Стюард Стивен. Операция «Раскол»

При поверхностном рассмотрении операция, направленная к смещению со своих постов всех либерально настроенных коммунистических деятелей Восточной Европы с тем, чтобы подвести население к пониманию сущности коммунистического строя (воспитание - через страдание), может показаться достойной положительной оценки. Но даже если было бы желательно вме­шаться во внутренние дела суверенного государства подобным образом, то такой сценарий, как операция «Раскол», не выдерживает даже слабой крити­ки.

Безусловно, правильно, что «события 1956 года» в Польше (так называют обстановку, в результате которой Гомулка возвратился к власти) и венгерской революции в какой-то степени подтверждают идею о том, что народ страны, лишенной своих естественных лидеров, может, в конце концов, восстать, что­бы добиться своих политических целей. Однако нельзя игнорировать два мо­мента. Во-первых, в Польше и Венгрии произошли волнения после того, как процесс либерализации уже начался; факт, который сам по себе отрицает даллесовскую теорию о том, что народ восстанет лишь после того, как будет доведен до полного отчаяния.

Однако правда в обратном. Только надежда может породить надежду. Сталинизм и сталинская террористическая машина породили состояние поли­тической апатии. Народы Восточной Европы вновь возвратились к жизни лишь после того, как Хрущев начал процесс десталинизации. Уже тогда перед русскими встала дилемма, перед которой они, возможно, в еще большей сте­пени стоят сегодня: надо ввести некоторые свободы, и народ потребует еще больших; удовлетвори его требования, и он опять потребует еще больше. Операция «Раскол» смогла задержать этот процесс на много лет. И это, по-видимому, самое большое обвинение, которое можно выдвинуть против нее.

И, во-вторых (обстоятельство, которое, очевидно, не было первоначально понято авторами операции «Раскол»), русское правительство не рассматрива­ло свои восточноевропейские владения лишь как часть недвижимого имуще­ства: эти владения играли важную роль для оборонительных планов русских и для их концепции безопасности.

Президент Рузвельт понял навязчивую идею Сталина о необходимости обеспечить навсегда неприкосновенность русских границ. Возможно, если бы Сталин был жив, то он удовлетворился бы тем, что такие страны, как Чехо­словакия и Венгрия, могут быть его союзниками, а не колониями. Но дело не в этом. Раз сателлиты стали составной частью военного механизма Варшав­ского пакта, то Россия при необходимости готова воевать или вмешаться для того, чтобы удержать их в системе. Вместо того чтобы поощрять такую воз­можность, творцы западной политики должны были бы & первую очередь поддерживать возникновение прокоммунистических, прорусских, но незави­симых суверенных правительств во всех странах Восточной Европы (можно [47] привести в пример коалиционное правительство, пришедшее к власти в Венг­рии после сравнительно свободных выборов в ноябре 1945 года, в котором доминировали коммунисты). Но они не должны, как это делал Аллен Даллес, оказывать помощь в их уничтожении. Русское вторжение в Венгрию в 1956 году и в Чехословакию в 1968 году - таковы два самых трагических события в послевоенной истории Европы. Но в каждом из этих случаев Россия стояла перед лицом не только потери империи, что имело бы достаточно серьезное значение, но и перед лицом полного подрыва ее стратегических позиций на военно-геополитической карте Европы.

И в этом, больше чем в факте вторжения, состояла действительная траге­дия. Именно скорее по военным, чем по политическим причинам контррево­люция в этих двух странах была обречена на подавление: потому что, когда в них поднялись восстания, они перестали быть государствами, а вместо этого превратились просто в военные фланги.

Ответственность за такое положение вещей, обусловившее неизбежность жестокого русского вмешательства, лежит не только на советском правитель­стве. Ее должны разделить также авторы операции «Раскол». Эта операция привела к усилению, а не к уменьшению советского господства в этих стра­нах; она усилила страх советского руководства и его подозрительность по отношению к западным союзникам, из-за всего этого она содействовала ут­верждению в странах Восточной Европы колониального статуса, чего вполне можно было избежать.

Таким образом, Сталин, слепо попавшийся в ловушку операции «Раскол», превратил Восточную Европу в простое приложение к Советскому Союзу, управляемое при помощи неограниченной власти тайной полиции. Возмож­ность преодоления «железного занавеса» и диалога была сведена к нулю, и два могущественных блока стали готовиться к тому, чтобы однажды уничто­жить друг друга.

Было бы нелепым считать, что операция «Раскол» вызвала «холодную войну». Но она, бесспорно, придала ей особо дикий, зверский оттенок, став­ший характерной особенностью той эпохи. Она чуть было не превратила «хо­лодную войну» в «горячую», разрушила надежды целого поколения и превра­тила мир в раздолье для тайной полиции.

Операция «Раскол» на многие годы уничтожила надежду на подлинный политический диалог между правителем и управляемым в Восточной Европе. Она отравила отношения восточноевропейских стран с Россией и между со­бой.

Что касается Запада, от имени которого все это было затеяно Даллесом, то он был заведен в глухой тупик, из которого лишь теперь начинает выби­раться. Мы тоже, хотя многие из нас не понимали этого, стали жертвами лов­кой пропагандистской машины, затормозившей наше политическое развитие и приведшей нас к недавним трагедиям вроде вьетнамской войны.

Понадобился Вьетнам, чтобы американцы поняли, что они не обладают данным богом правом вмешиваться во внутренние дела другой страны, что не уполномочены исправлять социальные системы, отличающиеся от их собст­венной.

Это не означает, что Запад имел дело с легким противником или что Ста­лин был непонятным добрым малым периода послевоенных международных отношений. Но что так удивительно в американской политике, это страх и неуверенность, лежавшие в ее основе. Перед нами была самая богатая нация, которую когда-либо знал мир, нация, обладавшая всеми, талантами и досто­инствами, вышедшая из войны сильной и авторитетной. И тем не менее, не­смотря на все это, она среагировала на вызов своего конкурента в борьбе за руководство миром, подобно испуганному мальчику, только что пришедшему в школу. Америка вела себя так, будто подверглась атаке столь мощного про­тивника и под угрозу поставлено ее существование.

«Холодная война»началась итак долго продолжалась потому, что два мощных государства вступили во вторую половину XX века, отяго­щенные огромнымкомплексом неполноценности. Русские имели дляэтого определенные основания, но США не имели никаких.Политически бесплодная, неоправданно жестокая и безусловно провалившаяся операция «Раскол» была частью той черной эпохи. Она легла уродливым пятном на честь и достоинство США и, несомненно, представляет собой одну из самых темных глав во всей истории американской дипломатии и шпионажа.

Источник:Стивен С. Операция «Раскол». М: Изд-во Эксмо, 2003.

С. 327-332)

Поиск по сайту: