ТИХОМИРОВ Лев Александрович 1852 — 1923 7 страница

Что такое отпечатанная в Экспедиции Заготовления Го­сударственных Бумаг бумажка до момента ее выпуска в публику? Это нечто иное, как ассигновка на труд, расчетный так, ожидающий сделки, которую он учтет. Пока этот труд не произведен, пока сделка не совершена, знак этот никакой i цены не имеет. Это не та засаленная и пропотелая бумажка, которая вернулась в казначейство и только удобства ради меняется на чистенькую, свеженькую бумажку. То деньги настоящие, полноценные деньги, уже работающие, уже госу­дарству как бы не принадлежащие. Мы говорим про новень­кую, новорожденную бумажку, идущую не в обмен на дру­гую, а вполне независимую, самостоятельную.

Представим себе простейшую схему: сидит в дерев­не уволенный в запас солдат Иван Сидоров. Выучился он в крепости, скажем, кирпич обжигать. Завел бы маленький кирпичный заводик и работал бы сам, да с ним односельцы в свободное время — нельзя; нужно 300 рублей на дрова, на постройку, на расплату за сырец, за инструмент. Заложить нечего, кредита даже и за 60 процентов в год нет. Ну, значит, и сиди, празднуй, или ходи на поденщину за 30 копеек, да и то, когда экономия позовет, потому что и там, по безденежью,

все работы сокращены. Ни труда, ни производства нет, люди просидели праздно, Иван Сидоров от скуки только пьянс­твовал. Заработает что-нибудь урывком — не стоит беречь, не скопишь 300 рублей, взял и пропил.

Представьте, что каким-нибудь чудом Х1ван Сидоров по­лучил вот эти 300 новорожденных бумажек на десять лет, & рассрочку из 5 процентов. Он построил заводик и начал работать. Платит свои взносы очень аккуратно, так как дело идет хорошо и платеж льготный. 45 рублей вернулись в каз­начейство в первый же год. Они состоят из двух величин: 30 рублей возврата ссуды и 15 рублей чистого дохода казны, потому что операция не стоила ей ничего. Что такое эти 30 рублей? Теперь это уже не бумажка, а измеритель действи­тельных ценностей, необходимый для обращения, ибо где-то в Церевококшайске или под Сызранью идет новое дело, кипит новый, ранее спавшийтруд, и вокруг кирпича совер­шается бесчисленное количество новых оборотов. Сидоров сшил себе полушубок (а то бы еще год ходил в старом). Мат­рена-работница купила два платка и скормила своей семье семь пудов лишней ржи (без работы ели меньше). Кроме того, пили чай. Все заработали, все увеличили потребле­ние, все поправились, и эта поправка, в микроскопической, правда, доле, но отразилась и на доставке чая добровольным флотом, и на киевском сахарном рынке, и на ивановской на­бивной фабрике. Увеличились все обороты, 300 рублей вли­лись, словно керосин, в гаснувшую лампу. Спрашивается, что должно сделать правительство с возвращенными ему 30 рублями? Сжечь их как свободные или ненужные? Нельзя, это явно стеснит промышленность, ибо обороты расшири­лись, а меновое средство не увеличилось. Нельзя их сжечь — их пускать, немедленно дальше пускать надо! Бесчисленное множество этих Сидоровых протягивают руки за ним. И они сидят без работы, и они могли бы работать, да нечем, инс­трумента нет...

X

Мысль о прямой творческой способности бумажных зна­ков, правда, не в виде знаков абсолютных, а только замес­тителей золота, высказывалась, хотя и туманно, западными финансистами и составляет часть известной теории кредита. Но из всех западных построений нет никакой возможнос­ти прийти к теории мнимых капиталов, которую я изложу ниже и которая ближайшим образом истекает из существа абсолютных денег. На это их свойство намекал покойный Н.Я. Данилевский в своих, к сожалению, немногочисленных экономических работах. Яснее говорили об этом русские практики и представители здравой русской мысли, покой­ные Шипов и Кокорев. Она ярко просвечивает в посмертном труде Н.П. Гилярова-Платонова «Основы экономии». Затем по этому поводу впервые были высказаны нами в «Русском деле» следующие соображения по вопросу о постройке Си­бирской железной дороги, соображения, сполна принятые и осуществленные правительством позднее.

Вот что говорится в передовой статье 3 «Русского Дела» за 1888 год:

«Неужели нужно для постройки железной дороги средс­твами государства непременно занимать деньги, отыскивать чужой капитал и только обращать его в недвижимость, рис­куя доплачивать огромные суммы, если эта недвижимость не даст условленных четырех или пяти процентов владельцу капитала? Не проще ли создать эту недвижимость из непро­извольно лежащих: труда и естественных богатств?

Предположим, что государство решает строить Сибирс­кую дорогу по частям, расходуя в год, например, 50 милли­онов рублей, и производит специально для этого соответс­твенный выпуск кредитных билетов. Эта сумма при денеж­ном обращении в 1100 миллионов не повлияет заметным об­разом на наш денежный рынок и тем более не уронит нашего

курса. Она вся целиком распределяется среди рабочего люда и промышленников, которые получат заработок на дороге. Каждый из участников этой работы исполнит труд, которо­го он иначе бы не сделал, и вследствие этого увеличит свое потребление: крестьянин купит больше хлеба и мануфак­турного товара. Инженер, администратор, писец, бухгалтер, сторож — все увеличат свое потребление; заводы и их ра­бочие, увеличив свою работу, увеличат потребление в рав­ной мере. Вся сумма в 50 миллионов пока чисто фиктивных знаков, каковыми несомненно будут выпущенные бумажки, пойдет в народное обращение и при каждой сделке, при каж­дой передаче вызовет некоторый новый труд, который иначе не был бы совершен.

Увеличение труда, сбыта, потребления почувствует не­медленно вся без исключения промышленность. За границу из всей этой массы труда не будет уступлено ничего, ибо все нужное может и должно быть сделано дома.

Таков первый момент. Результата труда мы еще не каса­лись. Отметим пока это оживление и припомним, что совер­шенно таковое же и тем же путем было достигнуто во время последней войны. Вся Россия усиленно работала на выпу­щенные бумажки. Прилив средств чувствовала вся промыш­ленность, и в это время она сделала громадные успехи.

Но отсюда начинается разница. В результате войны по­лучился: в материальном отношении — даром затраченный труд (вся сумма его пропала), в нравственном... позор! Уси­ленная работа кончилась, спрос и труд сократились, дух поник. Доктринеры признали, хотя к тому не было никаких оснований, избыток кредитных билетов и конвертировали его в бумагу-товар. Начался ряд кризисов, продолжающихся до сегодняшнего дня.

Результатом выпуска 50 миллионов бумажных рублей для постройки железной дороги будет то, что увеличившаяся во время постройки покупная и потребительная сила нароin увеличится еще по ее окончании. Такая железная дорога, hiiK Сибирская, по достройке хотя бы только первого участка уже вызовет целый ряд новых, до сих пор не производящих­ся оборотов и промышленных предприятий. Выпущенные 1-пиершенно фиктивно поначалу знаки не только не окажутся имшними, но вызовут потребность в еще новых количествах таков, ибо если от 50 миллионов лишних рублей наше де­нежное обращение увеличится на V22, то от постройки пер-ного участка Сибирской дороги и при самой этой постройке количество сделок и оборотов в России возрастет на величи­ну еще большую.

Если посмотреть на вопрос с другой стороны, то окажет­ся, что государство сделало следующее: оно выдало вперед ассигновку на труд. Этот труд совершился, дорога создалась, гак сказать, из ничего (так как без этой ассигновки труд этот не был бы совершенен и пропал бы даром), ассигновка об­ратилась в нечто реальное, в недвижимость, изображаемую повой железной дорогой, а главное, в новый ряд непрерывно идущих сделок. И вместе с тем государство получило ее да­ром, так как выпущенные знаки брать назад не приходится. ' )го уже не те фиктивные знаки, которые были выпущены, »то уже оплодотворенные народным трудом совершенно ре-ильные деньги, орудие известных торговых и промышленных оборотов, которых бы без этой новой дороги не было».

Это и есть в своем первоначальном виде теория мнимого капитала,совершенно заменяющего капитал реальный, за­ключающийся в выраженных золотом или иными ценностя­ми сбережениях. Разумеется, эти мнимые капиталы работают с полной силой только в руках центральной государственной и тети (Мальцовские деньги показывают, что то же возможно и в частных руках, но это государство в государстве), ожив-няют и вызывают народный труд только тогда, когда вызвать нот труд возможно, то есть когда его элементы уже есть нали­цо в виде материалов, рабочих рук и умственных сил.

XI

Чтобы уяснить себе практические условия приложения к жизни теории мнимых капиталов, необходимо рассмотреть ее пределы, то есть условия, определяющие излишек и недо­статокденежных знаков в государстве.

Признаки недостатка в знаках совершенно, думается нам, могут быть уяснены на приведенных двух примерах.

Эти же примеры в обратном виде могут отлично послу­жить для уяснения признаков как нормального количества менового средства, так и избытка в знаках.

Представим себе, что правительство, следуя этой системе, начнет пускать в оборот все большие и большие количества денежных знаков. Предположим далее, что ни одного из них не употребляется на текущие государственные расходы, а все идут только на оживление труда. Строятся железные дороги, элеваторы, порты, производятся обширные работы по орошению, лесоразведению. Расширяется помощь фабри­кам, заводам, сельским хозяевам. Щедрой рукой кредитуются Иваны Сидоровы через посредство ли земств или артельным порядком, за круговой ответственностью. Труд растет гига­нтскими шагами. Оживляется потребление, а следовательно, множество побочных промышленностей. Трудящийся чело­век поднимается в цене, ибо ему не только создается работа вообще, какая-нибудь, но у него является уже выбор рабо­ты. На фабрике платят дорого, в экономиях тоже, сам зате­ет что-нибудь — заработает еще больше. Навстречу этому росту вознаграждения труда понижаются постепенно цены на предметы жизни, вследствие большего и выгоднейшего их производства, ростовщик и тунеядец хиреют. Что делать дисконтеру, когда благодаря обилию денежного средства в стране торговля деньгами становится совсем безвыгодной? Процент за наем капитала понижается, ростовщики и ран-тьеры сами начинают бегать, искать помещения для своих денег. Основывают акционерные общества, придумывают новые предприятия и сами работают в них, и наконец, наступает момент насыщения. Новых знаков ненужно, употреблять их производительно некуда. Мож-нч бы и еще построить железных дорог, необходимо по-тждать: инженеры, землекопы все заняты, атак как рвут || разные места, то они слишком подняли цены на свои ус­луги. Можно бы заняться с выгодой каменными постройка­ми — опять надо обождать: все каменщики заняты, потому ч i о постройка идет повсюду. Можно бы расширить запашки, вменив человека машинами? Трудно, хлеб подешевел. Осно-ннть еще фабрики? Трудно, подешевели сукна, ситцы, маши­ны, мебель, подешевело все, где человек играет роль второ-i тепенную, вздорожало все, где нужен личный труд, личное

искусство человека.

А главное, за деньгами никто не бегает, никто их не ищет, никто из-за них не кланяется. Процент, получаемый лежа на боку, так низок, что деньги бегают за человеком,деньги si ужат человеку. У нас изобретатель— синоним человека i аюдающего. При тех условиях изобретатель — владыка.Но так и быть должно, ибо изобретатель изображает цвет лучшей формы человеческого труда — труда умственного.

Итак, вот признаки надлежащего количества знаков.

Удешевление денег как предыдущего капитала произ-

иодства.

Удешевление денег как знаков, как оборотного средства,

ю есть понижение процентов.

Удешевление всех машинных производств.

Удешевление жизненных припасов и обстановки жизни.

Вздорожание личного труда.

Торжество и огромная оплата труда творческого и вообще v мственного.

Читатель чувствует, что это уже не про матушку Россию идет речь? Это уже Америка живьем, представляющая нали

по большую часть указанных элементов. Тут и рабочий, два раза в неделю меняющий белье и спящий на пружинном мат­раце. Тут и деньги, которых девать некуда. Тут и Эдиссон, полубог промышленности, и двадцатиэтажные дома, и все чудеса Нового Света.

Нам могут возразить, однако, что в Америке металличес­кое обращение. В Америке золотые деньги. Америка задыха­ется от изобилия золота.

Совершенно верно. Все это возможно и при золоте как де­ньгах. Разница будет лишь та, что, во-первых, при золоте все подобное может быть достигнуто лишь хищным путем, на чей-либо счет. Америка втянула в себя половину мирово­го золота путем прямой обиды для остального человечества. Во-вторых, как ни высока в Америке промышленность и как ни развита банковая система, но каждую минуту промышлен­ность не обеспечена от потрясающих кризисов вроде разыг­равшегося летом 1893 года и вызванного только тем обстоя­тельством, что золото и серебро, будучи деньгами, являются одновременно и товаром и, как таковые, подлежат действию тех стихийныхсил, от которых абсолютные деньги, товарно­го качества не имеющие, могут быть совершенно изъяты. Са­мостоятельная экономическая страна, как, например, Россия, достигнет при системе абсолютных знаков того же необъят­ного экономического развития, не отняв ни у кого ни куска хлеба и не рискуя ровно никакими кризисами.

Да, наконец, ведь и Америка развилась только при помощи своих гринбеков,бывших в свое время почти абсолютными знаками. Разница была лишь в том, что эти деньги н выпуска­лись не центральной властью, а каждым штатом, источником их было не единодержавие,форма русская, а федерация. При помощи гринбеков Америка оплодотворила свой народный труд, затем запретительными тарифами изолировала себя от потребления продуктов чужого труда, но сама свой труд умела навязывать иностранцам, ЕЙ приплачивали золотом все,с кем она ни торговала, золото накопилось и заменило i ринбеки. Мало того: его накопилось так много, что оно нагло обесцениваться так же точно, как будут обесцениваться бумажка,когда их количество превзойдет здоровую в них потребность, когда делать с ними будет более нечего.Затем неожиданно обесценилось серебро, резко нарушилось его laitHO установившееся отношение к золоту и, так как сереб­ряный доллар есть не только de jure, но и de facto монетная единица, то понятно, что наступило жестокое потрясение псей американской промышленности, конец которого пока i рудно даже предугадать.

Наступившее, начиная с Америки, всеобщее падение се­ребра отразилось и у нас и дало новое великолепное доказа­тельство превосходства нашей абсолютной денежной систе­мы. У нас, как известно, «неприменяемая и законная едини­ца» всех денег, обращающихся в государстве, — серебряный рубль такого-то веса. Пока золото и серебро были твердо связанымежду собой, из России оба металла ушли одновремен­но. Чтобы не остаться совсем без мелкой разменной монеты, пмло необходимо выпустить низкопробную, так называемую i m лонную, монету, имеющую значение не монеты, но тех же почти ассигнаций. В пяти двугривенных серебра было зна­чительно меньше, чем не только в полноценном рубле, но да­же в полтиннике.

Наступает обесценивание серебра. Сначала серебряный рубль, ставший таким же товаром, как и полуимпериал, це­нился ниже рубля золотого, но выше рубля кредитного. За-i см на минуту он сравнялся с кредитным, и рубли появились V нас в обращении, но отнюдь не в качестве «законной и не-ирименяемой» монеты, апросто как новинка, как курьез.

Прошло всего месяца три. Затем серебро подешевело еще, и полноценный серебряный рубль, законная монета, стал де­шевле рубля кредитного. И вот эту нашу законную основную единицу перестали принимать частные люди, затем и казен

ные учреждения. Правительство сначала перестало чеканить рубли, затем начало отказывать в переделке на монету част­ного серебра (ибо это могло вызвать великие злоупотребле­ния: вы принесли серебро, купленное вами за 80 рублей на вес и должны получить монеты на 100 рублей!) и, наконец, рас­порядилось исключить серебро вовсе из разменного фонда. Серебряный рубль, еще стоящий в своде законов как основ­ная наша единица, фактически исчез, не произведя ни малей­шего потрясения, и самый факт был совершенно не замечен народом. Дивились только одному курьезу: за полноценный серебряный рубль дают только четыре, а затем и три дву­гривенных, заключающих серебра не более, чем на 30 копеек. Серебряный рубль сам собой превратился в товар, разменная монета — в маленькие металлические ассигнации.

В это же время все цивилизованные страны с двойным металлическим обращением переживали жестокий кризис, а страны с серебряной валютой подошли чуть не к банк­ротству.

Историю и обстоятельный анализ финансового положе­ния Северной Америки читатель найдет в любопытнейшей книге А. А. Красильникова «Объяснение причин успеха Аме­рики и неуспеха России в восстановлении металлического обращения».Эта превосходная книга была у нас замолчана, как замалчивается обыкновенно все умное, дельное, само­бытное.

Последний экономический момент— излишек свобод­ных денежных знаков, мы полагаем, после всего сказанного не стоит и разбирать: признаки его ясны. За невозможность основывать новые серьезные дела развивается промышлен­ная спекуляция, появляются дутыеили заведомо неблагона­дежные предприятия, руководимые, за неимением специа­листов, невежественными людьми. Риск растет, ибо владелец капитала для сохранения его ценности вынужден рисковать. Цены, сначала переместившись правильно, начинают перемещаться уродливо. Денежная единица начинает вещно обес-нгниваться, то есть дешеветь, ее покупная сила ослабевает, иными словами, все дорожает. Прежние капиталы в опаснос-i и. Их владельцы несправедливо страдают.

Такой момент был у нас вскоре после двенадцатого года. Мирховная власть, только что осознавшая весь вред чрезмер­ных выпусков бумажных денег и твердо решившаяся привес-IH в порядок русскую денежную систему, ввиду крайней го­сударственной опасности вынуждена была выпустить в тогдашнейпатриархальной и очень мало промышленной России tiL-iioMepHO огромное количество ассигнаций. Рядом с ними обращалось неведомое количество фальшивых, пущенных Наполеоном, которые тем не менее приходилось принимать и оплачивать. Внутренняя покупная стоимость рубля в тогдашнейкрепостной и совершенно не промышленной России.Рубль дошел до четвертака.

Любопытно, что по поводу выпусков ассигнаций и 1809-15 годах даже завзятые доктринеры не решаются говоритьо вреде бумажных денег. Между тем, даже и здесь абсолютныезнаки в виде ассигнаций, которые с болью сердца выпустил Александр I, принесли отнюдь не вред, а явную и несомненную пользу.

Чтобы это понять, достаточно мысленно отделить причи­ну от следствия и взглянуть на ассигнациикак на показательни родных жертв и напряжения народных сил для спасения России и Европы в 1812-15 годах.

В 1807 году ассигнационный рубль стоил на серебро около S0 копеек в 1813-25. Другими словами, его внешняя стоимость i юнизилась за шесть лет наполовину. Предположим (хотя это и не так), что и внутренняя его стоимость упала также на 50 процентов. Кто в 1807 году имел 1000 рублей, тот фактичес­ки в 1813 имел 500, а к 1815 еще меньше, другими словами, потерял половину своего имущества. Относится это только к лицам, державшим деньги на вкладахв казенных банках,

но отнюдь не к землевладельцам и промышленникам, ибо земли соответственно увеличивались в ценности, а промыш­ленники подняли цены на свои произведения. Пострадали, конечно, и они, как и вообще все население, но их убытки вознаградились широко увеличившимся трудом, а убытки непосредственно разоренных Наполеоном— правительс­твенной помощью.

В результате: нашествие неприятеля отражено, хозяйство в огромной полосе, опустошенной войной, восстановлено, Москва отстроена, русские войска прошли в Париж и спасли всю Европу. Расходы на все это покрылись ассигнациями, ко­торые вызвали прямые убытки для групп рантьеров, косвен­ные убытки для всех и напряжение сил для классов трудя­щихся. Всего через год после Венского конгресса рубль уже поднялся со своей наинизшей цены в 18J5 году, доходившей до 20 копеек за рубль, на 5 процентов; это указывало прямо, что народный труд стал самостоятельно залечивать раны, на­несенные войной.

Утверждается с полным правом, что эти излишние в мир­ное время ассигнации явились в великую войну 1812 года не только показателем принесенных Россией жертв, но и драгоценнейшим орудием, посредством которого в ог­ромной степени были облегчены самые жертвы и народная тягота разложилась и распределилась наиболее равномер­ным и вместе с тем наиболее легким способом.

XII

Итак, нижеследующий тезис можем считать доказанным.

Абсолютные деньги, независимые от золота, позволяют оживлять и оплодотворять народный труд до предела, до ко­торого в данное время достигает трудолюбие народа, его предприимчивость и технические познания.

По из этого же положения как вывод следует и обратное: под влиянием промышленного оживления и улучшенных условий народного труда развиваются и трудолюбие народа, и его предприимчивость, и его технические познания. В са­мим деле, в приведенном выше примере при определении мо­мента полного насыщения страны знаками мы видели, что, например, новую железную дорогу приходится отложить недостатком свободных инженеров, которые свои услу­ги стали ценить крайне высоко. Не ясно ли, что в обществе чолжно явиться усиленное стремление к инженерному и во­обще техническому образованию и, под воздействием этого i олчка, число инженеров и техников станет быстро возрас­тить? Лучшее вознаграждение и постоянное торжество труда чолжно могущественно подействовать на трудолюбие народа it усилить его, равно как и технические познания. Для пред­приимчивости являются также прекрасные примеры, а пото­му должна развиваться и она.

С другой стороны, нетрудно видеть, что при условии обес­ценивания всякого рода труда, кроме чиновничьего, незави­симо от положения промышленности и равно оплачиваемого при ее процветании или гибели, лица, получившие техничес­кое образование, несмотря на их крайне ограниченное даже количество, могут оказаться лишними? Мы видим, что бедс-i нуют или идут на самые низшие канцелярские должности агрономы, техники, врачи. Не ясно ли, что парализованная промышленность в них не нуждается и не может оплатить их труда? Врач, желающий практиковать в деревне, должен или получать жалованье от земства, или питаться чуть ли не Христовым именем, собирая с нищего населения яйца, по-'кггенца и т.д.

Из всего сказанного до сих пор о бумажных деньгах it стране, экономически независимой, то есть могущей самой удовлетворить все свои потребности, казалось бы, прямой нмвод следующий: печатать бумажки, пускать их в обраще

ние, оплодотворять народный труд и приостановить даль­нейшие выпуски лишь тогда, когда жизнь посредством ука­занных выше признаков даст понять, что знаков довольно, что новые бесполезны или вредны.

Да, можно утверждать совершенно положительно: если бы мы только знали эти признаки, если бы никаких более точ­ных приемовк урегулированию денежного обращения наука дать не могла, даже и в этом случае можно было бы смело просить верховную власть печатать и выпускать в народное обращение бумажки, Зло, могущее произойти от их несколь­ко неумеренного выпуска, пустяки в сравнении со страш­ным злом, обусловливаемым их заведомым недостатком, или великими кризисами, или разорениями, вызываемыми особыми свойствами металлического обращения.

Начало обесценивания внутренней стоимости бумажной единицы, как уже было указано выше, подметить легко. Это всеобщее вздорожание продуктов труда и, главным образом, первой необходимости. Однако основываться только на этих признаках нельзя.

Промышленное развитие страны — вещь слишком слож­ная, и разнообразные кризисы наступают совершенно не­предвиденно. Эти кризисы особенно вредны при промыш­ленности молодой, еще не установившейся, еще не владею­щей запасными средствами.

Представим себе, что вдруг один из таких кризисов, раз­разившись над одной крупной отраслью народного труда, парализует и остальные. Народный труд сокращается, и тот­час же оказывается, что значительная часть абсолютных зна­ков является излишней. Излишние знаки роняют тотчас же ценность остальных, и важнейшее условие нормальной про­мышленной жизни — устойчивость денежной единицы — становится в опасности. Ясно, что эти избыточные знаки должны быть немедленно сняты с рынка, извлечены из об­ращения. Легко может быть, что через несколько месяцев эти ншки или еще большее их количество понадобится снова, но в минуту кризиса они должны быть удалены, иначе народный труд потерпит огромный ущерб. Другими словами, н-межное обращение должно быть эластичным.

Мы подошли как раз к тому регулятору, о котором было упомянуто в начале. Этот регулятор может действовать поч-i и автоматически и совершенно облегчить как практические приемы учреждения, ведающего денежным обращением, так и i яжкую нравственную ответственность главы государства. Он устраняет из финансовых мероприятий правительства иге неточное, гадательное, произвольное и создает совер­шенно ясные условия выпуска и погашения денежных знаков.

Представим себе следующую схему.

Я веду промышленное дело. Обороты и производство нременно сократились, на руках у меня остались свободные знаки,девать которые некуда. Рядом умер мой товарищ. Вдо-па ликвидировала дело. И у нее на руках свободные деньги. Ксли этим деньгам не дать естественного убежища, они не­минуемо будут угнетать промышленность, ибо их владельцы чудут искать им помещения, будут друг перед другом ронять услуги капитала.

Представим себе, что государство входит в роль посред-пнка по помещению этих денег. Оно открывает специальную кассу, куда всякий желающий приносит излишние у него де­нежные знаки. Касса выдает ему вкладной билет,принося­щий небольшой процент. Деньги накопляются.

Что может и что должно государство делать с этими де­ньгами и откуда будет оно платить проценты по вкладам?

Если мы припомним выдачу Ивану Сидорову 300 рублей и 1 пяти процентов, мы сразу поймем, что эти 300 рублей мо-i ут быть прямо взяты из вкладов, а проценты будут уплачены из взятых с Ивана Сидорова процентов. Иван Сидоров платит IB ссуду 5 процентов, государство дает вкладчику 4, 1 процент идет на расходы по организации дела и в доход государства.

Если мы заглянем назад в историю русских финансов, мы найдем приблизительно эту схему, проведенную довольно строго системой старых банковых учреждений, сохранными казнами, приказами общественного призрения, ассигнацион­ным, коммерческим, заемными и ссудными банками. Систе­ма эта оказала огромное благодеяние старой, дореформенной Руси, хотя самый кредит и был довольно односторонним, на­правляясь почти исключительно в землю в виде долгосроч­ных ссуд дворянству.

И тем не менее, теперь трудно даже себе представить, как при тогдашней несвободе труда, при отсутствии почти всякой предприимчивости в среде поместного класса, при гораздо меньшем населении, при отсутствии железных дорог и страшной медленности оборотов, при двадцати миллионах бесплатных рабочих, денег почти не видавших, могла Россия вмещать такое огромное количество золотых и бумажных денежных знаков. Россия, при всем ее патриархальном ха­рактере, при отсутствии фабрик и заводов, при натуральном обмене, была очень богата. Едва ли в сорок лет успели мы расточить накопленное делами, да и то после бешеной оргии. Теперь мы действительно обеднели, мы убили и закабалили труд, а главное, мы беспощадно опустошили землю хищни­ческим хозяйством.

Но довольно вернуться нам к здравой, самой историей оп­равданной финансовой системе, довольно ввести настоящее абсолютное денежное обращение и правильно организовать народный кредит, чтобы в несколько лет все грехи были по­правлены и Россия снова разбогатела.

Как это ни странно, но мы сами, собственными руками разломали и растоптали очень верную научно, очень удоб­ную практически денежную систему. Накануне самого осво­бождения крестьян, когда предстояла вопиющая необходи­мость обновить нашу старую финансовую систему, оживить, расширить кредит, удвоить или утроить количество денежн мх знаков соответственно ожидаемому увеличению сделок и потребности в деньгах при вольнонаемном труде, пришла i |группа «молодых финансистов» с Евгением Ивановичем Ламанскими Владимиром Павловичем Безобразовым в качес-i не дельфийских оракулов и главных инициаторов реформ во главе, захватила руководство российскими финансами, и несколько лет изломала и исковеркала все и, после тридца-t и летнего владычества, сдала Россию в том ужасном виде, it котором она теперь находится.

Читатель, интересующийся подробностями этого поисти­не нашествия на Россию «молодых финансистов», найдет все чанные в нашей книге «Деревенскиемысли о нашем государс­твенном хозяйстве»в главе «Как разоряются государства?», {десь мы отметим лишь главные основания так называемых финансовых реформ 1856 — 1864 годов.

После Крымской войны вследствие либерального тарифа курс рубля на золото немного упал. Было признано, что ви­ной этому изобилие бумажных денег.

Поиск по сайту: