Чжуан-цзы лежал на смертном одре, и ученики собирались устроить ему пышные похороны. Чжуан-цзы сказал: - Небо и Земля будут мне внутренним и внешним гробом, солнце и луна - парой нефритовых дисков, звёзды - жемчужинами, а вся тьма вещей - посмертными подношениями. Разве чего-то не хватает для моих похорон? Что можно к этому добавить? - Но мы боимся, - ответили ученики, - что вас, учитель, склюют вороны и коршуны. Чжуан-цзы сказал: - На земле я достанусь воронам и коршунам, под землёй пойду на корм муравьям. За что же муравьям такое предпочтение?
Возвращение к единству
У соседа Учителя пропал баран. Чтобы его найти, сосед поднял на ноги всю общину и попросил Учителя дать его учеников. - Зачем так много людей для поисков одного барана? - спросил Учитель. - На дороге много развилок, - ответил сосед. - Отыскали барана? - спросил Учитель, когда они вернулись. - Нет! Пропал! - Почему же пропал? - После каждой развилки на дорогах ещё развилки. Мы не знаем, по которой баран ушёл, поэтому и вернулись. От огорчения Учитель изменился в лице и надолго умолк. За весь день он ни разу не улыбнулся. Удивляясь, ученики спросили его: - Почему вы перестали говорить и улыбаться? Ведь баран - скотина дешёвая. К тому же он вам не принадлежал. Учитель ничего не ответил, и они ничего не поняли. Один из учеников поведал обо всём судье. На другой день судья вместе с этим учеником пришёл к учителю. - Осмелюсь задать вам вопрос, - сказал судья, - кто из трёх братьев прав, а кто - не прав? Некогда три брата учились у одного наставника. Постигнув учение о милосердии и долге, они вернулись домой. "Каково же учение о милосердии и долге?" - спросил их отец. Старший брат ответил: "Милосердие и долг велят мне беречь самого себя, а затем уж свою славу". Средний брат ответил: "Милосердие и долг велят мне стремиться к славе, не жалея при этом себя". А младший брат сказал: "Милосердие и долг велят мне сохранить и жизнь и славу". - А на чьей стороне истина в другой истории? - спросил Учитель. - Перевозчик, который жил на берегу реки, привык к воде, он смело плавал и управлял лодкой. На переправе он зарабатывал столько, что ему хватало прокормить сотню ртов. И вот, захватив с собой провизию, к нему приходят учиться. И чуть ли не половина учеников тонет. Вот какой вред причинило многим то, что одному принесло такую пользу! Судья встал и молча вышел, а ученик, который его привёл, стал укорять: - Зачем ты задал такой далёкий от темы вопрос? Учитель ответил так туманно. В результате я ещё больше запутался. - Увы! - сказал судья. - Ты жил вблизи Преждерожденного, упражняясь в его учении, и так плохо его понимаешь! Если баран пропал от того, что на дороге много развилок, то философы теряют жизнь от того, что наука многогранна. Это не означает, что учение в корне различно, что корень у него не один. Но это показывает, как далеко расходятся его ветви. Чтобы не погибнуть и обрести утраченное, необходимо возвращение к общему корню, необходимо возвращение к единству.
Совершенство
Свет спросил у Тьмы: "Ты существуешь или не существуешь?" - но не получил ответа. Вгляделся пристально в её облик: темно, пусто. Целый день смотри на неё - и не увидишь, слушай её - и не услышишь, трогай её - и не дотронешься. "Совершенство! - воскликнул Свет. - Кто мог бы ещё достичь такого совершенства? Я способен быть или не быть, но не способен абсолютно не быть. А Темнота - как она этого достигла?"
Действительно много
Чжуан-цзы увиделся с лусским царём, и тот ему сказал: - В Лу много конфуцианцев, но мало ваших последователей. -В Лу мало конфуцианцев, возразил Чжуан-цзы. - Как же можно говорить, что их мало, когда по всему царству ходят люди в конфуцианских одеждах? - Я слышал, будто конфуцианцы носят круглую шапку в знак того, что они познали бремя Небес, - сказал Чжуан-цзы. - Я слышал, будто они ходят в квадратной обуви в знак того, что познали форму Земли; подвешивают к поясу на разноцветном шнуре нефритовое наперстье для стрельбы в знак того, что решают дела немедленно. Благородные мужи, обладающие этим учением, вряд ли носят такую одежду, а те, кто носит, вряд ли знают это учение. Вы, государь, конечно, думаете иначе. Но почему бы вам не объявить по всему царству: "Те, кто носят такую одежду, не зная этого учения, будут приговорены к смерти!" И тогда царь велел оглашать указ пять дней, и в Лу не посмели больше носить конфуцианскую одежду. Лишь один муж в конфуцианской одежде остановился перед царскими воротами. Царь сразу же призвал его, задал вопрос о государственных делах, и тот, отвечая, оказался неистощимым в тысяче вариантов и тьме оттенков. - Во всём царстве Лу - лишь один конфуцианец? - удивлённо воскликнул царь. - Вот это действительно много! - сказал Чжуан-цзы.
Ропщущий ученик
Ле-цзы мог легко передвигаться по воздуху, оседлав ветер. Об этом узнал ученик Инь. Он пришёл к Ле-цзы и несколько месяцев не уходил домой. Он просил учителя рассказать на досуге о его искусстве, десять раз обращался с глубоким почтением, и десять раз учитель ничего не говорил. Наконец ученик Инь возроптал и попросил разрешения попрощаться. Ле-цзы и тогда ничего не сказал. Инь ушёл, но мысль об учении его не оставляла, и через некоторое время он снова вернулся. - Почему ты столько раз приходишь и уходишь? - спросил его Ле-цзы. - Прежде я обращался к тебе с просьбой, - ответил Инь, - но ты мне ничего не сказал, и я на тебя обиделся. Теперь я забыл обиду и поэтому снова пришёл. - Прежде я считал тебя проницательным, - сказал Ле-цзы. - Ты же оказался столь невежественным. Хорошо, оставайся. Я поведаю тебе о том, что открыл мне Учитель. С тех пор, как я стал служить Учителю, прошло три года, я изгнал из сердца думы об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился взгляда Учителя. Прошло пять лет. В сердце у меня родились новые думы об истинном и ложном, а устами я по-новому заговорил о полезном и вредном. И лишь тогда я удостоился улыбки Учителя. Прошло семь лет, и, давая волю своему сердцу, я уже не думал ни об истинном, ни о ложном. Давая волю своим устам, я не говорил ни о полезном, ни о вредном. И лишь тогда Учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновке. Прошло девять лет, и как бы ни принуждал я своё сердце думать, как бы ни принуждал свои уста говорить, я уже не ведал, что для меня истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно. Я уже не ведал, что Учитель - мой наставник. Я перестал отличать внутреннее от внешнего. И тогда все мои чувства как бы слились в одно целое: зрение уподобилось слуху, слух - обонянию, а обоняние - вкусу; мысль сгустилась, а тело освободилось, кости и мускулы сплавились воедино. Я перестал ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, и, следуя за ветром, начал передвигаться на восток и на запад. Подобный листу с дерева или сухой шелухе, я в конце концов перестал осознавать, ветер ли оседлал меня, или я ветер. Ты же ныне поселился у моих ворот, и ещё не прошёл круглый срок, а ты роптал и обижался дважды и трижды. Ни одной доли твоего тела не может воспринять ветер, ни одного твоего сустава не может поддержать земля. Как же смеешь ты надеяться ступать по воздуху и оседлать ветер?
Проводник
В старину жил один проповедник, учивший, как познать путь к бессмертию. Царь послал за ним, но посланец не спешил, и тот проповедник умер. Царь сильно разгневался и собрался было казнить посланца, когда любимый слуга подал царю совет: - Люди более всего боятся смерти и более всего ценят жизнь. Если сам проповедник утратил жизнь, то как же он мог сделать бессмертным царя? И посланца пощадили. Некий бедняк хотел научиться бессмертию и, услыхав, что проповедник умер, стал бить себя в грудь от досады. Услышал об этом богач и принялся над ним смеяться: - Сам не знает, чему собрался учиться. Ведь тот, у кого хотели научиться бессмертию, умер. Что же он огорчается? Богач говорит неправду, - сказал Ху-цзы. - Бывает, что человек, обладающий средством, не способен его применить. Бывает также, что способный применить средство им не обладает. Некий вэец прекрасно умел считать. Перед смертью он передал сыну свой секрет в виде притчи. Сын слова эти запомнил, а применить их не сумел. Он передал слова отца другому человеку, который у него об этом спросил. И тот человек применил секрет не хуже, чем это делал покойный. Вот так и с бессмертием! Разве умерший не мог рассказать о том, как познать путь к бессмертию?
Зачем тревожиться?
Некий писец не мог ни есть, ни спать: он опасался, что Небо обрушится, а Земля развалится - и ему негде будет жить. Опасения эти опечалили другого человека, который отправился к нему и стал объяснять: - Почему ты опасаешься, что обрушится Небо? Ведь Небо - это скопление воздуха. Ты живёшь, дышишь и действуешь в этом небе. - Но если Небо - действительно скопление воздуха, то разве не должны тогда упасть солнце, луна, планеты и звёзды? - спросил писец. - Солнце, луна, планеты и звёзды - это та часть скопления воздуха, которая просто блестит. И если бы они даже упали, то никому бы не причинили вреда. - А если Земля развалится? - А почему ты опасаешься, что Земля развалится? Ведь Земля - это скопление твёрдого тела, которое заполняет все четыре пустоты. И нет места без твёрдого тела. Ты стоишь, ходишь и действуешь на Земле. Услышав это, писец успокоился и очень обрадовался. Объяснявший ему тоже успокоился и тоже обрадовался. Услышав об этом, учитель Мо усмехнулся и сказал: - Радуга простая и двойная, облака и туман, ветер и Дождь, времена года - эти скопления воздуха образуют Небо. Горы и холмы, реки и моря, металлы и камни, огонь и дерево - эти скопления твёрдого тела образуют Землю. Разве познавший, что Небо - это скопление воздуха, и познавший, что Земля - это скопление твёрдого тела, скажет, что они не разрушаются? Ведь в пространстве Небо и Земля - вещи мелкие, самое крупное из них - бесконечно и неисчерпаемо. И это очевидно, что опасность их разрушения относится к слишком далекому будущему, но слова о том, что они никогда не разрушатся, также неверны. Поскольку Небо и Земля не могут не разрушиться, они обязательно разрушатся. И разве не возникнет опасность, когда придёт время их разрушения? Услышав об этом, Ле-цзы усмехнулся и сказал: - Те, кто говорит, что Небо и Земля разрушатся, ошибаются. Те, кто говорит, что Небо и Земля не разрушатся, тоже ошибаются. Разрушатся или не разрушатся - я не могу этого знать. Ведь не дело живых знать, что такое мёртвые, а мёртвые Не знают, что такое живые. Приходящие не знают уходящих, а уходящие не знают приходящих. Так зачем тревожиться и думать о том, разрушится Небо или не разрушится?
