Поколение «Перелетных птиц»

Родившийся в 1889 году Адольф Гитлер принадлежал к поколению «Перелетных птиц», поколению реформы, которое отстаивало новый образ жизни и изменило общественную значимость половых ролей, наполнив их неведомым ранее содержанием. Однако Гитлер, появившийся на свет в мелкобуржуазной провинциальной семье, по своему происхождению не принадлежал к тем социальным слоям, из которых рекрутировался авангард реформаторов. Тем не менее он живо интересовался реформистским движением. Шеф гестапо Дильс рассказывал, насколько близко было Гитлеру современное движение за реформы. Летом 1933 года при посещении в Годесберге отеля «Дрессен» фюрер уделил государственным делам намного меньше внимания, чем беседе с известным рейнским сторонником реформы. Причем все другие посетители с более важными делами вынуждены были ждать. Во время последующей прогулки по Рейну на пароходе «Пруссия» Гитлер сказал Дильсу: «Видите ли, для меня реформа образа жизни человека намного более важна, чем любые политические преобразования».[138]

Вместе с коренными изменениями образа жизни «Перелетные птицы» стремились опробовать и новые формы сексуальной жизни. Так или иначе свойственный Гитлеру вариант гомоэротизма был нормальным явлением своего времени, которое среди его сверстников было распространено намного более широко, чем в предыдущем и последующих поколениях. Родившиеся около 1870 года уже успели получить строгое воспитание в патриархальном обществе с твердыми устоями. Следующее после Гитлера поколение рожденных около 1915 года демонстрировало полную «раскрепощенность и внутреннюю свободу в отношениях с противоположным полом».[139]

Оказавшемуся на переломе эпох поколению Гитлера, которое почти не вело дневников, что очень пригодилось более поздним фальсификаторам, было очень сложно и проблематично выстроить соответствующие общественные отношения с противоположным полом. Вместо нормального влечения к женщинам, что полностью соответствовало традиции, получило широкое распространение восторженное преклонение перед мужчинами, которое являлось не чем иным, как «латентной гомосексуализацией» социальных связей.

К 1920 году начали открыто говорить о захлестнувшей общество «волне инверсии». Этого же мнения придерживался и выдающийся психолог того времени Вильям Штерн.[140] В том же году другой автор опубликовал данные, согласно которым 30% юношей, участвовавших в молодежном движении, испытывали влечение к представителям собственного пола.

Общество наводнили босоногие пророки и проповедники новых религиозных учений, широко распространились ночные купания, беспредметная живопись и платья свободного покроя без корсета и бюстгальтера. «Вечно юные», парни и девушки стали доминирующим социальным характером. Пышным цветом расцвел инфантильный страх перед противоположным полом, шовинизм проявлялся не только в «презрении к женщинам и декларировании мужской любви, утверждающей маскулинный идеал и антифиминизм, но и нарцистский отказ от реальности».[140]

Одним словом, своеобразная сексуальная ориентация Гитлера была продуктом своего времени. Это поколение провело четкую разделительную грань между эросом и сексом. Отто Вайнингер, к которому Гитлер относился с большим уважением, считал любовь и половое влечение «полностью взаимоисключающими, противоположными состояниями».[141] Его образ женщины был расколот на противостоящие ипостаси проститутки и Девы Марии. Тристан и Изольда, являвшиеся идолами Гитлера, были для Вейнингера парой, которая «нашла себя на вечные времена».

У Адольфа Гитлера не было детей. Это было тем более примечательно, что в третьем рейхе многодетность всячески поощрялась и пропагандировалась. В своих монологах, произнесенных в ставке, фюрер требовал, чтобы каждая семья, обладавшая национальным сознанием, имела не менее четырех детей. В то же время Гитлер не дал какого‑либо четкого обоснования собственной бездетности. Своей секретарше Шредер он объяснял это весьма невразумительно: «То, что я не женился, значительно расширило мое влияние на женскую часть населения. Я могу позволить себе потерять популярность среди немецких женщин, поскольку они оказывают решающее влияние на исход выборов».[142] По‑видимому, в данном случае Гитлер высказывал точку зрения своего наставника Дитриха Экарта, который в начале 20‑х годов определил, что будущий фюрер должен быть не особенно интеллигентен и обязательно холост – «тогда мы завоюем симпатии женщин». Точка зрения, согласно которой холостой политик имеет больше шансов на выборах, является типичным мужским заблуждением. Наоборот, политический деятель с привлекательной женой, крепкой семьей и хорошими детьми может завоевать симпатии избирателей‑женщин ничуть не хуже, чем холостяк. Кроме того, в 1938 году ни о каких выборах речи больше не шло. Неужели немецкий народ отвернулся бы от Гитлера, если бы он женился?

Подобный аргумент не убедил даже личного адъютанта фюрера Шауба. Несмотря на то что люди из окружения Гитлера не имели возможности уделять своим семьям должного внимания, практически все они были женаты. Тем не менее Гитлер оставался тверд: «Я никогда не женюсь…» Причем дело было не в отсутствии подходящей пары. Он повторял, что никогда не женится, и после того, как стал встречаться с фройляйн Браун.[143]

Окружение Гитлера считало, что у него не было нормальных сексуальных отношений. По мнению Шредер, «Гитлер охотно окружал себя красивыми женщинами, но робость и страх скомпрометировать себя удерживали его от любовных приключений. Если эта робость считается ненормальной, тогда он был ненормальным».[144]

Однако даже более спокойная, дистанцированная форма эротических отношений была ему полностью чужда. Мы не знаем ни одного любовного письма Гитлера к женщине. Шредер считала: «Он играл с окружавшими его женщинами в эротику, но у него не было с ними никакого секса». По‑видимому, он любил Гели, «но не имел с ней половых контактов… Его отношения с Евой Браун также были одной видимостью». Для его врачей вовсе не было тайной, что фройляйн Ева не являлась для их пациента сколько‑нибудь значимым эротическим раздражителем. Однако они списывали это на возраст и стресс, вызванный тяжелыми нагрузками на работе. В то время когда секс не являлся столь важной вещью, как сегодня, считалось совершенно нормальным, что мужчина после пятидесяти не проявлял интереса к половой жизни. Во время медицинских осмотров тема секса могла вообще не затрагиваться. Эрнст Гюнтер Шенк считает, что «тогда табуированные области были намного шире, чем сегодня».[145] Во всяком случае, в то время казалось совершенно невероятным исследовать на предмет наличия спермы одежду женщин, которые имели доступ к главе государства, чтобы таким способом получить неопровержимые доказательства его сексуальной активности.

Личный врач фюрера Морелль считал: «Гитлер ценил присутствие привлекательных женщин, особенно в годы войны. Позднее из‑за растущей ответственности и возрастающей ненадежности положения его либидо значительно понизилось». Другой врач Гитлера фон Хассельбах после войны говорит о том, что Гитлер вел «жизнь старика, которая была вызвана как сильными психическими нагрузками, так и самовнушением». Эта корректная медицинская формулировка описывает состояние, для которого сегодня есть более грубое определение – «мертвые штаны».

Шпеер также сомневался, что в случае с Гитлером и Евой речь шла об активном любовном союзе. В нацистском государстве женщины служили только как «украшение и камуфляж».[146]

Таким образом, Гитлер создал своего рода защитный брак, имитируя который он успешно избежал обвинений в гомосексуализме, за которым следовали общественная дискриминация и уголовное преследование. Хотя он и не женился, но завел себе тайную возлюбленную и запретил своему окружению распространяться о ней, что действовало еще убедительнее.

Деятели искусства той эпохи первыми разглядели гомоэротический компонент его личности. В 1939 году Томас Манн называл его «Братец Гитлер» и писал о «весьма неприятном сродстве». В «Балладе о 30 июля» Бертольда Брехта покинутый и убитый гомосексуалист Рем жалуется:

Я так стремился быть тобой любим…

Милый Адольф, тебе постель готовил,

Каким тогда я был ослом.

Теперь в могиле я, ты надо мной смеешься,

Фальшив и вероломен, но умен.

Генрих Манн, который на примере собственного брата научился различать гомосексуалистов, безошибочно определил наклонности Гитлера: «Он начал свою карьеру при помощи зрелых женщин, которые предлагали ему свои услуги и стали его первой опорой. Он общался с ними только ради их денег, предпочитая, конечно, мужское безрассудство мальчиков. Он сам околдовывал людей женскими чарами».

То, что сексуальность Адольфа Гитлера ясно выбивается из общепринятых норм, заметили не только деятели искусства. Ранний биограф Гитлера Конрад Хайден признавал, что с сексуальной жизнью Гитлера что‑то не так.[147] Подозрение в гомосексуальности фюрера высказывал и Больдт, который, однако, позднее отклонил их как несостоятельные. Вернону бросались в глаза женские черты в телосложении Гитлера. Вюрцбургский психиатр Шальтенбрандт считал, что убийство Рема и его ближайшего окружения было устранением ненужных свидетелей, которые могли рассказать о гомосексуальных наклонностях фюрера.

Дело рейхсфюрера СС

Шеф штаба СА Эрнст Рем открыто признавался в сшей гомосексуальности. Вплоть до 1934 года Гитлер покрывал своего соратника, прекрасно зная о его наклонностях. В 1932 году фюрер заявил своему фотографу Хоффману, что его не интересует личная жизнь Рема. Более того, он даже защищал его от нападок своего референта Вагенера и Грегора Штрассера, утверждая, что партия «не институт благородных девиц, а союз жестоких борцов». В то время Гитлер, как и Рем, считали гомосексуализм «неотъемлемым качеством борца за революцию».[148] До прихода к власти в НСДАП гомосексуализм был распространен настолько сильно, что в 1931 году Геббельс подозревал в этом даже будущего полицай‑президента Берлина графа фон Хелльдорфа. Только позднее, утешая плачущую актрису Эльзу Эльштер, которая ждала от Хелльдорфа ребенка, Геббельс вынужден был признать, что граф все же является нормальным мужчиной.

Много позднее Адольф Гитлер не выступал против гомосексуализма как такового. Ни партийная программа, принятая 24 февраля 1920 года, ни «Майн кампф» не содержат ни единого слова, осуждающего это явление. Однако он прекрасно понимал, что половые извращения, практикуемые в НСДАП, могут серьезно навредить его политической карьере. Поэтому Гитлер сознательно дистанцировался от «неописуемых проявлений беспорядочного гомосексуализма», которые имели место, например в силезской школе для руководства СА. Тем не менее если бы не его мания преследования, он бы никогда не предпринял бы никаких мер против этого. Только по настоянию Гиммлера и Геринга Гитлер обвинил Рема в попытке организации путча, поскольку СА начали составлять опасную конкуренцию рейхсверу.

13 июля 1934 года, оправдываясь перед рейхстагом, Гитлер сказал, что ему мешал не столько гомосексуализм, сколько постоянная угроза существующему порядку: «Там были собраны деструктивные элементы, гомосексуалисты и темные силы, которые полностью утратили все связи с организованным общественным порядком. Они были не способны к какому‑либо нормальному сотрудничеству и полны ненависти к любым авторитетам».[149]

Однако после подавления путча Рема в третьем рейхе не начался Холокост для гомосексуалистов. Гитлер вовсе не желал полного истребления всех гомосексуалистов по примеру «окончательного решения».[150] В третьем рейхе, как ранее в Веймарской республике, а затем в эпоху Аденауэра в Федеративной Республике Германия, наказуемы были только доказанные гомосексуальные половые акты, а вовсе не склонность или предрасположенность к ним. Гомосексуализм не преследовался в таких ужасных размерах, как расовая принадлежность к еврейству. В концентрационные лагеря помещались только гомосексуалисты немцы, иностранцев же за это не карали. Если же гомосексуалист вступал в гетеросексуальный брак, его вообще оставляли в покое. По свидетельству Виктора Лице, который стал начальником штаба СА после расправы с Ремом, Гитлер преследовал не гомосексуализм сам по себе, а «извращенные изменения образа жизни, аморальность, карьеризм, материализм, казнокрадство, пьянство, спесь и мотовство».

Также Гитлер возражал против ужесточения законов, карающих за гомосексуализм. Уже после начала войны, в декабре 1939 года, он выступил против введения смертной казни за гомосексуальные контакты между взрослыми мужчинами, поскольку «в настоящее время подобный закон не будет способствовать подъему мужества и самоотдачи населения».[151]

Только 15 ноября 1941 года Адольф Гитлер с явной неохотой подписал указ «О чистоте рядов СС и полиции», 175‑й параграф которого вводит смертную казнь для эсэсовцев, вступавших в развратные действия с другим мужчиной. Шеф рейхсканцелярии министр Ламмерс свидетельствовал, что Гитлер всячески оттягивал принятие этого документа: «Фюрер подписал прилагаемый указ, однако выступил против его публикации в имперской печати. Это могло создать впечатление внутри страны и за границей, что подобные нарушения в СС и полиции являются обычной практикой, против которой и приняты столь драконовские меры». Возможно и так. Однако Гитлер не был сторонником столь жестокого наказания за подобные действия, иначе не назвал бы их «драконовскими мерами».

Ламмерс возражал против такого подхода исходя из чисто юридической точки зрения. Он считал, «что перед совершением преступления человекдолжен знать меру последующего за этим наказания, особенно когда речь идет об угрозе смертной казни».

Тем не менее Гитлер упорно отказывался опубликовать этот указ. «Фюрер считал, что существует множество законодательных актов, которые мы не можем опубликовать. Данный случай был из этой области». Впрочем, Гитлер умыл руки и предоставлял исполнение столь неприятного ему дела Гиммлеру. «Фюрер заявил, что ознакомление с новой правовой нормой эсэсовцев и полицейских должно быть делом рейхсфюрера СС и шефа немецкой полиции».

Фактически это становилось делом Гиммлера, который почти сразу после прихода к власти начал проводить более жесткую линию против гомосексуалистов, чем Гитлер, однако не добился сколько‑нибудь значимых успехов. В подразделениях СС «Мертвая голова», которые охраняли концентрационные лагеря, довольно скоро начали проявляться отчетливые гомофилические тенденции, которые красили не только парадный фасад национал‑социализма, но и его темный задний двор. Комендант концлагеря Дахау, а в 1934‑1939 годах инспектор концентрационных лагерей Теодор Айке был сторонником строгого мужского воспитания. Именно он является автором жестоких порядков в немецких лагерях. Чтобы привить свои гомофилические идеалы арестантам, которых он считал внутренними врагами отечества и его личной этики, он ввел извращенную драконовскую систему наказаний. Так, заключенных специально подвешивали на дыбу таким образом, чтобы сильно затянутый ремень сдирал кожу с их заломленных рук. Это жестокое наказание было превращено в ритуал, на котором должны были присутствовать все заключенные, проводившийся под контролем лагерного врача.

Парни Айке, как называли служащих подразделений «Мертвая голова», в подавляющем большинстве были холостыми крепкими юношами, которые в среднем на восемь лет были моложе остальных СС. После войны один из эсэсовцев, служивших у Айке, вспоминал: «Мы считали своим идеалом высоких светловолосых юношей. Сегодня все это кажется романтическим бредом, но тогда мы действительно глубоко верили в это. Нам нужен был Айке, и по его движениям, осанке, словам мы чувствовали, что со своей стороны он нуждался в нас. Это были глубокие и очень сложные отношения».[152]

Уже после войны домашние Айке подтвердили, что его парни были ему дороже жены и семьи. «Поджарые юноши в возрасте 17‑19 лет» давали ему нечто такое, чего он не мог найти дома. Они были рады Айке, и их расположение значило для него очень много.

Сам Айке интерпретировал свои гомофилические наклонности как отцовскую заботу: «Если мои парни в казарме называют меня отцом, это самое прекрасное выражение сердечной общности, которое может получить начальник, который всегда поддерживает контакт со своими подчиненными…»

Однако облава, проведенная 11 марта 1935 года на гомосексуалистов лейштандартом «Адольф Гитлер», дала весьма неутешительные результаты. «На основе телефонного звонка информатора в кафе на Альтен Якобштрассе, 50 была проведена облава на членов СС и СА, заподозренных в общении с гомосексуалистами. Акция не достигла своей цели», – сообщал офицер СС.[153] Несомненно, в третьем рейхе гомосексуалисты подвергались преследованию. Однако это была не более чем еще одна мания Гиммлера, который после подавления «восстания» гомосексуалиста Рема значительно укрепил свои позиции.

Гиммлер не только по личной инициативе преследовал гомосексуалистов, он проводил самостоятельную политику в отношении женщин. «СС, возникшие и выросшие как союз мужчин, довольно быстро признали, что на всем протяжении истории вмешательство в ход развития событий подобных однополых структур было ограничено. Ни один союз мужчин не может избежать данной участи, даже если он и кажется вечным». «За спиной бездетного холостяка Гитлера Гиммлер реорганизовал чисто мужской союз СС в кровно‑родственную общность мужчин и женщин».[154]

Генрих Гиммлер последовательно настаивал на том, чтобы все руководство СС сочеталось браком с проверенными на предмет расовой чистоты женщинами и оставило потомство. Также поощрялось внебрачное рождение чистокровных в расовом отношении детей. «Гиммлер и руководство СС не имели ничего против того, чтобы офицеры наряду с женами имели еще и любовниц, если эти женщины были способны к деторождению и не разрушали семью».

В порядке возрождения «древнегерманской морали» после окончания войны Гиммлер хотел ввести новые законы брака. Герои войны, «награжденные золотым Германский крестом или Рыцарским крестом, должны были получить право иметь двух жен».[155] Сам Гиммлер практиковал подобные отношения со своей секретаршей, которая родила ему двух дочек. Некоторые нацистские бонзы, среди которых был Мартин Борман, партийный секретарь Гитлера, «жили с двумя женщинами. Жена Бормана, которую он письменно проинформировал о своем решении завести любовницу, поддержала мужа, но просила его постараться, чтобы женщины не беременели одновременно: "Так вы всегда будете иметь в своем распоряжении женщину"».

В данном случае дело было не в любви, а в высших расовых интересах. «В 1937 году в одном из журналов СС появилась статья, в которой весьма остро критиковалась порочная практика, при которой многие эсэсовцы берут себе в жены девушек невысокого роста с круглыми формами. Связи подобного рода рассматривались как нежелательные. "Женщины брачного возраста, имеющие излишний вес, не обладают должной репрезентабельностью и совершенно не соответствуют нашему нордическому идеалу красоты и принципам селекции СС!"» Эсэсовцы должны были жениться на женщинах нордического типа, даже если имели собственное мнение о женской красоте. Гиммлер утверждал: «Совершенно очевидно, что представители расово несовершенной части нашего народа созревают быстрее, чем более чистые особи. Они обладают большей сексуальной привлекательностью и гораздо чаще выходят замуж».

Подобные жутковатые сексуальные фантазии в конечном итоге и привели к Холокосту. Носители хорошей, но медленно созревающей крови должны были отстоять свое место под солнцем в конкурентной борьбе с сексуально более активными недочеловеками. Гомосексуализм же должен был быть полностью искоренен, поскольку сокращал рождаемость расового полноценного потомства.

По приказу Гиммлера в концентрационных лагерях специально подготовленные женщины пытались «вылечить» гомосексуалистов. Те, кто проходил этот извращенный тест, получали свободу. Этот нездоровый интерес Гиммлера, «чьи небольшие, нежные, почти женские руки» бросались в глаза окружающим, достоин пристального внимания психоаналитиков.[156] Эксперт по эротике молодежных движений Ханс Блюхер, который признал собственную гомосексуальность, однако не практиковал ее, видел в интенсивных преследованиях гомосексуалистов подавленное влечение, которое вытесняется при проекции и насильственном подавлении его у окружающих.[157]

В концентрационных лагерях гомосексуалисты составляли отдельную группу заключенных, которые носили на робе розовый треугольник. Несомненно, имели место отдельные случаи жестокого и бесчеловечного отношения к ним администрации, однако это не идет ни в какое сравнение с систематическим массовым уничтожением евреев, цыган и русских военнопленных. Среди деятелей искусства и в министерстве иностранных дел даже во времена нацистов было много гомосексуалистов, которые не испытывали никаких притеснений.

«Директор и хореограф Ханс Нидекен‑Гебхард был центральной личностью в немецкой музыкальной жизни и балете. Именно гомосексуализм в якобы свободные 20‑е годы мешал ему сделать карьеру». Тем более удивительно, что в третьем рейхе он наконец‑то смог стать по‑настоящему знаменитым и занять достойное его таланта место. «Летом 1934 года он руководил имперским фестивалем, в 1935 году успешно ставил балеты в Геттингене. В том же году ему была поручена организация фестиваля в рамках Олимпийских игр 1936 года в Берлине, в котором приняли участие все звезды немецкого балета».[158]

Несмотря на то что в 1936 году коллега Нидекен‑Гебхарда заявил на него как на гомосексуалиста и в уголовной полиции на него имелось пухлое досье, он продолжал спокойно работать. «Узнав о доносе, спустя несколько недель, 20 марта 1936 года он сочетался браком с театральной художницей Лотой Бриль и переехал вместе с ней на виллу в Грюневальд. В газетах, в том числе и в "Фелькишер Беобахтер", это событие было подано как "олимпийская свадьба"».

Ханс Деппе был «голубым» до мозга костей, что не мешало ему снимать для Гитлера пропагандистские фильмы, в числе которых была знаменитая лента «Немецкая женщина». Гарри Паули вспоминал: «Многие гомосексуалисты специально вступали в СА, поскольку верили, что это надежно защитит их от нападок. Я лично видел 4‑5 знакомых "голубых" в форме штурмовиков».[159]

21 августа 1934 года Томас Манн следующим образом прокомментировал назначение своего бывшего зятя Грюндгенса, с 1915 по 1928 год женатого на его дочери Эрике, директором Государственной филармонии на Жандарменмаркт в Берлине: «Решение было принято Гитлером в четыре часа утра. Директор В., который протестовал, но не смог ничего сделать, был отправлен в путешествие с жалованием в 4000 марок, тогда как Грюндгенсу платят 6000. Слабость Гитлера к нему носит явно эротический характер».

Даже в высших слоях руководства третьего рейха были мужчины с неясной сексуальной ориентацией. Уже в Нюрнберге американский судебный психиатр, произведя осмотр Бальдура фон Шираха, поставил ему диагноз «гомосексуалист». Врач официально уведомил американского судью Виддла, «что на скамье подсудимых находятся три гомосексуалиста: Франк, Ширах и Фриче».[160] Заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс и министр экономики в первом кабинете Гитлера Вальтер Функ также проявляли подобные наклонности. Гомосексуализм в третьем рейхе проявлялся не только в латентной форме, но и открыто. Так, в одной из башен орденбурга Фогельхзанг имелось специально оборудованное помещение с явными элементами гомоэротизма. Гитлер описал Раушингу зал, который он хотел бы устроить для проведения церемоний посвящения, напоминавших открытое декларирование гомосексуальности. Там предполагалось вывесить украшенные флагами мемориальные доски с именами нацистов, погибших во время путча 1923 года, и поставить обнаженную бронзовую статую героя. Любитель готовых к самопожертвованию мальчиков мечтал о том, что в его «орденбургах культовой фигурой будет прекрасный богочеловек, создавший себя собственными руками». Этот культовый образ должен был готовить молодежь к переходу в состояние зрелости.[161]

Настоящие мужчины

Гомосексуальный стереотип женщины расколот на два противоположных полюса, на одном из которых находится эмансипэ и синий чулок, а на другом – мать и хранительница домашнего очага. Гитлер и вслед за ним все нацисты восхищались последней, считая ее выражением подлинной женственности, и презирали первую.

Подобным же образом у гомосексуальных мужчин разделен на полюса и стереотип самовосприятия. Они считают себя либо как крайнее проявление женственности, либо образцом маскулинности, превосходящей гетеросексуальных мужчин, которые феминизируются в процессе постоянного тесного общения с женщинами. Фашистская гомоэротика проявила себя как крайняя радикальная форма мужественности. «Фашизм поднял маскулинность на такой уровень, которого она никогда не достигала ранее и вряд ли когда‑либо достигнет в будущем».[162] Это выражалось даже в прическах, которые стали служить средством не столько сексуальной, сколько политической идентификации. Прически с длинными волосами были понижены в правах и объявлены бабскими. Широкое распространение получил солдатский «ежик», некоторые неонацисты, склонные к особо маскулинной форме гомосексуализма, бреют себе череп наголо. Офицеры СС, желая выглядеть как настоящие солдаты, брили себе затылок и бока, оставляя только на макушке щетку коротко стриженных волос. Гитлер считал короткую стрижку на римский манер признаком не только принадлежности к армии, но и современности. 12 марта 1926 года во время одного из выступлений в Мюнхене он заявил, что национал‑социалисты не должны иметь ничего общего «со старыми фелькишскими признаками, всеми этими густыми усами и вьющимися волосами. Мы признаем только короткие стрижки».

«Гомосексуализм, прежде всего латентный, располагает огромным количеством подавляемой энергии влечения, находящей выход в агрессивности, которая рассматривается многими авторами как существенная составная часть солдатской потребности в агрессии».[163] Вильгельм Райх установил четкую связь между фашизмом и гомосексуализмом. Он описал эти явления как милитаристско‑фашистский комплекс. «Теперь во время войны можно наблюдать, как тот, кто ведет активный гетеросексуальный образ жизни или полноценно сублимирует свое влечение, отвергает войну. Напротив, наиболее жестокими и ярыми ее приверженцами стали те, кто рассматривали женщину только как средство справить нужду и являлись скрытыми либо явными гомосексуалистами».[164]

Фюрер СА Эрнст Рем проявлял ландскнехтскую версию особенно маскулинного гомосексуализма, Лоуренс Аравийский устроил игру, в ходе которой завоевывал новые колонии для Британской империи. Не вызывает никаких сомнений, что Гитлер также желал использовать особенно мужественную форму гомоэротики. Однако Томас Манн нащупал уязвимое место Гитлера, определив его за год до начала войны как женственного гомосексуалиста. Его возбуждали и одновременно пугали «парни», как человека, «кто чисто технически не может делать то, что доступно каждому мужчине: ездить верхом, управлять машиной или самолетом и даже "сделать" ребенка».

Следует отметить, что у самого Томаса Манна были серьезные проблемы с вышеперечисленными мужскими качествами. О верховой езде и управлении самолетом не могло быть и речи, даже машину водила его жена, которая, по его мнению, ездила слишком быстро. Однако он смог "сделать" несколько детей, поскольку его брак был примером самодисциплины, попыткой покинуть женственный полюс гомосексуализма. Было ли решение Гитлера начать войну сходной формой решительного отказа от женственной формы гомоэротизма, что еще раньше проявилось в ношении им военной формы?

Он действовал в лучших немецких традициях. «Первый и наиболее живучий немецкий журнал для гомосексуалистов "Дер Айгене", выпускавшийся в 1898‑1933 годах, воспевал агрессивную формы маскулинности. Любовные истории, которые печатали в подобных изданиях в период между 1929 и 1979 годами, построены вокруг неизменного мужского стереотипа: прекрасного стройного молодого блондина с рублеными чертами лица».[165]

Гомосексуалисты с особенно заостренным максулинным самовосприятием отвергают женственных «голубых», ярким примером которых стал Оскар Уальд. Это неприятие взаимно. Когда Риббентроп спросил у эстетствующего крон‑принца Пруссии Луиса Фердинанда, прославившегося как сочинитель камерной музыки, почему он не присоединится к нацистскому движению, композитор ответил, что ходить строем – это не его дело.

Поиск по сайту: