Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

ВЫРАБОТКА – ЗАПАСЫ – ОПЕРАЦИОННЫЕ РАСХОДЫ 16 страница



Сказав это и получив кивок со стороны Билла Пича, Этан Фрост садится. Я сижу поодаль от него за длинным столом в окружении директоров всех остальных заводов филиала. По правую руку от Пича сидит Хилтон Смит, который после хвалебных слов, сказанных в мой адрес Фростом, посматривает на меня вполне дружелюбно. Я расслабляюсь и позволяю себе на секунду глянуть в окно на залитый солнцем летний городской пейзаж.

Май закончился. Если не считать проблем с нехваткой «зеленых» деталей, с которой мы теперь справились, месяц прошел превосходно. Теперь мы отпускаем материалы согласно новой системе, разработанной Ральфом Накамурой, ключом к которой является скорость прохождения заготовок через «узкие места».

Ральф разместил на обоих «узких участках» компьютерные терминалы, так что по мере обработки новых партий деталей самая свежая информация сразу же вводится в заводскую базу данных. Новая система приносит отличные результаты.

После некоторых экспериментов с этой системой Ральф нашел также возможность предугадывать с точностью до одного дня, когда будет отгружена очередная партия изделий. Основываясь на этих данных, мы предоставляем в отдел маркетинга списки всех имеющихся заказов с прогнозируемыми датами их отгрузки. (Не знаю, верит ли кто-нибудь в отделе маркетинга в наши прогнозы, но до сих пор они были очень точны.)

– Рого, – говорит Пич, – поскольку заметных улучшений из всех нас добились только вы, с вашего отчета и начнем.

Я раскрываю папку со своим докладом и кратко излагаю основные его положения. Практически по всем параметрам это был хороший месяц. Уровень запасов сократился и продолжает стремительно падать. Практика задержки отпуска материалов привела к тому, что мы больше не задыхаемся в завалах незавершенного производства. Детали поступают на «узкие участки» тогда, когда нужно, и поток продукции по технологическим маршрутам равномерный как никогда.

А что стало с эффективностью? Что ж, когда мы начали сокращать или задерживать поступление сырья и других исходных материалов на технологические маршруты, первое время эффективность ухудшилась, но не настолько, как мы боялись, ведь это сгладилось использованием избыточных запасов. С ростом объемов конечной продукции, однако, эти запасы быстро иссякли. И теперь, когда мы возобновляем подачу сырья для загрузки избыточных ресурсов, эффективность начинает постепенно расти. Донован мне сказал по секрету, что, по его мнению, скоро она достигнет почти что прежнего уровня.

Самая лучшая новость заключается в том, что мы полностью разобрались с просроченными заказами. В связи с этим можно сказать, что обслуживание клиентов улучшилось. Выработка продолжает расти. Мы явно находимся на пути к «выздоровлению». Жаль только, что в стандартном отчете нельзя описать полную картину того, что происходит у нас на заводе.

Закончив доклад, я поднимаю глаза и вижу, как Хилтон Смит что-то шепчет на ухо Пичу. За столом какое-то время сохраняется молчание. Затем Пич кивает Хилтону и сухо произносит, обращаясь ко мне:

– Хорошая работа, Эл.

Затем Билл приглашает выступить следующего директора. Я сажусь, несколько задетый кажущимся безразличием Пича, тем, что он не похвалил меня, как к тому призывал его в своем докладе Фрост. Я, признаюсь, ожидал чего-то большего, чем сухое «хорошая работа, Эл».

Но тут до меня доходит, что Пич не может знать об истинном размахе перемен на нашем заводе. А надо ли ему знать? Стоит ли нам сообщать ему? Лу просил меня об этом. А я сказал: «Нет, подождем еще немного».

Мы могли бы пойти к Пичу, рассказать все в подробностях, выложить все карты на стол – и пусть он решает. Именно это нам придется сделать. Но не сейчас. Я уверен, что еще не пора.

Я проработал с Пичем много лет и знаю его довольно хорошо. Он умен, но он не новатор. Пару лет назад он еще дал бы нам поэкспериментировать. Но не сегодня. У меня есть чувство, что если сейчас мы раскроемся перед ним, он прикажет мне действовать согласно стандартным методам учета затрат, в которые он верит.

Мне нужно дождаться своего часа, прежде чем я смогу пойти к нему с солидным багажом свидетельств того, что мой метод (на самом деле метод Ионы) реально работает. Мы нарушили слишком много правил, чтобы рассказывать ему сейчас все подробности.

Но будет ли у нас время? Вот какой вопрос терзает меня. Пич ведь не отменил свою угрозу закрыть завод. Я думал, что он скажет что-нибудь такое (публично или приватно) после моего доклада, но он промолчал.

Я смотрю на него через стол. Он какой-то невнимательный сегодня – на себя не похож. Кто-то выступает, а он как будто и не слушает. Похоже, Хилтон подсказывает ему, что нужно говорить. Что это с ним?

Совещание заканчивается примерно в час дня, и к тому времени я принимаю решение с глазу на глаз поговорить с Пичем, если смогу до него добраться. Когда он выходит из конференц-зала и идет по коридору, я догоняю его. Он приглашает меня в свой кабинет.

– Так когда ты собираешься снять нас с крючка? – спрашиваю я его, когда дверь в кабинет закрывается.

Билл садится в большое мягкое кресло, а я устраиваюсь напротив. Стол не разделяет нас, и можно поговорить по-товарищески.

Билл смотрит на меня в упор и спрашивает:

– А почему ты решил, что я собираюсь это сделать?

– В Бирингтоне дела явно налаживаются, – отвечаю я. – Мы начали зарабатывать деньги для филиала.

– Начали? – переспрашивает он. – Послушай, Эл, месяц у тебя действительно был удачный. Это явно шаг в нужном направлении. Но сможешь ли ты добиться тех же результатов два месяца подряд? Три, четыре? Вот что я хочу увидеть.

– Добьемся, – обещаю я.

– Буду с тобой откровенен, – говорит Пич. – Я все еще не убежден, что это не мыльный пузырь. У тебя была огромная задолженность по заказам. И то, что ты по ним рассчитался, было неизбежно. Но что ты сделал, чтобы снизить расходы? Ничего, насколько я вижу. А чтобы завод стал прибыльным надолго, операционные расходы необходимо сократить на десять-пятнадцать процентов.

Я испытываю глубокое разочарование. Немного придя в себя, я говорю:

– Билл, а если в следующем месяце ситуация улучшится, тогда ты, по крайней мере, отложишь исполнение своей угрозы – рекомендовать совету директоров закрыть нас?

Он качает головой:

– Улучшение должно быть большим, чем за предыдущий отчетный период.

– Насколько большим?

– Выдай мне пятнадцать процентов роста прибыли по сравнению с маем, – говорит он.

Я киваю.

– Думаю, мы справимся, – говорю я и вдруг замечаю, как Пич на долю секунды меняется в лице.

Совладав с собой, он говорит:

– Прекрасно. Если добьешься такого роста, а потом удержишь достигнутый уровень прибылей, бирингтонский завод будет работать.

Я улыбаюсь. Если мы добьемся таких показателей, думаю я, надо быть идиотом, чтобы закрыть нас.

 

На своем «бьюике» я выскакиваю на межштатную автостраду, вжимая в пол педаль газа и включив погромче радио. Адреналин бьет ключом. Машина летит стрелой, а мысли в голове – еще быстрее.

Два месяца назад я думал, что мне придется искать новую работу. Но Пич только что сказал, что, если мы еще один месяц хорошо поработаем, завод не закроют. Мы почти у цели. Осталось совсем немного. Всего один месяц.

Но пятнадцать процентов?

Мы расправились с просроченными заказами в потрясающем темпе. Это позволило нам выйти на колоссальные объемы производства – по сравнению с чем угодно: с прошлым месяцем, предыдущим кварталом, минувшим годом. Это обеспечило огромный приток доходов – и в документах все это выглядит великолепно. Но теперь, когда все просроченные заказы отправлены и мы штампуем уже новые заказы быстрее, чем когда- либо…

Вдруг возникает мысль, что я в большой беде. Где я возьму столько заказов, чтобы увеличить прибыли на пятнадцать процентов?

Пич требует от нас не просто хороший месяц – он требует невозможно хороший месяц. При этом он ничего не пообещал; пообещал я – и, наверное, слишком много. Я пытаюсь вспомнить график заказов на предстоящие недели и посчитать в уме, получим ли мы необходимый рост производства, чтобы достичь требуемого Пичем роста прибылей. Боюсь, что не получим.

Хорошо, можно ведь отгружать заказы раньше графика. Я могу взять заказы, запланированные на первую неделю или две июля, и отгрузить их в июне.

А потом что я буду делать? Мы окажемся вообще без заказов. Нам нужно больше работы .

Интересно, где сейчас Иона?

Глянув на спидометр, я обнаруживаю, что стрелка дошла до восьмидесяти. Я сбавляю газ. Расслабляю галстук. Нет смысла погибать по дороге на завод. Тут до меня доходит, что к тому времени, как я вернусь на завод, пора уже будет ехать домой.

Примерно в это время я проезжаю знак, подсказывающий мне, что через две мили будет поворот на шоссе, ведущее в Форест-Гров. А что, почему нет? Джулию и детей я уже два дня не видел. По случаю окончания занятий в школе дети переселились к Джулии и ее родителям.

В нужном месте я сворачиваю, доезжаю до ближайшей заправки и с таксофона звоню в офис. Когда Фрэн снимает трубку, я, во-первых, прошу передать Бобу, Стейси, Ральфу и Лу, что совещание прошло хорошо, а во-вторых, говорю, чтобы меня сегодня на работе не ждали.

 

Когда я приезжаю к Барнетам, меня встречают как желанного гостя. Некоторое время я болтаю с Дейвом и Шерон, а потом Джулия предлагает мне пройтись.

На улице чудесный летний день.

Когда я обнимаю Шерон на прощанье, она шепчет мне на ухо:

– Папа, когда мы все вместе поедем домой?

– Скоро, я надеюсь, – говорю я ей.

Несмотря на мою кажущуюся уверенность, этот вопрос продолжает терзать меня самого.

Мы с Джулией идем в парк и, погуляв немного, присаживаемся на скамейку на берегу реки. Некоторое время сидим молча. Джулия спрашивает, не случилось ли чего. В ответ я задаю ей вопрос, который задала мне Шерон.

– Она и меня все время спрашивает об этом, – говорит Джулия.

– И что ты ей отвечаешь?

– Говорю, что скоро поедем.

Я смеюсь:

– То же самое и я ей сказал. Но ты действительно так думаешь?

Она медлит с ответом. Потом улыбается и говорит со всей искренностью:

– Ты последние недели был очень милый.

– Спасибо. Это чувство взаимно, – говорю я.

Она берет меня за руку:

– Но… прости меня, Эл. Я все еще боюсь ехать домой.

– Почему? Ведь наши отношения определенно налаживаются. В чем проблема?

– Послушай, нам представилась хорошая возможность изменить что-то в нашей жизни. И это прекрасно. Мне действительно было приятно и интересно с тобой все это время. Но если мы снова начнем жить вместе, знаешь, что произойдет? Первые два дня все будет прекрасно. А через неделю возобновятся те же споры. А еще через месяц, или шесть месяцев, или год… ну, сам понимаешь.

Я вздыхаю:

– Джулия, тебе было плохо жить со мной?

– Эл, не плохо, – говорит она. – Просто… ну, не знаю. Ты не обращал на меня никакого внимания.

– Но у меня была масса проблем на работе. Я на самом деле был по уши в дерьме. Чего же ты хотела?

– Больше того, что получала, – отвечает Джулия. – Знаешь, когда я была маленькой, отец всегда приходил домой в одно и то же время. Вечера он проводил дома. Вся семья всегда была в сборе. А с тобой никогда не знаешь, чего ждать.

– Не сравнивай меня со своим отцом. Он дантист. Залечив последний зуб, он может вешать замок и идти домой. А у меня работа совсем другая.

– Алекс, это просто ты не такой. Другие люди ходят на работу и с работы в определенные часы.

– Да, отчасти ты права, – соглашаюсь я. – Я не такой, как другие. Когда я чем-то занимаюсь, то занимаюсь по-настоящему. И может быть, это связано с тем, в какой семье я рос. Посмотри на мою семью – у нас не было такого, чтобы ужинать всем вместе. Всегда кто-то должен был дежурить в магазине. Это было твердое правило моего отца: бизнес всех нас кормит, значит, ему уделяется главное внимание. Мы все это понимали и все вместе трудились.

– И что это доказывает, кроме того, что мы росли в разных семьях? – спрашивает Джулия. – Я говорю тебе о том, что меня угнетало, причем до такой степени, что я уже начала сомневаться в своей любви к тебе.

– А что заставляет тебя думать, что ты любишь меня сейчас?

– Хочешь поспорить? – спрашивает она.

Я отвожу взгляд и уныло говорю:

– Нет, спорить я не хочу.

Она вздыхает:

– Вот видишь? Ничего не изменилось…

Мы оба долго молчим. Затем Джулия встает и идет вдоль берега реки. На секунду мне кажется, что она сейчас уйдет. Не уходит. Возвращается и садится рядом со мной.

– Когда мне было восемнадцать, – говорит она, – у меня все было распланировано – колледж, диплом учительницы, замужество, дом, дети. Все решения были приняты заранее. Я знала, какого рисунка фарфоровый сервиз хочу. Знала, как назову детей. Знала, как будет выглядеть мой дом и какого цвета будет ковер на полу. Все было определено. И мне было очень важно, чтобы все это у меня было. А теперь… все это у меня есть… но что-то не так. Теперь все это кажется мне второстепенным.

– Джулия, а почему твоя жизнь должна соответствовать этому… этому идеальному образу, придуманному тобой? – спрашиваю я. – Ты хотя бы знаешь, зачем тебе все то, что ты хочешь?

– Затем, что я так воспитана, – отвечает она. – А ты? Зачем тебе твоя карьера? Почему ты чувствуешь себя обязанным отдавать работе двадцать четыре часа в сутки?

Я молчу, молчит и она.

Потом она произносит:

– Прости меня. Я просто совершенно растеряна.

– Ничего, не извиняйся, – говорю я. – Ты задала хороший вопрос. Я и сам не знаю, почему меня не устроило бы быть бакалейщиком или служащим, работающим с девяти до пяти.

– Эл, давай забудем про мой вопрос, – предлагает она.

– Я думаю, что мы должны поступить как раз наоборот, – возражаю я. – Тебе следует задавать еще больше вопросов.

Джулия с сомнением смотрит на меня и спрашивает:

– Например?

– Например, что для нас наша семья? Я вижу цель брака не в том, чтобы жить в идеальном доме, где все делается по часам. А ты в этом видишь цель?

– Все, чего я прошу, это возможности хоть немного полагаться на своего мужа, – говорит Джулия. – А что вообще за разговор про цель? Брак, семья… Никакой цели нет.

– Тогда зачем люди женятся? – спрашиваю я.

– Женятся из чувства долга… по любви… да мало ли почему женятся, – сердится она. – Алекс, что за глупые вопросы ты задаешь?

– Глупые они или умные, я задаю их потому, что мы прожили вместе пятнадцать лет и до сих пор не имеем четкого представления о том, для чего поженились… чего мы ждем от нашего брака… в общем, все такое. – Я сбиваюсь. – Мы словно плывем по течению, делая то, что делают все. А потом оказывается, что у нас совершенно разные представления о том, какой мы хотели бы видеть нашу совместную жизнь.

– Мои родители живут в браке тридцать семь лет, – говорит Джулия, – и их никогда не волновали подобные вопросы. Никто никогда не спрашивает: «Какова цель брака?» Люди женятся просто потому, что любят друг друга.

– Что ж, это, конечно, все объясняет, – с иронией говорю я.

– Эл, пожалуйста, не задавай таких вопросов. На них нет ответов. А если мы будем вести подобные разговоры, то можем все погубить. Если ты изменил свое отношение к нашему браку…

– Джулия, я не изменил своего отношения к нашему браку. Но ведь ты не можешь понять, что у нас не так. Так, может, если ты подумаешь об этом вместо того, чтобы сравнивать нас с персонажами романов…

– Я не читаю романов, – говорит она.

– Тогда откуда у тебя такое представление о том, какой должна быть семейная жизнь?

Джулия молчит.

– А я всего лишь предлагаю на время отбросить все предубеждения насчет семейной жизни и непредвзято посмотреть на то, что мы имеем сейчас. А потом мы должны разобраться, чего хотим, и двигаться в этом направлении.

Но Джулия как будто не слышит. Она встает.

– Думаю, пора идти обратно.

На пути к дому Барнетов мы молчим, как два айсберга в океане, сведенные течением. Я смотрю в одну сторону, Джулия в другую. Когда мы заходим в дом, миссис Барнет приглашает меня остаться поужинать, но я говорю, что мне надо ехать. Я прощаюсь с детьми, машу рукой Джулии и выхожу.

Я уже сажусь в «бьюик» и вдруг вижу, что она бежит за мной.

– Мы увидимся в субботу? – спрашивает Джулия.

Я улыбаюсь и бормочу:

– Да, конечно.

– Мне очень жаль, что так все вышло, – говорит она.

– Что ж, будем пытаться, пока не получится.

Мы оба улыбаемся. Следующие за этим нежности стирают все обиды.

 


 

Я приезжаю домой уже на закате. Я отпираю дверь из гаража в кухню и слышу, как звонит телефон. Спешу снять трубку.

– Доброе утро, – говорит Иона.

– Утро? – Глянув в окно, я вижу, что солнце уже почти скрылось за горизонтом. Потом смеюсь: – Я вижу закат. Откуда вы звоните?

– Из Сингапура, – отвечает он.

– О!

– Кстати, я из окна наблюдаю восход солнца, – говорит Иона и продолжает уже серьезно: – Алекс, я не стал бы звонить вам домой, но у нас не будет возможности поговорить в ближайшие несколько недель.

– Почему?

– Это длинная история, и сейчас я не хочу вдаваться в подробности. Но я уверен, что у нас еще будет время об этом поговорить.

– Ну что ж… – Я недоумеваю, что могло произойти, но говорю: – Это очень плохо. Я ведь собирался опять обратиться к вам за помощью.

– Что-то не так? – спрашивает Иона.

– Да нет, – отвечаю я, – в целом все очень хорошо – с производственной точки зрения. Но сегодня я говорил с вице-президентом компании, руководителем нашего филиала, и он сказал мне, что завод должен достичь еще больших успехов.

– У вас что, до сих пор нет прибылей?

– Есть. Мы снова начали зарабатывать, но, чтобы наш завод продолжал работать, процесс улучшения следует еще более ускорить.

Я слышу на другом конце провода что-то вроде смешка.

– На вашем месте, – произносит Иона, – я бы не беспокоился так сильно о закрытии завода.

– Но, судя по словам главы филиала, угроза закрытия вполне реальна, – возражаю я. – Я не могу себе позволить не думать об этом.

– Алекс, если вы хотите улучшить показатели в еще большей степени, я всецело за, – говорит Иона. – И поскольку некоторое время у нас не будет возможности общаться, давайте поговорим об этом сейчас. Расскажите о текущем положении вещей.

Я рассказываю. Затем, опасаясь, не достигли ли мы некоего теоретического потолка успеха, я спрашиваю, можно ли еще хоть что-нибудь предпринять.

– Хоть что-нибудь? – усмехается Иона. – Поверьте мне, это только начало. Вот что я предлагаю…

Назавтра я приезжаю в свой офис пораньше, постоянно размышляя о том, что мне сказал Иона. Начинается новый день, который в Сингапуре наступил уже вчера. Выйдя в коридор налить чашку кофе, я застаю у кофейного автомата Стейси.

– Привет, – говорит она. – Я слышала, вчерашнее совещание в филиале прошло хорошо?

– Неплохо, – отвечаю я. – Но, боюсь, придется еще попотеть, чтобы убедить Пича, что наши улучшения надолго. Вчера вечером я разговаривал с Ионой.

– Вы рассказали ему о наших успехах? – спрашивает Стейси.

– Да, конечно. И он предложил нам сделать, как он выразился, «следующий логический шаг».

Я вижу на ее лице нервную усмешку.

– Как это?

– Наполовину уменьшить объемы партий, обрабатываемых избыточными ресурсами, – говорю я.

Стейси пытается понять.

– Зачем?

– Затем, – говорю я с улыбкой, – что в конечном счете это принесет больше денег.

– Не понимаю, – недоумевает она. – Как это может нам помочь?

– Послушайте, Стейси, вы отвечаете за движение запасов, – говорю я. – Скажите мне, что случится, если мы наполовину уменьшим размеры партий.

Она задумчиво пьет кофе и морщит лоб от умственного напряжения, а затем говорит:

– Если мы сократим размеры партий, то в каждый момент времени запасы незавершенного производства будут наполовину меньше. Это значит, что мы наполовину сократим текущие затраты на материалы, необходимые для поддержания производства. Если мы сможем договориться с поставщиками, то наполовину сократим все незавершенное производство, а это, в свою очередь, позволит нам уменьшить количество денег, лежащих мертвым грузом в виде запасов. Это даст экономию оборотных средств.

Я соглашаюсь со всем, что говорит Стейси.

– Все правильно. Но это только одна сторона дела.

– А чтобы извлечь максимальную пользу, – продолжает она, – нам придется убедить поставщиков поставлять материалы как можно чаще и как можно меньшими партиями. Здесь потребуются серьезные аргументы, и я не уверена, что все поставщики пойдут на это.

Я отвечаю:

– Вот над этим нам надо поработать. Со временем они согласятся, потому что это выгодно им так же, как и нам.

– Но если мы уменьшим объемы обрабатываемых партий, – говорит Стейси, – не приведет ли это к тому, что чаще придется переналаживать оборудование?

– Об этом не беспокойтесь.

– Но Донован…

– С Донованом мы договоримся, – отвечаю я. – Но помимо того, что вы сказали, в этом есть еще одна сторона.

– Что же? – спрашивает Стейси.

– Правда хотите знать?

– Конечно, хочу.

– Хорошо. Позовите остальных на совещание, и я всем все сразу объясню.

В отместку за то, что я поручил ей созвать совещание, Стейси назначает его на полдень в самом дорогом ресторане города – ленч оплачивается за мой счет, конечно же.

– Что я могла сделать? – говорит она, пока мы рассаживаемся. – Только в это время все были свободны, правда, Боб?

– Правда, – отвечает Боб.

Я не против. Учитывая, сколько эти люди потрудились в последнее время, я не вправе отказать им в удовольствии перекусить за мой счет. Я начинаю с того, что пересказываю всем наш утренний разговор со Стейси, и перехожу ко второй стороне дела.

Идеи, высказанные Ионой, касались также времени, которое материалы находятся в цехах завода. Полное время обработки единицы материала с момента ее поступления на завод до момента отгрузки в составе готового изделия можно разделить на четыре части.

Первая часть – время наладки: заготовка лежит, дожидаясь, когда ресурс подготовят к работе с ней.

Вторая часть – время обработки, в течение которого заготовка принимает новую, более ценную форму.

Третья часть – время ожидания в очереди к ресурсу, пока ресурс занят обработкой деталей, прибывших раньше.

Четвертая часть – опять же время ожидания, но теперь уже ожидания других необходимых деталей перед сборкой.

Как сказал Иона, время наладки и обработки составляет для любой детали лишь малую долю общего времени. Основное, гораздо большее, время тратится на ожидание в очереди к ресурсу или перед сборкой.

Для деталей, проходящих через «узкие места», львиная доля общего времени приходится на ожидание в очереди. Деталь надолго застревает перед «узким местом». Для деталей же, маршрут которых минует «узкие места», превалирует время ожидания сборки, потому что им приходится подолгу ждать поступления комплектующих с «узких участков». Получается, что в каждом случае общее время диктуется пропускной способностью «узких мест». А это, в свою очередь, означает, что «узкие места» предопределяют как уровень незавершенного производства, так и выработку.

Размеры партий принято составлять согласно формуле оптимального объема партий. Вчера вечером Иона объяснил мне, что эта формула опирается на некоторые неверные посылки и поэтому ущербна. Он предложил мне подумать, что будет, если размеры партий по сравнению с их нынешними величинами уменьшить наполовину.

Если мы это делаем, то одновременно наполовину сокращаем время обработки партии. А это означает и уменьшение наполовину времени ожидания. В итоге мы наполовину сокращаем общее время пребывания партии в цехах завода. А сокращение общего времени означает, что…

– …сокращается время всего производственного цикла, – поясняю я. – И поскольку детали меньше лежат без движения, увеличивается скорость производственного потока.

– А это ускоряет оборачиваемость заказов, и покупатели быстрее их получают, – подхватывает Лу.

– И не только, – говорит Стейси. – Ускорение производственного цикла позволяет нам быстрее удовлетворять спрос.

– Правильно! – восклицаю я. – Быстрее удовлетворяя рыночный спрос, мы тем самым получаем конкурентное преимущество.

– Это значит, что большее число покупателей будет обращаться к нам, ведь мы можем быстрее дать им то, что нужно, – произносит Лу.

– Возрастает объем продаж! – говорю я.

– И наши премии! – вторит мне Стейси.

– Стоп, стоп, стоп, – останавливает нас Боб. – Минуточку!

– Что такое? – спрашиваю я.

– А как насчет времени наладки? – спрашивает он. – Если наполовину уменьшить размеры партий, удвоится количество наладок. Это же живой труд! Чтобы снизить себестоимость, мы, наоборот, должны экономить на времени наладки.

– Что ж, я знал, что этот вопрос возникнет, – отвечаю я. – Давайте его основательно обсудим. Иона сказал мне, что существует правило, аналогичное правилу насчет часа простоя «узкого места». Помните? Час простоя «узкого места» равносилен часу простоя всей системы.

– Помню, – говорит Боб.

– Иона вчера сказал мне вот что: час, сэкономленный на избыточном ресурсе, есть мираж.

Мираж ? – переспрашивает Боб. – Вы говорите, час, сэкономленный на избыточном ресурсе, – мираж? Сэкономленный час – это сэкономленный час!

– Вовсе нет, – говорю я. – С тех пор как мы начали придерживать отпуск материалов до готовности «узких мест», у избыточных ресурсов появились простои. И увеличение числа наладок на избыточных ресурсах ничего нам не стоит, потому что приводит всего лишь к уменьшению времени простоев. Экономия на времени наладки избыточных ресурсов никоим образом не делает систему продуктивнее. Экономия времени и денег в данном случае – иллюзия. Даже если мы удвоим количество наладок, это не покроет общего времени простоев.

– Хорошо, хорошо, – говорит Боб, – кажется, я понял.

– Итак, Иона предложил первым делом наполовину сократить размеры партий. Затем он посоветовал мне обратиться в отдел маркетинга и убедить их провести новую рекламную кампанию, обещающую покупателям уменьшение времени поставок.

– А мы сможем сдержать слово? – спрашивает Лу.

– Послушайте, – говорю я всем. – Продолжительность производственных циклов уже уменьшилась по сравнению с тем, что было раньше, благодаря системе приоритетов и увеличению пропускной способности «узких мест». Эта продолжительность сократилась у нас с трех-четырех месяцев до двух и даже меньше. Если мы урежем партии наполовину, как вы думаете, насколько быстрее мы сможем выполнять заказы?

Пауза, возникшая в нашем разговоре, кажется вечностью.

Наконец Боб соглашается:

– Пожалуй, так. Если партии сократить наполовину, то и времени это должно занимать вдвое меньше. Таким образом, вместо нынешних шести-восьми недель это займет примерно четыре недели, а во многих случаях даже три.

– Предположим, я иду в отдел маркетинга и говорю, что мы обещаем выполнять заказы за три недели, – произношу я.

– Да вы что! – восклицает Боб.

– Пощадите! – вторит ему Стейси.

– Хорошо, четыре недели, – продолжаю я. – Цифра разумная, не так ли?

– Кажется, да, – говорит Ральф.

– Ну… ладно, – соглашается Стейси.

– Думаю, стоит рискнуть, – дает добро Лу.

– А вы с нами? – спрашиваю я у Боба.

– Что ж… На что не пойдешь ради больших премий? Давайте попробуем.

 

В пятницу утром я опять спешу на своем «бьюике» в управление филиала. До города я доезжаю в тот момент, когда лучи солнца ударяют в стекла здания «ЮниКо» и, отразившись, бьют в глаза. Кажется, успеваю. Нервное напряжение немножко спадает.

У меня запланирована встреча с Джонни Джонсом в его кабинете. Когда я позвонил ему, он проявил радостную готовность принять меня, но его энтузиазм быстро иссяк, когда я объяснил, о чем хочу поговорить. Полагаю, мне придется немало потрудиться, чтобы убедить его согласиться на наше предложение. Поэтому-то я так нервничаю.

В офисе Джонса нет даже стола. Только лист стекла на хромированных ножках. Полагаю, это затем, чтобы посетители могли получше рассмотреть его туфли от «Гуччи» и шелковые носки, которые видны всякий раз, когда он откидывается в кресле, сцепив руки за головой.

– Так… как в целом дела? – спрашивает он.

– Все очень хорошо, – отвечаю я. – Собственно, поэтому я хочу поговорить с вами.

Джонс тут же натягивает на лицо бесстрастную маску.

– Послушайте, – продолжаю я. – Я собираюсь выложить все карты на стол. Я не преувеличиваю, когда говорю, что у нас все очень хорошо. Это действительно так. Как вы знаете, мы рассчитались по всем просроченным заказам. С начала прошлой недели всю продукцию завод отпускает точно в намеченные сроки.

Джонс кивает и говорит:

– Да, я заметил, что недовольные заказчики мне уже не звонят.

– Я хочу сказать, – продолжаю я, – что ситуация на нашем заводе радикально изменилась. Вот посмотрите.

Я достаю из кейса самый свежий список отгруженных заказов. Среди прочего там указаны даты отпуска, рассчитанные Ральфом прогнозные сроки готовности и отгрузки.

– Видите, – говорю я Джонсу, внимательно изучающему список. – Мы способны прогнозировать дату готовности заказов к отгрузке с точностью до суток.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.