Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Творчество католического режиссера как дар для православного зрителя. Общехристианские идеи и символы в фильме Р. Брессона «Мушетт»

А.И. Делицой, г. Сургут

Статья посвящена рассмотрению общехристианских идей и символов в фильме Р. Брессона «Мушетт» (1967 г.). Подчеркивается важность их прочтения и осмысления для всех христиан, в т.ч. и для православных.

Душеполезные для православного человека произведения искусства не ограничиваются только кругом писателей, художников, режиссеров, прямо, конфессионально связанных с православием. Общехристианские идеи, под которыми готов горячо подписаться и православный верующий, часто в необычайно красивой художественной форме воплощаются в произведениях деятелей искусства, принадлежащих к католическому или протестантскому миру. В этом плане сразу приходят на память имена англиканина К. Льюиса, католика Г.Честертона, лютеранина Г.-Х. Андерсена.

Интересно, что в своей проповеди перед концертом на Васильевском спуске на Красной площади в День свв. Кирилла и Мефодия 24 мая 2011 г. диакон Андрей Кураев сказал следующее: «Говорят, что Кирилл и Мефодий создали старославянский язык. Это не так. Они создали не старославянский язык и его азбуку, а церковнославянский. На этом языке никто не разговаривал. Это искусственный язык для письма и молитвы. Можно сказать, что Кирилл и Мефодий – это наш православный Толкиен. Толкиен придумал новые языки для своего Средиземья – эльфийский, орочий… Толкиен это сделал для детей. А Кирилл и Мефодий новый язык создали для тех, кто в глазах их собственных соотечественников – греков – были орками» [Кураев 2011].

Характерно, что похвала православным святым в данном тексте произносится через неожиданное сопоставление (хотя и в аллегорическом смысле) их деятельности с литературным трудом католического писателя-сказочника.

В этом смысле, общехристианскими на наш взгляд, являются и основные идеи и художественные символы фильма великого французского кинорежиссера Р. Брессона «Мушетт» (1967), снятого по роману католического писателя Ж. Бернаноса. Ж-Л. Годар в свое время отметил, что, «если немецкая музыка – это Моцарт, а русская литература - это Достоевский, то французское кино – это Брессон». Брессоновскую «Мушетт» отметил в качестве своего любимого фильма А. Тарковский [Бергман и Тарковский 1996: 71].

Главная героиня фильма – четырнадцатилетняя девочка-подросток Мушетт – живет в тяжелых условиях. Ее мать находится при смерти (в конце фильма она умирает), отец обращается с дочерью очень грубо, не гнушаясь даже публичным рукоприкладством. Мушетт ходит в старой, истрепанной одежде, в тяжелых, стоптанных башмаках. Чтобы помочь семье, она вынуждена подрабатывать посудомойкой в кафе.

Первое появление Мушетты в кадре конечно же рождает у зрителя ассоциации с Золушкой. Однако затем становится понятно, что перед нами героиня несколько иного плана (хотя тема Золушки на этом не заканчивается). Мушетт – если и Золушка, то Золушка злая, обиженная на весь мир. Здесь уместнее вспомнить странных юных героинь столь любимого Р. Брессоном Ф. М. Достоевского (позже он экранизировал «Кроткую» и «Белые ночи») – Нелли из «Униженных и оскорбленных», отчасти - Неточку Незванову. Мушетт ненавидит своих чистеньких, одетых в аккуратные платьица, держащих в руках новенькие портфели одноклассниц и кидает в них пригорошнями грязной земли. В душе маленькой Мушетт совсем нет смирения, напротив, там клокочет ненависть на весь мир – тряпку для мытья посуды в кафе она кидает со злостью, восклицая при этом: «Проклятая жизнь!». Она ненавидит даже красоту церкви – в одном из самых поразительных кадров фильма героиня перед тем, как войти в католический костел, специально топает башмаками по липкой грязи, чтобы больше наследить в храме. Ибо красота и чистота напоминают ей о том, чего она лишена в жизни – о достатке, благополучии.

Но режиссер не позволяет зрителю успокоиться в самодовольном осуждении Мушетт. Наполненные глубоким символическим смыслом картины сменяют друг друга. Вот Мушетт на пороге храма – на мгновенье о чем-то задумалась, приостановилась, но уже в следующую секунду грубый толчок отца почти впечатывает ее лбом в колонну перед чашей со святой водой. Как раз о таких кадрах говорят – «смех сквозь слезы». И это происходит в церкви, где все христиане особенно хорошо должны помнить о любви-агапэ, о братском отношении друг к другу! Между тем, никто из пришедших в храм никак не реагирует на грубое рукоприкладство отца, проявляя самое черное равнодушие к бедняжке Мушетт. Кстати, братской любви-агапэ Мушетт не имеет и в родной семье, хотя у нее и есть брат – последний не проявляет к ней никаких теплых чувств, он привык воспринимать ее просто как маленькую домработницу.

По ходу фильма Р. Брессон с поражающей безжалостностью все снова и снова показывает скрытое бессердечие окружающих Мушетт людей. Девочка ждет напутствий от умирающей матери, но в итоге слышит от нее только безжалостный приговор: «ты станешь точно такой же пропойцей, как я» (трудно себе представить более гадкого завещания от родной матери!). Причем, нельзя сказать, что эти люди однозначно злы. О нет, они готовы пойти на маленькую, необременительную для себя доброту. Так, узнав о смерти матери Мушетт, девочку зазывает в свое заведение владелица кафе. Она угощает Мушетт кофе с рогаликом, и даже еще один рогалик сует ей в карман. Но когда Мушетт разбивает чашку, дама обрушивается на нее с грязными ругательствами. Эпизод с разбитой чашкой становится таким образом некоей лакмусовой бумажкой, вскрывающей внутреннюю неискренность этой фарисейской, формальной доброты, доброты без любви и сердечного соучастия. Как тут не вспомнить давнюю (хотя и не исчерпывающую полностью с христианской точки зрения онтологическую природу зла) формулу Сократа: зло – это недостаток добра (Сократа, который некоторыми православными Отцами Церкви за свои этические взгляды зачислялся в ряды «христиан до Христа»).

Ассоциации с Золушкой хорошо видны на примере эпизода в лесу. Мушетт попадает под дождь, и грязь засасывает ее обувь. Но Р. Брессон погружает зрителя не в знаменитую сказку, а в трагическую пародию на нее. Героиня теряет не хрустальную туфельку, а старый башмак, который находит не Прекрасный Принц, а браконьер Арсан. И приводит он ее не во Дворец, а в жалкую избушку, после чего он не клянется ей в любви и не ведет под венец, а напаивает грязным пойлом, а потом соблазняет, практически насилует.

Кстати, пойло в этом фильме вообще превращено Р. Брессоном в глубочайший, постоянно повторяющийся символ, вскрывающий порочность окружающих Мушетт людей. Отец и брат девочки тайно привозят это «левое» пойло в город, прячась от полиции. В воскресный день происходит настоящий трагикомический фарс - жители города, сидя в кафе, «причащаются» пойлом под звон колоколов. За работу в кафе отец в качестве «награды» позволяет Мушетт допить пойло из его стакана. Женщина-покупатель в кафе, узнав о смерти матери, сочувственно качает головой и с горестным видом смотрит на девочку, но при этом опускает в сумку бутылку со все тем же пойлом, и это уже разоблачает ее лицемерие. Насилие в избушке в лесу тоже связано с пойлом. Кстати, помимо всего прочего, перед зрителем вскрывается страшная логика этого порочный круга – отец и брат оказываются таким образом косвенными пособниками изнасилования Мушетт.

Наверное, самый удивительный эпизод фильма – Мушетт в парке аттракционов. Девочка хочет прокатиться на машинках, но не может этого сделать - у нее нет денег. Неожиданно появляется совершенно не похожая на других людей женщина с младенцем на руках, которая дает главной героине заветную монетку-жетончик и тут же опять исчезает в толпе. Мушетт даже не успевает понять, откуда взялась монетка на ее ладошке, что усиливает ощущение нереальности произошедшего (точно сама Мадонна сошла с Небес, чтобы дать грошик главной героине). Кстати, этого эпизода нет в романе Ж. Бернаноса, его придумал сам Р. Брессон (ведь должна же быть хоть какая-то радость у этой несчастной девочки!).

И на пять минут Мушетт попадает в сказку. В этой сказке она встречает принца на железном коне, они весело бодаются своими машинами, на лице героини расцветает улыбка (кажется, больше на протяжении всего фильма Мушетт не улыбается никогда). Но сказка заканчивается с остановкой аттракциона, и «Принц», увидев, какие у девочки грязные и драные одежда и обувь, равнодушно проходит мимо. Мушетт идет за ним с просто собачьей преданностью, но такая она ему совсем не нужна…

Вообще, каждый кадр фильма Р. Брессона – настоящее произведение искусства. Но эпизод в парке аттракционов особенно завораживает – магнетическая сила сострадания тянет к нему снова и снова.

Последний, самый страшный эпизод фильма повествует о самоубийстве Мушетты. И опять режиссер показывает нам глубочайшие по своей выразительности символы. Как известно, кино связано прежде всего со зрительными, а не вербальными символами, но это не мешает Р. Брессону показать ход мыслей героини. Мушетт примеряет на себе погребальное платье для матери – саван оказывается ей впору. Звучат одиночные удары колокола, но они не доходят до сердца девочки. Однако на пути реализации желания героини неожиданно встает и другая сила – платье цепляется за ветки деревца и рвется (природа, разрывающая саван смерти! – это уже не символ, это просто символище, природа как бы кричит и противится противоестественному деянию, задуманному Мушетт). Но это не оставляет героиню – она заворачивается в порванный саван. Первая, пока еще робкая попытка свести счеты с жизнью – Мушетт катится под уклон к реке, но простой инерции не хватает. Невдалеке проезжает знакомый на тракторе, она машет ему вслед, но этот человек не останавливается, хотя и видит ее, а только смотрит вслед – он спешит по своим делам (ах, если бы он остановился, но - опять равнодушие). Вторая попытка Мушетт опять наталкивается на сопротивление природы – она катится к реке, но упирается в мешающей ей кустарник (как тут не вспомнить о Древе Жизни). Чтобы покончить с собой, недостаточно просто скатиться вниз, нужно усилием воли перескочить через растение. И Мушетт делает это усилие воли, злой воли (если бы ее воля оказалась слабее!), и перелетает через кустарник, падает в реку. Медленное движение одежды сквозь рябь воды (точно отлетающая душа!). Звучит скорбное песнопение (настоящий плач ангелов).

Все мы помним, что, согласно христианскому вероучению, самоубийство – страшный грех. Но благодаря художественному таланту Р. Брессона мы можем почувствовать бесконечное сострадание к этой несчастной девочке (какое же каменное сердце нужно иметь, чтобы осуждать такую).

Кроме того, - и, наверное, это и есть самое главное - на протяжении всего фильма режиссер взывает к нашей совести. Здесь невозможно не задуматься над горьким вопросом: «А не уподобляюсь ли и я героям этого фильма, не проявляю ли точно такое же равнодушие под маркой фарисейской доброты к окружающим?». И это взывание художественного мастера – глубоко христианское по своей сути. Поэтому не случайно, что, рассуждая о творчестве Р. Брессона на сайте православного молодежного объединения «Петровский парк» при храме Благовещения Пресвятой Богородицы, протоиерей Илья Шапиро отметил следующее: «Каждая его картина, по крайней мере, начиная с «Дневника сельского священника» и кончая последней - «Деньги», это особый мир. Видно, как от фильма к фильму развивался мастер, как все более глубоко, в христианском именно смысле, он творил и открывал свой мир зрителям. Проповедь веры и христианской жизни, христианского мироощущения - цель его творчества» [Робер Брессон: христианское киноискусство 2012]. Интересно, что в вышеупомянутом православном молодежном объединении о. Илья Шапиро ведет заседания киноклуба и в рубрике «Киноприкосновение к христианству» видное место уделяет творчеству Р. Брессона.

Кстати, звучащие в конце фильма «Мушетт» удары колокола имеют многозначный смысл. С одной стороны, это, конечно, привычный для киноискусства символ-свидетельство значимости происходящего события. Но не нужно забывать и о том, что в 60-е гг., когда снимался данный фильм, был пик популярности Э. Хемингуэя, возродившего названием своего романа уже полузабытое к тому времени в рядах публики выражение: «Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе», поэтому данная ассоциация возникала у зрителя почти автоматически.

Уместным будет напомнить, что данную фразу Э. Хемингуэй позаимствовал из «Духовных стихотворений» (другое название «Молитвы») английского религиозного поэта Д. Донна (1572-1631), бывшего вначале католиком, а затем перешедшего в англиканство. Полностью это стихотворение звучит так:

«Нет человека, который был бы как Остров,

сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши;

и если Волной снесет в море береговой Утес,

меньше станет Европа,

и также если смоет край Мыса и разрушит

Замок твой и Друга твоего;

смерть каждого Человека умаляет и меня,

ибо я един со всем Человечеством,

а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол;

он звонит и по Тебе».

Думаю, не будет большой вольностью сказать, что в данном стихотворении Д. Донн говорит фактически о том же самом, что в православии определяется емким словом «соборность». А значит, здесь мы опять-таки видим перекличку важнейших общехристианских идей, при всех неустранимых конфессиональных отличиях единых и для православных, и для католиков, и для протестантов.

 

Литература

Бергман и Тарковский // Сеанс. 1996. № 13. Июль. С. 70-71.

Кураев А. Слово о Кириллице. Проповедь перед концертом на Васильевском спуске (Красная площадь, Москва). 24 мая 2011. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://diak-kuraev.livejournal.com/193540.html

Робер Брессон: христианское киноискусство. С Протоиереем Ильей Шапиробеседует Надежда Зотова. 13 декабря 2012. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://petrovpark.ru/cinema-events/articles/item/951-rober-bresson-hristianskoe-kinoiskusstvo

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.