальный старик, просто кладезь мыслей! Чтобы я без тебя делал то?!

- В смысле? – притворно недопонял учитель – что я сделал то?

Я подскочил к старику, схватил его за голову и чмокнул в нос, чем немало его смутил.

- Сегодня будет куча жареной свинины! – крикнул я и как оголтелый, помчался сквозь кусты к озеру.

Лен поглядел мне в след, усмехнулся и, поглаживая свою бороденку, произнес:

- Я думал до него никогда не дойдет…

* * *

…Вооружившись рогатиной и простой палкой, я направился к небольшому, поросшему по берегам травой и камышами, водоему. Это было широкое, и достаточно вытянутое лесное озеро, и славилось оно тем, что было излюбленным местом местных ползающих, кусачих гадов. Я наткнулся на него неделю назад, когда осматривал эту часть леса и сразу же поспешил оттуда убраться, так как на берегу, и на деревьях насчитал шесть рогатых аспидов. Причем две из них были довольно таки крупными особями и достигали десяти – двенадцати локтей в длину.

Это были одни из самых ядовитых змей обитающие в Идэнионе, получившие свое название из-за симметричных чешуек, выступающих над глазами в форме не больших рогов. Беспокоить мне тогда их хотелось меньше всего, и я повернул обратно. А когда обходил озеро на почтительном расстоянии, вот тогда и наткнулся на кабанью тропу. С тех пор навязчивая мысль полакомиться жареной свининой, не покидала моей головы. И сейчас все так совпало, что мое желание начало исполняться.

Глядя в оба глаза себе под ноги, ступал аккуратно, чтобы не приведи Идэя наступить на гадину, а заодно посматривал и по сторонам, в поисках дойной «коровы». Искать долго не пришлось, эти ядовитые тварюки частенько приползали сюда охотиться, на лягушек, мышей и мелких птиц, обитавших у водоёма. А также не брезговали и рыбой, с ловлей которой у них проблем никогда не было. Рогатые аспиды очень неплохо плавали под водой.

Свою змейку я нашел на небольшом хорошо освещенном плоском камушке. Аспид, толщиной с руку, свернулся кольцами и грелся на летнем солнышке, совершенно не подозревая, что некое двуногое, ряженное в меха и весьма коварное существо имело на него свои виды. Аспид лежал на виду, совершенно не скрываясь, сверкая обсидиановой чешуей, так как знал, что ни один разумный обитатель этого леса никогда не посмеет приблизиться на расстояние его прыжка. Даже свирепые кабаны и медведи, завидев его, предпочитали держаться на безопасном расстоянии, не рискуя приблизиться, и, мучимые жаждой терпеливо дожидались, пока змея не уползет от водоема.

Но я медведем, а тем более свиньей не был, а был всего на всего обычным человеком, жаждавшем хрюшкиного мяса. Ну, именно по этой причине, я являлся самой злой и жуткой скотиной этого леса, которая ни перед чем не остановится. Будет использовать все, что попадется в руки, как живое, так и неживое, лишь бы достичь своей цели.

Так вот, нежащийся на теплом камушке змей подвоха не ждал, так как, ни что не предвещало беды. Как вдруг что-то жесткое и твердое, до боли придавило её шейный перехват к поверхности камня, лишая возможности пустить против наглеца свои смертельно ядовитые зубы. Тогда аспид обвился вокруг придавившей его палки и принялся сдавливать её мощными мышцами, с целью сломать, но крепкая дубовая рогатина ломаться совершенно не хотела. То, что произошло далее, можно было назвать кощунством, мохнатое коварное нечто схватило его за голову и, причиняя сильную боль, заставило сначала открыть пасть, а затем и вовсе полезло туда чем-то острым и холодным.

Железное острие подцепило сложенные и поджатые к небу верхние клыки, провернув заточку, заставил их распрямиться и мышечные мешки, в которых накапливался смертоносный яд уже рефлекторно стали сжиматься, выбрасывая новые и новые порции.

Я старался не дать пропасть ни одной драгоценной капле яда, держа голову змеи над костяными наконечниками, сцеживал прямо на них. Выдоив аспида до суха, и убедившись, что все мои четыре стрелы обильно смочены ядом, я вытер заточку о траву и сунул за пояс. После отшвырнул более не нужную мне змею в кусты. Убивать ее не стал, она была более не опасна мне, да и мастер Лен частенько говорил, что нет ни чего хуже бессмысленного убийства.

Аспид вне себя от ярости, шипел и шумел в кустах похлеще буйного лося. Он, было, бросился вслед за обидчиком, но поняв, что яда нет, принялся от злости кусать собственный хвост.

Мне же в свою очередь плевать хотелось на чувства разобиженной змеи, я получил от нее, что хотел и теперь шел устраивать засаду к кабаньей тропе, по которой вепри в конце дня шли на водопой. А чтобы зверюги меня не почуяли, я старательно вывалял свою одежду в земле и листьях, так же не забыл обмазать землей себе лицо и руки. Затем взобравшись на нижнюю ветку одного из деревьев, возле которого проходила тропа, стал выжидать.

Ближе к закату, когда я уже начинал мысленно костерить припозднившихся кабанов, неподалеку, буквально из соседних кустов донеслись топот копыт и разноголосые похрюкивания. А буквально через мгновение на тропу высыпало целое семейство: здоровенный кабан, свиноматка и девять голов полугодовалых поросят. Моей целью был глава семейства. Признаться, честно, животина была просто огромная, в холке достигала годовалого бычка. Таких огромных вепрей не водилось даже в королевских охотничьих угодьях, но подобную тушу я все-таки однажды видел, когда праздновали совершеннолетие моего старшего брата Сойфера, но только запеченную и поданную к столу. Помню, её несло двенадцать человек на огромном бронзовом подносе, жирную, с пропеченной корочкой, украшенную всевозможными фруктами. Ну вот, только вспомнил, как сразу потекли слюнки.

Но все же, вернемся к семейству пятачковых, что были сырыми и весело похрюкивали, топая к водопою. Бить свиноматку я совершенно не хотел, без неё поросята могли пропасть. Мелких тоже стрелять не хотелось, скорее из соображений жалости, хотя еще сравнительно недавно, мне было абсолютно все равно кого жрать. Тут уж простите, выбирать особо не приходилось. Все-таки цивилизованные люди со всей их философией, высокими манерами и чувством вкуса появились только на сытый желудок. Хорошо ведь размышлять о высших материях, лежа на диване и ковыряя зубочисткой в зубах. А не как я – голодной скотиной рыскать целый день в поисках пропитания. Помнится, даже не гнушался воровством, тырил беличьи прошлогодние запасы орехов из их жилищ, глушил палкой жаб на болоте, чтобы потом зажарить их на костре, а также зачастую разорял птичьи гнезда. Но сейчас все изменилось, мой желудок уже давно не знал мучительного чувства голода, и я теперь мог позволить себе выбирать. И вот этот вепрь, как раз подходил для вкусного ужина, о котором я мечтал последние дни напролет.

Натянув тетиву лука, я прицелился, затаил дыхание и, замерев, разжал пальцы, посылая стрелу точно в цель. Кабан взвизгнул, и свиноматка с молодняком сразу же бросились в кусты. Вепрь же закрутился на месте, выискивая обидчика. Затем остановился, жадно втягивая воздух ноздрями. Я выпустил вторую стрелу, которая теперь торчала в дюйме от первой. Вот только, похоже, толка от этого было мало. Мои стрелы были слишком легкими и не могли пробить толстенный слой сала. Оставалось надеяться на яд аспида, славившийся своей силой. Но, похоже, он действовать пока не собирался, да и к тому же вепрь разглядел сидящего на ветке меня и, судя по его маленьким злобным глазкам, прощать две стрелы в своем боку мне никак не собирался.

Более двухсот мер мяса, включая пятак и копыта, начало разбег, и на всей скорости врезалось в сосну, на которой сидел я. Ствол дерева ощутимо задрожал и, мне пришлось ухватиться за ветку, чтобы не слететь вниз. Откуда послышался разъяренный визг, раненного и обозленного животного.

Кабан попятился назад, взял разбег и снова атаковал дерево. Поначалу меня это забавляло, я даже выстрелил из лука еще раз, хотя в этот раз не совсем удачно. Зверюга некстати повернулась, и стрела сломалась о его костяную броню. В адрес бесновавшейся животины полетели грязные и неприличные выраженьица, которые ничуть её не смутили и, она продолжала с завидным упрямством бросаться на дерево с желанием повалить его наземь. С дерева в разные стороны летели кора и щепки, но падать оно категорически отказывалось.

Затем вепрь сменил тактику, вместо того, чтобы таранить ствол, он принялся его подкапывать своим пятаком и с легкостью перекусывать толстенные корни, почти локоть в длину, клыками. Тогда я еще не понимал, в какую передрягу попал, меня забавляло его деловитое сопение, чавканье и хруст перемалываемой древесины, но, когда дерево стало с треском заваливаться, признаться, трухнул не на шутку.

Со страху, в тот момент, чего я только не наговорил. Начинал со слов «хорошая хрюшка», «фу-фу-фу, нельзя!» и заканчивал паникующими – «О, Великая Идэя, спаси и сохрани!». Далее шел же ряд торжественных обещаний, до конца своих дней не есть свинину, и по три раза на день посещать храм. Как вдруг от отчаянных, а главное искренних, молитв меня оторвал новых хруст дерева и треск ломаемых веток. А свинины мне вообще перехотелось и похоже на всю оставшуюся жизнь.

Хруст стал сильнее и дерево, на котором я спасался от разъяренного вепря, начало уверенно падать на землю. Оттолкнувшись ногами от ветки, я полетел вниз с высоты в три человеческих роста, смягчив посадку кувырком через голову. Сразу встав на одно колено, развернулся корпусом к зверю и, практически не целясь, навскидку послал стрелу в цель, зная, что с такого расстояния промазать я не мог.

И не ошибся, смазанный ядом костяной наконечник угодил вепрю прямо в маленький, наполненный злобой глаз. Животное заверещало от боли, заметалось, затем замерло и уставилось на меня уцелевшим глазом. Вепрь шумно выдохнул воздух через ноздри и, завизжав на весь лес, бросился на меня.

Вот теперь мне точно конец – подумал я, представляя, как моя королевская задница болтается на его огромных кривых клыках. От этих мыслей, мне стало как-то не хорошо.

Не помню, как я вскочил на ноги и бросился бежать, зато хорошо помню хлесткие удары веток, растущего между деревьев кустарника, по лицу и рукам. Помнится, даже что-то орал, правда не припомню что именно, но вырывались по истине грандиозные словосочетания.

Судя по топоту копыт, и усердному пыхтению сзади, кабан и не думал отставать. Кустарник, и молодой ельник, через который мне приходилось продираться, он попросту срезал своими клыками. Я представил себе, как эти ужасные, клацающие клыки перекусывают мне ногу, и от этой трепещущей мысли, принялся бежать еще усердней.

Но, как бы быстро я не бегал, как бы не петлял, одноглазый вепрь, с каждым ударом сердца сокращал расстояние между нами. Мой бешенный галоп быстро выматывал, нужно было подыскивать себе новое дерево, желательно потолще с большими корнями, чтобы эта образина грызла их пока все зубы не сточила.

Но толи волей злого рока, толи моего катастрофического невезенья, преследующего меня с начала учебного года, но подходящего дерева почему-то не находилось. Все как назло были не толще моей руки. Но это был не тот случай, чтобы я мог выбирать, поэтому забежав по стволу первой попавшейся сосенки, я ухватился обеими руками за ствол и прижался к нему лицом. В этот момент последовал страшный удар. Несущийся на скорости, мой несостоявшийся обед, врезался в бедное деревце, от вибрации ствол молодой сосны залепил мне в челюсть. От неожиданности я разжал руки и полетел вниз. Пока я падал, вся моя недолгая жизнь, цветными картинками пролетела перед глазами. Всплывали какие-то яркие образы, почему-то вспомнилась молодая повариха, дядя Лен, но последней самой яркой картинкой была покрытая роговыми пластинами спина вепря, на которую я упал. Не знаю почему, но скорее всего интуитивно, я схватился за его уши, и осознавая, что произошло – не щадя голосовых связок, надрывно завопил от ужаса.

Кабан, в свою очередь, не ожидая подобной наглости, и звенящего крика в ушах, мягко сказать, ошалел. Протяжно завизжав, ломанулся сквозь ближайшие кусты.

Никогда, ни-ког-да, и не при каких обстоятельствах не катайтесь на перепуганных огромных секачах, тем более в лесу. Не прошло и десяти ударов сердца, как все мое лицо было в колючках, сучках и царапинах, даже рот был набит листьями. А от безумной скачки, меня постоянно подкидывало и шлепало об его костяную броню на спине…

* * *

Уже начинало темнеть. Аниен задерживался. Мастер Лен кряхтя поднялся с поросшего мхом бревнышка, и неторопливо зашагал в сторону лесного озера. Причем шел целенаправленно, словно знал, где сейчас находился его ученик. Через какое-то время он услышал крики встревоженных птиц, а после до него донеслись едва слышимые треск кустов, непрерывный кабаний визг и нечленораздельные вопли. По мере приближения источника звука к нему, уровень членораздельности воплей возрастал в разы, и мастер Лен готов был побиться об заклад, что от такой концентрации брани, завяли бы уши у самого матерого сапожника.

Ближайшие кусты затрещали, и оттуда пулей вылетело нечто странное. Со стороны создавалось впечатление, что бежит кабан с трепещущимся меховым плащом на спине. Который, постоянно отплевывался и прерывисто, неустанно сквернословил.

Этот странный гибрид человека и кабана пронесся мимо мастера Лена на огромной скорости, прокричав сбивающимся от ударов о спину вепря голосом одну единственную фразу:

- С-сни-ни-ми-те-те-е-е м-ме-ня-я-я-я…!!!

А через миг это невиданное чудо скрылось в соседних кустах, и крики стали отдаляться.

* * *

Дикая скачка продолжалась. Мне казалось, что кроме кабаньей спины под пузом и не вкусных листьев во рту и веток, неустанно хлещущих по лицу, ничего в мире больше не существовало. Скажу честно, впечатления были незабываемые, особенно впечатлялась отбитая паховая область. От того, чтобы не слететь, меня спасали только кабаньи уши, в которые я вцепился мертвой хваткой.

Вепрь вдруг резко подался в сторону, огибая большое дерево, и по инерции я слетел с него не хуже пушечного ядра. Перекрутившись в воздухе, я кубарем покатился по земле, пока не влетел в какой-то трухлявый пень. В тот момент мне показалось, что мои ребра сказали мне «до свидания», превратились в крошку и высыпались куда-то вниз. У меня перехватило дыхание, покраснело лицо, и я беззвучно хлопая губами, принялся хватать ртом воздух.

Кабан, почуяв, что спине стало легче, ничто об нее не шлепается, и никто не орет в уши, резко остановился, пропахав копытами дерн. Затем, развернувшись, и опустив клыки к земле, ринулся на меня.

Вот что мне теперь делать? Ни то, что встать и побежать, я даже толком вдохнуть не мог. Сил не было даже пошевелиться, сидел, раскинув в стороны ноги, с пунцовым, расцарапанным и облепленным листьями лицом. А вепрь тем временем все приближался и приближался.

О, предвечная Идэя, знал бы, что все вот так обернется – лучше бы жрал бы зайцев, и не ведал горя – и не успел я об этом подумать, как огромный зверь запнулся и на скорости, распахивая землю и листву, проехался на брюхе. Его рыло остановилось в двух или трех ладонях от меня, и напоследок клацнув клыками, вепрь замер навсегда.

- М-ма-мамуму-ся! – только и смог выдохнуть я.

Способность трезво размышлять и двигаться вернулась ко мне не сразу. Признаться честно, я даже дышал рывками, и, держась рукой за стучащее о ребра сердце, еще не понимал, как же мне повезло. Хотя, везеньем это было трудно назвать, больше подходило слово «чудо», причем, очень чудесное.

Примерно с меру времени я сидел, боясь пошевелиться, и бездумно пялился на кабанью морду, из пасти которой вывалился посиневший язык. Потом до меня стало постепенно доходить – яд подействовал, правда, не так быстро, как хотелось бы, но все-таки сработал.

Кряхтя, и постанывая, я стал выбираться из трухлявого пня, болезненно осознавая цену победы. Руки-ноги были целы, про другое сказать ничего не мог, каждое движение отдавалось болью в ушибленной спине и набитых при скачке груди и низу живота. Но сильней всего досталось располосованному ветками лицу, а также судя по ощущениям, на скуле расплывался большой синяк. Вся физиономия распухла, царапины саднило, от чего рожа морщилась, и было еще больней. В общем, видок у меня был изрядно помятый, изюминку в мой внешний вид добавляли собранная по всему лесу паутина и торчащие из одежды листья.

Но все это, не шло ни в какое сравнение с чувством радости от победы над ужасным, превосходящим меня по силе зверем. Ну и соответственно, непоколебимое чувство гордости и раздувшееся от самомнения эго.

- Я сделал это! – все еще не веря самому себе, радостно воскликнул я. Для пущей достоверности, пнул поверженного зверя ногой в живот. – Я все-таки сделал это!

От накатившей на меня радости, и внезапно свалившегося прямо под ноги счастья, я прихрамывая стал пританцовывать, время от времени отвешивая мертвому животному хорошего пинка.

- Ну что, хорошо тебе? Хорошо? А я говорил, что не надо связываться с Ан-Джеем! Ну, кто из нас красавчик, кто из нас красавчик?! – Я наклонился к морде вепря и приложил руку к своему уху. – Что ты там вякнул? Громче…!!! Да, твою мать, я красавчик…!!! Уясни это свинорылый раз и навсегда…!!! Это мой лес…!!! Это я тебя сожру, а не ты сожрешь меня…!!! Да у тебя язык посинел от страха, дружище! В следующий раз не связывайся со мной, и передай всем своим друзьям, что при встрече с Ан-Джеем надо делать грустные глаза и покорно ползти на костер!

Я повернулся к кабану спиной, и, раскинув в стороны руки, в торжествующе приветственном жесте, обратился к несуществующим зрителям:

- Ну же, искупайте в овациях повелителя хрен знает какого леса, непревзойдённого покорителя злобных хряков, вершину пищевой цепочки, и… и просто красавца…!

- ХРЮ…! – громко прилетело мне в самое ухо.

В тот момент меня так трухнуло, что если бы я мог выпрыгнуть из собственной кожи, то, несомненно, это и сделал. Но я скромно навалил в штаны и свалился в обморок…

* * *

Когда я очнулся, уже было темно. До меня донесся веселый треск костра и божественный, ни с чем не сравнимый аромат жаренной свинины. Запах приятно щекотал мне ноздри и заставлял меня, позабыв обо всем, и истекая слюной, идти к источнику.

- Ну чего, засранец, проснулся? – хохотнул мастер Лен, медленно крутя деревянный шампур с нанизанными на него большими сочными кусками мяса. Это было самое прекрасное зрелище из всех, что я видел. Свинина медленно запекалась, роняя капли жира, на вытащенные из костра угли. Старик срезал перочинным ножом небольшие полоски горячего мяса, клал в рот и, причмокивая от удовольствия, неспешно пережевывал.

Я поднялся на ноги и зашагал к костру.

- А ну стоять, - прикрикнул на меня учитель, - что это ты собрался делать?

- Как что делать? – удивился я, - между прочим, свинья, которую ты жрешь – моя! И убил её тоже я! И жрать её буду только я!!!

- Еще шаг, и вместо свинины, ты получишь от меня тумаков и шишек, - грозно предупредил мастер Лен, и я узнал этот тон. Ничего хорошего он не предвещал, - я не шучу Ан-Джей.

От удивления у меня отвисла челюсть, и я потерял дар речи. От обиды мне захотелось сесть на землю, обнять коленки и заплакать. Нет, вы не подумайте, что я размазня, просто я лелеял свои мечты о том, как я буду есть свиное мясо на протяжении долгого времени и вот, наконец, заветная мечта, благодаря моим неимоверным усилием и риску стала сбываться. И вот когда уже осталось сделать пару шагов и протянуть руку к заветному, истекающему горячим жиром кусочку, как мне говорят «фу, нельзя». Если бы я не знал, на что способен этот жадный старый пердун, я бы обязательно попробовал убить его еще раз.

- Но это… так как же… это ведь я убил… - неуверенно стал оправдываться я, доказывая свои права, на убитого зверя, - там и стрела моя, в глазу торчит… это моя свинка, это же я, я…

- Я знаю, что ты, и от тебя изрядно попахивает. Я не подпущу тебя к костру, пока ты не приведешь себя в порядок, - заявил Лен. - Даю тебе десять мер времени, чтобы пойти помыться, иначе ужинаю сегодня только я.

В этот момент я почувствовал, как краска стала заливать мое исцарапанное лицо. Я только сейчас вспомнил, а затем ощутил, что не так давно обделался, поэтому отбросив споры по поводу прав на ужин, я незамедлительно направился к лесному озеру.

На купания и стирку ушло мер тридцать, и вот теперь я сидел возле костра и грел свои голые ноги. На ветках сушились мои стиранные штаны, а в руках я держал деревянный шампур с вкуснейшим мясом, в которое я жадно впивался зубами.

- Думаю, ты заслужил награду, - первым заговорил мастер Лен, – ты сегодня хорошо проявил себя. К тому же твой обморок рассмешил меня до коликов в животе.

- Между прочим, - пробубнил я с набитым ртом, - подкрадываться к людям, и пугать до седых волос – бессердечно.

- Это тебе урок, балбесу, – Усмехнулся Лен, подкидывая в затухающий костер новые палки, - чтобы не расслаблялся.

- У многих людей от таких уроков сердце останавливается, и в рожу получить можно, - буркнул я.

- Ну, тебе то, грозе кабанов, красавчику и… и просто засранцу, грех жаловаться, - засмеялся старик.

- Да хватит тебе уже. Ты то, на моем месте, точно бы Творцу душу отдал – отмахнулся я, и тут же вспомнил про обещанную награду. – А просить можно все что угодно?

- О чем это ты? – непонимающе спросил учитель.

- Ты сказал, что я заслужил награду, - с упреком напомнил я, зная, что Лен может меня запросто прокатить, как это было уже пару раз.

- А, ты про награду. - Старик стал почесывать свою бороденку. – Проси, чего хочешь.

- Отведи меня к академии, - выпалил я так, что изо рта вылетел кусок не дожёванного мяса.

- Нет, - строго отрезал тот.

- Ну, тогда карту Идэниона, с отметкой моего местонахождения!

- Нет, - повторил Лен.

- Тогда я требую продажную девку!

Лен как-то странно улыбнулся…

- Что, надоело самоудовлетворяться в кустах?

В этот момент мое лицо в который раз залилось краской.

- Между прочим, у меня молодой растущий организм, со своими потребностями, но тебе-то этого, наверное, уже лет сорок как не понять.

Повисла короткая пауза, которую нарушил звонкий шлепок подзатыльника.

- Ай! Зачем за правду-то бить?

В воздухе зазвенел второй подзатыльник.

- Все-все, понял, - заверил его я, - поднимать эту тему я больше не буду.

Слово «поднимать» я целенаправленно выделил ехидной интонацией, и сорвался с места в спасении от очередного тумака. Но мастер Лен подставил мне под ноги палку, которой он ворошил костер, и я нелепо растянулся на холодной земле, и тут же заохал, отбитая на кабаньих скачках грудь сразу напомнила о себе.

Как я понял, старик мстить мне за мои шутки не собирался, даже сказал, что награда остается в силе. После долгого монолога, с перечислением моих пожеланий, мне удалось выклянчить у него стальные наконечники для стрел, лопату и охотничий нож. Теперь, с таким арсеналом, я был готов ко всему.

ГЛАВА 11 (неполная) – НИИН.

Центральный Идэнион.

Поиск по сайту: