Идентичность сопротивления

Образование: ценностные ориентиры сетевого общества

var switchTo5x=true; stLight.options({publisher: "cc18cf0f-2389-492a-88df-1eb7e670edb9"}); Google + 0 0Vkontakte 0Odnoklassniki 0 0 0 0

Василий Кремень, «Зеркало недели» | 02 сентября 2013 12:56

Человек рожден для счастья, как птица для полета. Очевидно, что этот гуманистический идеал Владимира Короленко еще долго будет сиять звездой для нынешних и грядущих поколений. А достичь этого идеала, считал светоч украинской философии Григорий Сковорода, может каждый человек: лишь познай себя, найди свой путь и делай свое дело.

В определении человеком своей идентичности и своего места в высококонкурентном, а иногда и жестоком мире огромную роль играет система образования. Именно она призвана формировать гражданскую позицию молодого поколения, его способность понимать вызовы новейшей эпохи и умение дать на них адекватный ответ.

Попытаюсь изложить свою версию ответа на кардинальные вызовы настоящего, подкрепляя ее мнением Мануэля Кастельса — профессора Калифорнийского университета (Беркли). Считаю, что главной проблемой современной Украины является определение ею своего места в современном глобализированном мире. И ключом для продуктивного рассмотрения этой проблемы может стать положение М.Кастельса о необходимости проведения интеллектуальной элитой реконструкции общественных институтов: "от сообществ, созданных на идентичности сопротивления, к высотам идентичностей новых проектов, выросших на ценностях этих сообществ" (здесь и далее курсив мой. — Авт.).

Авангардные силы общества и должны обеспечить процесс самоидентификации Украины и ее самопрезентации в мире. Но в каком мире? Каков его господствующий тренд? Какие гуманитарные ценности он несет?

Идентичность сопротивления

Вспомним хрестоматийное высказывание Архимеда: "Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир!". В анализе динамики социальных процессов такой точкой опоры, своеобразным исходным пунктом является определение главного противоречия современной эпохи, ее сущности и характерных особенностей.

Мир, в котором мы сейчас живем, возник на рубеже 1960-х и 1970-х гг., во время глубокого культурного кризиса как капитализма, с его культом индивидуализма, так и советской системы, с ее культом государства. В настоящее время в мире произошло историческое переплетение трех независимых процессов. Первый знаменовал революцию информационных технологий. Второй — борьбу в гуманитарной сфере за права человека, феминизм, защиту окружающей среды и т.д. Взаимодействие этих двух процессов спровоцировало третий:реконструкциюобщественного отношения на пути к созданию сетевого общества. Новое сетевое общество вызвало к жизни и новую экономику — информациональную/глобальную.Сетевое общество дало толчок и к созданию новой культуры — культуры реальной виртуальности.Именно тогда заложенная в этом типе экономики и культуры логика стала основанием более широких общественных сдвигов глобализированного взаимозависимого мира.

Было бы ошибкой сводить эти сдвиги исключительно к технологическим и экономическим трансформациям. История — это, прежде всего, жизнедеятельность людей, преследующих свои интересы. В конце 1960-х мощные общественные движения почти одновременно потрясли весь индустриальный мир: сначала Соединенные Штаты и Францию, потом Италию, Германию, Испанию, Японию, Бразилию, Мексику и Чехословакию. Эти общественные сдвиги отозвались эхом во многих других странах. Вспомним движение "шестидесятников" в Украине, ставшее, правда, не "отголоском", а одним из предвестников (хотя и приглушенным советским режимом) общемировых процессов.

Показательно, что общественные движения 1960-х не были реакцией на экономический кризис. Они возникли в зените устойчивого экономического роста и полной занятости как "критика общества потребления". По своей сути они были культурническими, скорее стремящимися изменить жизнь, чем захватить власть. Их действия — это многоплановые реакции на произвол властных структур. Это был и вызов несправедливости, и попытка выбороть право на поиск индивидуального самовыражения. В итоге этот общественный тренд нес в себе идентичность сопротивления. В свое время известный теоретик Клод Леви-Стросс отмечал: "Любая культура развивается благодаря обмену с другими культурами. Но необходимо, чтобы каждая культура оказывала определенное сопротивление, иначе очень быстро потеряет то, что присуще только ей… Эта ситуация существовала фактически во все времена. Это норма человеческого поведения".

По оценке М.Кастельса, культурнические движения
1960-х гг. начали этап фундаментального раскола в мировом масштабе: по одну сторону заявила о себе активная, культурно идентифицированная собственной системой ценностей интеллектуальная элита, а по другую оказались все более неуверенные, незащищенные социальные группы, лишенные информации, ресурсов и власти, начавшие рыть окопы своего сопротивления именно вокруг ценностей, подвергшихся осуждению в бурные 1960-е. Именно этот раскол и стал главным противоречием современности: на смену периоду индустриализации, с его преимущественно рутинной работой на конвейере, пришла технологическая революция информационной эпохи, требовавшая самодостаточной личности. Соответственно течение времени исторически обусловило и новый уровень базовых взаимоотношений в сфере производства, власти, культуры и системы ценностей.

На перевале

С тех пор перед каждым индивидом в мире возникла проблема выбора: с каким общественным трендом себя отождествлять — с системой ценностей новой интеллектуальной идентичности или с обычными критериями и требованиями индустриальной эпохи? Выбор крайне важнен: отвечая на вопрос "Кто я?", человек выбирает стратегию выживания — модель своего жизненного поведения.

Ключевой особенностью нового времени, по мнению М.Кастельса, стала информационно-технологическая революция, давшая толчок к возникновению информационализма как материальной основы нового общества. В 1970-е гг. фирмы и правительства капиталистических экономик обратились к новым информационным технологиям, где сетевая логика информационализма стала ведущим фактором трансформации всех сфер общественной и экономической жизни. Это привело к появлению новой формы капитализма. Характерная особенность его экономики — глобализация видов деятельности, организационная гибкость и оперативность в управлении рабочей силой. С одной стороны, новые информационные технологии дали обновленному капитализму необходимые сетевые инструменты, дистанционные коммуникации, методику сохранения и обработки информации, координированную индивидуализацию труда, и одновременно — концентрацию и децентрализацию принятия решений. С другой — давление конкуренции, новые формы организации труда и ослабление сплоченности рабочей силы привели к сокращению расходов государства общего благоденствия, этого краеугольного камня общественного договора в индустриальную эпоху.

И, как показала практика, советский порядок оказался неспособным ассимилировать информационализм. И тому есть ряд причин, следующих из природы тотального контроля за общественными процессами и информацией со стороны партии и КГБ. Даже для доступа к фотокопировальным машинам нужен был допуск службы безопасности. Для бюрократии само понятие "персональный компьютер" уже подрывало базовые основы советского порядка. Советский этатизм по самой своей сути отторгал распространение информационных технологий, блокируя тем самым процесс спонтанной инновации путем использования сетевых взаимодействий.

В этих условиях советская экономика не могла перейти от экстенсивной модели развития к интенсивной. Темпы экономического роста стабильно падали. Высокообразованное население страны отдалялось от мировых научных достижений, лишая исследователей эффекта "перекрестного опыления" инновациями. Даже военная машина — оплот и залог существования советского режима — страдала от все большего технологического отставания от противника.

Осознание глубины застоя заставило некоторых советских руководителей, прежде всего Горбачева, попытаться реорганизовать систему. Они открыли доступ к информации и начали диалог с гражданским обществом. Однако этот шаг неожиданно для инициаторов дал толчок могущественной волне подъема национально-культурных идентичностей, нарастанию требований относительно углубления демократии, что бесспорно выходило за рамки программы перестройки. Советский порядок мог более или менее эффективно существовать в эпоху индустриализма, где в основу были положены количественные показатели производительности (физический труд, капитал и природные ресурсы). Но он оказался неэффективным, когда главным источником производительности стала способность качественно организовать производство на основе знания и информации. Так бесславно закончился революционный эксперимент, во многом определявший характер ХХ в.

Поиск по сайту: