Испанская традиция перевода

Культурное многообразие истории Испании не всегда заметно на фоне современной Испании, население которой составляет 39 миллионов жителей. На испанском языке, который более правильно называть кастильским, сейчас говорят на всей территории Испании, но он является лишь одним из нескольких романских языков, который произошли от латинского после завоевания римлянами Испании в III в.н.э. Наиболее часто из всех диалектов употребляется каталонский язык, на котором говорят в северо-восточном регионе (и его столице – Барселоне); в северо-западном регионе страны в ходу галисийский диалект, а среди жителей западной франко-испанской границы основным диалектом является баскский, который не принадлежит к романским языкам. Такие исторические языки, как арагонский, лионский и астурийский также внесли вклад в лингвистическое разнообразие. Помимо романских языков в средневековой Испании говорили на арабском, иврите и латыни. Перевод одновременно как способствовал этому существенному внутреннему разнообразию, так и ограничивал его. На протяжении длительного периода времени средневековой Реконкисты, когда христиане постепенно освобождали полуостров от мусульманской власти, переводы осуществлялись на целый ряд языков. Неизменное возвышение кастильского языка, как целевого, начинается приблизительно в 1492 году. С этой даты начинается длительный период подавления диалектического многообразия, который продолжался, по меньшей мере, до смерти Франсиско Франко в 1975. Однако определенное культурное разнообразие, тем не менее, по-прежнему присутствует и в нынешней Испании.

Реконкиста (718-1492)

Большая часть Испании пребывала под властью мусульман с 711 года до XIII в., хотя Гранада оставалась мусульманской территорией вплоть до 1492 г. Века Реконкисты включают в себя длительные периоды сосуществования и влияния, которые и позволили межкультурным группам попытаться выступить в качестве посредника между арабским и романскими языками. В эпоху Средневековья испанскими переводчиками становились евреи, публично принявшие христианскую веру, или мозарабы (христиане, которые жили под мусульманским правлением). Велико было также количество международных ученых, которые осуществляли переводы на латынь. Подобно Сицилии и Константинополю, Испания находилась под влиянием как христианского, так и мусульманского мира.

Мусульманская Испания обладала самыми развитыми научными познаниями к тому времени, в значительной степени благодаря греческим текстам, переведенным на арабский в IX в. С арабского на латынь начали переводить к началу XII в., когда Аделард Батский и послушник Петр Альфонса привезли в Англию из арабских стран научные труды по астрономии; в то же время епископ Михаил Таразонский на севере Испании содействовал переводу ранних научных текстов с арабского языка на латынь, вполне вероятно для того, чтобы удовлетворить спрос Франции на соответствующие работы. Влияние северных стран проявилось около 1392 года, когда Колюччо Салюттатти написал Хуану Фернандесу де Эредиа письмо, в котором попросил прислать копию его перевода Плутарха. В результате переписки и появились переводы великих текстов античности, в том числе – и опосредованные. В то время, как итальянцы переводили на латынь, испанцы работали над переводами на современные романские языки. Таким образом, в основном, переводы осуществлялись из итальянского на испанский, множество греческих текстов передавались на современные романские, используя в качестве основы латинские переводы, сделанные в Италии. Подобные тенденции определенно могут считаться характерным признаком раннего испанского гуманизма. Значительным подспорьем в таких переводах становился также французский язык, особенно - в случае с переводами на каталонский.

Связь между испанскими учеными и итальянскими гуманистами примечательна своими теоретическими различиями. В 1430-х годах Алонсо де Картагена (1384-1456), епископ Бургосский критиковал Леонардо Бруни за излишнее витийство в целевом языке. Картагена настаивал на точности перевода без прикрас, предлагая проявлять красноречие в содержании, а не в стиле. Хотя он отвергал красноречие гуманистов, Картагена все же не призывал к дословности при переводе. Вместо этого он настаивал на том, что «у каждого языка есть своя манера» и, что тексты следует адаптировать в соответствии с этими языковыми отличиями, за исключением тех случаев, когда «ценность теорий основывается на авторитете автора». Подобные ограничения безусловно напоминают высказывания Иеронима Стридонского; эту линию продолжил приблизительно в 1440 году и Алфонсо де Мадригал. Он в свою очередь также настаивал на методе дословности перевода в таких случаях, но оправдывал и случаи использования «описаний, комментариев или толкований» для всех остальных типов текста. По меньшей мере, на практике испанские переводчики XV в. были уже в высшей степени свободны в применении описаний, комментариев и толкований.

Одна из причин увеличения свободы в переводческих приемах – это необходимость привлечь новый социальный класс читателей. Главным покровителем переводов вместо церкви, которая была таковой в XII в., в
XIII в. стал король, а к XV веку к нему присоединилось и все испанское дворянство. Представители последнего, чьи познания латыни были ограничены, часто оспаривали власть короля. Переводы, таким образом, стали частью местной борьбы за власть. Маркиз Сантильяна (1398-1458), который привлек аристократов к борьбе против короля, был чрезвычайно активным покровителем этой сферы деятельности; он получал латинские переводы прямо из Италии, и благодаря именно его усилиям Вергилий, Овидий и Сенека были переведены на кастильский язык. К примеру, какие-либо французские книги, посвященные военному делу, могли переводиться на кастильский дважды в год - для Сантильяны и для его главного политического соперника. Некоторые тексты переводились даже с родственных языков. Пауло Оросио перевел «Этику» Аристотеля с арагонского на кастильский, но также существовал перевод на каталонский диалект; Энрике де Виллена перевел полученный текст с каталонского на кастильский. Среди других работ этого периода следует назвать перевод на кастильский «Федона» Платона, сделанный Перо Диазом де Толедо с латинского перевода Леонардо Бруни, осуществленного в 1455. Многие из этих переводчиков, в том числе Епископ Бургонский, происходили из семей еврейских послушников, которые сформировали купеческий и интеллектуальный классы, содействовавшие различным политическим силам.

С 1474 по 1479 гг. испанское дворянство организовало гражданскую войну в Кастилии. Меньше, чем через 20 лет, в 1492 г. ход истории совершил новый виток. Под властью католических монархов Кастилия объединилась с Арагоном, появилась инквизиция, мусульманское королевство Гранады было завоёвано, оставшихся евреев изгнали из страны, Колумб открыл Америку, Испания обрела политический вес и превратилась в империю. Эти значительные изменения оказали воздействие на перевод в двух направлениях. Во-первых, кастильский перестали притеснять. Во-вторых, на последующие пять веков из-за зародившейся идеи кастильского пуританства из страны периодически высылались диссиденты различных культурных групп, в частности - евреи, протестанты, иудеи, приверженцы Наполеона, романтические либералы, карлисты, демократы и республиканцы. Переводчики часто принадлежали к этим группам изгнанников. Испанский перевод в эпоху Средневековья многим обязан иностранцам; за переводы же, сделанные после 1492 г., нужно благодарить испанцев, находящихся за рубежом.

Триумф кастильского языка (1492-1975)

Помимо всего прочего, 1492 год был отмечен изданием первой письменной грамматики народного языка (кастильского), которая была написана Антонио де Небриха. Согласно историческим источникам, именно он объяснил королеве Изабелле, что «язык сопровождает империю». Испания стала доминирующей политической силой в Европе в XVI - начале XVII вв., благодаря не только своим колониям, но также благодаря статусу императора Священной Римской империи (1519-1556), который впоследствии получил титул Карла V, короля Бургундии и Нидерландов (1506-1556), а позднее стал Карлом I, королем Испании (1516-1556). В то время, Испания захватила американские колонии, кастильский язык получил политическое превосходство над французским, английским и другими языками северной Европы, и стал «экспортёром» текстов. Это укрепление кастильской культуры, сопутствовало росту влияния итальянского языка, что вызвало увеличение количества переводов на другие языки испанского происхождения, в особенности на каталонский язык. В период империи внутреннее разнообразие страны перестало развиваться.

Одним из результатов становления империи стал ряд законов, принятых с 1529-1630 гг. с целью регулировать работу переводчиков в американских колониях; они предусматривались для тех, кто переводил с кастильского на языки, на которых говорили на американском континенте; также этими законами предусматривалось наказание для тех, кто им не следовал. Один из текстов, который датируется 1583 годом, описывает переводчика, как «инструмент, посредством которого вершится правосудие, осуществляется власть над местными жителями, и искупается ущерб, нанесенный им». Как бы то ни было, доказательств реального действия этих законов не было обнаружено, но предпосылки для их принятия не были лишены благородства.

Испанская переводческая мысль принесла кастильскому языку новый статус. Языки латинского происхождения называют романскими (исп. Romance); отсюда выражение «переводить на романский язык» обозначалось глаголом «romancear», наравне с «vulgalizar». Тем не менее, глагол «traducir» и его однокоренные, пришедшие от итальянских гуманистов в XV веке и которые сегодня можно считать частью империалистической идеологии, был вытеснено в своем значении «переводить на романский язык» производным глаголом от собирательного понятия «Romance».

Наиболее ярким свидетельством этого новшества стал перевод Хуана Боскана «Книга о Целедворце» («Il Cortegiano») Кастильона, в 1534, где автор отмечает, что «глагол переводить «traducir» не уместен по отношению к переводу на романский язык «romanzalle», но означает перевод с одного диалекта на другой».

Эта новая тенденция не ограничилась переводами с итальянского языка. В 1528 г. Фернан Перес Де Оливиа адаптировал Софокла, воспользовавшись в качестве источника переводом его произведения на латинском языке, «чтобы доказать, что идея классика может быть выражена на кастильском языке». В то же время Хуан Луис Вивес (1492-1540) теоретически обосновал связь между смыслом и словом, как объектами точного перевода, допуская, в целом, что необязательно конструкции исходного языка передавать такими же в целевом. Однако, подобный подход все равно не был бы возможен без знания диалектов.

Некоторые крайности были, возможно, неизбежными. В 1516 г. Перо Фернандес де Вилльегас утверждал, что он улучшил не только стиль, но также и суть «Божественной комедии» Данте. В 1526 г. Алонсо Фернандес де Мадрид уменьшил объем «Руководства христианских рыцарей» примерно в два раза по сравнению с размером оригинала, опуская отдельные отрывки и придавая тексту поучительный тон, которого не было в исходном тексте. Хотя это и не характерно для данного периода, но такие переводы расширили понятия «описание, комментарии и толкования», которые отстаивал Мадригал. Тем не менее, использование адаптации также обязано переводческой стратегии, предложенной Эразмом Роттердамским, и влиянию протестантизма.

Поиск по сайту: