Збигнев Бжезинский. ВЕЛИКАЯ ШАХМАТНАЯ ДОСКА

Европейская эра в мировой политике пришла к окончательному завершению в ходе второй мировой войны, первой подлинно глобальной войны. Боевые действия велись на трех континентах одновременно, за Атлантический и Тихий океаны шла также ожесточенная борьба, и глобальный характер войны был символично продемонстрирован, когда британские и японские солдаты, бывшие представителями соответственно отдаленного западноевропейского острова и столь же отдаленного восточноазиатского острова, сошлись в битве за тысячи миль от своих родных берегов на индийско-бирманской границе.

Европа и Азия стали единым полем битвы.

Если бы война закончилась явной победой нацистской Германии, единая европейская держава могла бы стать господствующей в глобальном масшта­бе. (Победа Японии на Тихом океане позволила бы ей играть ведущую роль на Дальнем Востоке, однако, по всей вероятности, Япония по-прежнему оста­валась бы гегемоном регионального масштаба.) Вместо этого поражение Германии было завершено главным образом двумя внеевропейскими победи­телями - Соединенными Штатами и Советским Союзом, ставшими преемни­ками незавершенного в Европе спора за мировое господство.

Следующие 50 лет ознаменовались преобладанием двухполюсной амери­кано-советской борьбы за мировое господство. В некоторых аспектах сопер­ничество между Соединенными Штатами и Советским Союзом представляло собой осуществление излюбленных теорий геополитиков: оно противопос­тавляло ведущую в мире военно-морскую державу, имевшую господство как над Атлантическим океаном, так и над Тихим, крупнейшей в мире сухопут­ной державе, занимавшей большую часть евразийских земель (причем китайско-советский блок охватывал пространство, отчетливо напоминавшее мас­штабы Монгольской империи). Геополитический расклад не мог быть яснее: Северная Америка против Евразии в споре за весь мир. Победитель добивал­ся бы подлинного господства на земном шаре. Как только победа была бы окончательно достигнута, никто не смог бы помешать этому.

Каждый из противников распространял по всему миру свой идеологиче­ский призыв, проникнутый историческим оптимизмом, оправдывавшим в глазах каждого из них необходимые шаги и укрепившим их убежденность в неизбежной победе. Каждый из соперников явно господствовал внутри сво­его собственного пространства, в отличие от имперских европейских претен­дентов на мировую гегемонию, ни одному из которых так и не удалось когда-либо установить решающее господство на территории самой Европы. И каж­дый использовал свою идеологию для упрочения власти над своими вассала­ми и зависимыми государствами, что в определенной степени напоминало времена религиозных войн.

Комбинация глобального геополитического размаха и провозглашаемая универсальность соревнующихся между собой догм придавали соперничест­ву беспрецедентную мощь. Однако дополнительный фактор, также напол­ненный глобальной подоплекой, делал соперничество действительно уни­кальным. Появление ядерного оружия означало, что грядущая война класси­ческого типа между двумя главными соперниками не только приведет к их взаимному уничтожению, но и может иметь гибельные последствия для зна­чительной части человечества. Интенсивность конфликта, таким образом, сдерживалась проявляемой со стороны обоих противников чрезвычайной вы­держкой.

В геополитическом плане конфликт протекал главным образом на пери­ферии самой Евразии. Китайско-советский блок господствовал в большей части Евразии, однако он не контролировал ее периферию. Северной Амери­ке удалось закрепиться как на крайнем западном, так и на крайнем восточном побережье великого Евразийского континента. Оборона этих континенталь­ных плацдармов (выражавшаяся на Западном «фронте» в блокаде Берлина, а на Восточном - в Корейской войне) явилась, таким образом, первым страте­гическим испытанием того, что потом стало известно как холодная война.

На заключительной• стадии холодной войны на карте Евразии появился третий оборонительный «фронт» - Южный. Советское вторжение в Афганистан ускорило обоюдоострую ответную реакцию Америки: прямую помощь со стороны США национальному движению сопротивления в Афганистане в целях срыва планов Советской Армии и широкомасштабное наращивание американского военного присутствия в районе Персидского залива в качестве сдерживающего средства, упреждающего любое дальнейшее продвижение на Юг советской политической или военной силы. Соединенные Штаты заня­лись обороной района Персидского залива в равной степени с обеспечением своих интересов безопасности в Западной и Восточной Евразии.

Успешное сдерживание Северной Америкой усилий евразийского блока, направленных на установление прочного господства над всей Евразией, при­чем обе стороны до конца воздерживались от прямого военного столкновения из-за боязни ядерной войны, привело к тому, что исход соперничества был решен невоенными средствами. Политическая жизнеспособность, идеологи­ческая гибкость, динамичность экономики и привлекательность культурных ценностей стали решающими факторами.

Ведомая Америкой коалиция сохранила свое единство, в то время как ки-тайско-советский блок развалился в течение менее чем двух десятилетий. Отчасти такое положение дел стало возможным в силу большей гибкости демократической коалиции по сравнению с иерархическим и догматичным и в то же время хрупким характером коммунистического лагеря. Первый блок имел общие ценности, но без формальной доктрины. Второй же делал упор на догматичный ортодоксальный подход, имея только один веский центр для интерпретации своей позиции. Главные союзники Америки были значительно слабее, чем сама Америка, в то время как Советский Союз определенно не мог обращаться с Китаем как с подчиненным себе государством. Исход собы­тий стал таковым также благодаря тому факту, что американская сторона ока­залась гораздо более динамичной в экономическом и технологическом отно­шении, в то время как Советский Союз постепенно вступал в стадию стагна­ции и не мог эффективно вести соперничество как в плане экономического роста, так и в сфере военных технологий. Экономический упадок, в свою оче­редь, усиливал идеологическую деморализацию.

Фактически советская военная мощь и страх, который она внушала пред­ставителям Запада, в течение длительного времени скрывали существенную асимметрию между соперниками. Америка была гораздо богаче, гораздо дальше ушла в области развития технологий, была более гибкой и передовой в военной области и более созидательной и привлекательной в социальном отношении. Ограничения идеологического характера также подрывали сози­дательный потенциал Советского Союза, делая его систему все более, косной, а его экономику все более расточительной и менее конкурентоспособной в научно-техническом плане. В ходе мирного соревнования чаша весов должна была склониться в пользу Америки.

На конечный результат существенное влияние оказали также явления культурного порядка. Возглавляемая Америкой коалиция в массе своей вос­принимала в качестве положительных многие атрибуты американской поли­тической и социальной культуры. Два наиболее важных союзника Америки на западной и восточной периферии Евразийского континента - Германия и Япония - восстановили свои экономики в контексте почти необузданного восхищения всем американским. Америка широко воспринималась как пред­ставитель будущего, как общество, заслуживающее восхищения и достойное

подражания.

И наоборот, Россия в культурном отношении вызывала презрение со сто­роны большинства своих вассалов в Центральной Европе и еще большее пре­зрение со стороны своего главного и все более несговорчивого восточного союзника ~ Китая. Для представителей Центральной Европы российское гос­подство означало изоляцию от того, что они считали своим домом с точки зрения философии и культуры: от Западной Европы и ее христианских рели­гиозных традиций. Хуже того, это означало господство народа, который жи­тели Центральной Европы, часто несправедливо, считали ниже себя в куль­турном развитии.

Китайцы, для которых слово «Россия» означало «голодная земля», выка­зывали еще более открытое презрение. Хотя первоначально китайцы лишь тихо оспаривали притязания Москвы на универсальность советской модели, в течение десятилетия, последовавшего за китайской коммунистической рево­люцией, они поднялись на уровень настойчивого вызова идеологическому главенству Москвы и даже начали открыто демонстрировать свое традицион­ное презрение к северным соседям-варварам.

Наконец, внутри самого Советского Союза 50% его населения, не при­надлежавшего к русской нации, также отвергало господство Москвы. Посте­пенное политическое пробуждение нерусского населения означало, что укра­инцы, грузины, армяне и азербайджанцы стали считать советскую власть формой чуждого имперского господства со стороны народа, который они не считали выше себя в культурном отношении. В Средней Азии национальные устремления, возможно, были слабее, но там настроения народов разжига­лись постепенно возрастающим осознанием принадлежности к исламскому миру, что подкреплялось сведениями об осуществлявшейся повсюду деколо­низации.

Подобно столь многим империям, существовавшим ранее, Советский Союз в конечном счете взорвался изнутри и раскололся на части, став жерт­вой не столько прямого военного поражения, сколько процесса дезинтегра­ции, ускоренного экономическими и социальными проблемами. Его судьба стала подтверждением меткого замечания ученого о том, что «империи явля­ются в основе своей нестабильными, потому что подчиненные элементы поч­ти всегда предпочитают большую степень автономии, и контрэлиты в таких элементах почти всегда при возникновении возможности предпринимают шаги для достижения большей автономии. В этом смысле империи не рушат­ся; они скорее разрушаются на части, обычно очень медленно, хотя иногда и

необыкновенно быстро».

Источник:Бжезинский 3. Великая шахматная доска.

Господство Амери­ки и его геостратегические императивы. - М,, 1998. С. 15-20.

Поиск по сайту: