О СИСТЕМНОМ УСТРОЙСТВЕ НЕПОДВИЖНЫХ ЗВЕЗД

Учение о всеобщем устройстве мироздания не обогатилось со времен Гюйгенса⁵ заметными приобретениями. И в настоящее время мы знаем не больше того, что было известно уже тогда, а именно что шесть планет с десятью спутниками, орбиты которых лежат почти в одной плоскости, и вечные шары комет, разбегающиеся во все стороны, образуют систему, имеющую своим центром Солнце, к которому все тяготеет, вокруг которого небесные тела совершают свое движение и от которого все они получают свет, тепло и жизнь; наконец, что неподвижные звезды подобно солнцам представляют собой центры таких же систем, в которых, вероятно, все устроено столь же величественно и слаженно, как в нашей системе, и что все бесконечное мировое пространство наполнено мирами, число и величие которых соответствуют неизмеримому могуществу их Творца.

Множество неподвижных звезд теряло здесь характер системы, которая связывает обращающиеся вокруг своих солнц планеты, и казалось, что между звеньями Вселенной нет тех закономерных связей, которые наблюдаются в малом масштабе. Неподвижные звезды не имеют закона, который определял бы их взаимное расположение; считалось, что они наполняют все небеса и небо всех небес без всякого порядка и без всякой цели. Но с тех пор как человек поставил свою любознательность в такие рамки, ему ничего иного не оставалось, как вывести отсюда величие того, кто обнаружил себя в столь непостижимо величественных творениях, и изумляться ему.

Англичанину г. Райту Дэрхему удалось сделать наблюдение, которому сам он, по-видимому, не придавал большого значения и использовать которое для серьезных выводов он и не думал. Он рассматривал непод-

вижные звезды не как беспорядочную и хаотично рассеянную массу и считал, что в целом они составляют некоторую систему и что все они находятся в определенном отношении к одной главной плоскости в занимаемом ими пространстве.

Мы постараемся развить высказанную им мысль и дать ей такое направление, при котором она может привести к плодотворным выводам; окончательное подтверждение этих выводов должно быть предоставлено будущим временам.

Всякий, кто в ясную ночь наблюдает звездное небо, замечает на нем светлую полосу, которая дает ровный свет, получивший название Млечного пути: здесь скопилось больше звезд, чем в других местах, и из-за дальности расстояния они стали неразличимы. Достойно удивления, что особенности этого ясно видимого на небе пояса уже давно не побудили наблюдателей неба сделать из них выводы о необычном расположении неподвижных звезд. В самом деле, мы видим, что Млечный путь проходит в виде огромного круга через все небо, и притом непрерывной полосой – два условия, показывающие столь строгую определенность и столь явно свидетельствующие об отсутствии здесь случайно­сти, что внимательные астрономы должны были бы, естественно, задуматься над объяснением подобного явления.

Так как звезды расположены не на кажущемся полым небосводе, но, будучи удалены на различные расстояния от места нашего наблюдения, теряются в глубине неба, то отсюда следует, что на различных своих расстояниях от нас они не рассеяны как попало во все стороны, а группируются преимущественно около одной определенной плоскости, которая проходит через точку нашего наблюдения и к которой они должны находиться как можно ближе.

Это отношение представляет собой столь несомненное явление, что даже остальные звезды, не входящие в беловатую полосу Млечного пути, кажутся нам тем гуще и чаще, чем ближе они расположены к кругу Млечного пути, так что из 2000 звезд, видимых на небе невооруженным глазом, большая часть находится в не

очень широком поясе, середину которого занимает Млечный путь.

Если мы представим себе плоскость, проведенную через звездное небо в безграничную даль, и предположим, что все неподвижные звезды и звездные системы относятся к этой плоскости таким образом, что их местоположение должно быть ближе к ней, чем к другим областям, то глаз, находящийся в той же плоскости, бросая взгляд на звездное поле, увидит на полой сферической поверхности небесного свода наиболее плотное их скопление в направлении этой плоскости в виде довольно сильно светящегося пояса. Эта светлая полоса будет простираться по огромному кругу, если место наблюдателя находится в самой плоскости. В этом поясе будет бесчисленное множество звезд, которые ввиду неразличимо малой величины светлых точек, порознь скрытых от глаза, и ввиду их кажущейся густоты дадут ровное беловатое мерцание – одним словом, представят Млечный путь. Остальные небесные светила, связь которых с проведенной плоскостью постепенно уменьшается, или же те из них, которые находятся ближе к месту наблюдения, будут казаться более рассеянными, хотя по своей густоте расположенными в той же плоскости. Наконец, отсюда следует, что наш солнечный мир, поскольку система неподвижных звезд кажется с того места огромным кругом, сам также находится в этой большой плоскости, образуя одну систему с остальными мирами.

Для того чтобы возможно лучше проникнуть в характер всеобщей связи, господствующей в мироздании, попытаемся уяснить причину, которая заставляет неподвижные звезды располагаться в одной общей плоскости.

Притягательная сила Солнца воздействует не только на узкий круг планетного мира. По всей видимости, это воздействие распространяется бесконечно далеко. Кометы, выходящие очень далеко за орбиту Сатурна, вынуждены под влиянием притяжения Солнца возвращаться обратно и двигаться по орбите. И хотя для силы, присущей материи, было бы, по-видимому, естественнее быть безграничной, что и действительно

признается сторонниками учения Ньютона, мы хотим лишь добиться признания, что это притяжение Солнца простирается примерно до ближайшей неподвижной звезды, что неподвижные звезды, сами будучи солнцами, в такой же степени действуют на все окружающее и что, стало быть, в силу этого притяжения вся масса звезд стремится приблизиться друг к другу. Но тогда в ре­зультате непрестанного и беспрепятственного взаимного сближения все мировые системы рано или поздно образовали бы единую массу, если только эта гибель не предотвращалась бы, как и в нашей планетной системе, действием центробежных сил: отклоняя небесные тела от прямолинейного падения, эти силы в сочетании с силами притяжения заставляют их вечно двигаться по кругу, благодаря чему мироздание предохранено от разрушения и способно существовать бесконечно.

Итак, все солнца небесной тверди совершают круговое движение либо вокруг одного общего центра или же вокруг многих. Однако здесь можно провести аналогию с тем, что мы наблюдаем при орбитальных движениях в нашем солнечном мире. А именно подобно тому как причина, сообщившая планетам центробежную силу, которая заставляет их совершать круговое движение, расположила их орбиты в одной общей плоскости, так же причина, какова бы она ни была, давшая силу обращения солнцам верхнего мира – множеству планет высшего порядка, в то же время расположила их орбиты, насколько возможно, в одной плоскости и постаралась не допустить отклонения от этой плоскости.

На основании этого взгляда можно в некоторой степени представить систему неподвижных звезд как планетную систему, увеличенную до бесконечности. В самом деле, если вообразить себе вместо 6 планет с их 10 спутниками многие тысячи их, а вместо 28 или 30 известных нам комет – сотни и тысячи их и если предположить, что эти тела обладают собственным светом, то глазу тех, кто наблюдает их с Земли, представился бы как раз такой свет, какой исходит от неподвижных звезд Млечного пути. Тогда эти воображаемые планеты благодаря своей близости к их общей плоскости движения представились бы нам, находя-

щимся вместе с нашей Землей в той же самой плоскости, в виде пояса, густо усеянного бесчисленными светящимися звездами и расположенного в плоскости большого круга. Эта светлая полоса была бы повсюду в достаточной мере усеяна звездами, хотя, согласно нашему предположению, они блуждающие звезды и, следовательно, не прикреплены к одному месту, ибо, поскольку звезды постоянно перемещаются, их всегда будет достаточное количество в каждом данном месте, хотя бы другие звезды и покинули его.

Ширина этой светящейся полосы, представляющей собой нечто вроде зодиака, будет определена различной степенью отклонения этих блуждающих звезд от плоскости их расположения и наклонением их орбит к этой плоскости; а так как большинство их близко к этой плоскости, то по мере удаления от нее они будут казаться более рассеянными; кометы же, проходящие по всем без различия направлениям, будут покрывать небо по обе стороны.

Небо неподвижных звезд, следовательно, приобретает свой вид именно потому, что они составляют такую же систему большого масштаба, какую образует планетное мироздание в небольшом масштабе, ибо все солнца составляют систему, для которой общей плоскостью группирования служит Млечный путь; те из них, которые меньше всего группируются около этой плоскости, видны в стороне от нее, но именно потому они менее скучены, что они более рассеяны и редки. Это, так сказать, кометы среди солнц.

Наша новая теория приписывает, однако, солнцам поступательное движение, а между тем все считают их неподвижными и изначально прикрепленными к своим местам. Название, которое поэтому получили неподвижные звезды, как будто подтверждается наблюдениями всех веков и не должно вызывать сомнения. Если бы это было действительно так, то изложенная нами теория была бы опрокинута. Однако, судя по всему, эти звезды только кажутся неподвижными. Это потому, что они движутся чрезвычайно медленно вследствие большой Удаленности от общего центра их обращений или же это движение незаметно из-за дальности расстояния

от места наблюдения. Попытаемся установить степень вероятности этого вывода, исчисляя движение, какое имела бы близкая к нашему Солнцу неподвижная звезда, если предположить, что наше Солнце – центр ее орбиты. Если принять, по Гюйгенсу, что ее расстояние [от Солнца] в 21 тысячу раз превышает расстояние от Солнца до Земли, то на основании всем известного закона, согласно которому время обращений пропорционально квадратным корням из кубов расстояний от центра, время, необходимое этой звезде, чтобы совершить один оборот вокруг Солнца, будет превышать полтора миллиона лет, что привело бы за 4 тысячи лет к перемещению ее только на один градус⁶. А так как, возможно, лишь очень немногие из неподвижных звезд столь близки к нашему Солнцу, как полагал Гюйгенс относительно Сириуса; так как удаленность остальных небесных светил, быть может, далеко превосходит расстояние Сириуса и, значит, для такого периодического обращения требуются гораздо более продолжительные отрезки времени и так как, кроме того, более вероятно, что движение солнц звездного неба совершается вокруг общего центра, расстояние от которого необычайно велико, вследствие чего смещение звезд может быть крайне медленным, то отсюда можно с вероятностью заключить, что всего того времени, в течение которого производились наблюдения над небом, еще недостаточно для того, чтобы заметить изменения, происшедшие в расположении звезд. Впрочем, не следует терять надежды, что со временем и эти изменения будут обнаружены. Для этого нужны тонкие и усердные наблюдения, которые сравнивали бы наблюдения, отделенные друг от друга очень большим промежутком времени. Наблюдения эти следовало бы преимущественно направлять на звезды Млечного пути* – главной плоскости всех движений. Господин Брэдли наблюдал еле заметные смещения звезд. Древние наблюдали звезды в опреде­ленных местах неба, а мы видим новые звезды в других

__________________

*А также на те звездные скопления, где много звезд сосре­доточено на небольшом пространстве (например, Плеяды) и, быть может, образует малую систему, входящую в состав большей системы.

местах. Кто знает, не прежние ли это звезды, которые лишь переменили свое место? Точность инструментов и совершенствование астрономической науки дают нам основание надеяться на открытие столь удивительных явлений*. Достоверность самого факта, имеющего основание в природе и ее закономерностях, настолько подкрепляет эту надежду, что она может побудить естествоиспытателей попытаться ее осуществить.

Млечный путь – это, так сказать, зодиак новых звезд, которые только здесь и почти нигде в других местах на небе то появляются, то исчезают. Если это попеременное их появление и исчезновение зависит от их периодического удаления от нас и приближения к нам, то из описанного выше системного устройства светил, по-видимому, вытекает, что подобное явление должно наблюдаться преимущественно только в области Млечного пути. Действительно, это ведь звезды, которые по весьма удлиненным орбитам обращаются вокруг других неподвижных звезд, как спутники вокруг своей главной планеты. И так как в нашем планетном мире только небесные тела, близкие к общей плоскости движений, имеют спутники, то можно по аналогии заключить, что только звезды, расположенные в Млечном пути, имеют вращающиеся вокруг них солнца.

Я подхожу теперь к той части излагаемой теории, которая, давая возвышенное представление о плане мироздания, больше всего делает эту теорию привлекательной. К этому пункту привели меня некоторые простые мысли. Их можно изложить следующим образом. Если система неподвижных звезд, расположенных около одной общей плоскости, как мы видим это в Млечном пути, настолько удалена от нас, что даже в телескоп нельзя различить отдельные звезды, из которых она состоит, если расстояние ее от звезд Млечного пути относительно такое же, как расстояние Солнца от нас, – словом, если такой мир неподвижных звезд рассматривается наблюдателем, находящимся вне его, с подоб-

________________

Де ля Гир⁸ сообщает в ученых записках Парижской академии за 1693 г., что по собственным наблюдениям, а также из сравнения их с наблюдениями Риччоли он заметил сильное изменение в положении Плеяд.

ного неизмеримо далекого расстояния, то под малым углом зрения этот звездный мир представится глазу в виде слабо светящегося пятнышка – совершенно круглой формы, когда его плоскость обращена прямо к глазу, и эллиптической, когда его рассматривают сбоку. Слабость света, форма и заметная величина диаметра будут резко отличать такое явление, если оно имеет место, от всех звезд, наблюдаемых порознь.

Искать это явление среди наблюдений астрономов нам придется не очень долго. Оно было отчетливо замечено различными наблюдателями. Необыкновенность его вызывала удивление, о нем строили догадки, отдавая дань то диковинным фантазиям, то мнимо научным понятиям, в действительности, однако, столь же необоснованным, как и первые. Я полагаю, что это звездные туманности, или, вернее, один из видов их, о котором господин Мопертюи пишет следующее*: «На темном небесном своде встречаются небольшие слабо светящиеся пятна, несколько более освещенные, чем темные пространства пустого неба, и общее у них всех то, что они представляют собой более или менее открытые эллипсы, свет которых, однако, гораздо слабее всякого иного света, наблюдаемого на небе». Автор «Астротеологии»⁹ вообразил, что это – отверстия в небе, сквозь которые, как он полагал, видно огненное небо. Философ с более просвещенными взглядами, только что упомянутый нами господин Мопертюи, считает их, принимая во внимание их форму и видимый диаметр, необычайно большими небесными телами, которые сбоку кажутся эллиптической формы вследствие большой сплющенности, вызываемой силой вращения.

Легко убедиться, что это последнее объяснение также не может считаться состоятельным. Ведь такого рода звездные туманности, без сомнения, должны отстоять от нас по крайней мере так же далеко, как и остальные неподвижные звезды, а потому пришлось бы удивляться не только их величине, которой они должны были бы превосходить во много тысяч раз даже самые большие звезды, но и – что самое странное – крайне тускло-

__________________

*Трактат о форме звезд.

му и слабому свету, который дают эти светящиеся тела и солнца при столь необычайной величине.

Гораздо естественнее и понятнее предположение, что это не отдельные огромные звезды, а системы многих звезд, которые ввиду своей отдаленности кажутся расположенными на столь узком пространстве, что свет, незаметный от каждой звезды в отдельности, дает при бесчисленном множестве звезд однообразное бледное мерцание. Сходство с нашей солнечной системой, их форма, которая как раз такова, какою она должна быть согласно нашей теории, слабость их света, указывающая на бесконечно большое расстояние, – все это заставляет нас считать эти эллиптические фигуры такими же системами миров и, так сказать, млечными путями, как те, устройство которых мы только что разбирали, и если сопоставления и наблюдения вполне согласуются между собой и друг друга подкрепляют, то основанное на них предположение имеет такую же силу, как строгие доказательства, и не может быть сомнений, что эти системы существуют¹⁰.

Наблюдатели неба имеют теперь достаточно оснований обратить свое внимание на этот вопрос. Все неподвижные звезды, как мы знаем, расположены около некоторой общей плоскости и благодаря этому образуют одно связное целое, мир миров. Мы видим, что в бесконечной дали существует еще много таких звездных систем и что вся беспредельная Вселенная имеет характер системы и части ее находятся во взаимной связи.

Можно было бы еще предположить, что и эти миры высшего порядка каким-то образом связаны друг с другом и благодаря этой взаимной связи в свою очередь образуют еще более необъятную систему. В самом деле, мы видим, что эллиптические формы этого рода звездных туманностей, о которых говорит господин Мопертюи, весьма близки к плоскости Млечного пути. Здесь перед нами широкое поле для открытий, ключ к которым должны дать наблюдения. Звездные туманности в собственном смысле этого слова, а также те звезды, относительно которых идет еще спор, можно ли их так называть, надлежало бы исследовать, руководствуясь

нашей теорией. Тот, кто рассматривает различные области природы целенаправленно и планомерно, открывает такие свойства, которые остаются незамеченными и скрытыми, когда наблюдения ведутся беспорядочно и бессистемно.

Изложенная нами теория открывает нам вид на безграничное поле творения и дает такое представление о деяниях Бога, которое соответствует бесконечному могуществу великого зодчего. Если уже обширность планетного мира, в котором Земля кажется малой песчинкой, повергает ум в изумление, то каким восторгом проникается он при созерцании бесчисленного множества миров и систем, заполняющих Млечный путь; но насколько возрастает это изумление, когда узнаешь, что все эти необъятные звездные миры в свою очередь составляют единицу того числа, конца которому мы не знаем и которое, быть может, столь же непостижимо велико и тем не менее само составляет лишь единицу нового соединения чисел. Мы видим первые члены непрерывного ряда миров и систем, и первая часть этой бесконечной прогрессии уже дает нам возможность представить, каково целое. Здесь нет конца; здесь бездна подлинной неизмеримости, перед которой бледнеет всякая способность человеческого понимания, хотя бы и подкрепленного математикой. Мудрость, благость и могущество, которые открылись нам, бесконечны и в такой же мере плодотворны и деятельны; поэтому и сфера их проявления должна быть столь же бесконечной и беспредельной.

Впрочем, не только в великом предстоят еще важные открытия, которые послужат расширению нашего представления о размерах творения. И в малом многое еще ждет своего открытия, и даже в нашей солнечной системе мы видим звенья систем, которые неизмеримо далеко отстоят друг от друга и промежуточные части которых еще не открыты. Неужели между Сатурном, самой крайней из известных нам планет, и наименее эксцентрической кометой, спускающейся к нам с расстояния, быть может, в 10 и еще более раз далекого, нет ни одной планеты, движение которой было бы ближе к кометному, чем движение Сатурна? И раз-

ве не должны существовать и другие планеты, которые целым рядом промежуточных звеньев постепенно переходят в кометы и тем самым связывают последние с первыми?

Закон, согласно которому эксцентриситет планетных орбит находится в соответствии с их расстоянием от Солнца, подтверждает это предположение. Эксцентриситет в движении планет увеличивается с их расстоянием от Солнца, и, значит, отдаленные планеты по своему характеру ближе к кометам. Следует поэтому думать, что за Сатурном есть и другие планеты¹¹, еще более эксцентрические и, следовательно, еще более сходные с кометами, так что постепенно планеты в конце концов переходят в кометы. Эксцентриситет у Венеры составляет ¹/₁₂₆ полуоси ее эллиптической орбиты, у Земли – ¹/₅₈. У Юпитера – ¹/₂₀ и у Сатурна – ¹/₁₇ полуоси; таким образом, он совершенно очевидно растет с увеличением расстояния. Правда, Меркурий и Марс составляют исключение из этого закона, поскольку у них гораздо больший эксцентриситет, чем это допускается их расстоянием от Солнца; но в дальнейшем мы убедимся, что та самая причина, по которой на долю некоторых планет пришлась при их образовании меньшая масса, повлекла за собой и слабость толчка, необходимого для кругового движения, а следовательно, вызвала и эксцентриситет, так что в том и другом отношении упомянутые планеты остались несовершенными.

Не представляется ли в силу этого вероятным, что эксцентриситет небесных тел, находящихся непосредственно за Сатурном, убывает приблизительно так же равномерно, как у нижних небесных тел, и что планеты связаны с кометами менее резкими переходами? Ведь несомненно, что именно этот эксцентриситет обусловливает существенное различие между кометами и планетами и что хвосты и туманные ядра комет только его последствие; точно так же несомненно, что причина, вызвавшая круговые движения небесных тел, какова бы она ни была, не только оказывала меньшее действие на больших расстояниях, почему и не могла уравновесить силу бокового движения с центростремительной

силой и, таким образом, создала орбиты с большим эксцентриситетом, но именно поэтому оказалась не в состоянии привести орбиты этих тел в одну общую плоскость, в которой движутся нижние небесные тела, и тем самым заставила кометы разойтись по всем направлениям.

На основании такого предположения можно было бы, пожалуй, надеяться, что будут открыты новые планеты за Сатурном, более эксцентрические, чем Сатурн, и, следовательно, более близкие по своим свойствам к кометам; но как раз поэтому их можно было бы наблюдать в течение лишь короткого времени, а именно в их перигелии; это обстоятельство, а также незначительная степень их приближения и слабость их света мешали до сих пор открыть их и делают открытие их затруднительным в будущем. Последней планетой и первой кометой можно было бы, если угодно, назвать ту, у которой эксцентриситет был бы настолько велик, что она в своем перигелии пересекала бы орбиту бли­жайшей к ней планеты, быть может того же Сатурна.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Поиск по сайту: