Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Разумение бытия и Dasein в человеке



Очевидно, что мы, люди, имеем отношение к сущему. Поставленные перед задачей, привести пример сущего, мы всегда можем указать на какое-либо сущее: на то, которое мы не суть и которое нам не подобно, на то, ко­торое суть мы сами, и на то, что мы сами не суть, но которое все-таки как некая самость (als ein Selbst) подобно нам. Сущее нам известно - а бытие? Разве не захватывает у нас дух при попытке определить нечто подобное, даже просто разобраться в этом? Не является ли бытие ни чем иным, как ничто? Ведь никто иной, как Гегель сказал: «Чистое бытие и чистое ничто есть одно и то же»290.

С вопросом о бытии как таковом мы подступаем к границе полной тем­ноты. Но все-таки следует не поспешно отшатываться, а несколько разо­браться в этой исключительной своеобычности разумения бытия. Ведь сколь бы непроницаемой не казалась темнота, покрывающая бытие и его значение, все-таки является достоверным, что всегда и везде, где нам от­крывается опыт сущего, мы понимаем нечто такое, как бытие, поскольку задаемся вопросом о "что-бытии" и "как-бытии" сущего, признаем и оспа­риваем его "факт бытия", принимаем решения в пользу "бытия-истинным" сущего и ошибаемся в нем. В любом высказывании, к примеру: "сегодня [есть] праздник", мы понимаем это "[есть]" и тем самым нечто подобное бытию.

В призыве "Пожар!" заключается: "Разгорелся пожар, необходима помощь, спасайся - приводи собственное бытие в безопасность - кто может!" Но даже если мы не высказываемся собственно о сущем, но относимся к не­му безмолвно, мы понимаем - пусть неявно - его друг с другом согласован­ные характеристики "что-бытия", "факта бытия", "бытия-истинным".

В каждом настроении, в котором "нам бытийствуется так-то и так-то", для нас открывается наше здесь-бытие, бытие в конкретности нашей откры­тости (Da-sein). Так что мы понимаем бытие и без помощи понятий. Это допонятийное понимание бытия, при всей его распространенности и посто­янстве, является, как правило, совершенно неопределенным. Специфичес­кий способ бытия, к примеру, материальных вещей, растений, животных, людей, чисел, нам известен, но это известное как таковое является непоз­нанным. Более того: во всей своей распространенности, постоянстве и неопределенности допонятийно понимаемое бытие сущего пребывает в совер­шенной несомненности. Бытие как таковое столь редко становится вопро­сом, что дело выглядит так, как если бы его не "имелось" вообще.

Это в общих чертах обрисованное разумение бытия придерживается спокойного и беспроблемного уровня "естественно понимаемого". Но все-таки, если бы понимание бытия не свершалось, человек, обладай он даже самыми удивительными способностями, никогда не смог бы стать тем су­щим, что он есть. Человек есть сущее, так бытийствующее среди сущего, что при этом сущее, которое не есть он, и также сущее, которое есть он сам, всегда уже открыты. Этот способ бытия человека мы называем экзистенци­ей. Экзистенция является возможной лишь на основании разумения бытия.

В отношении к сущему, которое не есть сам человек, он уже застает су­щее как нечто его обуславливающее и определяющее, господином которого он в принципе, при любой культуре и технике, не сможет стать никогда. Бу­дучи зависимым от другого сущего, он одновременно является в принципе невластным над сущим, которое есть он сам.

Таким образом, этой экзистенцией человека свершается прорыв в целое сущего, так что лишь теперь сущее во всей его широте, на всех ступенях яс­ности, по всем степеням достоверности становится открытым в нем самом, т.е. как сущее. Однако это преимущество: не просто быть наличным наряду с прочим сущим, которое внутри себя никогда не становится себе открытым как таковое, но быть посреди сущего брошенным и зависимым от него как такового и [в то же время] быть ответственным за себя самого как за некое сущее, - это преимущество экзистирования скрывает в себе и недостаток, нужду в разумении бытия.

Человек не был бы способен быть заброшенным сущим как некой само­стью, если не мог бы вообще позволять-быть (sein-lassen) сущему как тако­вому. Однако, чтобы позволить сущему быть так, как и чтó оно есть, экзистирующее сущее должно опознавать это обнаруживающее себя в качестве того, что есть как сущее. Экзистенция значит - определенность сущим как таковым при различении так определенного сущего как такового.

Экзистенция как способ бытия в себе является конечностью и как тако­вая возможна лишь на основе разумения бытия. Подобное бытию имеется и может иметься лишь там, где конечность становится экзистентной. Так ра­зумение бытия, в своей неопознанной широте, постоянстве, неопределен­ности и "естественной понятности" правящее экзистенцией человека, выяв­ляется как сокровенная основа его конечности. Разумение бытия не обладает безопасной всеобщностью некоего наряду с другими часто наблюдаемо­го свойства человека; его "всеобщность" является изначальностью сокро­венного основания конечности Dasein. Лишь потому, что разумение бытия есть самое конечное в конечном, оно может делать возможными и так назы­ваемые "творческие" способности конечного человеческого существа. И лишь потому, что оно свершается в основе конечности, оно обладает обоз­наченной широтой и постоянством, но также и сокрытостью.

На основании разумения бытия человек является той конкретной от­крытостью (Da), чьим бытием свершается открывающий прорыв в сущее, так чтобы оно могло сообщать о себе как таковом некой самости. Изначальнее, чем человек - конечность Dasein в нем.

Разработка основного вопроса metaphysica generalis, вопроса τί τό őν, возвращает нас к более изначальной идее о сокровенной сущности разуме­ния бытия, которое, в первую очередь, обуславливает, приводит в действие и направляет конкретизирующее вопрошание о понятии бытия. Еще более изначальное постижение основной проблемы метафизики, однако, постави­ло целью усмотрение связи проблемы обоснования с вопросом о конечнос­ти в человеке. Теперь же ясно: нам вовсе не нужно спрашивать об отноше­нии разумения бытия и конечности в человеке: оно само есть сокровенная сущность конечности. Так мы обретаем лежащее в основе проблематики обоснования метафизики понятие конечности. И если это обоснование опи­рается на вопрос "что такое человек?", то теперь, поскольку вопрос о челове­ке обретает определенность, неясность этого вопроса частично устраняется.

Если человек является человеком лишь на основе его способа сущест­вования, тогда вопрос о том, что более изначально, чем человек, принципи­ально не может быть антропологическим. Ведь любая антропология, также и философская, уже предполагает человека, как человека.

Проблема обоснования метафизики находит свой исток в вопросе о способе существования человека, т.е. в вопросе о его сокровенном основа­нии, о разумении бытия как сущностно экзистентной конечности. Этот воп­рос о Dasein спрашивает, какова сущность так определяемого сущегоxxv. По­скольку его сущность заключается в экзистенции, вопрос о сущности Dasein экзистенциален. Но любой вопрос о бытии сущего и, тем более, вопрос о бытии того сущего, чьему бытийному составу свойственна конечность как разумение бытия, является метафизикой.

Таким образом, обоснование метафизики зиждется на метафизике Dasein. И стоит ли удивляться, что обоснование метафизики, по меньшей мере, само должно быть метафизикой, причем метафизикой особого рода?

Кант, в чьем философствовании проблема возможности метафизики была столь явственна, как никогда раньше или позже, в слишком малой степени понимал бы свои сокровеннейшие устремления, если бы эта связь не стала для него явной. Он высказал это со спокойной ясностью, обретен­ной им по завершении Критики чистого разума. В 1781 г. в письме к своему другу и ученику Маркусу Герцу он пишет об этом произведении: «Этот тип исследования всегда останется трудным. Ведь он содержит метафизику метафизики...»291.

Этими словами окончательно отказывается любой попытке, выявить в Критике чистого разума хотя бы даже элементы "теории познания", но вместе с тем и полагается обязательным для любого повторения обоснова­ния метафизики достижение такой ясности по поводу этой "метафизики ме­тафизики" , чтобы она смогла найти для себя конкретную почву, являющую свершению обоснования возможный путь.

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.