Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Энциклопедия Звездных войн

Грег Бир «Планета-бродяга»

Greg Bear «Rogue Planet»

Перевод: Юрий Новиков, М.: Изд-во ЭКСМО, 2002

ISBN 5-04-010232-1

Давным-давно в далекой Галактике

ЗВЕЗДНЫЕ ВОЙНЫ

ПЛАНЕТА-БРОДЯГА

Через три года после смерти учителя молодой

Анакин Скайуокер, которому исполнилось две-

Надцать лет, отправляется в трудное путешествие

К самому дальнему пределу изученной части

Галактики. Великая сила мощно проявляется в

Анакине… настолько, что Совет джедаев считает

Мальчика Избранным, тем, кто принесет дол-

Гожданное равновесие, как предсказывал рыцарь

Куай-Гон Джинн. Но сначала Анакину нужно найти

равновесие в собственном сердце…


Джеку, Эду и Доку Смиту за Исаака

и Джорджа, мастеров приключений

 

Глава 1

 

Анакин стоял в длинной «кишке» заб­рошенного служебного тоннеля, веду­щего в мусорную яму района Вико. Нетерпеливо вздохнув, он развернул летное гоночное снаряжение и стал застегивать кожаные ремешки, поддерживающие крылья в раскрытом состоянии, затем прикрепил широ­кий руль. Прислонив крылья к стене, он достал карманную сварку и ее ярким пламенем, слов­но крошечным лазерным мечом, заварил тре­щину в левой нервюре. Закончив ремонт, завел ротатор. Работает ровно, хоть и старый.

Неделю назад он купил эти крылья у бывше­го чемпиона, нынче лечившего сломанную спи­ну. Анакин за короткий срок так поднаторел в полетах на этом аппарате, что сейчас готовился выступить в таком же соревновании, где преж­ний владелец закончил карьеру.

Анакину нравились головокружительные маневры, когда крылья хотят вырваться из рук от резких нагрузок. Он наслаждался скоростью и крайней сложностью, присущей этим состязаниям, а также видом ночного неба, которое трудно было рассмотреть на Корусканте, оттого что мешали огни раскинувшегося на всю плане­ту мегаполиса. Мальчишка с нетерпением ждал этих соревнований и уже улавливал почти ося­заемую атмосферу волнения и нервозности над участниками соревнований, жутким сбродом со всей Галактики.

Больше всего на свете Анакин любил побеж­дать.

Естественно, гонки в мусорных ямах были нелегальны. Власти Корусканта изо всех сил ста­рались поддерживать благообразный имидж процветающей планеты-метрополии, столицы Республики, центра законности и цивилизации для тысяч звездных систем. На самом деле, если копнуть поглубже, все было совсем иначе. Мес­та знать надо, и Анакин их знал.

В конце концов, он ведь родился и вырос на Татуине. Хоть ему и нравилось учиться на джедая, проникнуться их сложной философией было непросто, в голову она не лезла. С самого начала, как только Анакин попал сюда, он вмиг просек, что в этой тусовке, заполненной пустопорожней болтовней представителей многих тысяч галактических рас, может быть очень даже весело.

Тоннельным мастером, проводившим гонку, был наплоусианин, который выглядел как пере­путанный клубок канатов на треноге с пучком блестящих влажных глаз.

— Первая залет пошел! — просипел он и быстро стал спускаться по лестнице в узкий тоннель с гладкими стенами.

Наплоусианин неплохо говорил на общегалактическом, но когда он начинал злиться, то нес неведомо что. Хотя, может, это просто от вони, исходившей от него, мозги крючило.

— Крылья! Цепляй!

Анакин закинул крылья на плечо и серией отточенных движений — раз-два-три — просу­нул руки во множество петелек, затем потуже затянул все ремешки, чтобы «упряжь» плотнее села на худощавое тело двенадцатилетнего мальчика.

Наплоусианин придирчиво осмотрел каждо­го участника соревнований, вращая стебельча­тыми глазами в разные стороны. Он подошел к Анакину и засунул одно из своих щупальцев под ремень, дернув его на себя с такой силой, что чуть не вытряхнул мальчика из крыльев.

— Ты кто есть? — прокашлял тоннельный мастер.

— Анакин Скайуокер, — ответил мальчик. Он никогда не врал и поэтому не боялся нака­зания за ложь.

— Ты типа смелый есть, — сказал наплоусианин. — Что твой папа-мама говорить, когда мы тащить им мертвый мальчик?

— Вырастят другого, — ответил Анакин, стараясь говорить как можно увереннее и про себя наплевав на то, что думает о нем тоннель­ный мастер.

— Я знать гонщики! — прошипел наплоусианин, изогнув все свои глаза в сторону Анакина, чтобы получше рассмотреть его. — Ты не гон­щик есть!

Анакин надменно промолчал, сфокусировав взгляд на мутном пятне голубого света, маячив­шем в конце тоннеля.

— Гау! — рявкнул наплоусианин.

У него это означало иронический смех. Он повернулся и поплелся к остальным гонщикам, пиная и поддевая их, обещая всем самую ужасную смерть, а за ним повсюду следовала стайка дроидов с камерами.

Кто-то тихо отрывисто спросил:

— Ты раньше участвовал в гонках?

Анакин повернулся и увидел кровавого рез­чика. Он сразу же приметил его среди гонщиков и решил, что такого соперника стоит опа­саться. На Корусканте представителей его расы было всего несколько сотен — их планета всту­пила в Республику менее ста лет тому назад. Они выглядели впечатляюще: подтянутые, стройные, переливающиеся золотистой кожей, с гибкими трехсуставными конечностями, не­большой головой, посаженной на вытянутую тонкую шею.

— Два раза, — гордо ответил Анакин. — А ты?

— Я тоже два раза, — дружелюбно сказал кровавый резчик, затем моргнул и закатил глаза.

Его нос был словно расплющен, и две склад­чатые ноздри наполовину скрывали прорезь его тонкого, без губ, рта. Покрытые причудливыми татуировками отвислые ноздри работали и как орган осязания, и очень чувствительное ухо, вдобавок к двум отверстиям над двумя черными бусинками его глаз.

— Тоннельный мастер прав. Ты слишком молод, — сказал кровавый резчик. Его об­щегалактический был превосходен — видимо, он закончил одну из лучших школ на Корусканте.

Анакин улыбнулся и попытался пожать пле­чами, но тяжесть гоночных крыльев сделала этот жест неуверенным.

— Ты наверняка погибнешь, — добавил кровавый резчик, глядя куда-то вдаль.

— Спасибо за поддержку, — сказал Анакин, и лицо его вспыхнуло.

Он не возражал против того, чтобы выслу­шать мнение профессионала, например тоннельного мастера, но ненавидел, когда его под­калывали, особенно конкуренты, явно пытаясь вывести из себя.

Страх, ненависть, ярость... Анакин сра­жался с этой старой как мир троицей каждый день, но доверял сокровенные переживания только одному человеку: Оби-Вану Кеноби, сво­ему учителю.

Кровавый резчик слегка переступил на трехсуставных ногах:

— От тебя воняет, как от раба, — тихо, что­бы его услышал только Анакин, сказал он.

Юный джедай с трудом удержался, чтобы не скинуть крылья и не вцепиться в горло кровавому резчику. Он подавил эмоции, загнав их в темный укромный утолок своего сердца, где хранились все дурные воспоминания о Татуине. Кровавый резчик хотел оскорбить Анакина и добился своего: теперь мальчишку зах­лестнул гнев, и он уже не мог нормально контролировать себя. Они оба — он и его мать Шми — были рабами у вреднющего старьевщика, торговца старыми запчастями Уотто. Когда рыцарь Куай-Гон Джинн выиграл его в споре с Уотто, им пришлось оставить Шми там... Эта мысль постоянно сверлила мозг Анакина.

— Следующий залет — вы четверо! — про­шипел тоннельный мастер, проскочив мимо них на такой скорости, что все его «канаты» развевались как ленточки в волосах у девушки, нарядившейся на праздник.

 

* * *

 

Мэйс Винду медленно брел по узкому про­ходу главной спальни, погруженный в свои мысли, опустив руки в длинных рукавах, ког­да его чуть не сшиб с ног юноша, выско­чивший из-за поворота. Мэйс успел сделать шаг в сторону, чтобы юнец не налетел на него, но выставил локоть, врезав в бок моло­дому нахалу, который завертелся на месте и остановился.

— Извините меня, магистр, — пробормотал Оби-Ван Кеноби, отвесив старшему поклон. — Какой я неуклюжий!

— Ничего, — ответил Мэйс, — хотя ты дол­жен был знать, что я здесь.

— Да. Локоть. Вы остановили меня. Благо­дарю вас, — зачастил Оби-Ван, которому и в самом деле было стыдно, но времени на долгие объяснения не было.

— Спешишь?

— Очень спешу, — признался Оби-Ван.

— Избранный не у себя? — в голосе магис­тра слышалось как уважение, так и ирония.

Этот тон он особенно любил.

— Я знаю, где он сейчас, магистр Винду. Я нашел его инструменты, его верстак.

— Он что, не просто строит дроидов, кото­рые нужны нам, как банте пятая нога?

— Нет, магистр, — ответил Оби-Ван.

— Так вот, о мальчике... — начал Мэйс.

— Магистр, когда будет время.

— Конечно, — согласился Мэйс. — Найди его. Потом нам нужно поговорить, и... я хочу, чтобы он выслушал меня.

— Конечно, магистр! — Оби-Ван Кеноби не стал скрывать спешки.

Лишь немногие были способны скрыть свои намерения от магистра Винду.

Мэйс улыбнулся.

— Он принесет тебе мудрость, — выкрик­нул он вслед Оби-Вану, который уже несся к турболифту, ведущему на верхний транспорт­ный выход Ордена.

Оби-Вана эта подколка не задела. Он был со­гласен с этим. Мудрость, точно. Или сумасше­ствие. Это же просто смешно — джедаю не было покоя от собственного неуемного падавана. Но Анакин не был заурядным падаваном. Он был завещан Оби-Вану любимым учителем Куай-Гон Джинном.

Йода изложил суть дела Оби-Вану несколько месяцев назад, когда они сидели в его малень­кой комнатке с низким потолком у тлеющей углями жаровни, пекли вкусные батончики кыша и сочный вурр. Йода собирался покинуть Корускант по делам, Оби-Вана не касавшимся. Он выдержал невыносимо томительную паузу и сказал, словно гвоздь вбил:

— С интересной проблемой столкнулся ты, Оби-Ван Кеноби, как и все мы.

Оби-Ван удивленно наклонил голову и веж­ливо заметил, что у него в последнее время про­блем не было и новых не намечалось.

— Оставил нам Куай-Гон Избранного, но не проверен он, полон страхов, и тебе его спасать. А если ты не спасешь его...

Йода больше ничего не сказал Оби-Вану про Анакина. Слова магистра эхом звучали в голове у Оби-Вана, пока он мчался в экспресс-такси на окраины сенаторского района. Летел он туда считанные минуты, прорезаясь сквозь поток более медленных флаеров, часто перестраиваясь из уровня в уровень.

Но Оби-Вану казалось, что он движется слишком медленно.

 

* * *

 

Яма была два километра в ширину и три в глубину, считая от последнего ускорительного щита до темного дна. Этот старый служебный тоннель вел ко второму ускорительному щиту. Задрав голову, Анакин посмотрел на первый щит — огромный купол с проделанными в нем через равные промежутки отверстиями. Это так напоминало перевернутый дуршлаг на кух­не у Шми... Однако каждая дырка этого «дурш­лага» была диаметром десять метров. Сотни лу­чей света освещали темный тоннель, и по ним, как по солнечным часам, можно было опреде­лить время там, наверху, в остальном мире. Сейчас солнце уже клонилось к закату.

Всего на Корусканте было более пяти тысяч таких мусорных ям. Город-планета производил триллионы тонн мусора в час. Отходы, которые слишком опасно было перерабатывать — ста­рые термоядерные реакторы, поломанные сер­дечники гипердрайвов и тысячи других побоч­ных продуктов этого процветающего высоко­технологичного мира, — доставлялись в районную мусорную яму. Здесь опасные отходы запечатывались в металлические контейнеры, которые по магнитным рельсам доставлялись к огромной пушке, расположенной под нижним экраном. Каждые пять секунд пушка давала залп контейнерами с мусором. Экраны коррек­тировали траекторию, выплевывая их сквозь отверстия, попутно придавая еще больший раз­гон при помощи луча захвата. Так мусор оказы­вался на специально отведенных для этого ор­битах вокруг Корусканта.

Час за часом корабли-мусорщики подбирали контейнеры и перевозили на дальние луны. Не­которые, особо опасные отходы, выстрелива­лись в сторону солнца, и они сгорали в огромном желтом диске, как песчинки в вулкане.

Это была точная и выверенная, как хроно­метр, операция, которая продолжалась день за днем, год за годом.

Около столетия назад какой-то умник дога­дался превратить мусорные ямы в подпольный центр развлечений, где молодые сорвиголовы — обитатели трущоб и злачных мест могли дока­зать свою крутизну, а взрослые дяди могли по­ставить на них большие ставки. Этот вид спорта стал необычайно популярен на пират­ских каналах, которые транслировали соревнования для самых богатых жителей высоких до­мов-башен Корусканта. Хозяева подпольных каналов заработали столько, что все чиновники, контролирующие мусорные ямы, дружно зак­рывали глаза на этот «спорт», поскольку риску подвергались только добровольные участники состязаний.

Мусорный контейнер, вылетающий из жер­ла пушки, мог легко размазать по стенке десяток крылатых гонщиков. Затем последний эк­ран просто подправит его траекторию, компенсируя ущерб, нанесенный несколькими маленькими созданиями.

Анакин смотрел на пробивавшийся сквозь решетчатый потолок свет, плотно сжав губы и распахнув глаза, концентрируя внимание. На лице у него проступили капли пота. В тоннеле было жарко. Он слышал вой взлетающих кон­тейнеров, видел, как они темными стрелами взмывают к следующему экрану, оставляя за со­бой голубые полосы ионизированного воздуха.

Вонь в яме стояла, как будто здесь одновре­менно перегрелось несколько генераторов: к гу­стому запаху озона примешивалась гарь от пу­шечного выстрела.

Тоннельный мастер поспешил к выходу и напоследок сказал несколько слов напутствия следующей команде.

— Слава и судьба! — многозначительно крикнул наплоусианин, хлопнув Анакина по спине между крыльями.

Анакин не обернулся: он старался почув­ствовать движение воздуха на этом уровне, его интересовало, где формировались вихри после пролета контейнера, были они восходящими или нисходящими и как могли помочь в поле­те. В тех районах, где концентрация озона была больше, ветер был значительно сильнее и опаснее. И после каждого залпа контейнеров, улетающего по строго определенной траекто­рии, сразу же следовал следующий залп, но уже сквозь новые отверстия.

Так легко. Словно летишь сквозь стальной град. Гонщики начали занимать места у выхода из тоннеля, толкаясь, чтобы занять лучшее мес­то на козырьке. Кровавый резчик ткнул Анакина в бок правым крылом, на конце которого был установлен маленький реактивный движок. Анакин оттолкнул его и продолжил концентри­роваться.

Наплоусианин поднял одну из лентообраз­ных конечностей, нервно скручивая и раскручивая его кончик.

Кровавый резчик стоял рядом с Анакином, и глаза его превратились в две узкие щелочки. Зато ноздри его пульсировали и раздувались, жадно ловя ветер, ища подсказки.

Тоннельный мастер издал отрывистый завы­вающий звук — выругался на своем языке — и приказал гонщикам вернуться в тоннель. Лета­ющий обслуживающий дроид проводил проверку этого уровня. Сверху, с козырька, дроид казался маленькой точкой, мошкой, которая добавляла тонкое жужжание в рев и свист уно­сящихся вверх контейнеров.

Управляющих еще можно было подкупить, а вот дроидов — никак. Пришлось ждать, пока дроид не улетит на следующий уровень.

Еще один залп пронесся сквозь экраны, за­ложив уши гонщикам. Голубые ионные хвосты, как фантомные змеи, вились между выпуклым верхним и вогнутым нижним щитами.

— Поживи еще немного, — прошептал кровавый резчик Анакину, — маленький мальчик, от которого воняет рабом.

 

* * *

 

Хоть Оби-Вану Кеноби и не нравилось это, он поставил себе задачу: разузнать все, что свя­зано с нелегальными соревнованиями, и разве­дать ходы и выходы на все мусорные кучи, рас­положенные в радиусе ста километров от Орде­на. Анакин Скайуокер, его подопечный, его забота и ответственность, был одним из лучших падаванов в Ордене — сбывалось предсказание Куай-Гон Джинна, — но словно в довесок к этому предсказанию, как противовес чересчур сильному, но однобокому таланту мальчика, за Анакином тянулся шлейф недостатков.

Его тяга к скорости и победе была самой ярко выраженной и опасной. Наверное, Куай-Гон Джинн подстегнул ее в мальчике, позволив ему участвовать в гонках три года назад на Татуине.

Но сейчас Куай-Гон по головке его не погла­дил бы.

Как Оби-Вану не хватало этой непредсказуе­мой веселости его учителя! Куай-Гон так больно задевал его, казалось бы, просто насмешками и подколками, а позже приходило глубокое фило­софское осмысление ситуации.

Будучи учеником Куай-Гона Джинна, Оби-Ван стал одним из самых способных и уравно­вешенных рыцарей-джедаев в Ордене. При всех своих талантах Оби-Ван в детстве не был похож на Анакина: не был столь стремителен и активен. Оби-Ван быстро нашел свой центр Вселенной. Нашел его в Силе, и теперь пред­почитал жизнь спокойную и размеренную. Он терпеть не мог, когда ему приходилось вхо­дить в конфликт с самим собой. Он давным-давно нашел стабильную точку отсчета, а Куай-Гон Джинн стал для него непререкае­мым авторитетом. Он всегда удивлялся, что многое в отношениях между учеником и на­ставником, сложившееся у таких антиподов, как он и Куай-Гон, повторяется теперь у него с Анакином.

Их всегда должно быть двое: мастер и падаван. И однажды кем-то в Ордене было замече­но, что лучшие пары — это те, кто дополняют друг друга.

Однажды, после особо потрепавшего его нер­вы испытания, Оби-Ван поклялся, что наградит себя годом полной изоляции на какой-нибудь планете подальше от Корусканта и всех этих падаванов, как только освободится от Анакина. Но это не мешало ему выполнять все обязанно­сти по обучению Анакина с необычайным усер­дием и терпением.

Анакин мог податься в две ближайшие му­сорные ямы, и одна из них снискала дурную славу своими соревнованиями «ныряльщиков в мусор». Оби-Ван прибег к помощи Силы, чтобы найти Анакина. Это было несложно, так что Оби-Ван выбрал ближайшую яму и побежал по ступеням на обзорную площадку для туристов, расположенную на самом верху.

Затем понесся по балюстраде, пустынной в этот час — как раз посередине второй полови­ны рабочего дня чиновников. Громкий рокот взрывов звучал каждые несколько секунд, и здесь на балюстраде они были достаточно гром­кими, хотя снаружи этот грохот гасился специальными защитными щитами и почти не дохо­дил до ближайших зданий.

Над ямой было запрещено воздушное дви­жение. Бесконечные линии всевозможных летательных аппаратов, словно многослойной се­тью покрывавшие весь Корускант, облетали пусковые тоннели, чтобы контейнеры смогли спокойно улететь в космос. Но в этом пространстве, где летать могли только контейне­ры с ядовитыми отходами, зоркий глаз Оби-Вана заметил зависшего в воздухе дроида-наблюдателя.

Это был не городской дроид, а модель «ве­щатель», не более десяти-двадцати сантиметров диаметром. Такие используют владельцы под­польных развлекательных каналов. Дроид летал по периметру ямы, высматривая офицеров или дроидов-ищеек. Оби-Ван внимательно посмот­рел вверх и заметил, что над верхним куполом зависли по меньшей мере еще шесть крошеч­ных дроидов.

Трое из них летели клином над куполом ме­нее чем в ста метрах от того места, где стоял Оби-Ван.

Эти дроиды наверняка охраняли вход на случай, если чиновники вдруг наплюют на взятки и решат прихлопнуть эти гонки.

И они, несомненно, указывали на турбо-лифт, в котором Оби-Вану надо было спуститься, чтобы найти Анакина.

 

* * *

 

Следующее «ныряние» в яму было отложено до тех пор, пока наблюдатели не убедились, что служебный дроид не переместился на следую­щий уровень. Тоннельный мастер был очень расстроен задержкой, отчего воздух наполнился тошнотворным гнилостным запахом.

Анакин напомнил себе, что он — падаван, и проигнорировал смрад, все внимание сфокуси­ровав на пространстве между экранами. Гонка могла начаться в любой момент, и ему нужно было следить за воздушными течениями и пред­чувствовать расположение контейнеров, беско­нечной процессией вылетающих сквозь различ­ные точки ускорения.

Кровавый резчик начал доставать Анакина. Его раздражение из-за задержки выплескивалось в то, чтобы всячески поддевать мальчишку, который стоял рядом с ним, и Анакину при­шлось защищаться, чтобы показать, что он сто­ит здесь не в качестве декорации.

— Меня воротит от вони рабов, — сказал кровавый резчик.

— Тебе не надоело нести чепуху? — ответил Анакин.

Оружия у него не было, разве что миниа­тюрный паяльник, который вряд ли помог бы ему справиться с резчиком — тот был тяжелее мальчика на несколько десятков килограммов.

— Я отказываюсь состязаться с низшим со­зданием, с рабом. Это позорит весь мой народ и меня лично.

— Отчего ты решил, что я раб? — спросил Анакин как можно мягче, чтобы не показывать, насколько он уязвлен этими словами.

Ноздри кровавого резчика схлопнулись и стали похожи на лезвие, выросшее прямо у него на лице.

— Твои крылья достались тебе от раненого Леммера. Я узнаю их. Или кто-то другой купил тебе их. Наверное, какой-нибудь букмекер всу­нул тебя в это соревнование, чтобы облегчить выигрыш своему подопечному.

— Тебе, что ли? — резко спросил Анакин и тут же прикусил язык.

Кровавый резчик взмахнул крылом, и Ана­кин едва успел пригнуться. Порывом ветра ему растрепало волосы. Хоть Анакин тоже был в крыльях, он принял защитную стойку, которой научил его Оби-Ван, и приготовился отразить следующую атаку.

Вонь неожиданно усилилась: к ним подошел наплоусианин.

— Э-э-э! Дуэль до гонка? Вы жди мало-­мало, я брать камера, развлекать наши фаны видом доброй драки.

Кровавый резчик тут же прикинулся невин­ным нерфом, его ноздри развернулись, а на лице застыло выражение испуга и недоумения.

 

* * *

 

Длинный коридор, окружающий яму, был завален старыми машинами, ржавыми искореженными корпусами, которые веками свалива­ли здесь механики, обслуживающие яму: древ­ними пусковыми тележками, пустыми контей­нерами, настолько большими, что в них можно было встать во весь рост взрослому человеку, и прогнившими рельсами из пластила, которые когда-то направляли мусорные контейнеры по тоннелю.

Среди куч хлама Оби-Ван нашел прилавок преуспевающего торговца принадлежностями для гонки.

— Полет скоро начнется! — крикнул ма­ленький мальчик, еще младше Анакина.

Он явно прилетел отсюда с другой планеты, где сила тяжести была огромной, потому что он был приземистым и крепко сбитым, бесстраш­ным и невероятно чумазым.

— Хотите на кого-то поставить? Тогда вам к Распорядителю. Сегодня есть даже пятьдесят к одному, вернетесь домой богачом!

— Я ищу юного гонщика, человека, — ска­зал Оби-Ван, склонившись над мальчиком. — У него волосы песочного цвета, коротко стрижен­ные. Он чуть постарше тебя.

— Хотите поставить на него? — спросил маленький крепыш. Кроме денег, его ничего не интересовало.

Сколько в мире извращенности, подумал Оби-Ван. Даже Куай-Гон не смог бы спасти всех детей.

— Я сделаю ставку, но сначала я хочу взгля­нуть на него, — сказал Оби-Ван.

Он сделал легкий пасс рукой, словно проти­рая невидимое окошко.

— Хочу увидеть, на что он способен.

Мальчишка внимательно проследил за рукой Оби-Вана, но глаза ему это не замылило. Он хмыкнул:

— Идите к Распорядителю, — ответил мальчик. — Он вам все расскажет и покажет. Поспешите! Гонка вот-вот начнется!

Оби-Ван чувствовал, что Анакин где-то ря­дом, на этом уровне. Он также ощущал, что мальчик напрягся и готовится к чему-то, но не мог сказать, к гонке или драке.

— А где я могу купить гоночные крылья? — поинтересовался Оби-Ван.

Времени на любезности у него не было.

— Вы тоже гонщик? — мальчик закатился от хохота. — Бегите к Распорядителю, он и крыльями торгует.

 

* * *

Что-то не так. Анакин должен был заме­тить эти странности раньше, он слишком сконцентрировался на подготовке к гонке, а то, что насторожило его теперь, было чем-то совсем иным.

Тоннельному мастеру один из его помощни­ков стал докладывать, что обслуживающий дроид опустился еще на один уровень, и это от­влекло внимание наплоусианина от Анакина. И в этот самый момент кровавый резчик вытащил руку из крепления крыла и залез под тунику.

Но это было бессмысленно. Анакин вдруг понял, что кровавый резчик пришел сюда не только и не столько для того, чтобы участвовать в гонке.

Он знает, что я был рабом. Он знает, кто я такой, значит, он знает, откуда я.

Кровавый резчик выхватил из-под полы циркулярный нож и резко выбросил руку вперед, раздвигая ее, как телескоп. Все его сочлене­ния выпрямились, затем он скрючил руку замысловатой загогулиной.

Падаван! — прошипел кровавый резчик, и три лезвия жужжащего ножа слились в один сверкающий драгоценный камень.

Крылья помешали Анакину увернуться от ножа: он был неуклюжим и медлительным в них. Он наклонился вбок, и нож пронесся мимо его лица, но одно лезвие скользнуло по его запястью, а два других ножа вгрызлись в левый центральный пилон крыла. Боль пронзила руку Анакина. Быстро, как змея, кровавый рез­чик замахнулся для нового удара.

Выхода у Анакина не было.

Он побежал вперед по тоннелю, оттолкнул­ся от козырька и раскинул крылья.

Кровавый резчик не задумываясь последовал за ним.

— Летать еще нет! — заорал наплоусианин, и из тоннеля взмыло облако вони, доставшее Анакина.

Остальные гонщики поспешно заткнули носы.

 

* * *

 

У Оби-Вана была всего пара секунд, чтобы освоиться с новым для него приспособлением, которое он только что купил. Он закинул кры­лья на плечо и побежал по длинному тоннелю, потолок которого держался на покосившихся хлипких подпорках. Он надеялся, что гонки стартуют отсюда, но вскоре оказался один-оди­нешенек на козырьке. Перед ним было линзо­образное пространство между двумя экранами-ускорителями.

Крылья, конечно же, оказались не впору. К счастью, они были великоваты, а не малы, к тому же модель предназначалась для двуно­го-двурукого существа, так что распорядитель его почти не надул. Оби-Ван подтянул нагруд­ный ремень как можно туже, насколько это позволяла пряжка, затем закрутил скобы крепления рук настолько сильно, что пилоны начали гнуться. Были ли крылья смазаны и заправлены, Оби-Ван не знал, пока не опус­тил на глаза небольшой экран из транспаристила, на который выводились показания при­боров.

Голубые и синие показывали, что топливный бак был заправлен на четверть. Этого едва хва­тит на медленный контролируемый спуск.

Умереть в дурацкой мусорной гонке с древ­ними крыльями на плечах — не такую судьбу себе рисовал рыцарь-джедай Оби-Ван Кеноби.

Он посмотрел налево, но увидел лишь голую серую стену, затем повернулся направо, схва­тившись на изогнутые металлические перила, чтобы высунуться подальше. Восстановив рав­новесие, Оби-Ван нетерпеливо взмахнул крыль­ями. Те зловеще заскрипели. То, что Оби-Ван увидел, ему было достаточно, чтобы принять моментальное решение: Анакин, стоявший на козырьке тоннеля, едва успел увернуться от ножа напавшего на него кровавого резчика.

Оби-Ван взлетел как раз в ту секунду, когда подпрыгнул (или упал) Анакин, и уже краем глаза Кеноби заметил кровавого резчика — обидчика Анакина.

Он почти без усилий распростер крылья, и маленькие моторчики на их концах прокашля­лись и деловито зажужжали. Сенсоры на пило­нах начали поиск мощных лучей захвата, про­низывающих все пространство между двумя огромными изогнутыми экранами. Сами по себе крылья не могли бы поддержать и мальчика, не говоря уже о взрослом мужчине, но, улавливая энергетические поля от ускоряющих генерато­ров, крылья позволяли гонщику проделывать различные фигуры воздушной акробатики.

Однако первым маневром, который пред­принял Оби-Ван, стало отвесное падение.

Почти на триста метров.

 

* * *

 

Растерянность и боль Анакина быстро трансформировались в необычайную ясность ума, которой у него не было уже много лет — точнее, целых три года, с той самой гонки на болидах на праздник Боонты, когда он послед­ний раз был на пороге смерти.

Чтобы перевернуться в нужное положение, ему понадобилось всего три секунды. Ноги слег­ка согнуты, образуя тупой угол с телом, крылья прижаты к бокам, голова заброшена назад — он словно нырял в воду с высокого утеса. Потом крылья медленно и словно без его участия раз­вернулись. Моторчики кашлянули и разогна­лись до ровного воя, словно жужжали два крупных жука. Анакин почувствовал, как завибри­ровали сенсоры у него в ладонях, подавая сигнал, что уловлено восходящее энергетичес­кое поле.

Он падал чуть менее ста метров. Крылья, раз­вернувшись на полную ширину — примерно в пять раз шире, чем размах его рук, — дрожа­ли и вибрировали, ловя воздушные потоки и лучи захвата, моторчики откликались на малей­шие движения кончиков его пальцев. Он уста­новил полный контроль над крыльями — и вос­парил.

Прозрачный экран, на который выводились показания приборов, упал, скрывшись под под­бородком, но Анакин мог справиться и без него.

Неплохо, подумал он, для мальчишки, ко­торый оказался так близко к смерти.

Ясность ума превратилась в волну энергии, пробежавшей по его маленькому телу. На какое-то мгновение он забыл о гонке, о боли в руке, о страхе и почувствовал всепоглощающую волю к победе, которая была важнее неуклю­жей металлической конструкции у него на спи­не, выше всех этих изогнутых экранов.

И, конечно же, выше кровавого резчика, ко­торый хотел убить его.

Краем глаза он заметил справа от себя без­вольно падающую фигуру, которую сначала принял за кровавого резчика. Словно опавший с дерева лист, эта фигура метнулась в сторону, шаркнулась об стену, перекувыркнулась и затем выровняла курс.

Но этот летун-неудачник не был кровавым резчиком. Анакина словно током ударило, ког­да он понял, что его обидчик спрыгнул с ко­зырька сразу вслед за ним и теперь парит мет­рах в двадцати справа от него.

Несомненно, тоннельный мастер лишил их статуса участников соревнований. Очень хорошо, подумал Анакин. Его всегда мало волновали фор­мальности. Его интересовала только победа. Если это будет схватка исключительно между ним и кровавым резчиком — что ж, пусть будет так.

И призом будет жизнь.

Не хуже, чем в гонке на болидах.

 

* * *

 

Оби-Ван не боялся смерти, но негодовал по поводу того, какой должна была стать его смерть. К ней могли привести недостаток мас­терства, безрассудная беспечность, которые он так долго искоренял в себе.

Первым шагом для исключения такого тра­гического финала было расслабление. Отлетев от стены, Оби-Ван сбросил напряженность в мышцах. Все внимание он сконцентрировал на перемещениях воздуха и расположении лучей захвата, а крылья моментально реагировали на малейшие изменения обстановки. Как посове­товал ему однажды Куай-Гон во время трени­ровки с лазерным мечом, надо позволить свое­му оружию учить тебя. Сейчас его оружием были крылья.

Но такой процесс мог занять много часов, а до столкновения с нижним экраном и превра­щения в лепешку оставалось всего несколько секунд. Так что лучше попробовать применить на практике то, что он уже успел понять.

Или последовать примеру ученика.

Он посмотрел направо и увидел, как Анакин выходит из пике. Оби-Ван распростер крылья и опустил ноги ниже уровня головы. Он достаточ­но много слышал о гонках с крыльями, чтобы понять, что означает легкая вибрация у него в ладонях, и поймать самое сильное из ближай­ших полей. Он тут же взмыл вверх, как будто его кто-то дернул сверху за веревочку.

Это было великолепное бодрящее чувство, но Оби-Ван сразу же оттолкнул его прочь, сфо­кусировав внимание на малейших движениях крыльев, на врезавшихся в руки ремешках и широком нагрудном ремне, который так и не удалось затянуть как следует, и теперь он бол­тался в неудобной «сбруе».

Пока что просто выиграл время.

Вибрация в руках стихла. Сенсоры начали шумно вращаться, а Кеноби снова стал падать. Дав полную мощность на двигатели, он понял, что они предназначены скорее для корректи­ровки курса, чем для подъема, но раскинув крылья до максимума, при этом чуть не выле­тев из них, Оби-Ван остановился в паре санти­метров от экрана, да и то поджав ноги.

И тут жужжание в ладонях стало неисто­вым. Он увидел под собой десятиметровое от­верстие, пролетел над ним и сразу же метнулся в сторону, к другой бреши в экране, чтобы про­пустить ревущий мусорный контейнер мимо.

Восходящим потоком воздуха его подхватило и завертело, как песчинку во время бури на Татуине. Оглушенный, едва удерживая трепещу­щие крылья в руках, с горящими от сумасшед­шей вибрации ладонями, Оби-Ван слегка при­жал крылья к бокам, чтобы вырваться из этого сверхмощного поля. Он отлетел немного в сто­рону и вниз, использовав луч захвата как тормоз, замедливший падение, и снова развернул кры­лья. Результатом стала иллюзия контроля.

На другом конце ямы взлетел еще один кон­тейнер, подброшенный лучам захвата к следую­щему экрану. Потом еще один. Потом еще и еще. Начинался новый залп.

Оби-Ван понятия не имел, где был Анакин и был ли он жив. И пока его контроль над крыль­ями был призрачным и он целиком полагался на удачу, жизнь падавана мало заботила его.

 

* * *

 

Целью гонок в мусорной яме было проник­нуть под нижний экран, подловив момент, когда раскроется отверстие для контейнера, затем миновать еще два экрана и достичь дна ямы.

Оказавшись на дне, участникам соревнова­ний надо было на лету схватить чешуйку мусор­ного червя, положить ее в специальный мешок, подняться сквозь экраны и добраться до другого тоннеля. Там необходимо показать чешуйку су­дье, то есть Распорядителю, который контроли­ровал практически все, что касалось этих гонок.

Мусор, не упакованный в контейнеры для от­правки на орбиту, смешивался с силиконовым маслом, которое извергали нижние боковые тоннели, и перерабатывался мусорными червя­ми. Эти черви вгрызались в нетоксичный мусор, пережевывая его в мелкие гранулы, поглощая остатки органики, пластика и металлов.

Мусорные черви были огромными злобны­ми созданиями, необходимыми для нормальной работы мусорных ям. Их предки были родом с другой планеты, но корускантские техники, мастера биотехнологий, вывели на основе дикого вида червей этих полезных монстров. Ползающие по кремнийорганической суспензии черви, напоминавшие мотки толстых проводов, медленно, но уверенно пе­реваривали измельченный мусор на углекис­лый газ, метан и другие органические веще­ства, которые образовывали бледно-желтые пенные островки на поверхности силиконово­го озера. Металлы, минералы и стекло тонули и собирались со дна массивными неповорот­ливыми дроидами.

Говорили, что мусорный червь может даже проглотить отработанный сердечник гипердрайва и нормально жить... целых несколько се­кунд. Но такого подвига от них никто и не тре­бовал.

Кремниевое озеро на дне мусорной ямы буквально кишело червями. Их чешуйки были огромными и пятнами покрывали тело, свер­кая, как драгоценные камни. Распорядитель собирал их у участников состязаний в качестве доказательства, что они достигли дна, а затем продавал чешуйки на небольшом, но процвета­ющем рынке коллекционеров как сувениры.

Анакин выдал «бочку» и посмотрел вверх. Теперь кровавый резчик был слева от него. Ос­тальные гонщики бросились вслед за ними, так что соревнования уже начались. Видимо, тон­нельный мастер решил, что небольшая интрига спорту не повредит.

Лучшим планом выиграть гонку Анакину казался следующий: держаться подальше от кровавого резчика, предъявить Распорядителю чешуйку мусорного червя и поскорее вернуться в Орден, пока его там не хватились. Он мог вер­нуться к Оби-Вану и заняться тренировками менее чем через час, а ночью он будет хорошо спать, без кошмаров, усталый, но довольный в глубине души, куда еще не проникла джедайская дисциплина.

Рану на руке придется скрыть. После бегло­го осмотра, который он смог себе позволить в полете, она казалась не такой уж серьезной.

Пришло время снова сконцентрироваться, сгруппироваться и нырнуть вниз. Как камень. Только падение этого камня будет под абсолют­ным контролем.

Именно этого — абсолютного контроля над собой — Анакин всегда хотел добиться.

 

* * *

 

Оби-Ван взлетел над изогнутой поверхнос­тью экрана и быстро, применив джедайскую технику, оценил свое физическое состояние. Он был побит и почти впал в отчаяние — джедай быстро подавил в себе это чувство, потому что оно могло привести к гневу, и тогда Оби-Ван был бы обречен на провал, — но все кости были целыми. Он задыхался, но восстановил ровное дыхание, взглянув на остальных гонщиков.

Анакин медленно кружил, опускаясь к цент­ру экрана, до которого оставалось еще метров сто. Другая, золотистая, фигура быстро, как па­дающий лист, снижалась по спирали в сотне метров над Анакином. Третий и четвертый гон­щики описывали широкие круги по периметру.

Оби-Ван сфокусировал внимание на Анакине. Он уже приготовился взлететь повыше, ког­да увидел, что его надавай изогнулся, словно со­брался нырять, и исчез из виду, скрывшись в центральном отверстии экрана.

Кеноби метнулся к ближайшему отверстию, метрах в двадцати от него. Он заблаговременно сложил крылья, чтобы их в любой момент мож­но было развернуть и остановить падение. Его ноги пробили вязкое поле луча захвата на по­верхности изогнутого экрана. Воздух вокруг за­шипел. Внутренности выворачивало наизнанку, словно он оказался в эпицентре страшной гро­зы на самом ужасном газовом гиганте.

Вихри замерзшей жидкости взвились вслед за канистрой, с грохотом вырвавшейся из отверстия менее чем в пятидесяти метрах от джедая. Мощный смерч едва не утянул его с собой, и Оби-Ван не был уверен, что ему удастся собраться и снова выпрямиться, подхватив новое энергетическое поле.

Кеноби, как и Куай-Гон Джинн, не поощрял воспитания посредством наказания. Осознания проступка учеником почти всегда было доста­точно. Но сейчас юный учитель к своему ужасу обнаружил, что у него довольно-таки темные мысли: он предвкушает, какие резкие слова скажет Анакину Скайуокеру, каким испытани­ям его подвергнет и сколько дополнительных часов тренировок назначит ему. И не только для того, чтобы улучшить жизненные перспек­тивы падавана.

 

* * *

 

Анакин был объят безумной радостью, когда расправил крылья и поймал поле, ведущее к нижнему уровню. Красота ионных хвостов, молнии, которые то и дело вспыхивали среди клубов сгоревших газов, озаряя стены ямы, гро­моподобный грохот взмывающих каждые пять секунд контейнеров — все это было прекрасно, но еще важнее для него было то, что все эти шумы сливались в один мощный голос, который манил его, звал к победе более великой, чем в гонках на болидах на Татуине.

Это место многие сочли бы ужасным, и большинство живых существ здесь сразу же погибли бы, а он выжил. Мальчик, еще совсем ре­бенок, причем бывший раб, выжил, полагаясь не на Силу, а на врожденную безрассудную смелость. Он был один, и был счастлив, что один! Анакин с радостью провел бы всю свою жизнь в предвкушении опасности, чтобы за­быть о мучительных ошибках из прошлого, ко­торые не давали спать ночью. Забыть ошибки и ужасное чувство, что внутри него дремлет мощ­ная сила, с которой падаван не может спра­виться.

Пустые черные сапоги с топотом проникали в его худшие кошмары.

И снова он выбрал новое отверстие, недале­ко от центра экрана, откуда редко вылетали контейнеры. Анакин чувствовал, как пульсиру­ет огромное орудие под нижним экраном. Все его внимание было сконцентрировано на этом вращающемся пусковом устройстве, которое было больше Ордена. Он прислушался к минут­ной заминке пушки, короткому мгновению ти­шины перед очередным низким грохотом и лязгом, когда заряжалась и выстреливалась оче­редная порция контейнеров. Конечно, лучше всего проскользнуть в брешь во время перерыва между залпами и сразу рвануть подальше от отверстия, в которое вылетел контейнер, остав­ляя за собой клубы газов, взметнувшихся в вих­ре, молнии и голубой ионный след.

Раздумывая над решением, Анакин восхи­щался феноменом, о котором другие участники говорили с благоговейным трепетом: со дна поднимались шары плазмы, медленно дрейфуя к поверхности, словно наполняя смыслом пустое пространство над нижним экраном. Они сияли оранжевым и зеленовато-синим цветом, наполняя все вокруг громким шипением. При­тронься к ним — и тут же будешь поджарен. Анакин как завороженный смотрел на шары, которые взрывались с резким металлическим лязгом, и в том месте, где они только что были, вспыхивали особенно сильные молнии, прони­зывающие клубы дыма, как копье мягкую подушку.

У Анакина волосы встали дыбом, и он не мог списать это на статическое электричество. У него возникло ощущение, что он встретился с примитивными божками мусорной ямы, настоящими хозяевами этого места, хотя эта мысль, сколь мимолетной она не была, шла вразрез со всем, чему его учили.

Сила повсюду, и ничего не требует, ни под­чинения, ни благоговения.

Но ему было просто необходимо пережить это, чтобы тут же забыть. Ему нужно было снять с себя всю шелуху, обнажиться до чистой ярости и жестокости, опуститься туда, где не было ни его имени, ни его воспоминаний, ни его «я», где обитали зловещие тени, где можно было на мгновение прейти со светлой стороны Силы на темную, с трудом осознавая разницу между ними.

Анакин — крошечная пылинка в этой игре — инстинктивно сложил крылья и нырнул в центральное отверстие экрана.

Он не заметил, что кровавый резчик, кото­рый был всего лишь в пятидесяти метрах над ним, сделал то же самое.

Лафет гигантской пушки находился на воз­вышении двумястами метрами ниже экрана, и вокруг него ни на секунду не прекращалось ав­томатизированное движение. По рельсам к орудию со всех сторон стекались загруженные и заряженные контейнеры, и все они падали в жерла пушки, откуда торчали только их заост­ренные верхушки. Каждый контейнер направ­лялся по своему маршруту сквозь четыре экра­на — четыре корректировки курса, чтобы под­няться на запрограммированную орбиту. Химический заряд под контейнером должен был поднять его всего на триста метров, до пер­вого экрана. А там в дело вступали уже лучи захвата и магнитно-импульсные двигатели. Это была сложная, хоть и не одно столетие отрабо­тавшая система. Прочная и надежная. Не зря точные копии такой мусорной ямы были по всему Корусканту.

Воздухом над вращающимся лафетом ды­шать было невозможно. Дым от сгоревших зарядов — простой химической взрывчатки — невозможно было быстро удалить, и он густой пеленой покрывал все под нижним экраном. И кроме того, от силиконового озера поднимались ядовитые миазмы.

В этой кремниевой луже и обитали самые примитивные (не говоря уже о том, что самые огромные) существа на Корусканте. Они жевали гранулы мусора в вечном полумраке: из темноты их выхватывало лишь тусклое дежурное освещение, установленное под лафетом пушки. Самые крупные экземпляры мусорных червей достигали нескольких сот метров в длину и трех-четырех метров в обхвате.

Анакин спикировал в сторону от пушки и совершил посадку на ее лафет. Под ногами он чувствовал вибрацию: это подавались и закиды­вались в пусковые камеры контейнеры с мусо­ром. Необъятная масса феррокарбона то и дело вздрагивала под его летными туфлями.

Защитное поле под лафетом было слабым, ведь оно существовало только для того, чтобы отбить у червей охоту сожрать опоры, на кото­рых держалась пушка. Оставалось только со­рвать прозрачную чешуйку у червя и лететь вверх, к экрану, чтобы попасть в хвост взмыва­ющему контейнеру, затем прорваться на верх­ний уровень сквозь отверстие в экране.

Это будет безумно трудно.

Тем лучше. Анакин, широко распахнув гла­за, рассматривал хаотическое копошение червей в тусклом свете. Он расстегнул ремешки одного крыла, вытащил руку и надел дыхательную маску, затем надел защитные очки, пре­дохраняющие глаза от ядовитых испарений, и опустил прозрачную приборную пластину. Проверив уровень топлива, Анакин с радостью отметил, что израсходовал лишь малую его часть. Вот и все. Анакин приготовился к прыжку.

Но он сделал первую ошибку любого учени­ка джедая — сфокусировал все внимание на одной цели или объекте. Фокусировка внима­ния — это одно, а сужение восприятия — со­всем другое, и Анакин не замечал ничего, что творилось вокруг него.

Он почувствовал, как что-то в мозгу ойкну­ло, и он повернул голову в сторону, чтобы посмотреть, что стряслось, но успел лишь сообра­зить, что кто-то нанес ему сильный удар в висок. Кровавый резчик приземлился на соседнюю стойку и с удовлетворением стал смотреть, как юный джедай нырнул головой вперед в кишащую мусорными червями массу.

Кровавый резчик последовал за ним, вытя­нув длинную шею, сжав ноздри, отчего те пре­вратились в острое лезвие. Он летел закончить свое сегодняшнее задание.

 

* * *

 

Падение Анакина смягчил островок пены, дрейфующий по поверхности силиконового озера. Он медленно погружался в пенную мас­су, вдыхая все больше ядовитых газов. Лопнувший вдруг пузырь окатил его волной аммиака и вернул его почти в полное сознание. Глаза реза­ла нестерпимая боль. Дышать было нечем. Дело в том, что при падении его очки и маска съеха­ли набок.

Но сначала то, что нужно делать сначала. Он расправил крылья и ослабил ремешки, затем перевернулся на спину, равномерно распреде­лив свой вес по крыльям. Они держали его на пене, как снегоступы, и его погружение замед­лилось. Крылья были погнуты и стали бесполез­ными, даже если ему бы и удалось вырвать их из вязкой пены.

Кровавый резчик только что убил его. То, что смерть пока не приходила и растягивала свое садистское удовольствие, не служило облег­чением — все равно она была неотвратима. Островок желтоватой пены пришел в движение: пузыри начали с треском лопаться, и Анакин опускался все ниже. Затем он услышал еще бо­лее зловещий звук, если только это можно было представить: негромкое шуршание сползаю­щихся к нему со всех сторон мусорных червей. Они наползали друг на друга, извивались и пе­реплетались, спеша к добыче.

Анакин практически ничего не видел. Я — пропащий человек. Он мог обратиться за помо­щью к Силе, и это немного успокоило бы его, но он еще не достиг такого владения ею, чтобы левитировать, по крайней мере более чем на несколько сантиметров.

На самом деле, Анакин Скайуокер был на­столько подавлен своим проступком, своей невнимательностью, что смерть теперь казалось не такой важной по сравнению с тем стыдом, что он переживал.

Ему не суждено было стать джедаем, чтобы про него ни говорил Куай-Гон Джинн. Йода и Мэйс Винду оказались правы.

Но горькое осознание собственной глупости не заставит его спокойно сдаться. Он почувствовал, как к нему бесшумно подлетает крова­вый резчик. Он был всего в нескольких метрах, замахиваясь для нового удара, и Анакин едва успел увернуться от него.

Джедаи не помышляют о мести. Но мысли Анакина неслись со скоростью света, прояснен­ные болью в виске и ноющей рукой. Кровавый резчик знал, кто он такой и откуда родом, — слишком маловероятно наугад назвать его ра­бом, в такой дали от беззакония планет Вне­шних территорий, где рабство было общепри­нятой практикой. Кто-то покушался либо на Анакина лично, либо на всех джедаев сразу.

Анакин сомневался, чтобы он за свою корот­кую жизнь успел привлечь к себе чье-то внима­ние или сам по себе представлял интерес для наемных убийц.

Скорее всего, за Орденом следили и та или иная группа решила расправиться со всеми джедаями поодиночке, начиная с самых слабых и незащищенных.

И первым буду я.

Кровавый резчик представлял угрозу для тех, кто освободил Анакина из рабства, кто забрал его с Татуина и предоставил шанс начать новую жизнь. Если ему уже не суждено стать джедаем или дожить до совершеннолетия, он может из­бавить отважный и необходимый миру Орден хотя бы от одной угрозы.

Анакин нацепил маску, полной грудью вдох­нул очищенный воздух и осмотрел медленно погружающийся островок, на котором покоил­ся. Ремень крепления можно было отстегнуть и использовать как оружие. Анакин осторожно приподнялся и схватился за ремень потоньше. В полете он был натянут, а сейчас болтался, к тому же съехал на один бок. Анакин поерзал, освобождаясь от «сбруи», и ремень с громким щелчком расстегнулся. Он вытащил ремень, намотал его на кулак и закинул противополож­ный конец крыла, там, где был прикреплен ротатор. Затянув ногой петлю потуже, он рванул ремень на себя, с хрустом ломая тонкий кожух со смазкой. Из вертушки получилась классная дубинка.

Но крылья весили менее пяти килограм­мов. Импровизированная дубинка — пару сотен грамм. Ему придется вложить в удар всю свою мощь, чтобы эффект был ощути­мым.

Кровавый резчик снова пикировал на него, подогнув ноги, вытянув вперед руки с тремя су­ставами, как педипальпы опи — морского убийцы с Набу.

Он все свое внимание сфокусировал на Анакине. Сделав ту же ошибку, которую только что допустил падаван.

У Анакина чуть сердце из груди не выско­чило от радости, когда он увидел, что над кровавым резчиком навис Оби-Ван. Мастер активировал меч и обеими ногами пихнул нападавшего в крылья, ломая их как пушинки.

Два взмаха жужжащим клинком — и кон­чики крыльев кровавого резчика полетели прочь.

Кровавый резчик испустил сдавленный крик и завалился на спину. Топливо, вырвавшееся из подрезанных крыльев, загорелось и превратило его в яркую потешную ракету, поднявшуюся, прежде чем погаснуть, метров на двадцать.

Побежденный противник беззвучно плюх­нулся в озеро в десятке метров от Анакина, подняв фонтан силиконовых брызг. Словно бо­лотные духи, вспыхнули метановые пузыри.

Кеноби остановил падение как раз вовре­мя — когда он уже по пояс был в пене. Выражение на его лице, когда он вырубил лазерный меч, было чисто оби-вановское: терпение, сми­рение и подавленное раздражение, словно Анакин только что сделал ошибку в диктанте.

Анакин протянул руку, чтобы помочь учите­лю подняться:

— Не опускай крылья, держи их повы­ше! — крикнул он.

— Зачем? — задумчиво поинтересовался Оби-Ван. — Я не могу вытащить нас обоих из этой дряни.

— Но у меня еще есть топливо!

— А у меня его как раз почти не осталось. Эти крылья просто ужасные, их невозможно контролировать.

— Можно использовать мое топливо, — предложил Анакин, и его глаза ярко засияли в полутьме.

Пена начала угрожающе быстро лопаться. На берегу крошечного островка пены показалась блестящая серебристая труба диаметром метра четыре и изогнулась вопросительным знаком, высунув голову из кремнийорганического месива. На коже червя были прилипшие куски мусора, а из-под них выглядывали блестя­щие голубые бусинки глаз.

Глаза вытянулись вперед на тонких стебель­ках и с интересом разглядывали невиданную добычу. Червь явно размышлял, будет ли его обед вкусным.

Но Анакин не испугался, не спуская глаз следил он за своим призом — чешуйками червя. Таких огромных я еще не видел с мою ладонь!

Оби-Ван стремительно погружался. Он часто моргал и задыхался в окутавшем их облаке ядо­витых газов.

Анакин нагнулся и осторожно, не теряя рав­новесия, снял с крыльев топливные баки, отсое­динив от них трубки подачи горючего на сопла и зубами сорвав с них наконечники.

Оби-Ван тем временем сконцентрировался на том, чтобы полностью не уйти под пену.

Еще один сегмент червя на противопо­ложном конце его уменьшающегося в объеме тела с отвратительным скрипом трущейся мок­рой кожи высунулся из озера. Теперь на них смотрело еще больше глаз. Червь задрожал, словно в предвкушении.

— Я больше не буду таким глупым, — еле слышно выдохнул Анакин, присоединив топливные баки к крыльям Оби-Вана.

— Совету это расскажешь, — невозмутимо ответил Оби-Ван. — Не сомневаюсь, что мы оба там окажемся, если в течение ближайших двух минут мы совершим шесть невозможных дел.

Два сегмента червя завибрировали в унисон и одновременно с противным шипением стали продвигаться по озеру, доказывая, что эти два куска каната — одно длинное живое существо. Их окружали еще кольца веревок: видимо, чер­ви решили, что падаван с рыцарем — это но­вый деликатес, и за обладание им развернулась настоящая борьба. Сегменты первого червя ста­ли теребить берега пенного острова, который быстро сокращался, пока от него не осталась крошечная клякса на поверхности силиконово­го озера.

Анакин одной рукой схватился за плечо Кеноби:

— Оби-Ван, ты — самый крутой из всех джедаев.

Оби-Ван прожег своего падавана гневным взглядом.

— Ты не мог бы немного подкинуть нас... — взмолился Анакин. — Ну, вверх и в сторону?

Что Оби-Ван и сделал, и Анакин в ту же секунду завел реактивные движки обоих пар крыльев.

Мощный рывок не отвлек его от главного: он нагнулся, вытянул руку и сорвал с ближайшего червя его чешуйку. Каким-то чудом им удалось подняться до первого экрана и сесть на хвост взлетающему контейнеру. Оглушенные, почти лишенные чувств, в бешеном вращении они миновали отверстие.

Оби-Ван почувствовал, как тонкие руки Анакина обвили его пояс.

— Если это так просто... — сказал мальчик, и затем что-то — возможно, это был внезапно проснувшийся в падаване дар левитации — пронесло их сквозь второй экран, словно они стояли на гигантской ладони.

Оби-Ван Кеноби никогда не видел столь мощного слияния с Силой. Ни у Куай-Гона Джинна, ни у Мэйса Винду, ни даже у Йоды.

— Думаю, мы выберемся отсюда, — заве­рил учителя Анакин.

 

Глава 2

 

— Возможности безграничны, — сказал Райт Сейнар, шагая по подвесной дорожке у себя на фабрике.

Рядом с ним шел Уиллхуф Таркин, командующий Республиканских сил безопасно­сти на Внешних территориях. Они могли бы быть братьями. Обоим чуть за тридцать, оба ху­дощавые и жилистые, с изогнутыми нависаю­щими над глазами бровями. Глаза голубые, лица — аристократические, поведение — соот­ветствующее внешности. Оба облачены в одеж­ды сенаторов — символ их необычайных заслуг перед Сенатом в последнее десятилетие.

— Ты говоришь о Республике? — поинтере­совался Таркин, и в голосе его послышался лег­кий оттенок пренебрежения.

Его воспитание — он вышел из старого заслуженного военного рода — давало ему право на этот особый тон давно пресытив­шегося жизнью, но вдруг чем-то удивленного человека.

— Вовсе нет, — ответил Сейнар, улыбнув­шись старому другу. Под ними в цеху стояли почти достроенные четыре корабля улучшенно­го проекта, черные, блестящие, немного мень­ше предыдущих моделей и действительно очень быстроходные. — От Республики я не получал никаких интересных заказов вот уже семь лет.

— А эти для кого? — спросил Таркин.

— Частные контракты с Торговой Федера­цией, пара горноразведывательных фирм, и все такое прочее. Лучшее оружие я кому попало не продаю. Ты же знаешь, что каждый корабль, который я строю, вооружен. Так намного вы­годнее, только иногда немного рискованно. Так что лучшее я решил попридержать... для самых щедрых покупателей.

Таркин понимающе улыбнулся.

— Тогда для тебя у меня есть очень хоро­шие новости, — сказал он. — Я только что вернулся с секретной встречи. Канцлер Палпатин наконец добился своего: инцидент на Набу улажен. Вооруженные силы Торговой Федерации вскоре будут распущены. В течение ближайших нескольких месяцев они вольются в вооруженные силы Республики и поступят в распоряжение Сената. Всем придется подчи­ниться — даже горноразработчикам на Вне­шних территориях — или встретиться с цент­рализованной и очень мощной военной груп­пировкой, — Таркин поднес к глазам неболь­шой бинокль, чтобы получше рассмотреть но­вые корабли.

Каждый из них был около двадцати метров в ширину, а их плоскости заканчивались плоски­ми широкими охладителями. Сферические ка­юты были компактными, но роскошными их назвать было нельзя.

— Если это — твой основной источник до­ходов, то твое положение сейчас, как бы это сказать помягче... шаткое?

Сейнар склонил голову набок. До него уже дошла новость о новом декрете Палпатина.

— Торговая Федерация обладает значитель­ными денежными резервами, и она снабжала меня куда более интересными заказами, чем Республика, но у меня остались друзья в Сена­те. Мне будет не хватать патронажа Торговой Федерации, но я не вижу причин для ее пол­ного краха в ближайшее время. А что касает­ся Республики... Их заказы ни вдохновенны, ни вдохновляюши. И когда я принимаю у Республики заказы, я вынужден работать с престарелыми инженерами, которым доверя­ют сенаторы. Надеюсь, это когда-нибудь изменится.

— Я слышал, они не очень благосклонно на тебя смотрят. Слишком открыто ты их крити­куешь, Райт. Когда твои сегодняшние заказчики уйдут в историю, может, подумаешь о заключе­нии субподрядов? — спросил Таркин слегка яз­вительным тоном.

Сейнар взмахнул длинными паучьими паль­цами.

— Надеюсь, ты не забыл, что я гибкий пред­приниматель. В конце концов, мы ведь уже де­сять лет знаем друг друга.

Во взгляде Таркина отчетливо читалось: о нет, только не это!

— Я все еще молод, Райт. Не заставляй меня чувствовать себя стариком, — они подо­шли к концу дорожки, к лестнице, ведущей в восьмиугольную комнату со стенами из транспаристила, висевшую в тридцати метрах от пола фабрики. — А это, извини меня, сильно смахивает на истребители. Очень хороши, не­чего сказать.

Сейнар кивнул:

— Экспериментальные модели для защиты фрахтовиков на Окраинах. Сейчас Республика больше не патрулирует некоторые очень ожив­ленные торговые пути. Думаю, что с присоеди­нением к ней сил Торговой Федерации она сно­ва этим займется. В любом случае, за эти кораб­ли уже заплачено.

— Их что, можно перевозить в трюмах?

— А как же. В несколько рядов в грузовых отсеках. Все согласно техническим требовани­ям. Настоящий подарок для проведения облав. Ну ладно, хватит о моих делах, Уиллхуф. Давай поговорим о наших...

Таркин оперся на перила.

— Я завел новые связи, — сказал он заговор­щицки. — Очень полезные. Но подробности я рассказать не могу. Даже тебе.

— Ты же знаешь, что я очень амбицио­зен, — сказал Сейнар с видом, который, как он надеялся, был одновременно алчным и достой­ным. Таркина обдурить непросто. — У меня есть планы, Таркин, невероятные планы, кото­рые поразят любого, у кого есть воображение.

— Я знаю многих людей с воображением, — ответил Таркин. — Наверное, иногда их вооб­ражение даже чересчур разыгрывается... — Они некоторое время шли молча. Под ними суетились сборочные дроиды, а подвесной кран переносил три фюзеляжа на салазки в несколь­ких метрах в стороне. — По правде говоря, я пришел, чтобы купить твои мозги, рассказать одну сказочку и записать тебя в список участни­ков моего предприятия, старик. Но не здесь, не при лишних ушах.

 

* * *

 

Внутри комнаты со стенами из транспаристила, закрытой для всех, кроме Сейнара и его дорогого гостя, Таркин уселся в кресло из на­дувного пластика — одна из разработок Сейна­ра. Рядом с ним едва слышно гудел огромный темно-серый стол с вмонтированным голографическим проектором.

Сейнар зашторил все окна-стены и включил световую панель на потолке. В комнате повисла зловещая тишина.

Таркин раскрыл рот, но из него не вылетело ни звука. Сейнар протянул ему небольшой серебристый вокодер, соединенный гибким про­водом с элегантным микрофоном из пластила. Он показал Таркину, как вставить приборчик в ухо и настроить микрофон, чтобы он был прямо перед губами.

Теперь они могли слышать друг друга.

— Я оказываю небольшие услуги некоторым очень важным персонам, — сказал Таркин. — Когда-то я старался поровну распределить эти услуги между двумя противоборствующими сторонами. С недавних пор моя помощь стала немного однобокой. Баланс больше не нужно поддерживать.

Сейнар стоял перед своим другом и внима­тельно слушал. Его высокое, мускулистое тело, казалось, отказывалось расслабиться.

— У некоторых из этих людей есть любовь к пальцам — не к щупальцам, мой друг, не плав­никам и разным там педипальпам и псевдопо­диям, а к нормальным человеческим пальцам. Они запускают их в разные звездные суповые тарелки и проверяют, достаточно ли те подогрелись, чтобы их можно было съесть.

— А почему такая забота о том, чтобы это были люди?

— За людьми будущее, Райт.

— Некоторые из моих лучших инженеров даже отдаленно людей не напоминают.

— Да, мы тоже нанимаем экзотов, когда они могут принести нам пользу. Пока что. Но прислушайся к моим словам, Райт. За людьми будущее.

Райт с напряжением вслушивался в слова Таркина.

— Хорошо, намотаю себе на ус.

— А теперь слушай меня внимательно. Я со­бираюсь тебе поведать одну очень интригую­щую историю, лихо закрученную, но по сути своей очень простую. В ней замешан космичес­кий корабль, весьма редкий и мало кому извес­тный, очень дорогой, скорее всего — игрушка для богатеев. Следы его происхождения ведут на одну заброшенную, покрытую особым видом растительности, очень таинственную планету. Кстати, скоро в этой истории могут появиться джедаи.

Сейнар восхищенно улыбнулся:

— Я обожаю истории про джедаев. Знаешь, я их фанат.

— Меня самого они весьма интригуют, — с улыбкой сказал Таркин. — Одно из моих зада­ний — я не могу сказать тебе, кто его заказчики и сколько они платят, — заключается в том, чтобы присматривать за всеми джедаями на Корусканте. Следить за ними и препятствовать любому укреплению их могущества.

Сейнар поднял бровь:

— Джедаи поддерживают Сенат, Таркин.

Таркин вяло отмахнулся:

— Среди джедаев есть один паренек, кото­рый без ума от дроидов и разных там машин. Собирает разное барахло со свалки. Мусорщик, одним словом, хотя, как я понял, не без определенного таланта. Я сделал так, чтобы ему на пути попался очень старый, весь поломанный, но очень дорогой дроид, и он притащил его в Орден и починил. Все, как я и ожидал. Этот дроид подслушал весьма интересные секретные переговоры.

Сейнар слушал с растущим интересом, но недоумение его тоже росло. Джедаи ни разу, на его памяти, сколько он проектировал и строил корабли, еще не проявили интерес к заказу звездолетов. Казалось, им больше по душе, когда их подбрасывали задарма. На­сколько Сейнар знал, несмотря на свое муже­ство и дисциплину, джедаи были профанами во всем, что касалось техники, — если не счи­тать их лазерных мечей, конечно. Да, это были интересные типчики...

— А теперь напряги внимание, Райт, — вы­вел его из задумчивости Таркин. — Я подошел к самому интересному...

 

* * *

 

Полчаса спустя Сейнар уложил вокодеры обратно в коробку и поднял шторы. Он был бледен, а руки заметно дрожали. Он с трудом сдерживал гнев.

Таркин наложил лапу на то, что могло бы стать моим! Но он унял свою досаду. Секрет вылез наружу. Правила изменились.

Рассеянно шагая по комнате, Райт решил немного отвлечься от впечатления, оказанного на него рассказом Таркина, и включил голо-графический проектор. Над столом появи­лись миллионы крошечных изогнутых линий и точек, которые вскоре сложились в единую картину. Это был медленно вращающийся шар с широким срезом на боку. Над и под обоими его

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.