Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Что украшает молодость



 

Что служит наилучшим украшением юности? Набожность. Она сохраняет сердца юношей в невинности, она оберегает их от недобрых мыслей, она отгоняет грех, она дает мир душе, и через то крепость телу, и уважение от добрых людей. Вот почему и учит Екклесиаст: «и помни Создателя твоего во дни юности твоей» (Еккл. 12; 1). В чем же обнаруживает себя истинная набожность? В том, что молодой человек не по одной только привычке, не для людских очей, не из страха заслужить упреки от старших молится, идет в церковь, исполняет все христианские обязанности, а находит во всем этом утешение для своей души, чувствует себя в своем сердце счастливым, находит в молитвенном общении с Богом свое высшее наслаждение. Иначе сказать, с юных лет он становится христианином не по принуждению, а от всего сердца — и телом и душой.

В первые времена христианства, когда среди язычников господствовало распутство, а среди евреев — сребролюбие, достойно было удивления, что те самые, которые крестились из язычников и евреев, уже не находили для себя другого высшего наслаждения и счастья, как читать Слово Божие, иметь общение с христианами, жить по-христиански. Сам апостол Павел пишет о себе, что он в одном Ефесе три года день и ночь не переставал учить (Деян. 20; 31), а за поучением всегда следовала молитва. Вот какое наслаждение находили тогда люди в Слове Божием, в духовном поучении, в братской любви; они забывали даже пищу, сон и все свои дела и не могли оторвать себя от духовного утешения, так что в самих муках и смерти видели счастье.

Когда св. Поликарпа, епископа Смирнского, глубокого старца, приговорили к сожжению и, подведя его к приготовленному для него костру, хотели связать ему руки, то он сказал: "К чему это, друзья мои? Тот, Кто удостоивает меня счастья умереть за Него, Он даст мне и столько мужества, что я с великой радостью взойду на костер!" И он снял с себя обувь, и взошел на костер, и радостно смотрел, как пламень обнимал его ноги до колен.

В наше время за веру не подвергают мучениям, не жгут на кострах, но и теперь иногда бывает немало препятствий и затруднений к исполнению христианских обязанностей. И как же бывает приятно видеть, когда наши дети, какой бы ни был жестокий мороз, какие бы ни были метель, грязь или ненастье, когда все говорят: нельзя идти в церковь, как идти в такую погоду! — они идут, идут потому, что их влечет туда невидимая сила, влечет то благодатное утешение, какое ждет их там при Божественной литургии, при слушании Святого Евангелия и песнопений церковных, — а ведь это выше всякого наслаждения! И как приятно, когда они делают это без всякого понуждения, когда никто не требует от них такого труда, — они сами, по доброй воле, в самую жестокую стужу-метель идут, мерзнут и стоят в холодной церкви, ощущая в своих сердцах истинное счастье и блаженство!

Что еще украшает молодость? Любознательность. Юноши должны запасаться в годы своей юности всякими полезными знаниями. В приобретении познаний они должны быть ненасытны, неутомимы. Где бы ни чаяли они научиться чему-нибудь полезному, пусть спешат туда, потому что ученье есть такое сокровище, которое не горит в огне и не тонет в воде, которого злодей не украдет и червь не подточит. Ученье возвышает человека в глазах добрых людей, оно дает ему земные блага, оно ведет и к вечному спасению. Читаем в Евангелии св. апостола Луки: «и Иисус преспеваше премудростию и возрастом и благодатию у Бога и человеков» (Лк. 2; 52).

Так и всякий юноша должен учиться и учиться. Иисус Христос, будучи 12-лет, уже сидел в храме Иерусалимском между ученейшими законниками, предлагал им вопросы, давал ответы, так что они дивились Его знакомству со Св. Писанием. Вот урок нашим юношам: учиться Св. Писанию, становиться в церкви на клирос, петь, читать псалмы, паремии и Апостол, — читать не устами только, но и умом, и сердцем, а чего не понимают, спрашивать у того, кто постарше да поопытнее, и с каждым днем преуспевать в премудрости. Кроме наук духовных, есть много и других полезных наук, — всему такому им надо учиться, ничего полезного не упускать.

Что составляет третье украшение молодости? Степенность и добрые привычки. Нужно ли сказать слово или сделать дело, пусть юноша прежде обдумает, хорошо ли, разумно ли будет его слово или дело, чтобы потом не пришлось ему стыдиться, когда о том узнают другие. Лучше всего для юноши поставить себе за правило раз навсегда: никогда не употреблять нечистых, скверных слов, раз навсегда расстаться с ними и не смотреть на тех глупых людей, которые их употребляют. Слова наши должны быть чисты, ибо мы носим на себе чистейшее имя Господа Иисуса Христа, имя Того, Кто никогда не гневался, а еще и за тех, которые распяли Его, молился. Он и нас учил: «иже аще речет брату своему: рака (пустой человек), повинен есть сонмищу (верховному судилищу), а иже речет: уроде (безумный), повинен есть геенне огненней» (Мф. 5; 22). Самое прекрасное, самое лучшее дело — вовсе не знать никаких скверных слов, а когда нельзя сказать доброго слова — лучше ничего не говорить, молчать.

Одного ученого спросили: как он, будучи в детстве очень слабым мальчиком, дожил до глубокой старости? Он отвечал: "С самого детства у меня никогда не было ни одного недруга, потому что я никогда никого не осуждал, кроме себя самого; себе я всегда был строгий судья. Я никогда никому не сказал пустого слова; и за это меня все любили, и у меня было много друзей, а врагов — ни одного; душа моя была всегда спокойна, а это благотворно действовало и на тело".

Другой, очень опытный в жизни человек, говорил: "С малых лет я привык обходиться со всеми почтительно. Может быть, кто и не стоил этого, но ведь от этого мне не было вреда, зато все меня любили и помогали мне в нужде".

Чисты и добры пусть будут речи у степенного юноши, чисты и праведны пусть будут и его дела. Наши молодые люди, возвращаясь из военной службы, много приносят с собой дурных привычек. Но и там не каждый усваивает все дурное. Добрый и там останется добрым, степенный и там будет таков же. Берегитесь, юноши, берегитесь, девицы, чтобы не вышло когда-нибудь из ваших уст нечистое, грешное слово или слово осуждения других; старайтесь, чтобы все было у вас обдумано и прилично. Ссору, брань, драки, пересуды, нечистые песни и непристойные шутки гоните дальше от себя прочь!

Что еще красит молодость? Трудолюбие. Что бы ни делать — себе или другим, за деньги или даром, по приказанию или по найму, — все надо делать усердно, и не терять ни дня, ни минуты напрасно. А то бывает у нас так: работает человек для себя — работает усердно, хорошо и скоро, работает другому — без присмотра и работать не станет, будет стоять без дела; нужно ли исполнять повинность общественную — он посылает за себя, если можно, какого-нибудь самого плохого работника, лишь бы день прошел. И вот, где нужно для дела не больше десятка хороших работников, туда выйдет человек сорок, и все же дела не доделают.

Но вы, юноши, вы, девицы, стыдитесь так работать. Для кого бы вы ни работали — все равно — работайте честно, и эта работа принесет вам честь. Идите справлять повинность с убеждением, что трудитесь для общего блага, не по нужде; работайте усердно, старательно, так, как бы вы стали делать для самих себя.

Расскажу вам пример. Однажды я иду полем и вижу: около виноградника трудятся четыре работника из немцев. Я заговорил с ними, они ответили мне немногословно, но потом, когда я хотел еще поговорить с ними, старший из них сказал мне: "Извините, мы дело делаем, разговаривать нам некогда!" Вот как дорого ценит время немец-работник, и притом время не свое, а того, кто ему за него платит, хотя работает и без присмотра! И тот, для кого они трудятся, знает, за что деньги платит, и не имеет нужды ходить да смотреть, ибо уверен, что не пропадет у него даром ни минутки!

Будьте же и вы такими работниками! И будет вам хорошо — каждый будет ценить ваши труды по достоинству.

(Из сочинений священника о. Иоанна Наумовича)

 

Афонский сладкопевец

 

«Богородицу и Матерь Света в песнех возвеличим!» Так взывает Св. Церковь на утреннем Богослужении, приглашая чад своих к прославлению Честнейшей Херувимов и Славнейшей без сравнения Серафимов. И радостно, торжественно несется от лица всей Церкви священная песнь, воспетая Самой Матерью Света во славу Ее Сына и Господа; и шестерицею прерывается эта дивная песнь хвалой Самой ее Составительнице! И внимает Богорадованная этой песни во славу Ее, и призирает матерним взором с высоты небесной на певцов Своих, и, яко благая Матерь, благословляет детей Своих, снисходит их немощам и утешает их с матерней любовью.

Да, и внимает, и утешает! Вот что читаем мы в одной греческой книге, называемой "Спасение грешных". В XII в. был при дворе греческого императора один певец — юноша по имени Иоанн Кукузель. За свою скромность, за необыкновенно нежный голос и трогательное пение он был общим любимцем; сам император отличал его своим высоким вниманием. Но сердце юного певца томилось тайной грустью: не по душе ему была суета мирская и он жаждал уединения пустыни. Бог видел его томление и благословил доброе его намерение.

Прибыл в Царьград по своим делам игумен Афонской лавры св. Афанасий. Иоанн случайно познакомился с ним, детски полюбил старца и открыл ему свои заветные мечты. Старец одобрил их, и вот, лишь только игумен выехал из столицы, как вслед за ним скрылся и певец Иоанн. Напрасно искали его посланцы императора, его нигде не могли найти.

Между тем Иоанн прибыл на Св. гору Афонскую и в виде странника явился к вратам лавры. "Кто ты такой и что тебе надобно?" — спросил его привратник-монах. "Я простой пастух и желаю быть монахом", — ответил Иоанн. "Молод еще", — заметил привратник. "Благо в юности и взять ярем Господень", — скромно отвечал юноша. Игумен не узнал Иоанна; он принял его за простого пришельца, постриг его и поручил ему пасти монастырское стадо. Только этого и желал Иоанн; он не мог нарадоваться своему положению и не знал, как благодарить Бога за Его милости.

Однажды сидел он в умилении близ своего стада. Думая, что никто его не видит и не слышит в пустыне, юноша начал петь свои любимые песнопения, и его ангельский голос далеко переливался и замирал на пустынных холмах св. Афона. Долго и в сладость пел умилившийся Иоанн; между тем один пустынник, живший в диком ущелье, слушал его. До слез растроган был строгий отшельник бесподобным пением юноши; он не сводил глаз с него и с изумлением заметил, что даже животные, притаив дыхание и окружив своего пастуха, стояли неподвижно: будто и они понимали всю сладость его вдохновенного пения. И вот, как только певец умолк, пустынник пошел в лавру и рассказал игумену, что видел и слышал в пустыне. Иоанна позвали к игумену; заклинаемый именем Божиим, он вынужден был открыть игумену кто он.

Едва мог признать его старец: так изменился в лице от поста и подвига придворный сладкопевец, с которым игумен познакомился, будучи в Царьграде. По слезной просьбе Иоанна игумен оставил его при прежнем послушании, но, боясь гнева императора, сам отправился в Царьград и, целуя ноги своего государя, слезно умолял его подарить ему одного из его подданных, который ищет спасения души в его обители. "Изволь, — ласково сказал император, — но кто же это? И где он?" — "У нас уже, — робко ответил старец, — и даже в ангельском образе, имя его — Иоанн Кукузель". — "Кукузель!" — воскликнул император, и слезы невольно скатились на его царственную грудь. Игумен рассказал подробно об Иоанне. "Жаль мне такого певца! — промолвил государь. — Жаль мне моего Иоанна! Но если уж постригся — то пусть молится о моем спасении и о царстве моем!"

Весело возвратился старец в свою обитель; Иоанн остался спокоен; он построил себе келью и церковь и, уединяясь там в будние дни, в праздники ходил в собор и утешал всех своим пением. Однажды, под субботу на 5-й неделе Великого поста, после бдения он присел в церкви напротив иконы Богоматери и задремал. Вдруг он слышит кроткий голос: "Радуйся, Иоанн!" — и видит перед собой в сиянии света Матерь Божию. "Пой и не переставай петь, — изрекла Преблагословенная, — Я за это тебя не оставлю!" При этих словах Она положила в руку Иоанна златник и стала невидима. Потрясенный чувством несказанной радости, Иоанн проснулся и видит, что в его правой руке действительно лежит златница. Сладкие слезы благодарности потекли из очей его, и он прославил милосердную Матерь Божию, Которая благоволила так утешить своего смиренного певца. Червонец был привешен к иконе Богоматери, которую с того времени стали называть «Кукузелиссой» и которую читатель видит на приложенном рисунке, а Иоанн усерднее прежнего стал воспевать Владычицу мира.

От тайных келейных подвигов и от долговременного стояния в церкви у него отекли ноги, на них открылись раны и закипели червями. Но недолго страдал Иоанн. Как и прежде, ему в тонком сне явилась Матерь Божия и тихо произнесла: "Будь отныне здрав!" И раны исчезли, и Иоанн стал здоров. Он всю жизнь провел в изумительных подвигах и удостоился провидеть день и час своей кончины.

Братие, читатели мои! Умилительно это древнее повествование — умилительно и поучительно. Еще в Ветхом Завете Бог говорит через Пророка: «якоже кого мати утешает, тако и Аз утешу вы» (Ис. 66; 13). Вот и Матерь Божия утешает своего певца так, как мать утешает любимое дитя: Она дарит ему златницу в знамение своего к нему благоволения. Но чтобы удостоиться благоволения Господа и Его Пречистой Матери, нужно с детской простотой веровать, с детской доверчивостью предавать себя в волю Божию, с беззаветной детской любовью за все — и скорбное, и радостное — славить Господа. «Аще не будете яко дети, не внидете в Царствие Небесное!» Это непреложное слово Самого Господа.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.