Дидим характеризует свои экзегетические произведения как 7p3mnhma (наброски, ссылки, комментарии), «l3go~» (слово) и «t3mo~» (часть). Толкование подразумевает «saf/neian» (точность) понимания толкователем библейского слова[576]. Такой метод толкования, присущий еще Оригену, подразумевает систематическое толкование Писания, то есть стих за стихом. Толкование («7p3mnhma») у Дидима разделяется на два вида. К первому относятся толкования на книгу Бытия, Иова и Захария, которые содержат лекции для катехизической школы, записанные учениками и, после переработки, изданные для использования в более широких кругах. Второй тип «7p3mnhma» находится в толковании на книгу Псалмов и Екклесиаста. Этот тип происходит из системы преподавания, который был присущ Александрийской школе в IV веке с вопросами учеников и объяснениями учителя[577].
Дидим говорит, что Библия должна истолковываться и духовно и буквально. Дидим говорит о существовании четырех методах толкования. Самым простым является буквальное (pr4~ @|ma), то есть то, что просто понимается под буквой, или как его еще называет Дидим «kata\ to\ pro/xeiron» (в прямом смысле)[578]. Историческое толкование (kaq} <storjan), или то, что дают исторические условия[579], необходимо из-за непонятных мест Библейского текста. Это достигается Дидимом путем доступного пересказа непонятных мест[580]. Как он указывает в своем комментарии на книгу Захария: «6peJ doke_ Ó l1xi~ Ó profhtik\ sugkecvsqai 6x #katalhlja~ t|~ sunq1sew~, metapoiht1on a8t\n o²tw~»[581]. Но часто буквальный смысл воспринимается им как неправдоподобный, маловероятный или как абсурдный, делая необходимым духовное толкование, например: «kaJ 6peJ #s=feian ¡cei poll\n £kaston t^n 6n ta_~ dvo diaq/kai~ met} a>nigmo$ kaJ baqvthto~ #phggelm1nwn...»[582]. «kaJ 6n tovt0 g+r tï @htï t4 6x #safeja~ #p3krufon shmajnetai...»[583]. «o8k o±sh~ #nantirr/tou t|~ <storja~»[584]. К третьему типу Дидим относит аллегорическое толкование, необходимое для отличения образов от того, что показывает буква[585]. Четвертым типом Дидим считает толкование «kat' a)nagwgh\n», возвышенное, т.е. необходимое для понимания глубины значения и раскрытия аллегорических слов или образов[586]. Дидим больше всего рассматривает духовное значение (#nagwg/), опуская историческое. Это происходит благодаря толкованию буквального смысла иносказательно (#llhgorja) или образно (tropologja)[587]. Благодаря огромной выразительности в аллегорическом толковании, Дидим считает, что задача экзегетики не в буквальном объяснении Писания, но, скорее, в открытии Божественной тайны, скрытой в тексте. Такое понимание Библии дает возможность Дидиму творчески использовать Писание в его комментариях. Для Дидима Библия может иметь экзегетическую функцию в двух случаях: показать истинность аллегорического толкования и расширить приводимые значения с помощью этого толкования. Например, чтобы надлежащим образом доказать аргументированность образного толкования «пяти дней» творения как пяти чувств, Дидим показывает, что в Писании числа необходимо понимать символично[588]. Он обращается к 14 главе Откровения, где Иоанн говорит о 144 тысячах девственников. Очевидно, размышляет Дидим, во времена Иоанна не было такого множества девственных мужчин. Число «144 тысячи» нужно понимать символично. Таким образом, это доказательство показывает весомость довода относительно понимания «5 дней» в Бытии 1 как символа[589]. Другой пример Библейского иносказания встречается и в других местах толкования на Бытие[590]. Дидим убеждает, что небесный свет, который просвещает землю, является символом Спасителя, тоже пришедшего с небес, чтобы излить свет на мир. Это символ так же используется апостолом Павлом, говорившим об этом в своих посланиях. Следовательно, не только книгу Бытия следует рассматривать предвозвестницей пришествия Христа и вдохновительницей Писания. Этот пример показывает полноту выражения и смысла этого небесного света в других местах Писания[591].
IV. 1. 3. 2. Принципы толкования.
Само толкование Дидима имеет несколько уровней. В начале толкования объясняется характер книги, и даются филологические, морфические и общие цели толкования: «¡rmÒzei pant p[r]otiqemnJ xtasin poi»sasqa[i] lÒgou tinÕj t¦ ej t¾n ØpÒqesin prodialamb£nonti toà lÒgou»[592]. Кроме этого Дидим использует разные приемы толкования к разным книгам Священного писания в зависимости от ее содержания[593].
Особенности духовного толкования Дидима видны в его методе, который он называет возвышенное (kat} #nagwg/n). Этот термин не имеет строгого определения, но основывается на толковании, которое ведет (#n-=gw – вести наверх, приводить), толкование из буквы и истории в духовную глубину, как завершение исторического повествования. Метод этот не только строго герменевтический, но и богословский. Он выражает и показывает общие богословские начала, которые заимствуются из богословия его эпохи. Дидим был в полном согласии с Климентом, Оригеном и Афанасием. Толкование Дидима находится в связи не только с филологическими, историческими, грамматическими канонами, но и с канонами Церкви. И ради большей точности необходимо различать два разных начала: филологическое и богословское[606].
Дидим, как и Афанасий, не принимает абсолютное платоническое различие между миром чувственным – видимым и умный – невидимым. По Дидиму эти два мира находятся в существенной связи. Видимый мир восходит к невидимому, а невидимый имеет историческое основание в видимом. «Ka Óra ge tÕ mgeqoj tÁj di' ¢pokalÚyewj ginomnhj paideÚsewj, faneroÚ[s]hj k tîn fanerîn t¦ m¾ fainÒmena, k tîn asqhtîn [t¦] nooÚmena»[607]. Творение мира выражает движение к духовному миру, и показывает связь временного и вечного, тленного и нетленного. Таким образом, по Дидиму, правильное понимание творения в его полноте возможно, когда человек перейдет от исторического и грамматического понимания к совершенному восприятию горнего мира[608]. Дидим подчеркивает, что духовное толкование имеет свое начало в истории. Как мы видели, чувственное приводит к духовному. В реальности исторические факты имеют цель обучить смыслу символов, потому что они сравниваются ради какого то прототипа, например телесное обрезание. Кроме этого, очень часто исторические моменты содержат и какое-то нарушение, которое непонятно для плотского восприятия, и тогда в этих моментах подразумевается духовное значение. Духовное толкование Дидим противопоставляет язычнику Порфирию, которого он осуждает за его толкование, так как он искажает библейские свидетельства[609]. Сам Дидим настаивает, что Дух постоянно вдохновлял писца и необходимо преодолеть грамматическое значение текста, чтобы познать духовный смысл. Конечно, историческое повествование приносит большую пользу, однако в некоторых случаях грамматическое толкование не нужно, т. к. оно недостойно Бога, и только скупые в мыслях еретики настаивают на таком толковании.
По Дидиму события отождествляются с умным и духовным миром, в то время как слова являются лишь их выражением[610]. Слова выражают и показывают факты. Имена определяют факты или события, которые являются Сущностью. Сущность разумна, и слова важны для этой сущности, но не являются самой сущностью. Существует связь между вещью и сущностью. Поэтому толкователь должен знать не только грамматическое значение, но и сущность самой вещи. Сущность и вещи бестелесны сами по себе и не чувственны, поэтому мы их можем познать только через имена и их действия[611]. Таким образом, слова и имена имеют отличительные силы, которые они передают вещи–«prÀgma». Слова являются одеждой (<m=tio) Божественного Слова. Так же они являются неотделимой частью библейского апокалипсиса, который должен читаться на основе грамматических, богословских и исторических канонов. Такое толкование Дидима предпочитается историческому «kaq} <storjan» толкованию и буквальному «pr3~ to rht3n»[612]. Толкователь не должен ошибаться в словах, но как «предметы различного свойства называются одним именем, и такие называются “¦m9numa”, но предметы одного свойства, названия и природы, по принятому у диалектиков способу выражения, называются “sun9numa”» [613].