Сюжет колыбельной песни

Фольклорный сюжет определяется организованным устойчивым повествованием, последовательностью событий нарратива (Путилов 1993, 342). Для того, чтобы определить понятие сюжета в жанре колыбельной песни, необходимо предварительно ответить на несколько вопросов, связанных с его спецификой.

В содержание понятия сюжет входят признаки устойчивости и последовательности. Этими признаками, на наш взгляд, "сюжет" колыбельной песни не обладает. Мы взяли слово "сюжет" в кавычки, поскольку этот термин, применительно к исследуемому жанру, можно рассматривать только в отношении одного конкретного произведения. Прокомментируем наш тезис.

Признаки устойчивости и последовательности для колыбельной песни относительны. Жанр колыбельной имеет самый неустойчивый и самый разнообразный ситуационный контекст. Исполнение колыбельной находится в постоянной связи с ее адресатом. Текст и совокупность текстов не предопределены изначально, все определяется ситуационным контекстом убаюкивания. В отличие от других жанров русского фольклора (особенно песенных) начало исполнения, повествования здесь еще не подразумевает конкретного сюжетного завершения. Завершение произойдет при засыпании адресата, которое еще не предопределено. Неизвестен изначально и жанр "завершения" ситуации, также как и комплекс жанров, технологий, приемов в конкретном сценарии убаюкивания. Только один жанр русского фольклора – похоронное причитание обладает тем же признаком исполнения: неопределенностью сюжетного завершения, и пока мы не имеем опытов его научной сюжетной классификации.

Некоторое "сюжетостремление" в исследованиях колыбельной песни связано с проблемой их записи и, соответственно, публикации. Ситуация записи колыбельных вне убаюкивания (а таких подавляющее большинство) снимает проблему непредопределенности завершения текста. В публикациях мы тематически группируем близкие тексты (по образу, устойчивой формуле, мотиву), что создает ощущение "сюжетности". Поэтому при определении структурных единиц жанра мы всегда должны учитывать их иную комбинированность в традиции и иное смысловыражение. Фольклорный жанр вне традиционного носителя и вне традиционного адресата в книжной культуре имеет и иной смысл восприятия.

Чтобы окончательно доказать нашу точку зрения предпримем обратную попытку создать классификацию сюжетов колыбельной песни, при этом сняв проблемы описанной выше "ограниченности" опубликованных текстов (отсутствие адресного и ситуационного контекстов).

А.Н. Мартынова в своей антологии (Мартынова 1997) попыталась максимально представить разнообразие жанра (544 текста), и эта задача ею успешно выполнена.[14] В разные группы своей классификации, построенной по разным признакам (образ, мотив, формула, импровизации и др.) исследователь старался объединить тексты, обладающие общими признаками. После данной публикации, где присутствует некоторая группировка текстов, казалось бы, задача построения сюжетной классификации значительно облегчена. Но и в этом случае построить ее оказалось невозможным. Возьмем, например, раздел 1: "Поди, бука, на сарай", который состоит из 14 текстов. Текст 1:

"Баю-бай, баю-бай,

Поди, бука, на сарай.

Поди, бука, на сарай,

Коням сено надавай.

Кони сена не едят,

Все на буконьку глядят."

Определяем "сюжет" первого текста: "Буку изгоняют и наделяют работой – кормить коней. Кони смотрят на него." Можно рассмотреть текст как вариант, и тогда описание "сюжета" сокращается: "Буку изгоняют и наделяют работой". Описание сюжета можно еще формализовать: "Вредителя изгоняют и наделяют работой". Анализ 14 текстов дает 14 вариантов, которые можно описать. Но уже в третьем тексте появляется образ "Угомона", в пятом есть заклание животного, в седьмом – будущее адресата, то есть сюжетное определение: "Вредителя изгоняют и наделяют работой" для этих примеров не подходит. Изгоняемый Бука уже не является сюжетной основой произведения.

9-ый текст:

"Баиньки-бай,

Пойди, бука, под сарай.

Под сараем-то волчок,

Схватит Нину за бочок"

Здесь возникает вопрос, в какую группу "сюжетов" определить данный вариант: возможно в группу "Обозначение границы пространства, нарушение которой грозит появлением вредителя, уносящим адресата песни в другое пространство."

12 текст:

"Люлюки, люльки,

Налетели гульки,

Байки, байки,

Набежали бальки,

Станут гульки ворковать,

Станет Саша засыпать.

Саша-перышко,

Не летай в озерышко,

Ты улетишь высоко,

Упадешь глубоко.

Уж ты на землю падешь -

Тебя мышка съест,

Уж ты на воду падешь –

Тебя рыбка заклюет.

Баю-бай, засыпай,

Бука, Любу не пугай,

Бай-бай-бай-бай,

Поди, Бука, на сарай,

Поди, Бука, на сарай,

Коням сена надавай.

Кони сена не едят,

У мня на Коленьку глядят."

Мы не хотели бы такой или аналогичный текст называть контаминацией сюжетов, поскольку контаминация строится на тематическом сходстве, сходстве образных систем. Такого в данных примерах нет. Здесь функция в контексте ситуации индивидуального убаюкивания и "колыбельного" опыта исполнителя организует сюжет индивидуального текста. Другого стержня сочетания "сюжетов" мы не наблюдаем. Механической контаминацией нам не позволяет назвать подавляющее большинство текстов жанра их функциональный строй. Более того, мы ясно здесь чувствуем коллизию-столкновение "частей" текста – призыв сна, успокоителей и пугание в разнообразных действиях. Коллизия колыбельной песни (которая функциональна по природе) свидетельствует об одном сюжете, а не о их контаминации. Кумуляцией, даже функциональной кумуляцией, назвать данную колыбельную (и сотни ей структурно подобных) также нельзя, поскольку нет основного правила cumulare – многократно нарастающего повторения.

Последний текст раздела "Буки" в антологии А.Н. Мартыновой также обладает своей коллизией, и определение сюжета через образ Буки-вредителя проблематично:

"Баю-бай, баю-бай,

Поди, бука, на сарай,

Под сараем-то коза,

Оловянные глаза,

Под сараем-то кирпичи,

Буке некуда легчи.

Поди, бука, под сарай,

Коням сено надавай,

Кони сена не едят,

Все на Маничку глядят.

Тебя батюшка Христос

Под окошечко принес.

Усыпи тебя, дитя,

Богородица свята.

Тебе спать – не писать:

Только глазки зажать."

К вариантам "сюжета" "Буки-вредителя" из антологии А.Н. Мартыновой можно добавить и фрагмент реального убаюкивания:

"Бай-бай, баю-бай,

Не ходи на сарай.

На сарае Бука есть,

Хочет Филечку унесть.

Люлю-люлю-люлю,

Люлю-люлю-люлю.

Ту-туту-туру-туру,

Ту-туту-туру-туру.

Ле-ле-ле-лели,

Ле-ле-ле-лели.

Ту-ту-ту-туру-туру,

Ту-ту-ту-туру-туру."

(Головин 1999, 18)

Сделаем последнее уточнение в определении "сюжета". В системе народных представлений нечисть изгоняют, наделяя ее работой ("Черту веревки из песка вить"). Наделение нечисти особой работой обеспечивает его изгнание. Таким образом, нам достаточно определения: "Изгнание вредителя". Поскольку "сюжет" "Изгнание вредителя" может органично включаться в любую колыбельную песню в традиционном исполнении – это не что иное, как сюжетная тема, то есть мотив. Примеров такого включения мы можем привести множество, вплоть до 52-строчных колыбельных только с 4 строками изгнания вредителя Буки (Мартынова 1997, № 536).В системе исследуемого жанра мотив изгнания вредителя может относиться не только к образу Буки. Изгонять могут Бабая, волчка, собаку, сороку вплоть до редких вариантов изгнания голубей. Не сюжет, а мотив является основным структурным элементом колыбельной песни. Опыт с "Букой" мы можем проделать в отношении всех известных текстов колыбельных песен, и у нас получится следующая картина:

1. Текст включает один мотив – одномотивный сюжет. Такие примеры, часто связанные с проблемой фиксации жанра, и позволили ряду исследователей употреблять термин "общий сюжет". Добавим к этому проблематичность усыпления, используя одну колыбельную из 4-8 строк.

2. Текст состоит из повтора мотивов одного функционального содержания, но в разной образности.

3. Текст включает ряд разнообразных мотивов. Таких колыбельных несоизмеримое большинство.

В системе индивидуального успокоения в сюжетах колыбельных песен могут происходить любопытные метаморфозы. В антологиях А.Н. Мартыновой и С.М. Лойтер мы встречаем, как Ангелы из-за моря "тащат сны" (вместо "формульных" котов), Сон-Дрема дают ребенку колотушек, Бука сваливается с краю (вместо ребенка). Это еще одно свидетельство постоянной образно-мотивной импровизации.

Свобода структуры жанра при строгой определенности функций, в особом ситуационном контексте объясняет феномен мотивного приоритета и практического отсутствия инвариантного сюжета в жанре колыбельных песен.[15]

Последний пример для подтверждения – новгородская колыбельная песня:

"Ай, люли-люли-люли,

Да, моё милое усни.

Баю, баюшки, баю,

Да, расхорошее, усни

А!

Бай-бай-бай-бай,

Да уж ты, милое, качай.

Ай-люли, ай-люли,

Мой миленочек, усни.

Мой миленький,

Да мой хорошенький.

А!"

(Банин 1983, № 44.)[16]

Мы можем определить и фабулу и сюжет текста, обозначить мотивный ряд – мотив отношения к адресату, мотив утверждения сна в разной формульности, мотив качания ("Да уж ты, милое, качай."). Но если бы мы рассматривали данный текст (совершенно не исключительный) в "сюжетной" парадигме, то оказалось бы, что он является вариантом почти ко всем "сюжетам" колыбельных, не только в силу мотивной структуры, но и по причине наличия в каждой колыбельной маркера, а здесь их три разновидности. Маркер, учитывая функциональную природу жанра, есть универсальный мотив утверждения сна, присутствующий почти во всех колыбельных.

Фабула в колыбельной песне может рассматриваться не только на уровне отдельного произведения. Фабулу определяют как сюжетную схему, систему основных событий, "материал" для произведения, "скелет". Она может существовать вне произведения, являться фактом или сочетанием фактов. Фабула характеризует произведение в его полноте, в его тематической ориентации в действительности (Медведев 1928, Кожинов 1964). "Полнотой", "системой", "материалом", "скелетом" жанра колыбельной песни может служить только функция (функциональная система). Функциональная определенность жанра, ограниченность сюжетных инвариантов, свобода и разнообразие мотивных сочетаний позволяют нам вывести универсальную фабулу колыбельной песни: фабула сна (фабульная идея) и завершения перехода. Можно сказать еще точнее: универсальной фабулой колыбель­ных является фабула сна и роста, поскольку все функции жанра направлены на сон адресата и его "благополучный рост" во всех его мировоззренческих составляющих.

Поиск по сайту: