Общая характеристика психики животных

Предысторию человеческого сознания составляет, как мы видели, длительный и сложный процесс развития психики жи­вотных.

Если окинуть единым взглядом путь, который проходит это развитие, то отчетливо выступают его основные стадии и ос­новные управляющие им закономерности.

Развитие психики животных происходит в процессе их био­логической эволюции и подчинено общим законам этого про­цесса. Каждая новая ступень психологического развития име­ет в своей основе переход к новым внешним условиям суще­ствования животных и новый шаг в усложнении их физичес­кой организации.

Так, приспособление к более сложной, вещно оформленной среде приводит к дифференциации у животных простейшей нервной системы и специальных органов — органов чувстви­тельности. На этой основе и возникает элементарная сенсорная психика — способность отражения отдельных свойств среды.

В дальнейшем, с переходом животных к наземному образу жизни и вызванным этим шагом развитием коры головного моз­га, возникает психическое отражение животными целостных вещей, возникает перцептивная психика.

Наконец, еще большее усложнение условий существования, приводящее к развитию еще более совершенных органов вос­приятия и действия и еще более совершенного мозга, создает у животных возможность чувственного восприятия ими объек­тивных соотношений вещей в виде предметных «ситуаций».

Мы видим, таким образом, что развитие психики определяет­ся необходимостью приспособления животных к среде и что пси­хическое отражение является функцией соответствующих орга­нов, формирующихся у них в ходе этого приспособления. Нуж­но при этом особенно подчеркнуть, что психическое отражение отнюдь не представляет собой только «чисто субъективное», по­бочное явление, не имеющее реального значения в жизни живот­ных, в их борьбе за существование. Напротив, как мы уже гово­рили, психика возникает и развивается у животных именно по­тому, что иначе они не могли бы ориентироваться в среде.

Итак, развитие жизни приводит к такому изменению физи­ческой организации животных, к возникновению у них таких органов — органов чувств, органов действия и нервной систе­мы, функцией которых является отражение окружающей их действительности. От чего же зависит характер этой функции? Чем она определяется? Почему в одних условиях эта функция выражается, например, в отражении отдельных свойств, а в дру­гих — в отражении целостных вещей?

Мы нашли, что это зависит от объективного строения деятель­ности животных, практически связывающей животное с окружа­ющим его миром. Отвечая изменению условий существования, деятельность животных меняет свое строение, свою, так сказать, «анатомию». Это и создает необходимость такого изменения ор­ганов и их функций, которое приводит к возникновению более высокой формы психического отражения. Коротко мы могли бы выразить это так: каково объективное строение деятельности животного, такова и форма отражения им действительности.

При этом, однако, развитие психического отражения жи­вотными окружающей их внешней среды как бы отстает от развития их деятельности. Так, простейшая деятельность, определяемая объективными связями воздействующих свойств и соотносящая животное со сложной вещно оформленной средой, обусловливает развитие элементарных ощущений, которые отражают лишь отдельные воздействия. Более сложная деятельность позвоночных, определяемая вещными соотноше­ниями, ситуациями, связана с отражением целостных вещей. Наконец, когда на стадии интеллекта в деятельности живот­ных выделяется «фаза подготовления», объективно определя­емая возможностями дальнейшей деятельности самого живот­ного, то форма психики характеризуется отражением вещных соотношений, вещных ситуаций.

Таким образом, развитие форм психического отражения яв­ляется по отношению к развитию строения деятельности жи­вотных как бы сдвинутым на одну ступень вниз, так что между ними никогда не бывает прямого соответствия.

Точнее говоря, это соответствие может существовать лишь как момент, обозначающий собой переход в развитии на сле­дующую, высшую ступень. Уничтожение указанного несоот­ветствия путем возникновения новой формы отражения рас­крывает новые возможности деятельности, которая приобретает еще более высокое строение, в результате чего вновь возникает несоответствие и противоречие между ними, но теперь уже на новом уровне.

Итак, материальную основу сложного процесса развития психики животных составляет формирование «естественных орудий» их деятельности — их органов и присущих этим орга­нам функций. Эволюция органов и соответствующих им функ­ций мозга, происходящая внутри каждой из стадий развития деятельности и психики животных, постепенно подготавлива­ет возможность перехода к новому, более высокому строению их деятельности в целом; возникающее же при этом переходе изменение общего строения деятельности животных, в свою очередь, создает необходимость дальнейшей эволюции отдель­ных органов и функций, которая теперь идет как бы уже в но­вом направлении. Это изменение как бы самого направления развития отдельных функций при переходе к новому строе­нию деятельности и новой форме отражения действительнос­ти обнаруживается очень ясно.

Так, например, на стадии элементарной сенсорной психи­ки функция памяти формируется, с одной стороны, в направле­нии закрепления связей отдельных воздействующих свойств, с другой — как функция закрепления простейших двигательных связей. Эта же функция мозга на стадии перцептивной психики развивается в форме памяти на вещи, а с другой стороны, в фор­ме развития способности к образованию двигательных навы­ков.

Наконец, на стадии интеллекта ее эволюция идет еще в одном, новом направлении — в направлении развития памяти на сложные соотношения, на ситуации. Подобные же качествен­ные изменения наблюдаются и в развитии других отдельных функций.

Рассматривая развитие психики животных, мы подчерки­вали прежде всего те различия, которые существуют между ее формами. Теперь нам необходимо выделить то общее, что ха­рактеризует эти различные формы и что делает деятельность животных и их психику качественно отличными от человечес­кой деятельности и от человеческого сознания.

Первое отличие всякой деятельности животных от деятель­ности человека состоит в том, что она является деятельностью инстинктивно-биологической1. Иначе говоря, деятельность жи­вотного может осуществляться лишь по отношению к предме­ту жизненной, биологической потребности или по отношению к воздействующим свойствам, вещам и их соотношениям (си­туациям), которые для животного приобретают смысл того, с чем связано удовлетворение определенной биологической по­требности. Поэтому всякое изменение деятельности животно­го выражает собой изменение фактического воздействия, по­буждающего данную деятельность, а не самого жизненного от­ношения, которое ею осуществляется. Так, например, в обычных опытах с образованием условного рефлекса у животного, ко­нечно, не возникает никакого нового отношения; у него не по­является никакой новой потребности, и если оно отвечает те­перь на условный сигнал, то лишь в силу того, что теперь этот сигнал действует на него так же, как безусловный раздражитель. Если вообще проанализировать любую из многообразных деятельностей животного, то всегда можно установить определенное логическое отношение, которое она осуществляет, и, следо­вательно, найти лежащую в ее основе биологическую потребность.

Итак, деятельность животных всегда остается в пределах инстинктивных, биологических отношений к природе. Это общий закон деятельности животных.

В связи с этим и возможности психического отражения животными окружающей их действительности так же являются принципиально ограниченными. В силу того, что животное вступает во взаимодействие с многообразными, воздействую­щими на него предметами среды, перенося на них свои биоло­гические отношения, они отражаются им лишь теми своими сторонами и свойствами, которые связаны с осуществлением этих отношений.

Так, если в сознании человека, например, фигура треуголь­ника выступает безотносительно к наличному отношению к ней и характеризуется, прежде всего, объективно — количеством углов и т. д., то для животного, способного различать формы, эта фигура выделяется лишь в меру биологического смысла, кото­рый она имеет. При этом форма, выделившаяся для животно­го из ряда других, будет отражаться им неотделимо от соответствующего биологического его отношения. Поэтому если животного не существует инстинктивного отношения к данной вещи или к данному воздействующему свойству и данная вещь не стоит в связи с осуществлением этого отношения, то в этом случае и сама вещь как бы не существует для животного. Оно обнаруживает в своей деятельности безразли­чие к данным воздействиям, которые хотя и могут быть пред­метом его восприятия, однако никогда при этих условиях не становятся им.

Именно этим объясняется ограниченность воспринимаемо­го животными мира узкими рамками их инстинктивных отно­шений. Таким образом, в противоположность человеку у жи­вотных не существует устойчивого объективно-предметного отражения действительности.

Поясним это примером. Так, если у рака-отшельника ото­брать актинию, которую он обычно носит на своей раковине, то при встрече с актинией он водружает ее на раковину. Если же он лишился своей раковины, то он воспринимает актинию как возможную защиту абдоменальной части своего тела, лишен­ной, как известно, панциря, и пытается влезть в нее. Наконец, ли рак голоден, то актиния еще раз меняет для него свой био­логический смысл, и он попросту съедает ее1.

С другой стороны, если для животного всякий предмет окру­жающей действительности всегда выступает неотделимо от его инстинктивной потребности, то понятно, что и само отноше­ние к нему животного никогда не существует для него как тако­вое, само по себе, в отделенности от предмета. Это также со­ставляет противоположность тому, что характеризует сознание человека. Когда человек вступает в то или иное отношение к вещи, то он отличает, с одной стороны, объективный предмет своего отношения, а с другой — само свое отношение к нему. Такого именно разделения и не существует у животных. «...Жи­вотное, — говорит Маркс, — не «относится» ни к чему и вооб­ще не «относится».

Наконец, мы должны отметить и еще одну существенную черту психики животных, качественно отличающую ее от че­ловеческого сознания. Эта черта состоит в том, что отношения животных к себе подобным принципиально таковы же, как и их отношения к другим внешним объектам, т. е. тоже принад­лежат исключительно к кругу их инстинктивных биологичес­ких отношений. Это стоит в связи с тем фактом, что у животных не существует общества. Мы можем наблюдать деятельность нескольких, иногда многих животных вместе, но мы никогда не наблюдаем у них деятельности совместной, совместной в том значении этого слова, в каком мы употребляем его, говоря о деятельности людей. Например, специальные наблюдения над муравьями, перетаскивающими вместе относительно крупный предмет — какую-нибудь веточку или большое насекомое, по­казывают, что общий конечный путь, который проделывает их ноша, является не результатом совместных организованных действий этих животных, но представляет собой результат ме­ханического сложения усилий отдельных муравьев, из кото­рых каждый действует так, как если бы он нес данный предмет самостоятельно. Столь же ясно это видно и у наиболее высо­коорганизованных животных, а именно у человекообразных обезьян. Если сразу перед несколькими обезьянами поставить задачу, требующую положить ящик на ящик, для того чтобы влезть на них и этим способом достать высоко подвешенный банан, то, как показывает наблюдение, каждое из животных действует, не считаясь с другими. Поэтому при таком «совмест­ном» действии нередко возникает борьба за ящики, столкновения и драки между животными, так что в результате «постройка» так и остается невозведенной, несмотря на то, что каждая обезьяна в отдельности умеет, хотя и не очень ловко, нагромождать один ящик на другой и взбираться по ним вверх.

Вопреки этим фактам некоторые авторы считают, что у ряда животных якобы существует разделение труда. При этом ука­зывают обычно на общеизвестные примеры из жизни пчел, му­равьев и других «общественных» животных. В действительно­сти, однако, во всех этих случаях никакого настоящего разделе­ния труда, конечно, не существует, как не существует и самого труда — процесса, по самой природе своей общественного.

Хотя у некоторых животных отдельные особи и выполня­ют в сообществе разные функции, но в основе этого различия функций лежат непосредственно биологические факторы. По­следнее доказывается и строго определенным, фиксированным, характером самих функций (например, «рабочие» пчелы стро­ят соты и прочее, матка откладывает в них яички) и столь же фиксированным характером их смены (например, последова­тельная смена функций у «рабочих» пчел). Более сложный ха­рактер имеет разделение функций в сообществах высших живот­ных, например в стаде обезьян, но и в этом случае оно определя­ется непосредственно биологическими причинами, а отнюдь не теми объективными условиями, которые складываются в раз­витии самой деятельности данного животного сообщества.

Особенности взаимоотношений животных друг с другом определяют собой и особенности их «речи». Как известно, обще­ние животных выражается нередко в том, что одно животное воз­действует на других с помощью звуков голоса. Это и дало осно­вание говорить о речи животных. Указывают, например, на сиг­налы, подаваемые сторожевыми птицами другим птицам стаи.

Имеем ли мы, однако, в этом случае процесс, похожий на речевое общение человека? Некоторое внешнее сходство меж­ду ними, несомненно, существует. Внутренне же эти процессы в корне различны. Человек выражает в своей речи некоторое объективное содержание и отвечает на обращенную к нему речь не просто как на звук, устойчиво связанный с определенным явлением, но именно на отраженную в речи реальность. Со­всем другое мы имеем в случае голосового общения животных. Легко показать, что животное, реагирующее на голос другого животного, отвечает не на то, что объективно отражает данный голосовой сигнал, но отвечает на самый этот сигнал, который приобрел для него определенный биологический смысл.

Так, например, если поймать цыпленка и насильно удержи­вать его, то он начинает биться и пищать; его писк привлекает к себе наседку, которая устремляется по направлению к этому звуку и отвечает на него своеобразным квохтанием. Такое го­лосовое поведение цыпленка и курицы внешне похоже на рече­вое общение. Однако на самом деле этот процесс имеет совер­шенно другую природу. Крик цыпленка является врожденной, инстинктивной (безусловно-рефлекторной) реакцией, при­надлежащей к числу так называемых выразительных движе­ний, которые не указывают и не означают никакого определен­ного предмета, действия или явления; они связаны только с известным состоянием животного, вызываемым воздействием внешних или внутренних раздражителей. В свою очередь, и по­ведение курицы является простым инстинктивным ответом на крик цыпленка, который действует на нее как таковой — как раз­дражитель, вызывающий определенную инстинктивную реак­цию, а не как означающий что-то, т. е. отражающий то или иное явление объективной действительности. В этом можно легко убедиться с помощью следующего эксперимента: если привя­занного цыпленка, который продолжает пищать, мы закроем толстым стеклянным колпаком, заглушающим звуки, то насед­ка, отчетливо видя цыпленка, но, уже не слыша более его кри­ков перестает обнаруживать по отношению к нему какую бы то ни было активность; сам по себе вид бьющегося цыпленка оставляет ее безучастной. Таким образом, курица реагирует не на то, что объективно значит крик цыпленка, в данном случае на опасность, угрожающую цыпленку, но реагирует на звук крика.

Принципиально таким же по своему характеру остается и голосовое поведение даже у наиболее высокоразвитых животных, например, у человекообразных обезьян. Как показывают, например, данные Иеркса и Лернеда, научить человекообраз­ных обезьян настоящей речи невозможно.

Из того факта, что голосовое поведение животных является инстинктивным, однако, не следует, что оно вовсе не связано с психическим отражением ими внешней объективной действи­тельности. Однако, как мы уже говорили, для животных пред­меты окружающей их действительности неотделимы от самого отношения их к этим предметам. Поэтому и выразительное по­ведение животного никогда не относится к самому объективно­му предмету. Это ясно видно из того, что та же самая голосовая реакция животного повторяется им не при одинаковом харак­тере воздействующих предметов, но при одинаковом биологи­ческом смысле данных воздействий для животного, хотя бы воздействующие объективные предметы были при этом совер­шенно различны.

Так, например, у птиц, живущих стаями, существуют специ­фические крики, предупреждающие стаю об опасности. Эти кри­ки воспроизводятся птицей всякий раз, когда она чем-нибудь напугана. При этом, однако, совершенно безразлично, что имен­но воздействует в данном случае на птицу: один и тот же крик сигнализирует и о появлении человека, и о появлении хищного животного, и просто о каком-нибудь необычном шуме. Следо­вательно, эти крики связаны с теми или иными явлениями дей­ствительности не по их объективно сходным признакам, но лишь по сходству инстинктивного отношения к ним животного. Они относятся не к самим предметам действительности, но связаны с теми субъективными состояниями животного, которые воз­никают в связи с этими предметами. Иначе говоря, упомяну­тые нами крики животных лишены устойчивого объективного предметного значения.

Итак, общение животных и по своему содержанию, и по ха­рактеру осуществляющих его конкретных процессов также пол­ностью остается в пределах их инстинктивной деятельности.

Совсем иную форму психики, характеризующуюся совер­шенно другими чертами, представляет собой психика челове­ка — человеческое сознание.

Переход к человеческому сознанию, в основе которого лежит переход к человеческим формам жизни, к человеческой общественной по своей природе трудовой деятельности, свя­зан не только с изменением принципиального строения дея­тельности и возникновением новой формы отражения действи­тельности; психика человека не только освобождается от тех черт, которые общи всем рассмотренным нами стадиям пси­хического развития животных, и не только приобретает каче­ственно новые черты. Главное состоит в том, что с переходом к человеку меняются и сами законы, управляющие развитием психики. Если на всем протяжении животного мира теми об­щими законами, которым подчинялись законы развития пси­хики, были законы биологической эволюции, то с переходом к человеку развитие психики начинает подчиняться законам общественно-исторического развития.

Відображення ознаки дає можливість більш адаптивної поведінки.
На думку О.М. Леонтьева. елементарною формою психіки є відчуття, що відбивають зовнішню об'єктивну дійсність.
О.М. Леонтьєв визначає також два об'єктивних критерії психіки: чутливість і здатність до навчання.
За гіпотезою О.М. Леонтьєва стосовно виникнення психіки, психічне відображення проходить такі етапи, або стадії:
Елементарна сенсорна психіка. Відображаються окремі властивості предметів і явищ. Форми поведінки істот, які знаходяться на цій стадії, — таксиси та інстинкти.
Перцептивна психіка. На цій стадії відображаються цілісні предмети. Форма поведінки — навичка.
Стадія інтелекту. Психіка більшості ссавців залишається на другій стадії, однак найбільш високоорганізовані з них піднімаються ще на одну сходинку — на стадію інтелекту або «ручного мислення».
Характеристики інтелектуальної діяльності тварин такі:
На низькому ступені розвитку операції формуються повільно, шляхом численних спроб, у процесі яких вдалі рухи поступово закріплюються, зайві ж рухи загальмовуються. У мавп раніше йде період повного неуспіху — безліч спроб, що не приводять до здійснення діяльності, а потім — як би раптове «відкриття» операції, яка відразу приводить до успіху.
Якщо дослід повторювати, то дана операція, незважаючи на те, що вона була здійснена тільки один раз, відтворюється, — мавпа виконує завдання вже без усяких попередніх спроб.
Знайдене рішення мавпа дуже легко переносить в інші умови, лише подібні до тих, у яких уперше виникло рішення.
Витікає здатність вирішення двофазних завдань (коротким ціпком дістати довгий, а ним — плід).
Ці характерні риси зберігаються й у більш складній поведінці людиноподібних мавп.
У двофазних завданнях виявляється двофазність будь-якої інтелектуальної діяльності тварин, яка має такі фази:
підготовча — спонукається не самим предметом, на який вона спрямована, поза зв'язком із другою фазою вона позбавлена біологічного сенсу. Ця фаза пов'язана не із самим ціпком, а з об'єктивним відношенням ціпка до плоду;
здійснення — спрямована вже на предмет, який безпосередньо спонукує тварину, це операція, що стає досить міцною навичкою.
Наявність підготовчої фази складає характерну рису інтелектуальної поведінки. Інтелект виникає там, де виникає процес підготовки можливості здійснити ту чи іншу операцію або навичку.
З погляду відображення перша фаза відповідає об'єктивному відношенню між речами.
Відмінність психіки тварин від психіки людини
Відмінність психіки тварин від психіки людини полягає, перш за все, в умовах їх розвитку. Тварина розвивається за законами біологічної еволюції, людина підкоряється законам суспільно-історичного розвитку.

Поиск по сайту: