ПРИЛОЖЕНИЕ К ГЛАВАМ XV И XVI 17 страница

¹ П. С. Р. Л., V, 121.

² Истор. Рос. Татищева, I, 39.

³ Пам. стар. рус. литер., I, 221—2; Истор. церкви Макария, еписк. винницкого, I, 203—5. Есть и другие позднейшие свидетельства о разрушении идолов в Ростовской области епископом Исаиею: «где же идолы обретает, вся огню предаваше» (ibid., II, 274), в Муроме — кн. Константином (Пам. стар, рус. литер., I, 229). В житии в. кн. Ольги (Истор. рус. церкви Макария, I, 229) сказано: «и по сем святая нача требища и кумиры сокрушати по многим местом, и в тех место нача кресты христовы поставляти»; но известие это сомнительно, ибо Нестор наверно не умолчал бы о таком событии, если б оно действительно было.

⁴ Ч. О. И. и Д., год 3, VII, 32.

⁵ Карам. И. Г. Р., I, примеч. 225.

⁶ Ibid., примеч. 476; Хр. Чтен. 1849, II, 317—385.

⁷ О влиян. христ. на сл. яз., 113.

⁸ Из Супрасльск. рукописи XI в. — см. Мат. срав. слов., IV, церковнослав. словарь Востокова, 336—7.

⁹ Radices linguae sloven., 34; Срезнев., 38.

¹⁰ Мат. сравн. слов., VI, 468—9 (церковносл. слов. Востокова).

да не входил в него, а оставался за дверями все время, пока тот приносил бо­гам жертвы¹.

III. К божьему суду, сверх испытания огнем и водою, принадлежал и судебный поединок (judicium pugnae, kampfurtheil). Бог летних гроз представлялся могучим воителем, в его руках — и победа и поражение; он принимает непосредственное участие во всех народных войнах и правой стороне дарует мужество, крепость и по­бедное торжество, а неправую наказует постыдным бегством, пленом и поражени­ем. Всякая битва, по понятию древних, была спором, отданным на решение боже­ства. «То же Богови судити» — обыкновенная формула, какую произносили наши князья перед началом военных действий². Поэтому и в частных раздорах, если оби­женный восставал с оружием на обидчика, божество должно было помогать право­му и карать нарушителя священных законов. Это воззрение вызвало клятвы ору­жием (I, 139) и судебные поединки, когда, за недостатком других доказательств, тяжущиеся решали дело единоборством. Судебные поединки были самым обыкно­венным способом решения споров в средневековой Европе; примеры их встреча­ются даже в XVII веке. В назначенный день противники выступали на бой, перед началом которого духовенство благословляло их ратные доспехи, а сами они дава­ли клятву, что действительно признают себя правыми и не рассчитывают на по­мощь чародейства³. О судебных поединках у славян находим следующие указания. По словам арабского писателя Мукаддези, «когда царь решит спор между двумя тя­жущимися, и они решением его останутся недовольны, тогда он говорит им: разби­райтесь мечами своими! чей острее, того и победа»⁴. По летописным свидетельст­вам, самые войны решались иногда единоборством двух избранных от разных сто­рон витязей; состязание это происходило в виду обеих неприятельских ратей; ис­ход его принимался за непреложный приговор божественной воли, которой равно подчинялись и те, на чью долю доставалась победа, и те, которые должны были признать себя побежденными. Таков бьш бой богатыря-кожемяки с печенегом при св. Владимире и бой Мстислава с косожским князем Редедею⁵. В договоре смолен­ского князя Мстислава с Ригою и Готским берегом (1229 г. ) сказано: «роусину не звати латина на поле биться оу роуской земли, а латининоу не звати роусина на по­ле биться оу Ризе и на Готском березе. Аже латинескии гость биеться мьжю събою оу роуской земли любо мечомь, а любо деревем — князю то не надобе, мьжю събою соудити; тако аже роускии гость биеться оу Ризе или на Гочкомь березе — латине то не надъбе, а те промьжю събою урядятеся»⁶. Смысл статьи тот: русский не может вызывать немца на поединок в русскую землю, а немец русского в Ригу и на Гот­ский берег; кто желает рассудить оружием, пусть тот и отправляется в отечество

¹ Р. И. Сб., IV, кн. I, 46—47. Названия «Турова божница» (Карам. И. Г. Р., II, примеч. 289) и «Бело-божница» (Р. И. Сб., I, ст. Ходаков., 80), вероятно, указывают на места языческих святилищ; слово божница, как видно из вопросов Кирика и летописей, употреблялось в старину в значении церкви (О влиян. христ. на сл. яз., 114; Карам. И. Г. Р., II, примеч. 156, 239).

² Мат. сравн. слов., 1, 568.

³ D. Rechtsalt., 927—930.

⁴ Исследования, замечай, и лекц. Погодина, III, 383—4; у Льва-Диакона (стр. 93): «Тавроскифы еще и ныне обыкновенно решают свои распри убийством и кровью».

⁵ Древность этого обычая подтверждается преданиями, записанными Геродотом (битва между из­бранными ратниками спартанскими и аргивскими) и Титом Ливием (единоборство Горациев с Куриациями).

⁶ Собр. госуд. грамот и догов., II, № 1.

своего супротивника. Князь не должен мешаться в поединки иноземцев на русской земле (т. е. не взимает с них судебных пошлин), а немцы — в поединки русских лю­дей в Риге и на Готском береге: «то им не надобе». Последующие законы определя­ют случаи, в которых дозволялось поле (судебный поединок), оружие, которым обязаны были сражаться бойцы, и самый ход борьбы. Народ смотрел на поединки, как на божью правду: «дай, господине! нам с ними (соперниками) божью правду, говорили судье истцы или ответчики, да лезем с ними на поле биться». Псковская Судная грамота (1467 г. ) постановляет, что могли выходить на поле не только муж­чины, но и женщины. По общему правилу бой должен быть равный, и потому до­зволялось сражаться бойцу с бойцом, а небойцу с небойцом; на этом основании ма­лолетний, престарелый, больной, увечный и женщина (а по Судебнику — и свя­щенник) против взрослого и здорового мужчины могли нанимать и ставить, вме­сто себя, наймитов. Но если иск вела женщина против женщины, то наймиты за­прещались. Допускался также поединок между ответчиком и свидетелем, когда по­следний показывал против первого; но показание многих свидетелей составляло полное доказательство и делало поединок ненужным. Бой происходил под наблю­дением приставов; вероятно, присутствовал и сам посадник или наместник, как прямо упоминается о том в новгородской Судной грамоте. Во Пскове полевщики выходили на битву в доспехах; в Новгороде оружием их были ослопы (дубинки, ро­гатины) и палки, а доспехами — шишаки и железные латы. Побежденный призна­вался неправым¹. Те же положения развиты и в Судебнике Ивана Грозного: у «по­ля», кроме окольничего, дьяка и иных чинов от правительства, присутствовали еще стряпчие и поручники со стороны тяжущихся; те, которые ставили за себя найми­тов, должны были присягать и целовать крест сами; «поле» допускалось и между свидетелями, которые разноречили между собою; бойцы одевались в панцири, ла­ты, шишаки, имели в руках щиты и дрались дубинками. Стоглав запрещает при­суждать «поле» для иноческого и священнического чина во всех делах, кроме душе­губства и разбоя с поличным. Наконец, дополнительными статьями к Судебнику стеснено в некоторых случаях решение дел «полем»². Барберин (XVI в. ) так описы­вает судебный поединок: действие происходило на площади; доспехи бойцов были так тяжелы, что упавший не в силах был подняться; наступательное оружие было: для левой руки железо, имеющее два острых конца наподобие кинжалов — один вниз, другой вверх, в середине же отверстие, в которое всовывалась рука, затем ви­лообразное копье и за поясом топор³. Обычай решать спорные дела «полем» про­должал существовать в продолжение всего XVI столетия⁴ и исчез в XVII; в Уложе­нии уже не упоминается о «поле», а вместо него требуется присяга. Впрочем, поло­жительного закона, которым бы отменялся судебный поединок, мы не знаем. Нам известен только один протест против судебных поединков; это протест митрополи­та Фотия в послании его в Новгород 1410 года: «еще же и сему наказаю: аще кото-

¹ Исследов. Псков. Судн. грамоты Ф. Устрялова, 115—6.

² Вест. Евр. 1813, XIII, 28—34: «О разных родах присяг у славеноруссов»; Р. И. Сб., кн. 4: «Рассуж­дение К. Калайдовича о поединках в России вообще и в особенности о судебных»; Труды и лет. О. И. и Д., I, 29—43: Каченовского. — О судебных поединках; О. 3. 1857, VI: «Значение божьих судов по русск. праву».

³ Рус. в св. посл., III, 236.

⁴ Ак. Арх. Экс, I, 240, 255, 325, 348; Акты, относ. до юрид. быта древ. России, I, стр. 195; Архив ист.-юрид. свед., II, Михалон-литвин, 57.

рый человек позовется на поле да приидет к которому попу причаститись, ино ему святого причастья нет, ни целования крестного; а который поп даст ему святое причастие, тот поповства лишен. А кто утенет (убьет), лезши на поле, (и) погубит душу — до великого Василиа слову душегубец именуется, в церковь не входит, ни доры не приемлет, ни богородицина хлеба, причащениа ж святого не приимет осмнадцать лет; а убитого не хороните, а который поп того похороните, тот поповства лишен»¹. Главным образом духовенство восстало против колдовства и чар, к кото­рым прибегали бойцы. Максим Грек жаловался, что судьи, вопреки очевидности свидетельских показаний, изобличающих виновного, присуждают «поле», а обид­чики на то и рассчитывают: у них всегда есть «чародей и ворожея, иж возможет действом сатанинским пособити своему полевщику»². На стоглавом соборе предъ­явлен такой укор современности: «да в нашем же православии тяжутся, и нецыи не­прямо и поклепав крест целуют или образы святых, и на поли бьются и кровь про­ливают; и в те поры волхвы и чародейники от бесовских научений пособие им тво­рят, кудесы бьют, и в Аристотелевы Врата и в Рафли смотрят, и по звездам и по планетам глядают и смотрят дней и часов, и теми диавольскими действы мир прельщают и от Бога отлучают; и на те чарования надеяся, покленцы и ябедник не мирится, и крест целуют и на поли бьются, и поклепав побивают». Собор угрожает волхвам и чародеям царскою опалою, а тем, кто прибегает к их помощи, отлучение от церкви. В старинных лечебниках встречаются указания на те волшебные средст­ва, обладая которыми можно смело выходить на поединок: «если хочешь быть стра­шен, убей змею черную, а убей ее саблею или ножем, да вынь из нее язык, да вверти в тафту: зеленую и в черную да положи в сапог в левый, а обуй на том же месте. Иди прочь, назад не оглядывайся. Пришедши домой, положи (змеиный язык?) под во­рота в землю; а кто тебя спросит: где был? и ты с ним ничего не говори. А когда на­добно, и ты в тот же сапог положи три зубчика чесноковые, да под правую пазуху привяжи себе утиральник и бери с собою, когда пойдешь на суд или на поле бить­ся». — «С ветлы или березы надобно взять зеленый кустеп... по нашему вихорево гнездо³, и взять тот кустеп, как потянет ветр-вихорь в зиме или летом, да середнее деревцо держать у себя — на суд ходить, или к великим людям, или на поле биться, и как бороться — держать тайно в сапоге в одном на правой ноге. А кто держит то деревцо у себя, тот человек не боится никого»⁴. Змеиный язык — символ разящей молнии; о чудесной силе чеснока и связи его в народных поверьях с змеею см. в главе XX; вихорево гнездо тождественно грозовой ветке или разрыв-траве, сокру­шающей своим прикосновением всякое вражеское оружие. Между простона­родьем доныне обращается множество заговоров, которые читаются перед яв­кою в суд — для того, чтобы сердце судей было милостиво, а уста противни­ков безмолвны.

У чехов судебные поединки играли значительную роль, как это видно из «Ряда земского права». По установлениям этого памятника, суд об убийстве родича кон-

¹ Ак. Арх. Экс, I, 369; сличи это послание с поучением Петра митрополита, напечатанным в Пам. стар. рус. литер., IV, 187, с которым оно сходно почти слово в слово; кто убьет на поле, тому 20 лет не входить в церковь и не давать св. причастия, а кто будет убит — «ино его псом поврещи, а не проводити его».

² Описание славян. рукописей моск. синодал. библ., отдел II, 528—9.

³ Тонкие ветви березы или ветлы, которые свил клубом крутящийся вихрь. — Толков. Слов., 1, 184.

⁴ О нар. поэз. в др.-рус. литерат., речь Буслаева, 36.

чался поединком; противники перед битвою присягали, вооружение их состояло из меча и щита; состязание происходило в назначенном месте, огражденном перила­ми. Утомленный боем мог просить отдыха до трех раз, и тогда клали между сопер­никами бревно, через которое ни тот, ни другой не вправе были переступать. Побе­дитель отрубал своему врагу голову. Люди низкого звания должны были биться палками. За малолетнего сироту выходил на поединок один из его родичей; засту­пая место сироты; он от него получал и щит и меч. Если вдова позвала кого на суд за убийство мужа или родственника, и доходило до поединка, то ответчик должен был стать по пояс в яму и оттуда сражаться с нею. Тою же льготою пользовалась и девица, если сама желала; в противном случае ей предоставлялось сиротское пра­во¹.

¹ Ж. М. Н. П. 1841, т. XXX, ст. Иванишева: «Древнее право чехов».

Поиск по сайту: