Страждущая добродетель

«И абие послав царь спекулатора, повеле принести главу его. Он же шед усекну его в темнице, и принесе главу его на блюде, и даде ю девице, и девица даде ю матери своей» (Мк. 6; 27-28)

На самой середине жизни, проводимой в строжайшем исполнении закона Божия, перед тем как увидеть «Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9; 1), для чего все ветхозаветные праведники готовы были бы восстать из гробов, вдруг лишиться жизни — в угоду бесстыдной любодейце, и отдать главу свою на блюдо спекулатора (оруженосца), чтобы она служила зрелищем среди безумного пира, — может ли быть участь плачевнее сей участи? И кого же постигла такая участь? Святейшего проповедника истины и добродетели, Пророка, Предтечу и Крестителя Сына Божия, того, более которого, по свидетельству Самого Христа, «не воста в рожденных женами болий» (Мф. 11; 11).

Боже мой, что же после этого значит наша жизнь и смерть, что Промысл Небесный и добродетель, что мир сей и все, что в нем? Верно, братие, не так должно взирать на жизнь и смерть, как мы обыкновенно взираем; видно, у Творца нашего есть другие законы, по которым величайший праведник может окончить земное течение свое так, как окончил его Иоанн, и, напротив, величайший грешник, каким был Ирод, может не знать печали и слез до самого конца своего. Можем ли мы знать эти законы? Можем и должны. У Промысла Божия много тайн, но в этом отношении довольно света для самых близоруких очей. Дабы мы не имели причин для ропота и несли благодушнее каждый свой крест, в слове Божием ясно открыты нам как причины, так и цель невинных страданий в этом мире. Раскроем это в утешение страждущих и для вразумления тех, которые заставляют невинно страдать других.

То, что за невинностью должны следовать радость и мир, а не гонение и слезы — это закон вечный, непреложность которого сердце наше признает вопреки всем мудрованиям ума строптивого, вопреки всем примерам гонимой добродетели и торжествующего порока. Невольно и охотно веришь, что было время, когда добродетель и блаженство были заодно, и что снова будет время, когда они станут заодно. С другой стороны, кто, не сводя взоров с лица Отца Небесного, может сказать, чтобы источник страданий для праведных брал начало свое на небе, от Него, премудрого и всеблагого Отца нашего? Кто может сказать это? Нет! Человек сам не захотел сохранить своего счастья и блаженства, сделался несчастным сам и распространил несчастье по всему лицу земли. С тех пор и страдают праведные. С тех пор и торжествуют нечестивые. Многое здесь не на своем месте и происходит не так, как бы надлежало: правое сделалось левым, а левое — правым; тьму называют светом, а свет тьмой. После этого искать в нашем падшем мире строгого порядка правды, верного сочетания счастья и добродетели — значило бы искать благоразумия в доме лишенных ума. "Но, — говорят, — где же Промысл?" — Везде, где есть в нем нуждающиеся. — "Что делает он?" — Все, что нужно для блага гонимых, и даже гонителей.

В самом деле, все, чего должно желать теперь и на что можно по праву надеяться от Промысла Божия, — все это состоит в том, чтобы поставлена была граница безумию человеческому, чтобы страдания людей добродетельных были как можно менее, и обращались во благо для страждущих, чтобы зло погребалось в самом торжестве своем, а правда воскресала со славой из самого гроба своего. Но все это и сделано Промыслом Божиим, и притом так, что самый взыскательный ум не может пожелать большего и лучшего. И, во-первых, далеко ли может простираться свирепость самых лютых гонителей человечества над людьми? Не далее, как до отнятия жизни тела, каким образом и пострадали многие мученики, — сам Иоанн Креститель и Сам Спаситель: «лишше что», говоря собственными Его словами, мучители не могут «сотворити» (Лк. 12; 4); души коснуться не в их власти, тем паче совесть остается всегда собственностью человека, недоступной никакому внешнему могуществу. Но много ли значит потеря тела бренного, которое и без мучений через несколько лет должно соделаться добычей болезней и тления, — много ли значит потеря этого тела для духа, который не знает смерти и конца, и, совлекаясь с бренной храмины телесной здесь, где она тяготит его непрестанно, тотчас находит для себя «храмину нерукотворену, вечну», созданную Самим Богом «на небесех» (2 Кор. 5; 1), облекаясь в тело духовное, славное и бессмертное? Не то же ли в этом отношении значит самая мученическая смерть, как если бы кого насильно извлекли из бедной хижины и бросили на вечное жилище в чертоги царские? И мучители в этом случае не являются ли благодетелями мучимых, как последние действительно нередко и называли их? Точно, благодетели, хотя сами не ведают этого, и думают делать для мучимых ими зло нестерпимое: они отнимают временное, а лишаемые приобретают вечное; огонь скорбей и мучений очищает последние остатки нечистот греховных, которые в самых праведных людях остаются иногда надолго. Все дело страждущих, таким образом, состоит в том, чтобы уметь переносить страдания в духе веры и обращать их к духовной пользе своей, к очищению сердца и совести, чтобы через страдания теснее соединяться с Господом и Спасителем своим, Который есть вождь, образец и друг всех страждущих во имя Его. Кто страдает таким образом, в духе веры и любви, без ропота на Промысл, без ненависти к своим гонителям, тот имеет все причины радоваться, ибо он явно среди царского пути; над ним уже веет знамя победы, перед ним уже открыты ворота рая!

Приложим эти истины к радостно-печальному событию, нами воспоминаемому. Иоанн по своей ревности к правде и закону не мог не обличать Ирода; Ирод с Иродиадой, по своей злобе и развращению, не способны были принимать с пользой обличений святого мужа. Правда встретилась таким образом и сразилась с пороком: каждый, так сказать, сделал свое дело, и каждый получил свое. В Иоанне обнаружилась вся сила веры и добродетели; в Ироде явило себя преобладание могущества земного. Сила веры не убоялась обличить порок, прикрытый царской порфирой, могущество земное не устыдилось усекнуть того, кто, по признанию всех, был величайшим из Пророков. Победа, по-видимому, осталась на стороне нечестия: глас, вопиявший в пустыне, умолк, светильник света погас; а порок остался в любезном ему безмолвном мраке. Но на самом деле произошло совершенно противное: Иоанн из пустыни восхищен в рай, от акридов — на вечное блаженство; спекулатор был как бы Ангелом, который возложил на него венец мученический. Ирод продолжал пиршествовать, пиршествовал несколько лет, а потом увидел и над собой спекулатора, который исторг душу его из тела и поверг туда, где огонь не угасает и червь не умирает. Кто теперь приобрел, и кто потерял? Ирод или Иоанн?

Если бы убийце Иоаннову предложено было возвратиться на землю, каких смертей не согласился бы он претерпеть, только бы возвратить безумное повеление, данное против Иоанна? А Иоанн? Мученический венец его так величественен, что ему не для чего возвращаться на землю, даже за всеми венцами в мире. И из нас теперь, несмотря на слабость нашу в добродетели, кто, если бы довелось избрать одно из двух, — кто захочет стать на месте Ирода, и не предпочтет участи Иоанна? Одно имя последнего уже возбуждает благоговение у всех и любовь; напротив, имя Ирода всегда означало и будет означать извергов, играющих человечеством. Таким образом, братие, и всегда страдает здесь невинность, — страдает временно, дабы получить награду вечную, — страдает потому, что ее не может терпеть неправда, равно как и сама она не терпит неправды, страдает для усовершения себя в бескорыстном служении Богу.

Помня об этом, будем великодушны в перенесении бедствий; не станем роптать на Промысл Божий за то, что он допускает торжествовать нечестивым; здесь их «година и область темная» (Лк. 22; 53), но будет время воздаяния и Суда, день торжества для праведных и гонимых; тогда-то явится во всей силе, кто потерял и кто приобрел, — те ли, «сеющии слезами» (Пс. 125; 5), или те, которые рассеивали жизнь среди безумных радостей и смеха. В ожидании этого славного и грозного дня, будем с терпением нести крест, нимало не страшась порока, как бы он ни был могущ и дерзок. Человек, делающий правду, ходящий в законе Божием, должен быть выше всего и бояться Единого Бога. «Ей, глаголю вам, братие, кого убойтеся: убойтеся имущаго власть» и душу и тело «воврещи в дебрь огненную» (Лк. 12; 5), — а не Иродов, не Каиаф и Пилатов! Аминь.

(Из "Слова " Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического на великий праздник Усекновения главы Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна)

Поиск по сайту: