Источники, использованные Кекавменом

Вопреки заявлению самого Кекавмена, что он невежествен как человек, не получивший правильного гуманитарного образования (стр. 288), его труд свидетельствует о нем как о весьма начитанном для своего времени человеке. Осведомленность Кекавмена касалась преимущественно военного дела, истории и религии. Прямые ссылки на прочитанные Кекавменом военные трактаты (стратеги-коны) «древних авторов» достаточно многочисленны. Кекавмен решительно заявляет, что многое из написанного им не содержится ни в одном другом стратегиконе (С. 172).

Чтение исторических сочинений Кекавмен считает необходимым и наиболее полезным видом чтения для стратига (С, 170). Наш автор и обнаруживает неоднократно свою эрудицию в этой облас-

авторов — его современников (Любарский Я.Н. Византийские историки. С. 220-221, 295-307, 347). К ней (этой методе) прибегает и сам Я.Н. Любарский.

⁷⁵ Литаврин ГГ. Ответ рецензенту // ВВ, 1976. Т. 36. С. 167-177.

⁷⁶ Kazhdan A. and Constable G. People and Power in Byzantium. An Introduction to modern byzantine studues. Washington, 1982. P. 26-36 squ (index); Kazhdan A. in collabor. with Franklin S. Studies on Byzantine Literature of the Eleventh and Twelth Centuries. Cambridge, London, New York etc. 1983. Index.

⁷⁷ Kazhdan A. Kekaumenos // ODB. Vol. 2. P. 1119. Cf. Sawides A. The Byzantine Family of Kekaumenos // Diptycha, 4,1986/1987.

44______________________Γ.Γ. Литаврин

ти, упоминая не только факты недавнего прошлого, но и события глубокой давности. Перечисляя великих полководцев древности, Кекавмен замечает, что о них, как и о многих других, «знают начитанные люди», невольно, таким образом, причисляет к таким людям и себя (см. с. 164.14).

Основным видом чтения нашего автора, однако, было, по-видимому, Священное писание и — в особенности — поучение Иисуса, сына Сираха. Более ста раз Кекавмен прямо ссылается на Ветхий и Новый заветы и примерно столько же раз заимствует оттуда образы и мысли, не давая ссылок. Он считал чтение Библии необходимым не только для душевного спасения, но и для усвоения высших этических идеалов, развития мыслительной способности и даже для совершенствования в ремесле военного (С. 170.29).

Должно быть, меньше внимания уделял Кекавмен житийной литературе и сочинениям отцов церкви. Из «Советов и рассказов» явствует, что наш автор был знаком лишь с трудами Григория На-зианзина и Иоанна Дамаскина — на них он ссылается, иногда цитирует, а из сочинений Дамаскина даже делает выписки (см. Приложение № 5). Упоминает он и святых — Николая Мирликийского, Василия Великого, Зосиму, Кассиана, Ирона и Месопотамина. Бек предполагает⁷⁸, что неизвестный из других источников эпизод о казни Константином Великим трех невинных Кекавмен заимствовал из «Чудес св. Николая»⁷⁹. Но жития, вероятно, не вызывали большого интереса у Кекавмена. Так, он говорит, что Кассиан писал о бедах не только Ирона и Месопотамина, но и о своих собственных (С. 238), тогда как, согласно изысканиям Ш. Астрюка, о «происках дьявола», от которых пострадал сам Кассиан, он не сообщает (см. прим. 548).

События, которых касается Кекавмен, относятся преимущественно к X—XI вв. Упоминание о фактах и деятелях античной истории (Ганнибал, Сципион Младший, Пирр II Эпирский, Октавиан Август), об императорах IV в. и о событиях VI и VII столетий (взятие персами Антиохии и нашествие арабов на Египет) представляют скорее исключение в труде Кекавмена, свидетельствуя о книжной эрудиции автора. До недавнего времени при исследовании вопроса об источниках сведений Кекавмена внимание преимущественно уделяли именно этим пассажам, а не разделам, где он говорит о фактах X-XI столетий (Баклер, Дьони). Однако результаты, достигнутые при этом, были весьма скромными. Дело в том, что Кекавмен, кроме Диона Кассия, не упоминает никого из античных ав-

⁷⁸ Beck. Vademecum. S. 155, Ашп. 25.

⁷⁹ Anrieh G. Hagios Nikolaos, I. Leipzig, 1913. S. 67-96.

Кекавмен и его поучение

торов. Нет у него также ни скрытых цитат из писателей древности, ни реминисценций, свидетельствующих о знакомстве с их трудами. Единожды он говорит вскользь о подвигах Геракла (С. 220.28), но источником знания автора об этом герое мог быть и не письменный памятник.

Имя Диона Кассия упомянуто дважды (причем один раз в выписках, не имеющих прямого отношения к сочинению Кекавмена). Видимо, этого автора Кекавмен действительно хорошо знал, хотя мысль, которую он приводит со ссылкой на Кассия, не отыскивается в сохранившихся книгах «Римской истории». Кекавмен пишет, что, согласно Кассию, «даже люди, весьма достойные доверия, оказываются рабами искусных речей и денег» (С. 146.2-3). Дж. Баклер пыталась истолковать это место как иносказание, содержащее намек на один из эпизодов, изложенный Кассием⁸⁰; но ее попытка оказалась неубедительной (см. прим. 67). Или сходное место содержалось в несохранившейся книге истории Кассия, или Кекавмен ошибается. Однако в другом месте, где нет прямой ссылки на Кассия (о войнах Траяна с Децебалом — с. 284), рассказ Кекавмена весьма близок к изложению у этого историка. М. Дьони отметил почти буквальное совпадение, указал место, где Кекавмен отступил от Кассия, обратившись либо к народной устной традиции, либо к другим письменным источникам⁸¹.

Что же касается рассказа об Августе и Афинодоре (С. 306, 308), то вопрос о возможности заимствования этого пассажа из «Римской истории» Кассия нужно, видимо, решать отрицательно. Вопреки утверждению П. Лемерля⁸², М. Дьони не уверен, что Кекавмен зависит здесь непосредственно от «Римской истории» или от сокращенного ее изложения, сделанного в XI в. Иоанном Ксифили-ном⁸³. Как у Кассия, так и у других писателей, античных и византийских, в рассказе об Августе и Афинодоре приводятся совсем не те эпизоды, которые сообщает Кекавмен⁸⁴.

Ввиду краткости текста ничего нельзя сказать и об источниках сведений Кекавмена о Ганнибале, Сципионе и Пирре. Упоминание неизвестного по другим источникам факта расправы Константина I по настоянию эпарха с тремя невинными дает основания предполагать, что Кекавмен читал какие-либо бывшие в его время в ходу сборники исторических рассказов и анекдотов, не имевшие боль-

⁸⁰ Buckler. Writings. P. 138.

⁸¹ Gyóni. L'œuvre. P. 164-167.

⁸² Lemerle. Prolégomènes. P. 72.

⁸³ Gyoni. L'œuvre. P. 155-160.

⁸⁴ См.: Buckler. Writings. P. 139-140.

46___________ Г.Г. Литаврин

шой ценности в глазах серьезных писателей и не отраженные в их сочинениях. Сборники изречений и нравоучительных исторических эпизодов — Γνωμικά или Μέλισσαι («Пчелы») — были, несомненно, знакомы нашему автору. У Кекавмена довольно много разного рода изречений, приписываемых Аристотелю, Клитарху, Менандру, Плутарху и даже Сократу, сочинений которого мы не знаем. Но и в трудах других названных авторов не отыскиваются соответствующие сентенции — они приписаны этим писателям рукописной традицией именно в «Пчелах», которые ввиду их жанра (поучения) импонировали дидактическим целям Кекавмена и составляли, видимо, его любимый вид чтения наравне с поучениями Сираха.

Рассказ Кекавмена о взятии Антиохии в 540 г. Хосровом I обнаруживает большую близость к изложению этого эпизода в «Войнах с персами» Прокопия Кесарийского. Таково же мнение и P.M. Бар-тикяна⁸⁵. Возражения на этот счет Баклер, по моему мнению, неубедительны (см. прим. 379). На знакомство нашего автора с трудами этого историка указывает и другое место, где говорится о подвигах Велисария — любимого героя и патрона Прокопия (С. 164.13). Однако ничего нельзя сказать об источниках Кекавмена, упоминающего о завоевании арабами Египта. Допущенные автором неточности позволяют думать, что он не читал серьезных исторических трудов, освещающих эту эпоху (см. прим. 169).

Особого внимания заслуживает, естественно, вопрос об источниках нашего автора при изложении событий Χ-ΧΙ вв. Из шести фактов и эпизодов из истории X в., сообщенных Кекавменом, о четырех известно лишь из труда нашего автора (назначение Никули-цы дукой Эллады и доместиком экскувитов Эллады при Романе II и перемены в карьере Никулицы при Василии II, овладение дедом автора крепостью в Армении, обстоятельства взятия болгарским царем Самуилом Ларисы и осада Мории Василием II). В других источниках об этих событиях или вовсе не упоминается или говорится очень кратко (поход Василия II в район Мории и захват Ларисы Самуилом). О двух других эпизодах X столетия (взятие Симеоном города в Элладе, захват Сервии болгарами во время войн Василия II с Самуилом) Кекавмен сообщает такие детали, каких не отыскивается в других сочинениях византийских авторов X в. (Продолжатель Феофана, Симеон Логофет, Лев Диакон). Следовательно, можно заключить, что источниками Кекавмена об этих событиях X в. не были известные нам памятники византийской литературы того времени.

' Бартикян. Некоторые замечания. С. 76.

Кекавмен и его поучение

Г. Принцинг, говоря о том, что поучение Кекавмена не имеет аналога в византийской литературе, отмечает, однако, близость многих его наставлений с теми советами, которые будто бы давал василевсу при встрече на Евфрате Дигенис Акрит. Высказав ряд довольно тривиальных советов, как любить подданных, заботиться об армии, устранять несправедливости, не доверять клеветникам, укреплять правую веру, Дигенис заключает:«все это, повелитель, оружие справедливости (όπλα δικαιοσύνης)», одолевающее врагов, ибо сама власть царя — дар Бога, определяющего все⁸⁶. Кекавмен же считал самую справедливость «оружием войны» (С. 174.21).

Подавляющее большинство эпизодов в сочинении Кекавмена относится к XI столетию. Число их равно 21. И в данном случае мои наблюдения сходны с теми, которые я сделал, рассмотрев вопрос об источниках Кекавмена применительно к X в. Около половины сообщаемых им фактов известны лишь из «Советов и рассказов», а об остальных событиях Кекавмен говорит с такими подробностями, что нет никаких оснований заключить о его знакомстве с трудами византийских авторов, писавших о тех же событиях. Я не обнаружил ни одного случая, который позволил бы предполагать, что Кекавмен был непосредственно знаком с сочинениями своих современников (Михаила Пселла, Михаила Атталиата, Иоанна Скилицы, Продолжателя Скилицы).

Ранее я приходил к выводу, что во всей византийской литературе «нет даже упоминания об этом сочинении»⁸⁷. Теперь я готов отказаться от этого вывода. Дело в том, что одно место из труда Кекавмена чрезвычайно близко и по смыслу и по способу выражений к письму патриарху Николаю Грамматику Феофилакта Ифеста из Болгарии, изданному Финетти под № 4. У Кекавмена (о чиновнике-взяточнике): «И если он получит однажды, то вновь высматривает, как бы поучить во второй и третий раз, а если не получит, сердится как лишенный чего-нибудь собственного»⁸⁸. Ср. у Феофилакта: «они берут различные подарки, а всякий раз, когда их получают, смотрят в сторону, сердятся и запугивают тех, которые дали однажды, как обязанных давать всегда; а если не получают их снова, свирепствуют»⁸⁹). Но Феофилакт посылал свои письма из Болгарии после 1090 г., когда занял архиепископскую кафедру в Охри-

⁸⁶ Prinzing. Beobachtung. S. 22 und Anm. 62.

⁸⁷ Советы и рассказы Кекавмена. С. 5.

⁸⁸ См. С. 144.10-12.

⁸⁹ Théophylacte d'Achrida. Lettres. Introduction,, texte, traduction et notes. Thessalonique, 1986. P. 285.53-56. (rai δεδίττονται αεί τους άπαξ δόντας, ως αεί διδόναι δεδωημένους).

Γ.Γ. Литаврин

де⁹⁰, а Кекавмен писал в 70-х годах, так что если здесь и возможны какие-либо заимствования, то скорее обратного порядка (во времени авторов разделяют едва 10-15 лет, а в пространстве — всего 300 км между Охридом и Ларисой)⁹¹. Не столь уж много в то время было сочинителей в византийской провинции, и если Феофилакт знал, что поблизости имеется автор дидактического сочинения, включающего поучение императору, то было бы естественно, если бы архиепископ, сам написавший поучение (царевичу Константину Дуке), захотел прочесть сочинение на эту тему Кекавмена⁹².

Атталиат, Скилица и его Продолжатель создавали свои сочинения либо одновременно с Кекавменом, либо позже, так что незнание нашим автором их трудов вполне понятно. Но, как известно, ровесник Кекавмена, Михаил Пселл⁹³, написал первую часть «Хро-нографии» в 1059-1063 гг.⁹⁴ Однако и на вопрос о знакомстве Кекавмена с этим произведением надо, по нашему мнению, ответить отрицательно. Если бы Кекавмен читал «Хронографию» Пселла, он не мог бы написать о беседе Василия II с Вардой Склиром то, что мы находим в «Советах и рассказах» (С. 300.11-12 и прим. 885)⁹⁵.

С уверенностью можно говорить лишь об одном сочинении X в., использованном Кекавменом при написании своего труда. Это

⁹⁰ Obolensky D. Six Byzantine Portraits. Oxford. 1988. P. 39-40.

⁹¹ Параллелей между поучениями Феофилакта Константину Дуке и советами Кекавмена императору также не мало (в том числе — страшиться даже мелких ошибок: о видной персоне молва разнесет быстро позорящий слух, остерегаться лежащей рядом'на ложе, любить Бога, чтобы и он в ответ возлюбил, завести беспристрастного и смелого друга-наставника, карать без жестокости, чтить науки, превосходить всех добродетелями) (Слово к багрянородному государю Константину. Часть вторая, поучительная. Перевод ГГ. Литаврина // Ан-талогия педагогической мысли христианского средневековья. Т. II. М., 1994. С. 23-34).

⁹² Нельзя ли допустить, что именно у Феофилакта оказались не возвращенные им автору (или его наследникам) содержащие 25 параграфов «Советы императору»?

^й Об одном общем знакомом у Пселла и свата Кекавмена Никулины Дельфина мы знаем. Это был Никифорица. Пселл писал ему письма именно тогда, когда тот служил судьей Пелопоннеса и Эллады (см.: Любарский. Михаил Пселл. С. 75,107-108). Смененный с этого поста, он встретился с Никулицей в Ларисе по пути в Константинополь (см. С. 282.22-30). Не присутствовал ли и Кекавмен при этой встрече?

⁹⁴ Любарский Я.Н. Михаил Пселл. Личность. С. 181 ел.; Михаил Пселл. Хронография. Перевод, статья и комментарии Я.Н. Любарского. М., 1978 С 234.

⁹⁵ См. об этом: Литаврин ГГ. Михаил Пселл и Кекавмен о Варде Склире.

Кекавмен и его поучение

«Тактика Льва». Дж. Баклер насчитала до 65 параллелей между этим трактатом и воинскими советами Кекавмена⁹⁶. Я их насчитал более 80. Было бы, разумеется, опрометчиво заключать о заимствованиях из «Тактики Льва» во всех этих случаях. Во-первых, упомянутый стратегикон представляет собой сложный памятник, в котором, в свою очередь, немало заимствований из хронологически предшествующих ему военных трактатов (в частности, из стратеги-кона Оносандра). Во-вторых, единство сюжета могло обусловить немало совпадений даже при незнании Кекавменом «Тактики Льва». В-третьих, необходим предварительный тщательный текстологический анализ трактата Льва VI, чтобы, проследив всю традицию этого жанра византийской литературы, определить подлинно оригинальную часть «Тактики»⁹⁷.

Тем не менее чрезвычайная близость многих мест (см. о них в комментарии) сочинения Кекавмена к «Тактике Льва» позволяет сделать вывод, что среди стратегиконов, которые читал наш автор, особым его вниманием пользовался именно этот трактат.

Менее уверен я в справедливости другого вывода Дж. Баклер, касающегося использования Кекавменом поучения, которое, как полагают, было составлено или самим Василием I, или по его инициативе для сына этого императора Льва VI. Как и в труде Кекавмена, в этом поучении говорится о долге благотворительности, о разумном воспитании детей, о неверности друзей, о непостоянстве жизненных судеб и т. п., но такие сентенции слишком тривиальны, чтобы говорить о зависимости Кекавмена от данного источника.

Отрицательно, на наш взгляд, следует решать и вопрос о знакомстве Кекавмена с сочинениями его старшего современника мистика Симеона, часто называемого Новым Богословом. Ж. Дарру-зес усмотрел родство Кекавмена и Симеона в сфере мистики: наш автор говорит о необходимости знака божественного одобрения как о необходимом условии принятия духовного сана (С. 238.3-5), а это мистическое учение как раз и развивал Симеон⁹⁸. А.П.Каждан, занимаясь изучением трудов упомянутого мистика, отметил в них

⁹⁶ Buckler. Writings. P. 141,143.

⁹⁷ Эта задача выполняется в статьях В.В. Кучмы (Кучма В.В. Методы морально-политического воздействия на византийское войско по «Тактике Льва» // АДСВ, 1965; Он же. Состояние дисциплины в византийской армии по «Тактике Льва» // УЗ Пермского государственного университета. 143, 1966; Он же. Византийские военные трактаты VI-X вв. как исторический источник // ВВ, 1979, 40; в особенности: Он же. Военно-теоретическая мысль // Культура Византии. Вторая половина VII-XII в. М., 1989. С. 277-291).

⁹⁸ Darrouzès J. Bulletin critique. III. Notes diverses. 5: Kékauménos et la mystique // REB, 1964,22. P. 282-284.

50_____________________ Γ.Γ. Литпаврин

еще несколько параллелей с высказываниями Кекавмена в области социально-политических и этических воззрений: преклонение перед принципом императорской власти, опасение перед дружбой, призыв с благодарностью переносить невзгоды, лелеять внутреннюю скромность и т. п. По заключению А.П. Каждана, обоих авторов роднит и сходство литературной манеры и тяга к просторечию. Правда, в отличие от Даррузеса, допускавшего, что Кекавмен непосредственно слушал проповеди Симеона, Каждая не считает возможным говорить о прямом заимствовании — он пишет лишь о том, что оба автора были порождением одной и той же идейной среды и видимо, принадлежали к одному кругу⁹⁹.

Возможность непосредственного общения Симеона с Кекавме-ном была маловероятной: дату смерти Симеона все чаще относят к 1022 г.¹⁰⁰, а Кекавмену в это время было едва три года (см. ниже). Не принадлежали они и к одному кругу: как я надеюсь показать далее, Кекавмен был выходцем из среднего слоя военно-феодальной провинциальной аристократии, а Симеон — из столичной бюрократии. Впрочем, и это не помешало бы идейному родству писателей, если бы, согласно нашим наблюдениям, они были не столько единомышленниками, сколько идейными противниками, ибо противоречия в их воззрениях прослеживаются гораздо чаще, чем совпадения (см. об этом ниже).

Но все-таки вполне возможно, что о мистическом учения Симеона, касающемся божественного видения как непосредственного общения с Богом, Кекавмен знал. Но откуда? Из трудов ли Симеона, из бесед ли с теми монахами, которых он восхваляет как полезных собеседников, из разговоров ли в своем кругу (проблема, видимо, занимала умы современников) — сказать невозможно.

Итак, труд Кекавмена — не ученое историческое сочинение, основанное на внимательном изучении литературных памятников, принадлежавших перу предшественников нашего автора. Как я полагаю, он совершенно искренен, когда подчеркивает именно это обстоятельство (С. 172,288). На рабочем столе Кекавмена едва ли лежало что-либо другое, кроме Библии и, может быть, сборников изречений — «Пчел».

⁹⁹ Каждая А.П. Предварительные замечания о мировоззрении византийского мистика X-XI вв. Симеона// BŠ, 1967, XXVIII. P. 15, п. 29,20-22; Он же. Рец. на публикац. Даррузеса: Syméon le Nouveau Théologien. Catéchèse // BB, 1967, XXVII. P. 344.

¹⁰⁰ Каждая. Предварительные замечания. С. 4.

_________________Кекавмен и его поучение________________51_

Тем не менее в тех местах «Советов и рассказов», где говорится о событиях X—XI вв., сочинение Кекавмена носит явные следы использования письменных источников: документов и писем, находившихся в семейных архивах. Кекавмен пересказывает содержание хрисовула Романа II о пожизненном назначении Никулицы ду-кой и доместиком экскувитов Эллады (С. 296, 298), приводит, видимо дословно, выдержку из грамоты-письма Василия II от 979 г. о смещении Никулицы с поста доместика и о назначении его начальником над влахами Эллады (С. 298). При описании осады Самуилом Ларисы наш автор основывается, вероятно, на черновике письма своего деда Кекавмена Василию II (С. 266).

Значительный пассаж труда Кекавмена представляет собой, как уже отмечали исследователи, почти дословно переписанное письмо свата нашего автора Никулицы Дельфина, которое он написал в 1067 г. из Амасии отцу Кекавмена, рассказав в нем о восстании болгар и влахов в 1066 г. и о превратностях, пережитых им самим в 1066-1068 гг. (С. 268-284). Увлекшись переписыванием этого послания, Кекавмен до четырех раз механически воспроизвел глагольные формы первого лица единственного числа, забыв заменить их на третье лицо единственного числа, как он сделал во всех других случаях. Кстати говоря, именно этот раздел рукописи содержит особенно много ошибок.

Следы «редакторской» работы Кекавмена над письмом Никулицы Дельфина можно усмотреть также еще в двух местах: он вставил слова «мой сват», говоря о Дельфине (С. 278.26), и выразился о патриархе Иоанне Ксифилине как об умершем (это случилось 2 августа 1075 г.), тогда как во время написания письма Дельфином этот патриарх был еще жив (С. 280.25).

Письмо Дельфина обрывалось началом 1068 г. (воцарение Романа IV). Однако и дальше в своем рассказе о Никулице Дельфине Кекавмен использует документальный материал: он цитирует письмо Романа IV Диогена Дельфину в Амасию и пересказывает содержание письма этого императора претору Армениака Георгию Коринфскому (С. 282).

Кроме того, в пассаже, охватывающем события, о которых сообщал в своем письме Дельфин, тоже упомянуто несколько документов. Либо о них по памяти писал сам Дельфин, либо это также след редакторской работы Кекавмена, использовавшего архив Никули-Цы. Это — три письма Дельфина Константину X Дуке и грамота-клятва ему от этого императора.

Таким образом, в распоряжении Кекавмена был архив более чем столетней давности, принадлежащий семье Кекавменов и семье Никулиц, а возможно, еще и семье Дельфинов. Данный факт явля-

52____________________Γ.Γ. Литаврин

ется лишним аргументом (см. ниже) в пользу того, что эти семьи в течение длительного времени жили по соседству, скорее всего — в одном городе (Ларисе) и родство между ними было достаточно тесным.

Цитирует Кекавмен и письмо Михаила IV катепану Италии Василию Педиадиту от 1040 г. (С. 158.6-9), однако нет уверенности в том, что наш автор сам читал это письмо. Я. Ферлуга, ссылаясь на положительный отзыв Кекавмена о Педиадите, противоречащий другим данным об этом полководце, предполагает, что Кекавмен и Педиадит были лично знакомы¹⁰¹.

Ничего невероятного не было бы в допущении, что и в других случаях Кекавмен пользуется документальным материалом, хотя и не упоминает об этом: говоря о грамотах и письмах, он приводит их не потому, что стремится подкрепить свое изложение документами, а просто потому, что с ними были связаны какие-либо события. Следы использования документов можно усмотреть и в сообщениях Кекавмена о зетском князе Стефане Воиславе. В одном месте автор называет его «Воиславом Диоклейским», т. е. Дуклянским — Зетским (С. 186.30), а в другом — «Тривунием Сербом» (С. 184.11). П. Лемерль высказал предположение, что Кекавмен использовал разные источники об этом лице и, видимо, не догадывался, что речь идет об одном и том же человеке¹⁰². Ферлуга полагает, что эти источники и в первом и во втором случае имели местное, сербское происхождение, ибо и форма «Тривуний» (от «Требинье») и форма «Зенда» (Ζέντα, как пишет Кекавмен в рассказе о Стефане) являются весьма близкой фонетически и точной транскрипцией сербских названий, не встречающейся у других византийских авторов¹⁰³.

Поскольку Кекавмен был знаком со славянскими языками (см. об этом ниже), Ферлуга полагает даже, что он мог читать хронику сербского автора Попа Дуклянина, отмечая ряд сходств в характеристиках, которые тот и другой дают Стефану Воиславу¹⁰⁴.

Разумеется, далеко не все сведения Кекавмена основаны на письменных материалах. Немало эпизодов, рассказанных им, произошло на его памяти. В некоторых событиях он лично принимал участие: автор был участником похода Михаила IV в 1041 г. против руководителя болгарского восстания — Деляна (С. 298), в апреле 1042 г. он находился во дворце императора во время восстания населения столицы против Михаила V (С. 304, 306). Следовательно,

¹⁰¹ Ферлуга. Кекавмен. С. 190 и бел. 46.

¹⁰² Lemerle. Prolégomènes. P. 68.

¹⁰³ Ферлуга. Кекавмен. С. 192-193.

¹⁰⁴ Там же. С. 193.

Кекавмен и его поучение

Кекавмен мог быть очевидцем и таких событий, как осада Фессало-ники Алусианом в 1041 г., осада Мории Михаилом IV в том же году, возвращение византийцами Димитриады, захваченной Деля-ном. В Мосинополе после подавления восстания Деляна Кекавмен видел Гаральда Гардраду (С. 298.29). Не исключено, что и о других подвигах норвежского наемника на византийской службе он мог узнать непосредственно от очевидцев.

12 эпизодов из рассказанных Кекавменом относятся к 1040-1064 гг., когда Кекавмен должен был делать карьеру (к 1064 г. ему должно было быть около 45 лет — см. ниже). События эти происходили в Италии, на Балканах и в Малой Азии. В любой из указанных областей могла протекать и служба нашего автора (он сообщает о своей службе в Элладе — С. 256). Если же он сам и не бывал в каком-нибудь из этих районов, то там бывали его друзья или родственники. Так, его сват Никулица Дельфин был другом Романа Диогена, когда тот служил катепаном в Болгарии (С. 282), и мог принимать непосредственное участие в тех сражениях с печенегами, о которых сообщает Кекавмен. Димитриада — о событиях в этом городе он рассказывает дважды — лежала недалеко от Ларисы, где жил Никулица Дельфин. О событиях в Далмации наш автор мог узнать от Майосов или (точнее) от своего родственника страти-га Иоанна Майоса, который, видимо, вел свой род с берегов Адриатики.

Что касается событий в Италии (она является местом действия трех рассказов Кекавмена), то надежность свидетельств Кекавмена подтверждается тем, что его сообщение о пленении Робертом Гвис-каром Петра Туррского (Тираса) находится в близком соответствии с данными западных источников¹⁰⁵.

Наконец, о семи эпизодах, относящихся ко времени, когда Кекавмена не было на свете или когда он был слишком юн (от начала X в. до 1034 г.), он мог узнать от своих предков, от отца, матери и дедов. Четыре эпизода из семи произошли на территории Болгарии и Великой Армении, где жили и действовали его деды: в Болгарии — дед по матери Димитрий Полемарх, принимавший участие в войнах Самуила с Василием II (а о них и рассказывает Кекавмен); в Великой Армении — дед по отцу Кекавмен, который и был главным героем относящегося к этой территории рассказа Кекавмена.

Итак, я совершенно согласен со своими предшественниками¹⁰⁶, что труд Кекавмена представляет собой один из наиболее достовер-

¹⁰⁵ Lemerle. Prolégomènes. P. 72-73.

¹⁰⁶ См. Ферлуга. Кекавмен. С. 195.

54_____________________Γ.Γ. Литаврин

ных источников по византийской истории X-XI вв.: его известия основаны либо на подлинных документах, либо на личных впечатлениях, либо, наконец, на рассказах очевидцев.

Автор (родословная и социальное происхождение)

Задача данного раздела — определить ту социальную среду, которая породила нашего автора, в которой он вращался в течение всей жизни и в которой формировались его взгляды.

Со времени публикации Васильевского — Ернштедта и до 50-х годов нашего столетия вопрос об авторе «Советов и рассказов» был основным вопросом, дебатировавшимся в науке в связи с этим памятником. Вопрос этот ставился в двух планах: с одной стороны, пытались уточнить происхождение автора и его cursus honorum, с другой — определить его мировоззрение. Исследованию первого аспекта было отдано много времени и труда, но полученные при этом результаты оказались обратно пропорциональными приложенным усилиям: генеалогия Кекавмена — по-прежнему объект догадок. Об идеологии автора, напротив, писали мало, но уже сделаны интересные наблюдения.

Все попытки идентифицировать Кекавмена с кем-либо из исторических деятелей XI столетия, носящих патроним Кекавменов, остались легкоуязвимыми гипотезами. Наиболее аргументированной из них была гипотеза Дж. Баклер об идентичности нашего автора с византийским полководцем 30—50-х годов XI в., армянином по происхождению, Катакалоном Кекавменом. Однако против этой идеи выступило большинство ученых. Эту догадку отвергал уже В.Г. Васильевский. Основной удар ей, как уже упоминалось, нанесли Н. Бэнеску и М. Дьони. Я также привел один косвенный аргумент против этой гипотезы (см. прим. 885)¹⁰⁷. В недавнем прошлом

¹⁰⁷ Приводя дополнительный аргумент против идентификации Кекавмена-автора с Катакалоном Кекавменом, я указывал на то, что Катакалон был приятелем Романа Склира, сына Варды Склира, и должен был знать от Романа и о том, кто беседовал с Василием II и в чем состояло содержание беседы. Поэтому Катакалон — будь он автором — не мог бы пересказывать безымянный анекдот о «негодном старце», как это делает Кекавмен, далекий (в отличие о Катакало-на) от семьи Склиров человек (Литаврин Г.Г. Пселл и Кекавмен о Варде Скли-ре // Polychordia. Festschrift: Fr. Dölger. Amsterdam, 1968). Тиннефельд, замечая, что аргумент Литаврина не может быть признан решающим, излагает мою мысль не точно: он полагает, что по моему мнению Катакалон, будь он автором, не мог писать вещи, позорящие отца его друга (Tinnefeid. Sověty i rasskazy. S. 440, Anm. 3).

______________Кекавмен и его поучение________________55

лишь Дь. Моравчик¹⁰⁸ Г.-Г. Бек¹⁰⁹ и И. Караяннопулос¹¹⁰ продолжали считать возможным авторство Катакалона. О других деятелях XI в. с именами Катакалон и Кекавмен мы знаем столь мало, что никто не решился искать среди них нашего автора. Впрочем, один из них, Василий Кекавмен, как и наш автор, был причастен к занятиям литературой: от него сохранилось несколько стихотворных эпитафий¹¹¹. Проблематичными остаются и выводы о предках Ке-кавмена до третьего и даже четвертого колена, к которым приходили В.Г. Васильевский, Дж. Баклер, М. Дьони, Г. Цанкова-Петкова и П. Лемерль. Анализ данных нашего автора, относящихся к этой проблеме, в высшей степени скрупулезен в трудах названных ученых. Невозможно привести здесь и оценить всю их аргументацию. Достаточно подробно это сделано в работе Лемерля, теорию которого на сегодняшний день я считаю наиболее основательной. Однако прежде чем изложить ее, коротко — об основной трудности проблемы.

Дело в том, что Кекавмен, так много в своем труде уделявший внимания домашнему очагу (см. раздел «Домострой»), необычайно скуп на слова тогда, когда касается сведений биографического характера. О себе самом он упоминает лишь трижды и очень бегло. Летом 1041 г., как упоминалось, он участвовал в походе императора Михаила IV Пафлагонянина против Петра Деляна, а после успешного завершения похода присутствовал в Мосинополе при раздаче императором наград участникам экспедиции, в частности Га-рал ьду Гардраде. 21 апреля 1042 г. Кекавмен был очевидцем низвержения с престола Михаила V; причем наш автор находился поблизости от василевса: утром он еще видел его как полновластного повелителя, а вечером — как жалкого и сирого слепца. Наконец, в хронологически неизвестный период (между 1042 и 1075 гг.) Кекавмен имел какую-то «власть» в Элладе и был лично знаком с Иоанном, епископом Ларисы.

Кроме того, из сочинения Кекавмена можно заключить, что он имел не менее трех сыновей, а также дочь (или дочерей). Его родственником по браку (сватом) был крупный фессалийский магнат, проживавший в Ларисе (возможно даже — стратиг этого города),

¹⁰⁸ Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Bd. I. Berlin, 1958. S. 350-351.

¹⁰⁹ Beck. Vademecum. S. 16.

¹¹⁰ Karayannopulos. Zur Frage der Autorschaft...

¹¹¹ Lemerle. Prolégomènes. P. 41. Сведения о других лицах, носивших в XI-XII вв. патроним Кекавменов, приводит и Каждая (Каждан. К вопросу. С· 163), и проведший специальное исследование о них А. Саввидис (Sawides A. The Byzantine Family of Kekaumenos), но степень их родства с нашим автором °стается неясной.

56______________________Г.Г. Литаврин

Никулица Дельфин. Двоюродный брат (?) Кекавмена, стратиг Иоанн Майос, богатый и видный, имел в 20-30-х годах XI в. дома в Константинополе, затем, на беду свою, взял откуп налогов в Малой Азии (в округе Арависса), не мог рассчитаться с казной, угодил в тюрьму и закончил свою жизнь неоплатным должником.

Теперь о прямых предках автора. О своем отце, не называя его по имени, он упоминает два раза. В конце 20-х — начале 30-х годов XI в. отец Кекавмена дважды посетил Константинополь и виделся там со своим племянником Майосом, которого отговаривал от намерения взять откуп налогов, а затем видел его в тюрьме. Отец Кекавмена был еще жив в 1067 г., когда из ссылки в Амасии ему написал письмо Никулица Дельфин.

Сообщения Кекавмена о своих дедах представляют собой главный камень преткновения в установлении генеалогии автора. Один дед, не называемый по имени, был, видимо, до середины 70-х годов X столетия¹¹² топархом области Товий в Великой Армении, у восточных рубежей империи, находился во враждебных отношениях с нею и сумел хитростью овладеть какой-то сильной пограничной крепостью, обороняемой византийским стратигом. Дед же, которого автор именует Кекавменом, во второй половине 70-х — начале 80-х годов того же века был стратигом Ларисы и успешно защищал ее от царя болгар Самуила, а затем Василий II отозвал его в Константинополь. Сватом этого Кекавмена в Ларисе был некий Никулица, весь род которого, когда Самуил овладел городом через три года после отъезда Кекавмена, был переселен в Болгарию.

«Дедом по матери» автор называет Димитрия Полемарха, который был воеводой Самуила в области близ византийского города Сервии (на границе с Болгарией) и сумел около 1000 г. хитростью захватить эту сильнейшую крепость. После подчинения Болгарии в 1018 г. Василий II почтил его титулом патрикия и сделал мистиком, т. е. принял к себе на службу.

Наконец, Кекавмен говорит о своем третьем (!) деде по имени Никулица, который носил высокий титул веста, «немало потрудился» для империи и в награду за службу был сделан Романом II (959-963) на срок жизни дукой Эллады и доместиком экскувитов Эллады; в 979 г., однако, Василий II передал доместикат экскувитов

¹¹² Ш. Руше, отмечая неопределенность понятия πάππος и опираясь на исследования востоковедов, полагает, что ситуация, описанная Кекавменом в районе Товия, соответствует 927-966 гг. в. и предпочитает усматривать в этом персонаже скорее прадеда Кекавмена, бежавшего затем от арабов в Византию (захваченную этим топархом крепость она считает Двином — ср. прим. 292) (Roueché Ch. Defining the Foreign in Kekaumenos // Strangers to Themselves: The Byzantine Outsider, ed. D.C. Smyth. Hampshire, 2000. P. 207).

___________________Кекавмен и его поучение__________________57_

Эллады иноземцу Петру, а Никулице взамен дал начальство над влахами Эллады.

И это все. Загадку с тремя дедами пытались объяснить по-разному. Ссылаясь на то, что дед Никулина упомянут только в «Советах императору», В.Г. Васильевский приходил к выводу о двух авторах, дедами одного из которых (автора «Стратегикона» Кекавме-на) были Кекавмен и Димитрий Полемарх, а дедом другого (автора «Советов императору») — Никулица. Дж. Баклер идентифицировала Никулицу с Димитрием Полемархом, а последнего — с неким Николицей, о котором Скилица сообщает как о полководце, неоднократно переходившем со стороны на сторону во время длительных войн Самуила и Василия II. М. Дьони развивал теорию о двух женитьбах отца Кекавмена-автора: Димитрий был отцом матери автора, а Никулица — отцом мачехи (либо наоборот). Лемерль полагал, что термин πάππος («дед») применительно к Никулице употреблен автором не в прямом значении. Он считал Никулицу — ду-ку Эллады идентичным тому Никулице, который был в Ларисе сватом другого деда автора Кекавмена — стратига этого города, и поэтому предполагал, что сватовство могло дать основания к тому, чтобы потомки того и другого свата могли называть их обоих своими «дедами».

Лемерль использовал при решении вопроса о генеалогии автора давно известную, но не привлекавшую достаточного внимания греческую надпись из Армении, из местечка Эгрек, датированную 1006-1007 гг. («церковь Богородицы воздвигнута при Василии II и Константине VIII патрикием Григорием, стратегом Ларисы в Македонии, сыном патрикия Смбата Кихкатци Ивира, и его детьми») Он идентифицировал упомянутого в надписи патрикия Григория Кихкатци (Вхкаци) с дедом автора по отцу (топархом Товия и за-•тем стратигом Ларисы). Лемерль составил и генеалогическую таблицу рода Кекавменов и Никулиц. Подробный анализ начала этой таблицы я дал в прим. 293. Поэтому, приводя ее здесь (см. таблицу на странице 58), оговорюсь, что идентификацию Кекавмена-деда с Григорием Кихкатци я считаю невероятной.

Я уже сказал, что признаю устанавливаемую Лемерлем родословную наиболее обоснованной (в ней учтены результаты изысканий М. Дьони). Но и ее я не считаю неуязвимой. В приведенной таблице есть, на мой взгляд, два недостатка. Первый: ее автор исходит из ничем не обоснованного допущения, что все три персонажа, ^помянутые в «Советах и рассказах» под именем Никулиц, связаны узами прямого восходящего и нисходящего родства. Одного имени для этого мало. Конечно, все они могли быть родственника-Ми, но не по прямой линии. Это тем более вероятно, что принятая

Γ.Γ. Литаврин

I. Кекавмен-прадед (Смбат Кикхатци Ивир, патрикий)

II, Никулица I Старший

Н₂ Кекавмен-дед (Григорий Кикхатци, патрикий и стратиг)

И₃ Димитрий Полемарх

III, Никулица II = дочь

Ш₂ Кекавмен-отец = дочь

I I I I

IV Феодор Димитрий IV, Никулица- IV₂ Кекавмен-

Дельфин автор

Ί I I I \ \

V Григора Панкратий дочь дочь = сын сын сын дочери (?)

(Римскими цифрами обозначены поколения, арабскими — принадлежность к разным семьям)

Лемерлем посылка ведет к другому, более серьезному затруднению: согласно схеме Лемерля, переженившие своих детей Кекавмен-ав-тор и Никулица Дельфин (они были сватами) находились в кровном родстве, имея общего деда (дед автора по отцу приходится дедом по матери Никулице Дельфину); супруги — сын Кекавмена-ав-тора и дочь Дельфина оказываются правнуками одного лица. Согласно существующим в Византии церковным канонам, подобного рода семейные отношения укладывались в понятие «третьей степени родства» и исключали возможность вступления в брак лиц, им связанных¹¹³.

Поэтому я считаю, что между упомянутыми в труде Никулица-ми не было прямого восходящего и нисходящего родства, а понятие «сватовства» следует истолковывать не как непременное указание на брак между детьми тех, кто становится сватом друг другу, а как гораздо более широкое понятие: сватовство устанавливалось и в результате брака между сестрой одного и братом другого, дядей одного и теткой другого и т. п. Среди упомянутых Никулиц могли быть

¹¹³ См.: PG, Т. 119, col. 765 С-768 А; Т. 138, col. 768 В-С; Zachariä von Lingenthal K.E. Geschichte des griechisch-römischen Rechts. Berlin, 1897. S. 45.

__________________Кекавмен и его поучение_________________5!9

и имеющие тесное кровное родство с Кекавменами и весьма отдаленные родственники по бракам. Учитывая все это, следует заключить, что полная разгадка трех «дедов» автора при наличии тех данных, какие у нас имеются, едва ли возможна. В комментарии (см. прим. 833) я, однако, отважился высказать предположение, что под словами «мой дед Никулина» автор имеет в виду своего прадеда. Ф. Тиннефельд полагает, что это допущение позволяет удовлетворительно решить спорный вопрос¹¹⁴. Не отвергаю я и возможностей иных решений. Может быть, прав Лемерль, что внуки кого-либо могли называть «дедом» и свата своего деда. Может быть, линию кровного родства смешивали с линией родства духовного, весьма чтимого в то время¹¹⁵, и Кекавмен-автор мог назвать дедом крестного отца своего родного отца.

Наконец, о догадке Лемерля о прадеде и деде автора. Благодаря усилиям P.M. Бартикяна¹¹⁶ и К.Н. Юзбашяна¹¹⁷ доказано, что в приведенной выше ктиторской надписи из Эгрека следует читать не Кихкаци, что в переводе с древнеармянского означает «обожженный» и точно соответствует греческому прозвищу Κεκαυμένος — «Обожженный», а Вихкатци, т. е. отнюдь не «обожженный», а «происходящий из Вихика» (точно локализуемое местечко в Армении). Несмотря на этот вывод, оба названные армениста и согласившийся с ними Лемерль странным образом продолжали называть Григория Вихкатци дедом нашего автора (при этом в числе черт сходства Лемерль по недоразумению говорит и о сходстве имен — имя Григорий надписи носил будто бы и Григорий Кекавмен¹¹⁸. Но это

¹¹⁴ Tinnefeld. Sověty I rasskazy. S. 444.

¹¹⁵ Zachariä von Lingenthal. Geschichte. S. 49-50.

¹¹⁶ Бартикян P.M. К вопросу о катепане Востока магистре Багарате и генеалогии Кекавменов // Седьмая Всесоюзная сессия византинистов в Тбилиси. Тезисы докладов. Тбилиси, 1965.

¹¹⁷ Юзбашян К.Н. Греческая надпись патрикия Григория KHXKATZI...

¹¹⁸ Lemerle. Prolégomènes. P. 32-34. Только это совпадение имен (на деле мнимое — Г. Л.) превращает, по словам Лемерля, его догадку в уверенность, что перед нами дед Кекавмена-автора патрикий Григорий (сын Смбата), который будто бы был снова послан (после возвращения Тайка-Тао Василием И) на Восток — служить империи (Lemerle P. Nouvelles remarques sur la famille Vichkatzi-Kékauménos // Revue des études arméniennes. N. S. t. III. Paris, 1966. P. 177-183). Несмотря на несообразности в аргументации Лемерля и на опубликованные в 1968 г. доводы против нее, И. Сорлен продолжает, по всей видимости, придерживаться его гипотезы (Sorlin I. Un témoin du X^le siècle: Kékauménos // TM, 6,1976. P. 384-385). См. также: ΚΕΚΑΥΜΕΝΟΣ. ΣΤΡΑΤΕΠ-KON (Μετάφρ. Δ. Τσουγκαράκης. Σ. 17). Φ. Тиннефельд напротив, считает

60______________________Γ.Γ. Литаврин

ошибка. На деле же — преном деда автора со стороны отца неизвестен). Ответа на мои возражения, высказанные вскоре после публикации статей только что названых трех авторов¹¹⁹, не последовало.

Тем не менее попытаюсь установить наиболее вероятные отношения между ближайшими родичами автора. Решающими я считаю при этом три, на мой взгляд, бесспорных факта, два из которых давно были оценены в литературе, а третий выпадал из поля зрения исследователей. Первые два: в 1041 г. Кекавмен-автор был достаточно взрослым для того, чтобы участвовать в военном походе, а отец его в 1067 г. был еще жив и не настолько стар и дряхл, чтобы Никулица Дельфин не мог рассчитывать на понимание и участие своего родственника, когда писал ему из далекой ссылки обширное письмо с изложением сложных обстоятельств своего руководства восстанием против императора в 1066 г. Третий факт: брак между родителями Кекавмена-автора мог быть заключен лишь после завоевания Болгарии Василием II в 1018 г., так как до этого отец матери Кекавмена (Димитрий Полемарх) и отец отца автора (Кекав-мен) находились каждый в разных лагерях, которые вели войну друг с другом.

Начнем с отца, сознательно исходя из самых невыгодных для наших целей посылок в надежде прийти к наиболее убедительным выводам. Допустим, что к 1067 г. отцу автора было около 80 лет, хотя он остался активным и разумным человеком. В таком случае дату его рождения следовало бы отнести примерно к 990 г. Таким образом, в 1018 г. он вступил бы в брак в возрасте 28 лет. Впрочем, вероятнее было бы датировать этот брак несколько более поздним временем: «замирение» Болгарии, как пишет Кекавмен, случилось в самом конце этого года, а в столицу Западно-Болгарского царства (Охрид) Василий II вступил только в начале 1019 г. Обе семьи, По-

убедительней мою критику в целом приемлемого «родового древа» автора, как оно выявлено Лемерлем (Tinnefeid F. Sověty i rasskazy. S. 440). Каждая также называет вопрос о предполагавшейся связи Вихкатци с Кекавменами мною закрытым (Каждая А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи. Ереван, 1975. С. 29). Так же оценивает исход споров по этому вопросу и Ш. Руше, но решающую роль приписывает при этом почему-то изданной в 1974 г. статье Н. Икономидиса (Roueché Ch. Defining. P. 208), который едва касается этого сюжета (Oikonomidès N. L'organisation de la frontière orientale de Byzance au X^e-XI^e siècles et le Taktiken d'Escoriai // Actes du XIV^e Congrès Intera, des études byzantines. I. Bucarest, 1974. P. 295 et n. 35). На деле я не знаю иной аргументции против указанной идентификации, которая была бы высказана ранее моей статьи, опубликованной в 1968 г. (Литаврин ГГ. Ό πάππος του Κεκαυμένου — ó εχθρός της Ρωμανίας // ΒΒ. Τ. 28,1968), как и после нее. ¹¹⁹ Литаврин ГГ. Ό πάππος του Κεκαυμένου. С. 151-158.

_______________Кекавмен и его поучение________________61_

лемархов и Кекавменов, скорее всего оказались после этого соседями — результатом их общения я был этот брак. Действительно, Полемарх нес службу Самуилу в районе Сервии, а она отстояла едва на 50 километров от Ларисы. Не слишком далеко отсюда лежала и фема Волерон, в которую, по сообщению Скилицы¹²⁰, Василий II после покорения Болгарии переселял болгар и из района Сервии и из района Водена.

И Димитрий Полемарх, прослуживший в Болгарии по крайней мере 20 лет (около 1000 г. он захватил у византийцев Сервию и лишь в 1018 г. перешел под власть Василия II), и мать Кекавмена — дочь Полемарха, безусловно, знали славянский язык, если сами не были славянами по крови, что наиболее вероятно. Этим обстоятельством в первую очередь и нужно объяснять познания Кекавмена в болгарском языке¹²¹. Происхождение нашего автора следует поэтому датировать со значительной степенью вероятности 1020-1024 гг. и искать родину Кекавмена, как и место жительства его отца и всей семьи, где-то поблизости от Фессалии и Южной Македонии, а отнюдь не в Армении, как полагает Лемерль¹²². (Вывод о том, что семья автора жила в провинции, следует не только из

¹²⁰ loannis Scylitzae Synopsis historiarum, ed. J. Thurn. Berlin, New York, 1973. P. 344.16-345.29; 352.12-13.

¹²¹ Благородную идею равенства всех, независимо от происхождения, перед Богом, законом и людьми Ш. Руше с пристрастием утверждает в своей статье и применительно к далекому прошлому — на ее взгляд, кажется, грешны (и, видимо, националистичны), сами попытки вообще устанавливать этническую идентичность тех или иных деятелей прошлого (это значит разделять «смертоносную» идею построения и ныне государств-наций); она ставит под сомнение то, что Катакалон Кекавмен из армян, а инвективы Кекавмена-автора против влахов, на ее взгляд, — лишь невинные упражнения в риторике, ну, и конечно же, — Димитрий Полемарх — не славянин (не болгарин): и прозвище его вряд ли перевод со славянского («Воевода») да и перебегали тогда со стороны на сторону запросто полководцы обеих воюющих сторон (Roueché. Defining. P. 204-214). Автор не подозревает, что ее либеральные и демократические убеждения не менее, чем она, разделяют и те, кто, изучая прошлое, устанавливает и те факторы, которые в то время не утратили своей роли ни в общественной, ни в частной жизни. В Византии все были «ромеями», но стоило болгарам проявить строптивость и протест против несправедливости, как их природа становилась «хранительницей всякого зла», язык их объявлялся варварским и т.д. (См., например: Литаврин ГГ. Феофилакт Болгарский между Охридом и Константинополем // Florilegium. К 60-летию Б.Н. Флори. М., 2000. С. 179-186). Исследовательница не останавливается на таких фактах, как знание Кекавме-ном славянского языка и исключительность случаев перехода в это время «ро-мейской» знати на сторону болгар.

¹²² Lemerle. Prolégomènes. P. 37.

62______________________Г.Г. Литаврин

косвенных данных сочинения Кекавмена, но и из его прямого указания, что отец лишь наведывался в Константинополь, чтобы затем вернуться домой) (С. 212). Мнение Лемерля покоится, несомненно, на том, факте, что из Армении происходил дед Кекавмена по отцу. Но уже к 976 г. дед Кекавмена, еще до рождения сына (отца автора), не жил в Армении: он нес службу в Греции, в Ларисе, а затем был отозван в Константинополь. Вполне возможно, что именно в Ларисе около 990 г. и родился отец автора. Я думаю, что и родовое гнездо, Кекавменов с переходом их на службу империи переместилось из Армении в европейскую часть империи, где они получили владения. Практика эта с давнего времени широко применялась византийскими императорами по отношению к армянам, переходившим на службу к империи. К ней прибегали и Василий II и другие васи-левсы XI столетия. На Балканах, в частности, жили постоянно и такие византийские магнаты и полководцы грузино-армянского происхождения — современники Кекавмена, как Григорий Бакуриани (или Пакуриан), его родственники (Абаси, Симватий и Николай), Торники, Арианиты и др.

Теперь о дедах. Дед по матери Димитрий Полемарх в 1000 г. уже был опытным полководцем, в 1018 г. он был еще вполне деятельным человеком: Василий II купил его преданность, как и многих других видных болгар¹²³, высокими почестями. Наконец, к этому же году у него была дочь-невеста (мать автора), которая к моменту брака едва ли могла быть старше своего жениха (28 лет). При учете всех этих данных нельзя относить дату рождения Полемарха далее чем к 970 г. (самое раннее — к 965 г.). Даже не вдаваясь в довольно ясный в целом вопрос о том, а был ли Полемарх природным болгарином, перешедшим на службу к Василию II после завоевания Болгарии, безусловно одно — идентификацию Димитрия Полемарха с Никулицей — «дедом» (дукой Эллады) следует отбросить. К 960 г. Никулица «немало потрудился» на службе империи, за свои заслуги он уже тогда получил в награду высокие титулы и должности — его рождение, следовательно, нельзя датировать более поздним временем, чем 930 г. Если же Никулицу отождествлять с Полемархом, тогда окажется, что Василий II сделал мистиком (секретарем) 80-летнего старца, который к тому же около 1020 г. только что собрался выдать замуж свою дочь.

Что касается другого деда, то я полагаю, что, говоря о топархе Товия в Великой Армении и о стратиге Ларисы, наш автор имеет в виду одно и то же лицо: своего деда по отцу. Вначале Кекавмен-дед

¹²³ Литаврин Г.Г. Болгария и Византия в XI-XII вв. М., 1960. С. 253-255.

_____________Кекавмен и его поучение________________63

был совершенно независим от империи и даже предпринимал против нее враждебные действия¹²⁴. Но уже в 976-980 гг. он оказался на службе у византийского императора в качестве стратига Ларисы в Фессалии. Нам неизвестны обстоятельства, при которых произошли столь важные перемены в судьбе этого деятеля. Это могло случиться во время походов Иоанна I Цимисхия на восток в 70-х годах X в. Впрочем, переходы армянских независимых магнатов на службу к империи — явление заурядное для X — начала XI в.

Автор изображает дважды этого деда как опытного и искусного военачальника. Он, разумеется, не был человеком первой молодости уже во время эпизода в Армении, а тем более в период войн Василия II с Самуилом (оборона Ларисы). Следовательно, его рождение можно было бы отнести примерно к 940-945 гг., что не противоречило бы факту рождения у него сына (отца автора) ок. 990 г. (см. выше).

Каково же было социальное положение семьи Кекавмена? В значительной мере ответ на этот вопрос уже содержится в материале, приведенном выше. Из шести родственников нашего автора, названных им в «Советах и рассказах» и живших в середине X — 70-х годах XI столетия (Никулица, Кекавмен-дед, Димитрий Полемарх, Кекавмен-отец, Иоанн Майос, Никулица Дельфин), пять определены нашим автором как знатные и титулованные лица империи. Никулица — вест, дука, доместик, начальник влахов Эллады; Кекавмен-дед — стратиг; Димитрий Полемарх — воевода, патри-кий, мистик; Иоанн Майос — протоспафарий, стратиг; Никулица Дельфин — протоспафарий, видимо, стратиг, начальник и анагра-февс кондаратов и моряков на военном флоте, человек, обладавший огромным влиянием в Ларисе и всей Фессалии, друг будущего императора Романа IV Диогена, пользовавшийся некогда благосклонностью василевса Константина X Дуки. Заметное положение при дворе занимали дети Никулицы Дельфина и его брат. О служебном положении лишь одного из прямых предков Кекавмена, его отца, мы не знаем ничего.

Итак, это круг византийской знати, выходцы из которого несли в основном военную службу, занимая командные посты в войске. Служба их (исключая Майоса и детей Дельфина) протекала пре-

¹²⁴ Ш. Руше фокусирует внимание на том, что три родича автора (его прадед — по ее версиидопарх Товия, Димитрий Полемарх и Никулица Дельфин) воевали какое-то время против империи, и это обстоятельство могло быть одним из мотивов написания Кекавменом соответствующих пассажей, в которых он реабилитирует этих родственников, выставляя их в выгодном свете (Roueché. Defining. P. 204-205).

64______________________Г.Г. Литаврин

имущественно в провинции, главным образом в Греции. Как военный начинал свою карьеру с юных лет и сам автор.

Некогда я подробно останавливался на вопросе об имущественном и социальном положении представителей рода Кекавменов и Никулиц¹²³. Вряд ли целесообразно снова приводить здесь все наши аргументы. К выводу о том, что Кекавмены были богаты, владели значительным недвижимым и движимым имуществом, приходит и П. Лемерль. Он только не считает их феодалами, ибо вообще не видит ни одного феодала в Византийской империи как этого, так и любого другого времени.

Силу и могущество той прослойки, к которой принадлежал Ке-кавмен, составляли в первую очередь земельные владения. Они были залогом их благосостояния, политического влияния и успехов по службе. Служба — прежде всего служба военная — важный источник богатства и почестей. Но на путях служебной карьеры человека всюду подстерегают опасности: интриги «завистливых людей», ложные доносы, ошибки и утрата благосклонности монарха, неосторожное олово, происки врагов и т. п. Службу можно потерять, а за этим в лучшем случае последует ссылка в свои владения, лишение почестей и сопряженных с ними доходов. Поэтому первейшей заботой таких людей, как Кекавмен, является попечение о своем хозяйстве. Именно оно — основа благосостояния и влияния, хотя и неофициального, в провинции. Нужно стремиться обеспечить себя, семью, домочадцев, слуг и вообще «своих людей» (которые, оказывается, составляют и военную дружину такого частного лица) всем необходимым, не полагаясь на доходы от службы. Для этого надо запасать хлеб, ссыпая его в амбары, насаждать сады и виноградники, строить мельницы и мастерские, разводить тягловый и мясной скот, держать упитанных верховых животных и бдительно следить за «прислужниками», чтобы они «не пожрали» прибыль.

Служба, как можно понять Кекавмена, является главным источником денежных богатств, но деньги можно приобрести и помимо нее. Следует лишь побольше производить вина, а пить его поменьше — и деньги появятся как на необходимое, так и на «излишнее», как-то: на дорогие сосуды, золоченые кровати, драгоценные камни и прочее. С помощью этих денег можно приняться и за строительство.

Идеалом такого крупного собственника является положение топарха, независимого и абсолютного господина в своей области, располагающего собственными деревнями и крепостями. Топарх —

¹²⁵ См.: Литаврин Г.Г. Был ли Кекавмен, автор «Стратегикона», феодалом? // ВО. М., 1961.

_________________Кекавмен и его поучение________________65

верховный судья и повелитель, который, будь ему то выгодно, может оказать услугу византийскому императору, получив за нее награду. Лучше, однако, владеть небольшой областью, но быть себе хозяином, чем огромными поместьями, пожалованными императором, и жить в вечном страхе их конфискации но капризу василевса.

Все это достаточно точно отражает то положение, в котором находилась военная аристократия провинций в XI столетии, пока престол удерживали в своих руках представители столичной чиновной бюрократии, нередко отстранявшие от службы видных полководцев, отнимавшие у них и старинные привилегии, а нередко и сами поместья.

Есть, однако, один мотив в сочинении нашего автора, который заставляет сделать существенную оговорку. Кекавмен не чувствует себя настолько обеспеченным, чтобы не бояться возможности разорения и серьезных лишений. Он говорит об этом неоднократно как о вполне реальной опасности. Конечно, к высказыванию разного рода опасений Кекавмена обязывал жанр поучения. И все-таки вряд ли можно причислить Кекавменов к высшему слою провинциальной землевладельческой аристократии — скорее всего они принадлежали к ее среднему звену, наиболее многочисленному и широкому (этот мой вывод А.П. Каждая в споре со мною не упоминает). Развивая свои доводы в пользу этой точки зрения в «Ответе рецензенту», я, впрочем, признал справедливым упрек Г.Л. Курбатова, что понятие «средний слой» не определено у меня какими-то хотя бы примерными критериями¹²⁶.

Но к этому вопросу я еще вернусь в связи с мировоззрением Кекавмена.

В заключение обзора семейных отношений Кекавмена и его социального происхождения следует обратиться к вопросу о возможной карьере нашего автора. До недавнего времени ни один исследователь, начиная с В. Г. Васильевского, не высказал и тени сомнения в том, что карьера нашего автора была преимущественно военной. Никто из ученых, изучавших труд Кекавмена, не пытался, впрочем, это доказывать, ибо все казалось очевидным. Однако А. П. Каждан высказал предположение, что Кекавмен принадлежал к тому же кругу чиновной бюрократии столицы империи, в который входил и Симеон Новый Богослов¹²⁷.В самом деле, в XI столетии немало сугубо гражданских чиновников по воле василевсов назначались полководцами. Сочинение военных трактатов также ни о чем не говорит. Подобные трактаты писал и Лев VI, никогда не бывавший на

¹²⁶ Курбатов. Советы и рассказы Кекавмена. С. 160.

¹²⁷ Каждан. Предварительные замечания. С. 22.

66______________________Г.Г. Литаврин

ноле боя, и такой сугубо гражданский деятель, как философ Михаил Пселл, который был искренне убежден, что в стратегии он смыслил бесконечно больше, чем Роман IV Диоген, всю жизнь проведший в военных походах¹²⁸. Следовательно, и то, что четверть своего труда Кекавмен отвел проблемам стратегии и тактики, и то, что он сам в 1041 г. начинал свою службу, «сражаясь за василевса», не может (согласно Каждану) служить достаточно веским аргументом, свидетельствующим преимущественно о военной карьере автора.

Но в пользу этого говорит сам автор, как и манера его письма, общий колорит произведения, оценка военной службы сравнительно с другими видами службы. Именно поэтому я уверенно вынес в подзаголовок первой публикации название: «Сочинение византийского полководца XI в.»¹²⁹.

«Ведь я изложил тебе то, — пишет Кекавмен, — чего нет в другом стратегиконе или в другой книге, так как я сочинил это на основе собственных размышлений и подлинного опыта. Все это будет для тебя полезно. Однако обращайся и к стратегическому искусству древних. Ты не найдешь там этого, но обнаружишь другое, еще лучшее, удивительное и исполненное мудрости» (С. 172). Опыт же Кекавмена, как следует из чтения его военных советов, был весьма обширен — такой опыт нельзя было приобрести в ряде каких-либо кратковременных кампаний. Действительно, Кекавмен рассказывает о порядке длительной службы на границах империи в условиях войны и в условиях мира, о наборе воинов в провинции, об их экипировке и вооружении, о периодах относительного спокойствия (когда стратиг, распустив войско по домам, может читать книги), о походах в чужие земли, о продолжительной осаде или обороне крепостей и т. п.

Говоря о качествах стратига — должен ли он быть любим войском или внушать ему страх, — Кекавмен замечает: «Я же не принимал этого» (С. 160). Знавал Кекавмен и ситуации, когда нужно несколько лет (три года) держать свое войско в стороне от сражений, если оно недавно понесло тяжелый разгром (С. 162).

¹²⁸ Michel Psellos. Chronographie ou l'histoire d'un siècle de Byzance (976-1077). T. IL Text établi et traduit par E. Renauld, Paris, 1928. P. 158-160.

¹²⁹ Этот подзаголовок Каждая считал некорректным (Каждан. К вопросу. С. 167). Основательно ознакомившаяся с моим изданием Б.Ч. Скржинская в письме ко мне возражала только против слова «полководец», полагая, что здесь нужно более «скромное» определение, ибо как военачальник Кекавмен не достигал крупных военных успехов (его идентификацию с Катакалоном Кекав-меном она отвергала).

________________Кекавмен и его поучение________________67

Но суть даже не в этом. Она состоит в том, что именно военное дело является той сферой деятельности, тем видом службы, который наиболее близок и знаком Кекавмену. Он пишет не ученый трактат по военному делу, а делится с читателем личным многолетним опытом. Сугубо гражданское лицо либо столичный вельможа, побывавший в походах, мог взяться и за сочинение стратегикона. Но при этом он непременно должен был, как, например, Лев VI, опереться на письменную традицию этого жанра литературы, а не на личный опыт и размышления. Отказавшись от опоры на древние стратегиконы, он едва ли чувствовал бы себя так же свободно и непринужденно в изложении стратегем, как чувствует себя Кекавмен, которому органически близка эта тема. Наш автор знает, что его труд — не стратегикон в подлинном смысле слова, но он не испытывает затруднений в выборе как формы изложения, так и ситуаций, заслуживающих пояснения и развития.

Свою военную службу Кекавмен нес в основном вдали от столицы, хотя ему доводилось какое-то время находиться и там (например, в апреле 1042 г.). Имел он власть и в Элладе и, несомненно, где-то в пограничных районах империи — скорее всего в славянских (балканских) фемах империи. Он проявляет особую осведомленность в характере отношений между акритами (стратигами пограничных областей и крепостей) и топархами (независимыми иноплеменными князьками). Говоря о вторжении в империю печенегов, Кекавмен считает причиной этого несчастья «неопытность» акритов и, призывая на них кары земные и небесные, имеет, несо--мненно, в виду свой богатый опыт стратига-акрита (С. 166-170). Пребывание Кекавмена в столице было, видимо, очень кратким: он так и не успел узнат

Поиск по сайту: