Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Глава XIII. Анимизм. (Продолжение)



Высшие божества политеизма. - Человеческие свойства, прилагаемые к божеству. - Высшие лица духовной иерархии. - Политеизм: ход развития его на высшей и низшей ступенях культуры. - Классификация божеств в соответствии с общим понятием об их значении и функциях. - Бог неба. - Бог дождя. - Бог грома. - Бог ветра. - Бог земли. - Бог воды. - Бог моря. - Бог огня. - Бог солнца. - Бог луны

Рассмотрение религии мира и изучение воззрений на божество у разных племен дает нам возможность, пользуясь старинными терминами, выразить общую господствующую идею в- теологии. Человек так часто приписывает своим божествам человеческий образ, человеческие страсти; человеческую природу, что мы можем назвать божество антропоморфитом, антропопатитом и даже антропофизитом. Такое состояние религиозной мысли, столь широко распространенное, является одним из лучших подтверждений предлагаемой нами теории развития анимизма. Теория эта, по которой представление о человеческой душе - источник представлений о духе и божестве вообще, подтверждается уже тем фактом, что человеческим душам приписывается способность обращаться в добрых или злых духов и даже подниматься до степени божества. Рассматривая характер и сущность великих политеистических богов, которым приписывается наиболее обширная деятельность во вселенной, мы увидим, что эти могучие божества сформированы по образцу человеческой души. Мы увидим, что их чувствами симпатии, их характер и привычки, их воля и действия, даже самый образ и материальная структура их, несмотря на все приспособления, преувеличения и извращения, содержат черты, в значительной степени заимствованные у человеческой души. Высшие боги народов земли являются отражением самого человечества - вот где ключ к их исследованию.
Высшие божества политеизма занимают место в общей анимистической системе человечества. Рассматривая религию одного языческого народа за другим, мы ясно видим, что человек являлся типом, моделью божества, и поэтому человеческое общество и управление было образцом, по которому создано общество богов и управление в нем. Такое же место, какое начальники и цари занимают среди людей, высшие божества занимают среди младших духов. Они отличаются от душ и меньших духовных существ, которых мы, главным образом, до сих пор рассматривали, но различие это скорее касается степени, чем сущности. Они - те же личные духи, царящие над личными духами. Над бестелесными душами и духами предков, местными гениями скал, источников и деревьев, над тол-

пой добрых и злых духов и всей остальной духовной иерархией стоят более могучие божества, влияние которых не ограничивается местными или индивидуальными интересами и которые могут непосредственно осуществлять свои функции в обширной сфере или контролировать мир и влиять на него через посредство низших духовных существ, своих слуг, агентов и посланников. Высшие боги политеизма, власть которых широко простирается над миром, не являются (так же как и низшие духи) продуктом цивилизованной теологии. В самых примитивных религиях уже были обозначены их главные черты, и, начиная с того далекого времени, в периоды прогресса и регресса общества поэты и жрецы, творцы легенд и историки, теологи и философы развивали и обновляли, унижали и уничтожали могучих владык пантеона154.
Почти всегда, читая подробное описание какой-либо дикарской или варварской религиозной системы, мы видим, что царящие божества имеют в духовном мире тот же характер, что и начальники у человеческих племен. У разных племен эти существа совершенно различны - и по своей сущности, и по своим функциям. По большей части каждое из них представляет определенный теологический образ с определенным значением и происхождением и повторяется в этом виде в различных местностях, так что определение его должно занять свое особое место в обобщениях этнографа. Это можно заметить с первого взгляда. Даже у жителей Австралии над целой толпой душ, духов и демонов стоят мифические фигуры высших божеств: Нгук-Вонга, духа воды, Биама, который слывет учредителем церемоний и виновником болезней, будучи, возможно, тождествен с Байямом - творцом, Намбаянди и Варругура, богов небес и подземного мира. В Южной Америке в религии манао (имя которых известно по знаменитой легенде об Эльдорадо и золотом городе Маноа), мы встречаем Мауари и Сарауа, которых можно назвать добрым и злым духами, а рядом с последними еще двух Гамаингов - духов вод и леса.
В Северной Америке описание торжественного алгонкинского жертвоприношения знакомит нас с 12 первенствующими «маниту», или богами: высший из них, великий Маниту в небесах, затем Солнце, Луна, Земля, Огонь, Вода, Домашний бог, Маис и четыре Ветра, или четыре Страны Света. У полинезийцев толпы душ предков и низшие божества земли, моря и воздуха находятся под властью великих богов мира и войны Оро и Тане, национальных божеств Таити и Гуагина, бога Райтубу, создавшего небо, Гины, помогавшей в творении мира, и ее отца Таароа, несотворенного творца, живущего в небесах. У даяков, обитающих внутри острова, община духов состоит из душ умерших и из существ, живущих в благородных древних лесах на вершинах высоких гор, или из духов, витающих над селениями и поедающих запасы риса. Над всеми этими духами властвуют Тапа, творец и охранитель людей, Ианг, который научил даяков их религии, Джиронг, который управляет рождением и смертью людей, и Тенаби, который заставляет процветать землю и все находящееся на ней, за исключением человеческого рода.
В Западной Африке ярким примером, иллюстрирующим эту мысль, является теология Невольничьего Берега, эта систематическая схема всей природы, управляемой и оживляемой духами, дружественными или враждебными человеку. Духи эти живут в полях и лесах, горах и долинах; они населяют воздух и воды. Огромное большинство их было когда-то ду-


391

шами людей; такие духи бродят вокруг могил и близ живых людей и имеют влияние на низших богов, которым они служат. В числе этих «едро» находятся боги - покровители людей, семейств и племен. Через посредство этих подчиненных духов действует верховный бог Маву. Миссионер, описывающий эту духовную иерархию, весьма простодушно видит в этом сатану и его аггелов155. В Азии у самоедов над мелкими духами, связанными с их фетишами, и над мелкими лесными и водяными духами стоят более высокие существа - дух леса, дух реки. Солнце и Луна, злой дух, а над всеми ими - добрый дух. Бесчисленные толпы местных богов у кондов наполняют весь мир, управляют природой, влияют на человеческую жизнь и имеют своих начальников. Над ними стоят обоготворенные души людей, которые стали божествами - покровителями племен. Выше всех их шесть великих богов: бог дождя, богиня первых плодов, бог плодородия, бог охоты, железный бог войны, бог границ, судья умерших. Еще выше этих богов - бог солнца и творец Бура Пенну и его жена, могучая богиня земли Тари Пенну.
Испанские завоеватели нашли в Мексике весьма сложную и систематическую иерархию духовных существ. Число божков, которым поклонялись в поле и дома, в роще и храме, было неисчислимо. От них верующие могли переходить к богам цветов, или «пульке», к богам охотников и золотых дел мастеров, а еще выше - к великим божествам, общим для всего народа и всего мира. Эти божества отлично известны мифологам под именами: Центелтль - богиня земли, Тлалок - водяной бог, Уитцилопохтли - бог войны, Миктлантеуктли - бог подземного мира, Тонатиу и Мецтли - солнца и луны. Таким образом, отталкиваясь от религии диких племен, ученый доходит до политеистических иерархий арийских народов. В Древней Греции тучегонитель, небесный бог, царствует над такими божествами, как бог войны и богиня любви, бог солнца и богиня луны, бог огня и повелитель подземного мира, над ветрами и реками, нимфами лесов, колодцев и деревьев. В современной Индии троица Брахма - Вишну - Шива властвует над целым рядом божеств, весьма разнородных и часто даже загадочных, в числе которых наиболее ясны по своему значению такие образы, как Индра - бог небес, Суриа - бог солнца, Агни - бог огня, Павана - бог ветров, Варуна - бог вод, Яма - бог подземного мира, Кама - бог любви, Картикейя - бог войны, Панчанана, причиняющий падучую болезнь, Маназа, охраняющий от укуса змей, священные реки и затем целые ряды нимф, демонов, эльфов и множество духов, исполняющих всевозможные обязанности на небе и на земле.
Систематическое сравнение политеистических религий благодаря применению более точных приемов привело в последнее время к замечательным результатам. Так, мы обнаруживаем связь древних арийских божеств Вед с божествами Гомеровых поэм так же ясно, как англичанин находит в скандинавской Эдде своих древних национальных богов, имена которых рассеяны в местных названиях на карте Англии и служат в английском языке для обозначения дней недели. Однако, несмотря на это, едва ли нужно говорить, что сравнение в мельчайших подробностях божеств даже близко родственных между собой народов, а тем более племен, не связанных общностью языка и истории, представляет еще очень большую сложность. Производившиеся прежними мифологами отождествления богов и героев у различных народов приводили часто к ошибочным выводам.


392

Некоторые из них опирались лишь на одно созвучие имен, например в индусском Браме и Праяпати усматривали еврейских Авраама и Иафета, а сэр Уильям Джонс отождествлял Вотана с Буддой. С таким же легкомыслием и до сих пор еще нередко безапелляционно утверждают, что Беалькельтов, костры или огни которых сходны с рядом обычаев зажигания костров у различных арийских народов, есть Бел, или Ваал, семитического культа.
К сожалению, ученые эпохи Возрождения начали эти исследования, базируясь на ложных основаниях, рассматривая греческие божества В измененном виде и с извращенными именами, которые они получили в латинской литературе. Некоторая рациональность сравнений, например, Зевса с Юпитером, ГестиисВестой, повела к еще большим ошибкам, когда Кроноса стали видеть в Сатурне, Посейдона - в Нептуне, Афину - в Минерве. Чтобы привести пример того, к чему может привести сравнительная теология, основанная на подобных началах, мы укажем только, что Тота отождествляли с Гермесом, Гермеса -с Меркурием, а Меркурия - с Вотаном, и в результате получался нелепый переход от египетского бога луны, мудрости, письма и счета, изображавшегося с головой ибиса, к тевтонскому небожителю, повелителю яростных бурь. С такими произвольными и неосновательными приемами нельзя, конечно, обращаться к выяснению тех мыслительных процессов, которые заставили различные народы столь сходно и вместе с тем столь различно построить иерархию своих богов157.
Всякий, даже самый осмотрительный, исследователь встречается в своих изысканиях с двоякого рода трудностями, происходящими вследствие внутреннего видоизменения и развития божеств и внешних заимствований. Даже у примитивных племен личности очень древних и давно почитаемых божеств приобретают сложный и смешанный характер. Мифолог, старающийся прийти к точному пониманию Мичабу индейцев в его различных проявлениях как бога неба и бога вод, творца земли и прародителя человека или исследующий личность полинезийского героя Мауи в его отношениях к солнцу как богу небес или Аида, может помочь исследователю семитических или арийских преданий разобраться в разнородных атрибутах Ваала и Астарты, Геркулеса и Афины.
Уильям Джонс едва ли преувеличивал сложность этой задачи, выступая на первом годичном собрании Бенгальского азиатского общества в ту эпоху, когда проблески связи греческого пантеона с индусским открывали новую обширную перспективу сравнительной теологии. «Мы не должны удивляться, - говорил он, - находя при ближайшем исследовании, что характеры языческих божеств, мужских и женских, сливаются друг с другом и сходятся наконец в одной или в двух личностях, так как есть полное основание думать, что вся масса богов и богинь Древнего Рима и современного Бенареса представляет только силы природы, и преимущественно солнца, выраженные различным образом и при посредстве множества фантастических имен».
Что касается перехода богов из одной страны в другую и изменений, которым они подвергаются на этом пути, то мы можем судить об этом по многим примерам. Дело не только в том, что один народ заимствует у другого божество со всеми его атрибутами и культом, как, например, римские поклонники солнца, которые имели широкий выбор предметов своего обо-


393

жения в храмах греческого Аполлона, египетского Осириса, персидского Митры или сирийского Элагабала157. Взаимоотношения народов могут привести к еще более странным явлениям. Всякий ориенталист оценит замечательное смешение индусской и арабской религии и языка в следующих деталях верований малокультурных племен Малайского полуострова. Мы находим там Джин Буми - бога земли (арабское «джинн» - демон, санскритское «бума» - земля), и там же благоухания курятся перед Джеваджевой (санскритское «дева»-бог), который ходатайствует перед Пирманом, верховным невидимым божеством в небесах (Брама?). Мусульманский Аллах Таала со своей женой Наби Магамад (пророк Мухаммед?) выступает с индуизированным характером творца и разрушителя мира, в то время как духи, обитающие в камнях, называются индусским термином «дева», или божество. Ислам в такой степени .повлиял на умы поклонников камней, что они называют свой священный камень пророком Мухаммедом. Обращаясь к более близким примерам, мы можем проследить, как злой демон. Эшма Дева древней персидской религии становится Асмодеем еврейских книг, появляется затем среди демонической обстановки в средние века и оканчивает свою карьеру в виде «хромого беса» Лесажа. Даже ацтекский бог войны Уицилопочтли является в виде демона Фицлипуцли в известной драме о докторе Фаусте.
При этнографических сравнениях религий, если прямая связь между богами, принадлежащими двум различным народам, не очевидна, всего безопаснее и рациональнее ограничиваться сопоставлением атрибутов, которые общи им обоим. Таким образом, можно сравнивать. Дендида Белого Нила с арийским Индрой, поскольку оба они - боги неба и дождя, ацтекского Тонатиу с греческим Аполлоном, поскольку и тот и другой - боги солнца, австралийского Байяма со скандинавским Тором, поскольку оба - боги грома. Для нашей цели - рассмотрения политеизма как стадии анимизма - не требуется подробного сравнения систем, что было бы уместно только в пособии к изучению всех религий мира. Можно научно расположить великих богов по заключающимся в них основным идеям, по отчетливым и ясным концепциям, которые они выражают часто под весьма смешанными и извращенными личностями и именами. Достаточно показать общность того принципа, на основании которого религиозная фантазия примитивных божеств создала эти старые, известные нам типы божеств, с которыми мы познакомились впервые в пантеоне классической мифологии. Следует заметить, что не все, а лишь главные образы относятся к обожению природы в строгом смысле слова. Они должны быть рассмотрены раньше других. Это - небо и земля, дождь и гром, вода и море, огонь, солнце и луна. Они либо сами обоготворяются, либо рассматриваются как одушевленные специальными божествами, либо, наконец, выступают в качестве приобретших антропоморфический облик божеств. Все это дает нам группу представлений, всецело и несомненно основанных на фетишизме дикарей. Правда, эти великие боги природы имеют необычайную силу и безграничное влияние, но это объясняется тем, что объекты природы, к которым они относятся, громадны по размерам и силе и подавляют меньшие фетиши, сами оставаясь фетишами.
Небесный бог в религии североамериканских индейцев является ярким примером постепенного слияния чувственно воспринимаемого неба с личным божеством. В начале французской колонизации, по описанию


394

патера Бребефа, гуроны обращались с молитвами к земле, рекам, озерам и опасным скалам, но преимущественно к небу, полагая, что оно оживлено и что в нем живет могучий демон. Он рассказывает, что, обращаясь к небу, они называют его личным именем «Аронгиатэ». Так, бросая в виде жертвы табак в огонь, они говорят: «Аронгиатэ (небо), взгляни на мою жертву, сжалься надо мной, помоги мне!» Они прибегают к помощи неба почти во всех своих нуждах и почитают его выше всех созданий, усматривая в нем нечто особенно божественное. Они воображают, что в небе находится «оки», т. е. демон, или сила, которая управляет временами года и повелевает ветрами и волнами: Они боятся гнева этого божества и призывают его в свидетели, когда дают какое-нибудь торжественное обещание или заключают договор, говоря при этом: «Небо слышит, что мы сделали сегодня», и страшатся наказания за нарушение слова. Один из самых известных их колдунов уверял, что небо будет недовольно, если люди станут смеяться над ним, если они станут призывать его каждый день: оно отомстит им за это.
С другой стороны, этимология указывает, что божественное небо имеет настоящее значение верховного божества ирокезов - Таронхиавагона, «сошедшего с неба» или «держащего небо», празднество в честь которого совпадает с временем зимнего солнцестояния. Согласно мифу, он вывел их предков с гор, научил их правилам охоты, браку и религии, дал им зерновой хлеб и бобы, тыкву, картофель и табак и руководил их переселениями, когда они распространялись по всей местности. Таким образом, у североамериканских племен понятие об олицетворенном божественном небе является не только основой идеи о «владыке неба», небесном боге, но может развиваться и в более общую идею божества - в понятие о великом небесном духе. В Южной Африке зулусы говорят о небе как о личности, приписывая ему способность проявлять свою волю. Они говорят также о боге неба и молятся, чтобы он не гневался. Проявлениями его гнева они считают гром. В местной легенде о зулусской принцессе, попавшей в страну полулюдей, пленница упрекает олицетворенное небо за то, что оно действует против ее врагов только обычным образом, а не так, как она желала бы. Под влиянием этой жалобы облака начинают стремительно собираться, и после нового обращения принцессы раздается страшный гром, и небо убивает окружающих ее полулюдей. Сама же она остается невредимой.
В Западной Африке мы находим другой пример страны, где царствует небесный бог, в атрибутах которого можно проследить переход от прямого представления об олицетворенном небе к понятию о верховном творящем божестве. Так, в Бонни одно и то же слово означает бога, небо и облака. В Аквапиме Янкупонг означает одновременно и «высший бог» и «погода». Относительно этого последнего божества, Нианкупона у племени оджи, Риис замечает следующее: «Представление о нем как о верховном духе темно и неопределенно и часто смешивается с представлением о видимом небе, небесном своде, вышнем мире (сорро), недоступном для человека. Вследствие этого то же слово употребляется также для обозначения неба, небесного свода и даже дождя и грома. Такой же переход от божественного неба к его антропоморфическому божеству замечается и у татарских племен. Ум самоеда едва ли отличает видимое, олицетворенное небо от божества, соединенного с ним под общим именем


395

Нум. Среди более культурных финских племен космические атрибуты небесного бога, старого Укко, обнаруживают тот же основной характер: он старейший в небе, отец неба, держащий свод небесный, бог воздуха, житель облаков, тучегонитель, пастырь облачных ягнят.
В той мере, в какой язык, письменные памятники и обряды могут сохранить воспоминание об образе мыслей весьма отдаленного времени, подобный же теологический процесс мы можем наблюдать, обратившись к высшему божеству государственной религии Китая. Тянь, небо, присутствует в личном образе Шанди159, или высший император, владыка вселенной. Китайские книги могут идеализировать это высшее божество; могут говорить, что его веление есть судьба, что он награждает добрых и наказывает злых, что он любит и защищает свой народ, что он проявляет. себя знамениями, что он - дух, полный всезнания, всепроникающий, грозный, величественный, однако они не в состоянии довести эту идеализацию до идеи абстрактного небесного божества: и язык и история не перестают видеть в нем то, чем он был вначале, т. е. Тянь, небо.
История небесного бога у индоевропейцев вполне согласуется с этим фактом. Существо, обожаемое древними арийцами, - это «весь круг небес, чувственно воспринимаемый объект, и бог, к которому взывают с поднятыми руками и хвалебными песнями». Доказательства того в арийском языке были приведены профессором Максом Мюллером. Первоначально санскритский Диу, ясное небо, понимается в прямом значении: он выражает идею дня, а о бурях говорится, что они происходят в нем. В то же время греки и римляне выражают это в таких терминах, как endios - «на открытом воздухе», eudios - «ясное небо, тишь», sub divo - «под открытым небом», sub love frigido - «под холодным небом», или в наглядном описании, данном Эннием ясному небу, Юпитеру: «Взгляни на этот возвышенный блеск, который все называют Юпитером».
На второй стадии Диаус питар. Отец-небо, выступает в Веде как супруг Притгиви матар, Матери-земли, и считается одним из самых высших или даже высшим в числе светлых богов. Для греков это Зевс-отец, Отец-небо, всевидящий Зевс, повелитель облаков, царь богов и людей. Как говорит Макс Мюллер: «Ничто не могло быть сказано о небе, что не приписывалось бы в той или другой форме Зевсу. Зевс гремел, посылал дождь, снег, град, источал молнии, собирал облака, выпускал ветры, держал радугу. Зевс установил дни и ночи, месяцы, времена года и годы. Он наблюдает за полями, посылает богатую жатву и заботится о стадах. Подобно небу Зевс пребывает на высочайших горах, подобно небу Зевс обнимает всю землю, подобно небу Зевс вечен, неизменен, он - величайший из богов. Для добра или для зла Зевс-небо и Зевс-бог в представлении греков сливаются воедино, и язык берет верх над мыслью, предание над религией». Юпитер есть тот же арийский Отец-небо под тем первоначальным именем и с тем характером, который был у него в Риме задолго до того, как его одели в одежды, заимствованные из греческого мифа, и приспособили к идеям классической философии. Так у одного народа за другим совершался великий религиозный процесс превращения Отца-неба в небесного отца, отца в небе.
Бог дождя есть чаще всего бог неба. принимающий на себя эту обязанность, хотя иногда он обособляется в более ясную, личную форму или сливается с водяным богом. В Восточной Африке дух старого вождя,


396

живущий на облачной вершине горы, может исполнять то, о чем его просят в своих молитвах его поклонники, - посылать освежающие ливни. Высшее божество племени дамара есть Омакуру, податель дождя, который живет на дальнем севере, тогда как у негров Западной Африки бог-небо есть и податель дождя, этим же именем называется и сам дождь. Пачакамак, перуанский творец мира, заставляет богиню дождя лить воду на землю и насылать град и снег. Ацтекский Тлалок был, без сомнения, первоначально богом-небом, так как он держит гром и молнию, но со временем он принял атрибуты бога воды и бога дождя. Таким же образом в Никарагуа бог дождя Квиатеот (по-ацтекски квиагуитль - дождь, теотль - бог), которому приносили в жертву детей, чтобы вызвать дождь, обнаруживает свою высшую небесную природу тем, что посылает также гром и молнию. Бог дождя кондов есть Пидзу Пенну, которого жрецы и старейшины стараются расположить в свою пользу яйцами и араком, рисом и баранами, обращаясь к нему со странными патетическими воззваниями. Они говорят ему, что, если он не пошлет влаги, земля останется невспаханной, семя сгниет в почве, они сами, их дети и скот умрут с голоду, лани и кабаны пойдут искать других убежищ, и тогда какая польза будет, если бог дождя смилостивится? Мало пользы от воды, если не останется ни людей, ни скота, ни семян. Поэтому пусть он, стоя на небе, льет на них воду сквозь свое решето, пока лани не будут выгнаны водой из лесов и не придут искать убежища в домах, пока земля с гор не будет смыта в долины, пока горшки не станут лопаться от вздувающегося варящегося риса, пока звери не соберутся в зеленеющей и благодатной стране в таком количестве, что топоры людей иступятся от истребления дичи.
С большим метеорологическим чутьем кольские племена в Бенгалии полагают, что их великое божество Маранг-Буру, Большая гора, есть бог дождя. Маранг-Буру, одна из самых больших гор на плоскогорье близ Лодмаха в Чота-Нагпуре, есть само божество или его жилище. Перед началом дождей женщины всходят на гору под предводительством жен паханов, в сопровождении девушек, бьющих в барабан, и кладут приношения, состоящие из молока и бетелевых листьев, на плоской скале на вершине горы. Затем жены паханов становятся на колени с распущенными волосами и призывают божество, умоляя его послать дождь на нивы. Они сильно трясут головами, беспрерывно повторяя молитву, и продолжают это до тех пор, пока не впадут в исступление, при этом движения их становятся непроизвольными. Это продолжается до тех пор, пока не покажется облако. Тогда они встают, берут барабаны и исполняют на скале танец куррун. Маранг-Буру отзывается на их мольбы отдаленным громом, и они, исполненные радости, идут домой. Они должны идти на гору, воздерживаясь от пищи, и оставаться там, пока не послышится «звук обилия дождя», после чего они начинают есть и пить. Говорят, что дождь приходит всегда еще до вечера, но старые женщины, по-видимому, сами выбирают удобный момент для начала своего поста.
В старые годы финны также обращались к богу неба Укко со следующей молитвой:

Укко, ты, о бог над нами,
Ты, отец в небесах,
Ты, правящий облачной страной


397

И пасущий маленьких облачных ягнят,
Ниспошли нам дождь с неба,
Заставь капать мед с облаков,
Дай подняться хлебным колосьям
И тихо шуметь в своем изобилии.

Подобным же было классическое представление о «дождливом» Зевсе или Юпитере. Оно выражается в знаменитой афинской молитве, приводимой Марком Аврелием: «Пролей, дорогой Зевс, пролей дождь на вспаханные поля афинян и на равнины», и в жалобах Петрония Арбитра на безбожие современников. «Теперь, - говорит он, - никто не думает, что небо есть небо, никто не держит поста, никто не заботится ни на волос о Юпитере: все люди, закрыв глаза, только считают свои богатства. В прежние времена женщины всходили на горы в длинных одеждах, с босыми ногами, распущенными волосами и чистым духом, прося у Юпитера влаги, и тогда, если начинался дождь, он лил потоками, и они возвращались домой, вымокшие, как крысы». В более позднюю эпоху, когда засуха сжигала поля средневекового земледельца, он переносил на других заступников роль подателя дождя и в торжественной процессии при пении гимнов просил помощи у святого Петра или святого Иакова или же с еще большей мифологической последовательностью обращался прямо к царице небес. Что касается нас, мы уже дожили до такого времени, когда люди редко решаются обращаться к верховному божеству с прежними обычными молитвами о дожде, так как дожди уже вышли из области сверхъестественного и естествознание связывает их с приливами и временами года.
Положение, бога грома в политеистических религиях весьма сходно с положением бога дождя, часто даже совершенно совпадает с ним. Но бог грома отличается скорее гневным, чем благодетельным характером. Мы уже почти разучились представлять этот характер в реальных образах с тех пор, как ужас, наводимый громом на ум дикаря, потерял свою силу для нас, видящих в громе уже не проявление божьего гнева, а восстановление равновесия в электричестве воздуха. Североамериканские племена, например, манданы, слышали в громе и видели в молнии хлопанье крыльев и сверкание глаз той страшной небесной птицы, которая принадлежит великому Маниту160, или даже самого Маниту. Дакота показывали в одном месте, называемом Громовые- Следы, близ истока реки Святого Петра, следы ног громовой птицы, длина шага которой 25 миль. Следует заметить, что разнообразные вымыслы о громовой птице индейцев племени сиу дают превосходный ключ к громовым мифам, которые повторяются в столь многие странах. Они утверждают, что молния, проникая в землю, разбрасывает во все стороны громовые камни, которыми они считают кремни и пр. Как на разумное основание своего поверья они указывают на то обстоятельство, что кремневые камни на самом деле дают искры при ударе.
В одном рассказе о некоторых караибских божествах, бывших некогда людьми, а теперь сделавшихся звездами, встречается имя Саваку, который был превращен в большую птицу. Он - повелитель урагана и грома, он дует огнем через большую трубу, т. е. производит молнию, и посылает дожди. Рошфор описывает впечатление, которое производил гром на


398

караибов в Вест-Индии 200 лет тому назад. Замечая приближение грозы, говорит он, они поспешно отправляются в свои хижины и располагаются на маленьких сиденьях против огня очага. Закрыв лицо и опустив голову на руки и на колени, они начинают плакать и причитать на своем наречии: «Мабойя (злой демон) очень сердит на караибов». Они говорят то же самое, когда наступает ураган, не прекращая своих завываний, пока он не пройдет. Удивление их тому, что христиане не обнаруживают такого же огорчения и страха в подобных случаях, решительно не имеет пределов. Племена тупи в Бразилии представляют пример народа, у которого гром, или громовержец Тупан, хлопающий своими небесными крыльями и блистающий небесным светом, развился в типичное высшее божество, имя которого у их христианских потомков еще и теперь равнозначно имени бога.
В Перу одним из могучих и повсеместно почитаемых богов был Катекиль, бог грома, сын бога неба. Он высвободил индейский народ из-под земли, раскопав ее своей золотой лопаткой. Во время грозы он бросает из пращи маленькие круглые громовые камешки, которые ценятся в деревнях как огневые фетиши и как талисманы для возбуждения пламенной любви. Насколько отличается по своему высокому положению бог грома и молнии (Чуки ильяйльяпа) в религии инков, можно видеть по его «гуаке», или идолу-фетишу, который ставился на скамье рядом с идолами творца и солнца на большом солнечном празднестве в Куско. Жертвенные животные раскладывались вокруг них, и жрец произносил следующую молитву: «О, творец, о, солнце и гром, будьте всегда молоды! Не старейте! Пусть во всем будет мир! Пусть размножится народ и его пища, и пусть все продолжает умножаться».
В Африке мы можем указать племя зулусов, которое видит в громе и молнии прямое действие неба или небесного бога, и племя иоруба, которое приписывает гром не Олоруну, богу неба, а низшему божеству, Шанго, богу грома. Последнего они зовут также Дзакута, метатель камней, так как у них, как и у многих других народов, забывших свой каменный век, именно он бросает с неба каменные топоры, которые попадаются иногда в земле и хранятся как нечто священное. В религии камчадалов Биллукай, край одежды которого составляет радугу, живет в облаках со многими духами и насылает гром, молнию и дождь. У кавказских осетин гром производится Ильей. В этом имени мифологи могут проследить христианское предание о пророке Илье, огненная колесница которого отождествляется и в других местностях с богом грома. Так, высочайшая вершина Эгины, где восседал когда-то общеэллинский Зевс, называется теперь горой святого Ильи. У некоторых древних мусульманских сект существует предание, что исторический Али, двоюродный брат Мухаммеда, восседает на облаках и что гром есть его голос, а молния - бич, которым он наказывает злых.
У европейских ветвей татарских, или туранских, народов всего яснее очерчивается образ громового бога. У лопарей Тиермес был, по-видимому, богом неба, и его представляли себе преимущественно в виде Аийи, бога грома; в прежние времена они думали, что гром (Аийи) есть живое существо, парящее в воздухе и подслушивающее разговоры людей, и при этом поражающее тех, кто отзывается о нем с неуважением. Другие говорят, что бог грома - враг колдунов, которых он гонит с неба и осы-


399

пает ударами, и в это-то время люди слышат гром, представляющий собой звук его стрел, пускаемых из лука, т. е. радуги. В поэзии финнов Укко, небесный бог, наделен подобными же атрибутами. Руны называют его громовержцем. Он говорит сквозь облака, его огненная рубашка - страшная грозовая туча. Мы узнаем также о его камнях и молоте: он машет своим огненным мечом, и от этого происходит молния, или же он натягивает могучую радугу, лук Укко, и мечет свои огненные медные стрелы, причем люди просят его поразить их врагов. Когда в его небесном жилище наступает темнота, он высекает огонь, и это производит молнию. До настоящих дней финны называют бурю «укко» или «укконен», т. е. маленький Укко, и когда блестит молния, они говорят: «Вот Укко высекает огонь».
Итак, что же такое представление арийцев о боге-громовике, если не поэтическая обработка представлений, унаследованных от дикого состояния, через которое прошли древние арийцы? Громовый бог индусов есть небесный бог Индра, лук Индры есть радуга, Индра мечет свои перуны, он разит своих врагов, побивает тучи драконов, и дождь льется на землю, и солнце блещет вновь. Веда наполнена хвалебными гимнами Индре: «Теперь я стану петь деяния Индры, которые он своими громами совершал в древние времена. Он поразил Аги горой, он выпустил воду, он отделил реки от гор. Тваштар выковал ему его славный перун»161; «Направь, о мощный Индра, тяжелый, сильный, красный меч против врагов!»; «Пусть секира (удар грома) появится вместе с блеском, пусть красный свет вспыхнет и засверкает ярко!»; «Когда Индра бросает свои громы один за другим, тогда они верят в блистающего бога». Индра не просто великий бог в древнем ведическом пантеоне, он - покровительствующее божество арийских завоевателей в Индии. К нему они обращаются за помощью при своих столкновениях с темнокожими племенами страны.
«Истребляя дасиев162, Индра защитил арийцев»; «Индра помогал в битве арийским поклонникам. Он подчинил беззаконных силе Ману, он победил чернокожих». Этот индусский Индра произошел от Диауса, неба. Но у греков Зевс это сам Zeus Kerauneinos - громовержец, который гремит с окутанных облаками вершин Иды или Олимпа. Таким же образом Юпитер Капитолийский у римлян - это сам Юпитер Громовержец. Древние славяне, согласно весьма точным описаниям, почитали Юпитера Громовержца как своего высочайшего бога. Он был небожителем, небесным
богом, его оружие - гром, молния, его имя - Перун Громовержец. В литовских областях гром - это сам Перкун. В прежние времена крестьянин, слыша раскаты грома, взывал: «Бог Перкун, пощади нас!» Он говорит и до сих пор: «Перкун гремит!» Или: «Старый ворчит». Древняя германская и скандинавская религия отождествляла гром (Donar, Thor) с особым божеством, управляющим облаками и дождем и пускающим свой сокрушительный молот по воздуху. Бог-громовик занимал высокое царственное положение в небе саксов, пока не наступили времена, когда обращающиеся в христианство должны были торжественно отказываться от него в формуле: «Я отрекаюсь от грома!» В настоящее время он продолжает жить только в языке, в этимологии таких имен, как, например,Доннерсберг (гора грома), Торвальдсен, Donnerstag, Thursday (четверг,день грома).
В политеизме как примитивных, так и культурных народов к числу

весьма обычных образов принадлежат боги ветров. Ветры сами по себе, особенно четыре ветра четырех стран света, принимают имена и формы личных божеств, и в то же время некое божество с более обширной властью - бог ветра, бог бури, бог воздуха или сам могучий бог неба - является повелителем, или властителем, зефиров, ветров и бурь. Мы уже упоминали в виде примера о четырех ветрах алгонкинской мифологии Северной Америки, народные сказания о которых опоэтизированы в «Гайавате», и приводили их названия: Меджикивис - западный ветер, отец небесных ветров, и его дети: Вабун - восточный ветер, приносящий утро, ленивый Шавондази - южный ветер, дикий и жестокий северный ветер - свирепый Кабибонокка. С религиозной точки зрения эти могучие существа соответствуют четырем великим «маниту», которым приносятся жертвы у делаваров, - Западу, Югу, Востоку и Северу; в то же время ирокезы признают божество еще большей силы, Геох, духа ветров, который держит эти ветры заключенными в горах, в жилище ветров.
Эллис следующим образом описывает богов ветров у полинезийцев: «Главные из них назывались Вероматаутору и Таирибу, брат и сестра, - дети Таароа. Жилище их находилось близ большой скалы, на которой стоит мир. Они держат там в заточении бури, ураганы, выпуская .их, чтобы наказать тех, кто пренебрегает служением богам. В бурную погоду море-плаватель на море или друзья его на суше старались возбудить сострадание этих божеств. Щедрые дары им, считали полинезийцы, всегда могут обеспечить затишье. Те же средства употреблялись и для вызывания бури, но с меньшей уверенностью в успехе. Когда жители одного острова получали известие, что на них готовится набег с соседнего, они тотчас же несли богатые дары этим богам, прося их разметать бурей неприятельский флот, как только он направится в их сторону. Даже самые разумные из них и теперь еще полагают, что в прежнее время злые духи имели большую силу над ветрами, и прибавляют, что, с тех пор как уничтожено идолопоклонство, не было уже таких страшных бурь, как прежде. Загадочный небесно-солнечный характер великого бога Мауи еще более усложняется тем, что он является и в качестве бога ветра. На Таити его отождествляют с восточным ветром. На Новой Зеландии он держит в своей власти все ветры, кроме западного: он запирает их при помощи больших камней, заваливая ими входы в пещеры, однако западный ветер он никак не может поймать или заточить, и поэтому он дует почти постоянно.
По мнению камчадала, небесный бог Биллукай сходит на землю и ездит на санях: люди видят его следы на снегу, наметенном ветром. Хотя в мифологии финнов и попадаются упоминания низших богов ветров, но главный повелитель ветров и бурь есть небесный бог Укко. Эсты обращались обыкновенно к Тууле-эма, матери ветров, и во время завывания бури говорили: «Мать ветра плачет, кто знает, чья мать станет плакать потом».
В гимнах Веды боги бурь, маруты, носясь вместе с яростно бушующими ветрами и дождевыми тучами, распределяют ливни по земле, нагоняют тьму среди дня, опрокидывают деревья и уничтожают леса подобно диким слонам. Все усилия олицетворяющей фантазии краснокожего индейца в сказках о пляшущем Паупуккивисе, вихре, или о грозном и быстром герое Манабозо, северо-западном ветре, едва ли могут сравнить


401

ся с описаниями «Илиады», где Ахилл возлияниями и обещаниями жертв призывает Борея и Зефира ярко раздуть пламя погребального костра Патрокла:

...его молитву
Услыхала быстрая Ирида, и понесла ее Ветрам.
Они в чертогах резвого Зефира
Были собраны вокруг пиршественного стола; поспешно появившись,
Быстрая Ирида остановилась на каменном пороге.
Увидев ее, они все встали, и каждый просил ее
Сесть рядом с ним; она же отказывалась
От их предложений и обратилась к ним так (и т. д.)

Эол163 с ветрами, запертыми в его пещере, играет ту же роль, что и дух ветров краснокожих индейцев и полинезийский Мауи. В природном мифе, переходящем в нравственную притчу о гарпиях, порывы ветра, который срывает, крушит и засыпает все облаками пыли, странным образом становятся отвратительными чудовищными птицами, посланными летать над столом Финея, хватать когтями и уносить его роскошные яства. Но если мы захотим увидеть арийского бога бури во всем его идеальном величии, нам нужно искать его в чертоге, где рунический Один завывает свой воинственный гимн буре.
Якоб Гримм определял Одина, или Вотана, как «всепроникающую творящую и образующую силу», но мы едва ли можем приписывать такие абстрактные представления его варварским поклонникам. Столь же мало о его настоящем значении дают нам легенды, низводящие его в степень исторического царя северных племен, «царя Одина». В этом отце мира, сидящем в своей облачной мантии на небесном престоле и наблюдающем за деяниями людей, мы не можем не распознать атрибутов небесного бога. Слушая крестьянина, говорящего во время бури: «Это проезжает Один», следя за мифологическими отражениями бури в «ярых полчищах» или «диком охотнике» великого мифа бурь саксонских народов, мы должны признать в Вотане, или Одине, древнее германское божество в роли тучегонителя, бога бурь. Крестьяне Каринтии могут продемонстрировать нам остаток еще более первобытной стадии истории наших верований, прикрепляя деревянную чашку с различными кушаньями к дереву перед домом, чтобы ветер мог насытиться и не делать им зла. В Швабии, Тироле и Верхнем Пфальце во время бури крестьяне бросают ложку или горсть муки против ветра, причем в последней из названных местностей в этих случаях приговаривают следующее: «Вот тебе, ветер, мука для твоего детища, но только уймись».
Божество земли также занимает важное место в политеистических системах. Алгонкины поют песни об исцелении, обращенные к Мезуккумик Окви, земле, великой общей прародительнице. Ее заботам поручены (так как она никогда не покидает своего убежища) все животные, мясо или шкуры которых употребляются человеком в пищу или для одежды, все коренья и лекарственные травы, излечивающие болезни или помогающие в голодное время убивать дичь. Вследствие этого индеец никогда не выкопает кореньев, из которых приготовляются его лекарства, не положив в землю приношения для Мезуккумик Окви. В числе фетишей перуанских племен земля, обожествленная под именем Мамапачи, Матери-земли, занимала в пантеоне инков место после солнца и луны, и в пору жатвы


402

ей делались возлияния из чичи и приносились дары из зернового хлеба, чтобы она послала хороший урожай. Подобное же положение занимает она в аквапимских верованиях в Западной Африке. Во главе богов там стоит высший бог небесной тверди, затем земля как общая мать, а далее уже фетиш. Негр, приносящий возлияние перед каким-нибудь важным предприятием, обращается ко всей этой триаде в следующих выражениях: «Творец, приходи пить! Земля, приходи пить! Босумбра, приходи пить!»
Из туземных племен Индии бигахские племена в Сеони обнаруживают ясно выраженное поклонение земле. Они называют ее «Мать-земля», или Дгуртима, и прежде чем приступить к молитве или еде, которая также считается ежедневным жертвоприношением, они всегда предлагают некоторую часть ее земле и уже потом только произносят имя другого бога. Из всех религий мира в религии кондов в Ориссе богине земли приписывается, быть может, самое выдающееся положение и значение. Бура Пенну, или Белла Пенну, бог света, или бог солнца, создал Тари Пенну, богиню земли, как жену для себя, и от них произошли все прочие великие боги. Но между могучими родителями возникла распря, и на долю жены выпала роль вредить всему доброму, созданному ее супругом, и приносить физическое и моральное зло. Вследствие этого у секты солнцепоклонников она вызывает отвращение, и за ней признается только сила злого божества. Но ее собственная секта-секта землепоклонников в воззрениях на характер своей богини придерживается, по-видимому, более первобытных и естественных представлений.
Деятельность, которую они приписывают ей, и обряды, которыми они ее ублажают, показывают, что это, очевидно, их Мать-земля, возведенная земледельческим народом в высшую степень божественности. Она каплями своей крови скрепила мягкую болотистую землю, превратив ее в твердую сушу. Таким образом, люди научились приносить человеческие жертвы, и вся земля стала твердой. Благодаря этому возникла вся культура: появились пастбища и пашни, рогатый скот и домашняя птица стали приносить пользу человеку, началась охота, появились железо и плуги, бороны и топоры, между сыновьями и дочерьми людей возникла любовь, основались новые хозяйства, возникло общество с его отношениями между родителями и детьми, мужем и женой, между правителем и подданным. Именно этой богине кондов и предназначались те страшные человеческие жертвы, приношение которых прекратилось лишь в недавнее время. С плясками среди пьяной оргии и драматическим диалогом в виде мистерии, в котором объяснялось значение обряда, жрец предлагал Тари Пенну ее жертву и молился о детях, скоте и птице, о медных горшках и всяком богатстве. Все присутствующие, как мужчины, так и женщины, произносили свои пожелания и разрывали раба, приносимого в жертву, в клочья, разбрасывая их по полям, чтобы увеличить плодородие последних.
Служение божеству-земле весьма заметно выражено и широко распространено и среди татарских племен Северной Азии. Так, в культе природы у тунгусов и бурят земле отводится место между величайшими божествами. У финнов в особенности заслуживает внимания переход, подобный недавно указанному нами, от бога-неба, или божественного неба, к небесному богу. В обозначении «Маа-эмо» (Мать-земля), прилагаемом к самой земле, мы видим как будто пережиток прямого обоготворения природы,


403

тогда как переход к понятию о божественном существе, обитающем в этой вещественной субстанции и управляющем ею, обозначается употреблением названия Маан-эмо (Мать-земля) для древней подземной богини. К ней люди обращаются с мольбой, чтобы трава росла густо и тысячи колосьев поднимались высоко, ее даже просят, чтобы она в своем личном образе вышла из земли и придала им силы.
Такую же божественную чету, которая царствует в теологии финнов, мы находим и у других народов: Укко, дед, это - небесный бог, а супруга его - Акка, бабушка, - богиня-земля. Так, в древнем природном культе Китая олицетворенная земля занимает место непосредственно после неба. Тянь и Ту связаны между собой в народной религии, и понятие об этой чете как о мировых родителях хотя и не составляет оригинальной идеи китайской теологии, но во всяком случае развивается в классической символике китайцев. Небо и земля принимают торжественные жертвы не из рук простых смертных, а от самого сына неба, императора, и его великих вассалов и мандаринов. Впрочем, и весь народ обоготворяет их: во время осенних празднеств в их честь жгут благоуханные вещества на вершинах гор. Но, что особенно важно, преклонение жениха и невесты перед отцом и матерью всего существующего, «почитание неба и земли» составляет существеннейший обряд китайского бракосочетания.
Гимны Вед вспоминают о богине Притгиви, обширной земле, и с этими же древними строфами на устах современный брахман обращается с мольбой о милостях к Матери-земле и Отцу-небу, ставя их рядом. В греческой религии замечается такой же переход, какой мы видели у туранских племен: прежнее более простое природное божество Гея, земля-всематерь, по-видимому, превратилась в более антропоморфическую Деметру, Мать-землю, вечный огонь которой горел в Мантинее и храмы которой были рассеяны по всей стране, милостиво созданной ею для греческого земледельца. Римляне признавали ее полную тождественность с Матерью-землей. Тацит узнает это родное ему божество у германских племен, поклонников Нертумы, Матери-земли. Священная роща ее находилась на океаническом острове, ее колесница, запряженная коровами, проезжала по стране, разливая мир и радость, пока наконец богиня, пресыщенная общением со смертными, не препровождалась ее жрецом обратно в храм. После этого колесница, одежды и даже сама богиня подвергались омовению в никому не известном озере, которое тотчас же поглощало прислуживавших при этом рабов - отсюда таинственный страх и священное неведение относительно того, что может увидеть только осужденный на гибель.
Отыскивая в современной Европе следы культа земли, мы можем найти весьма любопытный пережиток его, если уже не в форме рождественских приношений пищи, которые в Германии еще в начале нынешнего столетия закапывались в землю, то, по крайней мере, у кочующих цыган. Девель, великий бог в небе, внушает этим вечно живущим под открытым небом людям скорее страх, нежели любовь, так как он своим громом и молнией, снегом и дождем затрудняет их странствия. Поэтому они жестоко клянут его, если их постигает какое-нибудь несчастье, а в случае смерти ребенка говорят, что Девель съел его. Но земля, мать всего доброго, самосуществующая с начала веков, так священна для них, что они заботятся, чтобы чашка для питья каким-либо образом не коснулась земли,


404

так как вследствие этого она станет слишком священной для людского употребления.
Культ воды, как мы видели, тоже был весьма широко распространен. Впрочем, отсюда еще не следует, что дикие поклонники воды возвышались до обобщения своих идей и через особых водяных божеств приходили к представлению об общем божестве, владычествующем над всей водой как стихией. Божественные ручьи, реки и озера, водяные духи, божества, связанные с дождем и облаками, попадаются часто, и здесь не раз упоминалось о них, но мне не удалось найти у примитивных племен какое-либо божество, атрибуты которого при строгом анализе показывали бы, что оно - абсолютный и первоначальный стихийный бог воды. Среди божеств дакота высшим духом их колдовства и религии считается Унктахе, бог воды в виде рыбы, соперничающий даже с могучей громовой птицей. В мексиканском пантеоне Тлалок, бог дождя и вод, дающий плодородие земле, и владыка рая, со своей женой Чальчиуитликуэ, «Изумрудная Одежда», живет среди горных вершин, где собираются облака и изливают на землю потоки воды.
Однако ни одно из этих мифических существ не приближается к тому обобщенному представлению, которое свойственно каждому настоящему богу стихий. И даже греческий Нерей, который, судя по наименованию, казалось бы, должен быть настоящим олицетворением воды, по своему местопребыванию и родне является слишком специально морским божеством, чтобы его можно было назвать общим богом вод. Причину этого угадать нетрудно; нужна развитая способность к обобщению, чтобы воду во всех ее бесчисленных проявлениях и формах объединить в понятие об одном божестве, хотя каждое отдельное скопление воды, даже ничтожнейший поток или пруд, может иметь живущего в нем духа.
Островитяне и береговые жители находятся всегда лицом к лицу с мощными водяными божествами, божественным морем и великими морскими богами. Какое впечатление производит море на некультурного человека, в первый раз видящего его, мы можем узнать у лампонгов на Суматре: жители внутренней части этого острова, как рассказывают о них, относятся к морю с некоторого рода обожением и, видя его в первый раз, приносят ему в качестве даров пироги и лакомства, опасаясь его силы, которая может быть вредной для них. Позднее море не олицетворяется, а считается управляемым живущими в нем духами. Так, Туараатаи и Руагату, главные из морских божеств Полинезии, посылают акул мстить за себя. Гиро сходит в глубь океана и остается среди чудовищ. Они убаюкивают его в пещере, а бог ветра, пользуясь его отсутствием, поднимает жестокую бурю, желая разбить лодки, в которых плывут друзья Гиро. Однако, разбуженный посланным к нему дружественным духом, морской бог поднимается на поверхность и укрощает бурю. Этот миф островов Тихого океана вполне мог бы занять место в Одиссее.
Мы можем указать еще на берег Гвинеи как на варварскую страну, где культ моря продолжает существовать в своих крайних формах. Из рассказов Босмэна видно, что в 1700 г. в религии уайдах море считалось только младшим из трех разрядов божеств, ниже змей и деревьев. Но в настоящее время, по свидетельству капитана Бертона, религия названной местности распространилась по всей Дагомее, и божественное море возвысилось в своем значении. «Младший из трех братьев богов есть Гу,


405

океан или море. В прежнее время оно даже подвергалось наказанию, подобно. Геллеспонту, за леность или непринесение пользы. Гуно, жрецокеана, считается в настоящее время самым высшим из всех: это - король фетишей в Уайдахе, где у него 500 жен. В установленное время он выходит на берег, просит Агбве, бога; океана, не быть бурными бросает в море рис и хлебные зерна, масло и бобы, ткани, каури и другие ценные вещи... Время от времени король посылает из Агбоме в виде жертвы океану человека на носилках, в особой одежде, со стулом и зонтиком; лодка вывозит его в море, и там его кидают акулам». Если в этих описаниях индивидуальная божественная личность моря выражена вполне ясно, то в религии соседнего Невольничьего Берега мы встречаем поверье, что великий бог живет в море, и дары приносят не самому морю, а живущему в нем духу.
В Южной Америке идея о божественном море ясно выражена в перуанском служении Мамакоче, Матери-морю, приносящей человеку пищу. Восточная Азия как на низшей, так и на высшей ступени цивилизации демонстрирует нам членов той же божественной группы. На Камчатке Митгк, великий дух моря, сам имеющий вид рыбы, посылает рыбу вверх по рекам. Японец обоготворяет отдельно властителей вод на суше и в море. Мидсуно-Ками, богу вод, воздается поклонение в дождливое время года, Джебису, бог моря, есть младший брат солнца.
Таким образом,, мы находим у варварских народов два общераспространенных понятия: олицетворенное божественное море и антропоморфический морской бог. Эти понятия представляют две стадии развития одной идеи - воззрение на естественный предмет как на существо, одушевленное само по себе, и выделение оживляющего его духа-фетиша в форме особого духовного божества. Распространяя наше исследование на время классической древности, мы и там найдем такое же различие. Когда Клеомен двинулся к Тирее, принеся предварительно быка в жертву морю, он посадил свою армию на суда, направляясь в Тирентинскую область и Навплию. У Цицерона Котта замечает Бальбу, что «наши полководцы, выступая в море, имели обыкновение приносить жертву волнам»; и затем он доказывает, и не без основания, что, если земля сама по себе - богиня, что же она такое, как не Теллус (божество земли), а «если земля - божество, то божество также и море, которое ты называешь Нептуном».
Здесь проявляется совершенно непосредственное обоготворение природы в самом крайнем значении его, в виде фетишизма. Но на антропоморфической стадии перед нами выступает туманный, доолимпийский образ Нерея, старца моря, отца нереид в их подводных пещерах, а гомеровский Посейдон, колебатель земли, который держит своих коней в пещерах Эгейских пучин, запрягает золотогривых скакунов в свою колесницу и мчится через расступающиеся перед ними волны, тогда как подвластные ему морские звери толпятся при проезде своего повелителя. Царь этот столь мало связан с управляемой им стихией, что он может выходить из волн и восседать в собрании богов на Олимпе, вопрошая о велениях Зевса.
Культ огня ставит, хотя и в ином виде и с другими результатами, те же проблемы, с какими мы встретились при рассмотрении культа воды. Реальное и абсолютное обоготворение огня распадается на два вида: первый


406

из них относится скорее к фетишизму, второй - к политеизму, причем один представляет, по-видимому, более ранний, а другой - более поздний период развития теологических идей. Первый вид - свойственное варвару почитание настоящего пламени, которое представляется ему чем-то крутящимся, ревущим и пожирающим предметы, подобно животному. Второй вид обоготворения огня появляется в связи с тем, что человек приобрел большую способность к обобщению, тогда всякое индивидуальное пламя стало считаться проявлением одного общего стихийного существа - бога огня.
К сожалению, наши сведения о точном значении поклонения огню у малокультурных племен чрезвычайно скудны, а переход от фетишизма к политеизму, по-видимому, совершается так постепенно, что нет возможности четко определить различные его ступени. Кроме того, не следует упускать из виду, что обряды, совершаемые при посредстве огня, хотя и часто, но не всегда относятся к поклонению самому огню. Авторы, смешивавшие такие обряды, как получение нового огня, поддержание неугасимого огня, прохождение сквозь огонь, причисляя их к обрядам огненного культа и не указывая значения каждого из них, еще больше затруднили исследование этого далеко не легкого вопроса. Следует обратить особое внимание на два источника ошибок. С одной стороны, огонь есть обычное средство, с помощью которого жертвы передаются отошедшим душам и божествам вообще, а с другой стороны, обряды поклонения земному огню обыкновенно переносятся в культ небесного огня в религии солнца.
Для нашей цели будет удобнее всего представить ряд вполне определенных фактов, имеющих, по-видимому, отношение собственно к культу огня, начиная от дикого состояния и до высших ступеней цивилизации. В прошлом столетии Лоскиль, миссионер у североамериканских индейцев, упоминает, что в случаях большой опасности индеец падает ниц на землю и, бросая горсть табаку в огонь, громко восклицает, как бы в отчаянии: «Вот, возьми и кури, успокойся и не делай мне вреда». Конечно, это могло быть простой жертвой, передаваемой какому-нибудь духовному существу через посредство огня, но мы имеем свидетельства о существовании у этих индейцев божества огня. Делавары, по словам того же автора, признавали особого огневого «маниту», первого прародителя всех индейских племен, и ежегодно справляли в честь его празднество, причем 12 других «маниту», животных и растительных, играли при нем роль подчиненных божеств.
В рассказах Вашингтона Ирвинга о жителях Северо-Западной Америки, чинуках и других племенах бассейна реки Колумбии, упоминается о духе, живущем в огне. Могучий и для добра и для зла, но, по-видимому, скорее злой, чем добрый по природе, дух этот поддерживается в добром настроении частыми приношениями. Он имеет большое влияние на крылатого воздушного высшего бога, вследствие чего индейцы просят первого быть их заступником, посылать им успех на охоте и в рыбной ловле, давать быстрых коней, послушных жен и детей мужского пола.
В религии Древней Мексики мы также находим бога огня, который по своему характеру близок солнечному богу, хотя и сохраняет вполне свою самостоятельность. Имя его было Ксиутеуктли - господин огня, но они называли его также Уэуэтеотль - старый бог. Этому богу огня воздава-


407

лись большие почести, так как он давал тепло, пек хлеб и жарил мясо. Поэтому за всякой едой первый кусок и первое возлияние бросались в огонь и каждый день в честь бога возжигались курения. Торжественные празднества, посвященные ему, происходили дважды в год. На первом из них вертикально укрепляли срубленное дерево, зажигали его и все присутствующие плясали вокруг огня вместе с людьми, предназначенными в жертву. Затем этих людей бросали на большой костер только для
того, чтобы тотчас же вытащить их полусожженными и предоставить жрецам завершить жертву. Второй праздник отличался обрядом получения нового огня, столь известным по его связи с солнечным культом: в святилище Ксиутеуктли на дворе большой кумирни перед изображением бога торжественно добывали огонь с помощью трения, и дичь, убитая на большой охоте, которой начиналось празднество, жарилась на священном огне для пиршества, завершавшего праздник.
В мифологии Полинезии также известен бог огня, Магуйка, поддерживающий огонь вулканов в своем подземном очаге, куда спускается Мауи (как солнце в подземный мир), чтобы добыть огонь людям. Но на островах Тихого океана мы не находим даже следа настоящих обрядов огнепоклонства. В Западной Африке среди дагомейских богов мы встречаем По, фетиш огня; горшок с огнем ставится в комнате, и ему приносятся жертвы, причем его просят «жить» здесь, а не распространяться далее и не вредить дому.
Азия является материком, где огнепоклонство можно проследить на всех его стадиях - от низшей до высшей цивилизации. Дикие камчадалы, обожествлявшие все предметы, которые приносили им пользу или вред, обожествляли и огонь, принося ему в жертву носы лисиц и другой дичи, так что один взгляд на шкурки уже показывает, были ли звери убиты крещеными или некрещеными охотниками. Айну в Иессо поклоняются Абе Камуи, божеству огня, как благодетелю людей, их ходатаю перед другими богами, очистителю, исцеляющему больных. Туранские племена также считают огонь священной стихией. Многие тунгусские, монгольские и туркменские племена приносят ему жертву, а некоторые из них не приступают к еде, не бросив кусочка пищи в очаг. Следующее место из монгольской свадебной песни содержит обращение к олицетворенному огню: «Мать Ут, царица огня, ты, сделанная из вяза, растущего на горных вершинах Чангай-хана и Бурхату-хана, ты, появившаяся при разделении неба и земли, происшедшая из следов, оставленных Матерью-землей, и созданная царем богов; мать Ут, отец которой есть твердая сталь, а мать - кремень, предки которой суть вязовые деревья, блеск которой доходит до неба и расходится по всей земле; богиня Ут, мы приносим тебе в дар желтое масло и белого барана с желтой головой, тебе, имеющей мужественного сына, прекрасную невестку, светлых дочерей, тебе, мать Ут, всегда смотрящей вверх, мы приносим водку в чашах и сало в обеих руках. Пошли благополучие царскому сыну (жениху), царской дочери (невесте) и всему народу!»
Аналогичен греческому божественному кузнецу Гефесту бог огня черкесов Тлепш, покровитель кузнецов и ремесленников, изготовлявших металлические изделия, а также крестьян, которых он снабдил плугом и мотыгой.
До нас не дошло сведений о почитании огня у наиболее древних куль-


408

турных народов Старого Света, египтян, вавилонян и ассириян, или эти сведения так скудны и темны, что изучение их ценно скорее для истории, чем для выяснения происхождения религии. Для этой последней цели более удовлетворительные ответы могут дать более полные и подробные памятники арийской религии. Бог огня известен там в различных формах и под различными именами. Нигде личность его не обнаруживается яснее, чем под его санскритским именем Агни164. Слово это сохранило свое значение, хотя и утратило божественный смысл, в латинском «игнис» (огонь). Имя Агни есть первое слово первого гимна Ригведы: «К Агни я обращаюсь, богом назначенному жрецу для жертвоприношений». Жертвы, приносимые Агни, идут богам; он - уста богов, но занимает далеко не подчиненное положение, что можно видеть из следующих стихов другого гимна: «Никакой бог, никакой смертный не находится вне твоей власти, о, мощный, вместе с марутами сойди сюда, о, Агни!»
Таков могучий бог Агни. Он нисходит и в хижину крестьянина, чтобы охранять его домашний очаг. Поклонение ему пережило превращение древнего, патриархального природного культа Вед в жреческий, обрядовый индуизм нашего времени. В Индии до сих пор можно найти так называемых жрецов огня, приносящих, согласно ведийскому обряду, жертвы, дающие его поклонникам право на небесную жизнь. Способ добывания нового огня посредством трения дерева еще находится в употреблении, и Агни продолжает возрождаться из вращающихся палочек для добывания огня и принимать в жертву растопленное масло.
Среди описаний поклонения огню в Азии можно назвать рассказ Джонаса Ганвея из его «Путешествий», относящийся к 1740 г., о неугасимом огне в горящих колодцах близ Баку, на Каспийском море. На священном месте находилось несколько древних каменных храмов, построенных в виде дугообразных сводов высотой от 10 до 15 футов. Один небольшой храм еще действовал. В нем около алтаря, возвышавшегося фута на три, через большой полый тростник проходил из земли газ, горевший у оконечности тростника синим пламенем. Здесь находилось обыкновенно от 40 до 50 бедных богомольцев, пришедших, чтобы принести покаяние за себя и других, и питавшихся все это время диким сельдереем и т.п. Он пишет далее, что эти странники делали себе на лбу какие-то отметки шафраном и с особенным благоговением относились к рыжей корове. Они были весьма скудно одеты, и наиболее благочестивые из них держали одну руку на голове или стояли неподвижно в какой-нибудь другой позе. Это гебры165, или гуры, - так обычно мусульмане называют огнепоклонников.
Гебрами вообще называют последователей Зороастра, или парсов, на которых, конечно, укажет всякий образованный европеец, если его попросят привести современный пример народа, поклоняющегося огню. Классические повествования о персидской религии указывают на огнепоклонство как на одну из ее составных частей. По рассказам, маги признают богами огонь, землю и воду. По свидетельству старых религиозных книг самих парсов, огонь - величайший Изед, податель благосостояния и здоровья, требующий за это дерева, благоуханий и сала, - по-видимому, как нельзя более ясно представляет собой личное божество. Их учение о том, что почитание огня относится к Ардебегисту, начальствующему ангелу, или духу огня, а не к самому огню, в котором он проявляется,


409

представляет прекрасный пример развития идеи о божестве из идеи об оживленном фетише. Когда, вытесненные преследованиями мусульман из Персии, парсы поселились в Гуджерате, они в официальном документе определили свою религию как поклонение Агни, или огню, и потребовали для себя вследствие этого положения наравне с признанными индусскими сектами. В новейшее время большая часть парсов проживает в условиях религиозной терпимости в Индии, однако гонимый остаток их племени все еще поддерживает неугасимый огонь в Иезде и Кирмане, в своем древнем персидском отечестве. Современные парсы, так же как и во времена Страбона, остерегаются осквернить огонь или загасить его собственным дуновением. Они воздерживаются от курения табака не из-за самих себя, а из уважения к священной стихии и поддерживают священные неугасимые огни, перед которыми совершают свое служение.
Тем не менее профессор Макс Мюллер считает себя вправе высказать следующее о современных парсах: «Так называемые огнепоклонники, конечно, не поклоняются самому пламени и, понятно, прот

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.