Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Стандартная методологическая парадигма в кросс-культурной психологии 2 страница



«Общество кросс-культурных исследований» — ассоциация с не вполне опре­делившимися научными интересами — занимается в основном вопросами психо­логической антропологии, существует только в США и привлекает многих из тех, кто тесно связан с этим направлением антропологии. Два журнала, Ethos и Cross-Cultural Research, часто публикуют статьи специалистов по психологической антро­пологии. Наконец, хотя, возможно, его упоминание здесь не вполне уместно, журнал TransculturalPsychiatry (начавший издаваться в 1956 году под названием Transcultural Psychiatric Research Review) публикует статьи и обзоры, не противоречащие прин­ципам психологической антропологии. Это издание представляет особый интерес для этнопсихиатров, а также для всех, кого интересуют вопросы социальных и культурных детерминант психопатологии и психосоциального воздействия на психические расстройства и состояния, включая специалистов по кросс-культурной и культурной психологии, занимающихся психиатрией. Единственным типом организационных структур такого рода являются международные сообщества спе­циалистов по психиатрической и клинической психологии.

Этнокультурная психология

Специалисты по кросс-культурной психологии поддерживают методологический плюрализм и открыты любым попыткам найти объяснение чертам сходства и раз­личия в человеческом мышлении и поведении. До сих пор, возможно, из-за приня­тых методов и концепций, к этой области исследования одни относятся с сомне­нием, а другие даже стремятся очернить, утверждая, что это не более чем западная концептуальная и методологическая гегемония, которая играет в научный редук­ционизм, используя в качестве пешек доверчивых испытуемых. Возможно, это довольно резкая характеристика, однако у того, кто прочтет анализ кросс-культур­ных исследований, написанный представителями культурной психологии или тра­диционной психологии, может возникнуть ощущение, что кросс-культурная пси­хология «просто чего-то не понимает» и является предприятием, перед которым в сложном мире, населенном «подвижными культурами», стоят «опасные пробле­мы» (Hermans & Kempen, 1998).

Одно из таких сомнительных направлений его приверженцы называют этно­культурной (indigenous) психологией, или регионализацией психологии. Задачей этого подхода, по мнению его сторонников, состоит не в отказе от науки, объектив­ности, экспериментальных методов и поисков универсалий (особенности, которые, по их утверждению, определяют кросс-культурную психологию), но создание бо­лее точной науки, основанной на понимании природы человека (Kim, 1995, 1999; Kim, Park & Park, 2000). Заинтересованно поддерживаемое и поощряемое как «во­инствующими» сторонниками этнокультурной ориентации при проведении иссле­дований, так и типичными представителями кросс-культурной психологии (Adair, 1992; Kim & Berry, 1993), это, если можно так выразиться, движение очевидно, имеет много общего с культурной психологией.

Рассмотрим современное определение этнокультурного подхода в психологии.

Культура рассматривается не как переменная, квазинезависимая переменная или категория (например, индивидуалистическая иликоллективистская), а также не какпростая совокупность отдельных характеристик. Культура — это новое качество, возникающее в результате взаимодействия индивидов с природой и социальным окружением. Культура определяется как комплекс заданных определенными стандар­тами переменных... [и] в рабочем порядке может быть определена как воплощение коллективного использования природных и человеческих ресурсов для достижения желаемою результата (Kim et al., 2000, p. 67).

Едва ли у специалистов по культурной психологии будут проблемы с такой дефиницией; вряд ли не согласятся с ним и кросс-культурные психологи, возмож­но, лишь слегка поворчав. Единственный момент, который, может быть, вызовет недовольство приверженцев культурной психологии их этнокультурными оппо­нентами — это свободное использование последними многих положений традици­онной психологии в поиске значимых для культуры моделей мышления и поведения. Так, например, иногда исследователи, используя стандартный тип обследова­ния и техники опросов, которые для западной психологии так же естественны, как дыхание, предпринимали попытки понять природу и структуру личности (само по себе западное понятие) в других обществах (например Chung & Leung, 1998; Guanzon-Lapena, Church, Carlota & Katigbak, 1998). И все-таки были приведены доводы (Kim & Berry, 1993) в пользу того, что единственный путь на пастбище подлинно универсальной психологии лежит через ворота, многочисленные тропы к которым протоптаны и охраняются этнокультурными направлениями. Таким образом, совокупность этнокультурных психологии (то есть все эти прокрустовы тесты, продолжающие свое существование в других культурах, в рамках которых и для которых они созданы и в пределах которых они и используются) и есть та самая неуловимая пресловутая цель универсальной психологии.

Практическое применение различных подходов

Мы уже показали, что, по меньшей мере, представители четырех направлений в психологии считают вопросом чрезвычайной важности понимание того, как куль­тура воздействует на мышление и поведение личности. В связи с этим следует упо­мянуть и ряд других научных направлений, которые отличаются выраженным стремлением «найти применение». Одно из них серьезно занимается проблемой успешной жизни и работы за рубежом. Редакционная политика журнала Inter­national Journal of Intercultuml Relations, издающегося с 1977 года, заключается, помимо прочего, в «содействии прогрессу знания и понимания теории, практики и исследований межкультурных связей». Ландис и Василевский (Landis & Wasilewski, 1999) полагают, что «межкультурное исследование уделяет основное вни­мание проникновению представителя одной культуры в среду другой культуры. Следовательно, оно более динамично, чем кросс-культурное исследование» (р. 536). Широко распространены исследования таких сугубо личностных проблем, как адаптация к путешествиям за рубежом, культурный шок, успешное решение орга­низационных вопросов в других обществах, а также эффективная кросс-культур­ная коммуникация вообще. В этой сфере определенно выражен интерес к пробле­мам обучения (Cushner & Brislin, 1996; Landis & Bhagat, 1996). Сторонники такого рода научных направлений имеют свою организационную структуру, которая сосредоточена главным образом в США, во главе ее стоит Международная ассо­циация межкультурных исследований.

Еще одной сферой практического применения является консультирование по вопросам, связанным с другими культурами. Литература по этой проблеме весьма обширна, и количество публикаций растет (например, Pedersen, Draguns, Lonner & Trimble, 1996). Это направление получило распространение, прежде всего, в Север­ной Америке, где исследователи и практикующие врачи сталкиваются с различны­ми вопросами и проблемами, которые возникают при наличии культурных и этни­ческих различий между врачом и пациентом и порой препятствуют эффективному лечению и продвижению вперед.

На этом можно завершить краткий экскурс в историю кросс-культурной пси­хологии, рассмотрение ее методов и обзор различных направлений, которые уде­ляют пристальное внимание культуре как фактору, так или иначе оказывающему

определяющее влияние на формирование поведения человека. Теперь мы обратим­ся к более подробному обсуждению того, как разные направления в изучении куль­туры взаимодействуют с психологической теорией. В первую очередь мы рассмот­рим философские, теоретические и методологические взгляды, лежащие в основе конфронтации между двумя основными подходами в сфере психологии и культу­ры: универсализмом (кросс-культурная психология) и релятивизмом (культурная психология и социальный конструкционизм).

Культура и психологическая теория

Два лика культуры и психологии

В последние годы концептуальная конфронтация между компаративизмом/уни­версализмом и релятивизмом — или между кросс-культурной психологией, с од­ной стороны, и культурной психологией и различными социально-конструкционистскими позициями — с другой — значительно усилилась (более подробно эта тема освещена в изданиях Lonner & Adamopoulos, 1997 и Miller, 1997). Кросс-куль­турные психологи под прикрытием научной ортодоксии выступали за возвраще­ние психической целостности как к одной из значимых целей социально-научных исследований (например, Berry, 1997). Именно в таком ключе они подвергли кри­тике традиционную психологию, которая даже в самом благодушном настроении не обращает внимания на культуру, а в дурном расположении духа выступает за «внекультурную психологию» (aculturalpsychology) (например Sell & Martin, 1983). Последнее утверждение мотивируется тем, что культура скрывает фунда­ментальные истины, касающиеся человеческой натуры, обнаружить которые мож­но лишь в искусственных условиях научного эксперимента. В таком контексте пси­хическая целостность может быть вскрыта лишь в процессе жестко заданного и строго контролируемого плана эксперимента (и столь же негибкого и строго конт­ролируемого интеллекта, как утверждают некоторые критики) западной (главным образом, североамериканской) психологии. Специалисты по кросс-культурной психологии справедливо критикуют этот подход за узость, этноцентризм и леность, которую оп отражает. В такой науке явно нет ничего хорошего, и ее доводы, вроде упомянутого выше, в пользу психологии усвоения чужой культуры или психоло­гии одной культуры, несостоятельны.

Взамен кросс-культурные психологи предложили принять классическую науч­ную методологию сравнительного изучения поведения человека. В этом смысле критика Шведера (Shweder, 1990), утверждающего, что кросс-культурная психо­логия всего лишь направление научной психологии, во многом справедлива. На­пример, группа авторов (Segal), Dasen, Berry & Poortinga, 1999) во введении к ра­боте по экокультуре пишет: «все человеческое поведение определяется опытом [и] является продуктом комплексного взаимодействия, включающего генетические и эмпирические факторы, прошедший и настоящий опыт имеет определяющее зна­чение для его окончательного формирования» (р. 25).

Большинство позитивистски настроенных и придерживающихся эмпирическо­го подхода психологов (как правило, представляющих традиционную психологию) вполне удовлетворит такая точка зрения. Возьмем, к примеру, несколько относи­тельно недавних заявлений Кимбла (Kimble, 1989), касающихся статуса современной научной психологии, которые в своей основе содержат догмы вес того же тра­диционного подхода к научной психологии: «Поведение личности — это совокуп­ный результат более или менее постоянных возможностей и более или менее временных внешних и внутренних условий» (р. 493); или: «Поведение определяется генетической пред расположенностью и внешними обстоятельствами» (р. 491). Несмотря на то что Кимбла — широко известного своими ранними работами по научению (например Kimble, 1961) — и кросс-культурную психологию трудно представить себе в качестве компаньонов, в утверждениях такого рода, сделанных другими теоретиками психологии XX века, например Левином (Lewin, 1951) и, если угодно, Сегаллом (Segall et al, 1999), подчеркивается особое значение про­шлого и настоящего опыта при истолковании поведения. Если принять во внима­ние эти черты подобия традиционной и кросс-культурнойпсихологии, то не пока­жется удивительным, что Шведер (Shweder, 1990), пылкий защитник культурной психологии, как бурно реагирует навею эту затею с кросс-культурной психологией. Даже стиль, которым пользуются Кимбл (Kimble, 1984,1989) и специалисты по кросс-культурной психологии при описании различий между этими двумя суще­ствующими в психологии культурами, с одной стороны, и различий между куль­турной и кросс-культурной психологией — с другой, один и тот же. Говоря о пер­спективах дивергенции в общей психологии, Кимбл (Kimble, 1989) пишет:

Есть группа психологов, которая рассматривает эту сферу с точки зрения научных ценностей и принимает концепции объективизма, элементаризма и правомерности всеобщих законов. Группа, которая придерживается противоположных взглядов, рассматривает психологию с точки зрения гуманистических ценностей и принимает концепции интуитивизма, холизма и идиографического применения законов (р. 491).

Пуртинга и Панди в очень похожих выражениях описывают полемику между культурной и кросс-культурной психологией:

Культурная психология имеет холистический и идиографический характер, подчер­кивая первоочередную необходимость создания свойственных культуре уникальных молелен поведения, поддающихся научному анализу и изучению применительно к различным формам феноменологии в методологии. Подход кросс-культурной пси­хологии более молекулярен и сориентирован на изучение всеобщих законов. Своей основной задачей приверженцы данного подхода считают необходимость примене­ния существующих психологических теорий к бихевиоральным феноменам, обнару­женным в других культурах (Poortinga & Pandy, 1997, p. XXII-XIV).

Здесь мы можем вполне резонно задать вопрос: почему кросс-культурная пси­хология не может принять установки традиционной психологии? В конце кон­цов, многие видные специалисты по кросс-культурной психологии недвусмыс­ленно выступают именно за такой подход (см., например, президентское выступ­ление Пуртинга перед Международной ассоциацией кросс-культурной психологии в 1990 году).

Одной из проблем здесь, разумеется, является то, что в этом случае культура вынужденно будет рассматриваться в очень узком смысле. Культура в известной степени воспринимается как разновидность ментального конструкта — а большин­ство психологов склоняется именно к такому ее видению, — и тогда с нею весьма удобно (если не единственно возможно) обращаться как с промежуточной пере­менной (что верно предполагает Кимбл в своем анализе 1989 года). Это неизбежно ограничивает нас в осмыслении концепции культуры. Неудивительно, что в зна­чительной части кросс-культурных теорий, которые рассматривают Лоннер и Адамопулос (Lonner & Adamopoulos, 1997), культурой оперируют в качестве модера­тора или временами как опосредующей переменной — иначе говоря, как промежу­точной переменной. В то время как большинство психологов такой взгляд на культуру вполне устраивает, кросс-культурная психология как особая дисциплина, не вступает с ним в открытую конфронтацию. Мы должны также заметить, что на такого подхода вытекает еще одна проблема, которая не обозначена прямо, однако достаточно явно просматривается в анализе Кимбла (Kimble,1989). Она состоит в том, что зачастую достаточно сложно относиться к промежуточным переменным как к причинам или объясняющим факторам. По мнению Лоннера и Адамопулоса, это приводит к снижению значимости статуса культуры, вследствие чего стано­вится куда проще пренебрегать ею при разработке теорий.

Именно в связи с этим культурная психология и, более широко, релятивистский подход, занимают прочное положение. Они справедливо указывают на то, что куль­туре чаще всего отводится второстепенная роль при построении теорий, поскольку несмотря ни на что конечная цель исследований по кросс-культурной психоло­гии — выявление универсалий и установление значимого для нее факта психиче­ского единства. Таким образом, традиционная кросс-культурная теория обвиняется или описывается как а) всего лишь одно из направлений в рамках господствующей, логико-эмпирической психологии (Shweder, 1990) и б) как разделяющая в концеп­туальном отношении культуру и мир психологии. Миллер (Miller, 1997) кратко подытоживает суть этих двух подходов:

Доминирующая в рамках кросс-культурной психологии установка: рассматривать культуру и психологию как два взаимосоставляющих феномена, взаимно дополня­ющих друг друга и являющихся неотъемлемой частью друг друга. Такой взгляд пред­полагает, что культуру и поведение индивида нельзя рассматривать в отрыве друг от друга, хотя одно и не сводится к другому. Такая установка противоречит тенденции, присутствовавшей в особенности в ранних работах по кросс-культурной психологии, рассматривать культуру и психологию как два обособленных феномена, понимая культуру как независимую переменную, которая влияет на зависимую переменную поведения индивида (р. 88).

Эта фундаментальная ориентация культурной психологии, подкрепленная по­зицией, которую отстаивают социальные конструкционисты (например, Gergen, 1985, Misra & Gergen, 1993), создает мощный «релятивистский» альянс, заставля­ющий усомниться в том, что психология и культура — сфера компетенции исклю­чительно кросс-культурной психологии. В свою очередь, некоторые специалисты по кросс-культурной психологии испытывают ощутимый дискомфорт, когда вы­сказывается мнение о том, что культуру и психологию следует трактовать в каче­стве двух взаимосоставляющих феноменов. Как цель такая идея кажется непре­взойденной, но воплотить ее в жизнь в каком-либо конкретном исследовательском контексте достаточно сложно. Мы просто еще не достигли ни теоретического, ни методологического уровня — на сей раз речь идет о традициях классической на­уки — достаточного, чтобы довести до конца сведение в единое целое таких фено­менов или чтобы точно описать, каким образом данные категории феноменов вза­имно конституируют друг друга. Поэтому нет ничего удивительного в том, что иногда теоретики культуры (например Schweder, 1996) пытались убедить нас в ценности количественных методологий и в наличии фундаментальных онтологи­ческих различий между количественными и качественными методами. В соответ­ствии с его критикой, две названные традиции расходятся среди прочего по воп­росам о возможности постижения действительности и о том, могут ли смыслы быть объектом научного истолкования.

Развивая эту мысль, можно доказать, что, поскольку изучение культуры неиз­бежно по крайней мере, для психологии — является изучением ассоциируемых идей, его невозможно довести до конца, используя лишь традиционные эмпири­ческие/количественные методы. Следовательно, идея о том, что психологические структуры и законы, порожденные номотетической наукой, с одной стороны, и смыслы, представляемые культурой, с другой стороны, могут изучаться одновре­менно и в едином контексте, как феномены, взаимно составляющие друг друга, — является, мягко говоря, несбыточной мечтой.

Трудность обращения с культурой и психологией в качестве составляющих феноменов можно проиллюстрировать более наглядно в контексте конкретных исследований. Миллер (Miller, 1997) полагает, например, что работа Маркуса и Китаяма (Markus & Kitayama, 1991) о культуре и Я-конструировании[3] (self-con-stmaiy использует компаративный подход, находясь при этом в согласии с культурной психологией. Однако, как указывают Лоннер и Адамопулос (Lonner & Adamopoulos, 1997), несомненно, что Маркус и Китаяма, хотя и не говоря об этом прямо, применяют подход переменной-модератора к изучению культуры и Я. Иначе говоря, они склоняются к обращению с культурой как с опосредующей перемен­ной, что полностью соответствует традиционной кросс-культурной идее. Напри­мер, они утверждают, что независимые и взаимозависимые Я-схемы — которые представляют собой «продукт» культуры (продукт — их слово) — оказывают вли­яние на большую часть психологических функций. Это традиционное для психо­логии построение теории, но проблема состоит совсем не в этом. Непонятно, каким именно образом культура и психология в этом случае рассматриваются как со­ставляющие феномены. Маркус и Китайама, судя по всему, различают предпосыл­ки и следствия, безоговорочно относя культуру к предпосылкам. Я-система не определена с точки зрения культуры, и культура не является неотъемлемой час­тью Я-схемы (см. Marcus & Kitayama, 1991, примечание 3, касающееся множества прочих факторов, которые определяют структуру Я-схемы). Трудно понять, как культура и психология могут считаться взаимно составляющими феноменами, если столь существенная роль, которую должна играть культура в определении важного психологического феномена, отсутствует (дополнительный, хотя не иден­тичный анализ предположений, сделанных в этой работе, см. Matsumoto, 1999).

Подводя итог сказанному, можно отметить, что дискомфорт традиционалистов в кросс-культурной психологии, вызванный позицией культурных психологов, поня­тен и оправдан. Обе стороны приводят важные доводы, но ни одна из позиций не устоит перед серьезной критикой. В действительности все решают личные предпоч­тения и философская ориентация. Важно не забывать и то, что, в конечном счете, оба направления в различных модификациях могут значительно обогатить психологию, по меньшей мере, в инкрементном, если не в холистическом смысле.

В идеологическом аспекте вряд ли придет конец этому интеллектуальному кон­фликту, поскольку не похоже, чтобы стороны могли найти решение или хотя бы прийти к жизнеспособному компромиссу относительно концептуальных и мето­дологических дилемм, стоящих перед ними. Кроме того, стили, которыми пользу­ется каждая из сторон для описания и идентификации предмета обсуждения, час­то не сопоставимы между собой.

Однако в то время как идеологические разногласия вот-вот разорвут дисцип­лину на части, очевидны изменения в позиции многих исследователей, работаю­щих в данной сфере. Недавние заявления Триандиса (Triandis, 1997) свидетель­ствуют о менее категоричной позиции и поиске компромисса. Миллер в своей ра­боте (Miller, 1994) — предпринимает сознательные попытки преодолеть границу между культурной и кросс-культурной психологией. Возможно, прежде всего, именно на такой сдвиг в отношении указывает и ощутимое изменение прежнего тона риторики Шведера (Schweder, 1990). Например, одна из его недавних публи­каций совместно с другими авторами (Schweder, Much, Mahapatra & Park, 1997) называется «"Большая тройка" основ морали (автономия, общность, Бог) и "боль­шая тройка" объяснений страдания». В ней авторы пытаются наметить схему объ­единения всех основных этических систем, существующих в мире. Эту схему можно интерпретировать и как аллюзию системы личностных универсалий, столь популярную сейчас в психологии личности (например, MdCrae & Costa, 1997; MdCrae, Costa, del Pilar, Rolland & Parker, 1998), что служит несомненным показа­телем изменения позиции. Даже Герген, который не выходит за пределы социаль­ного конструкционизма, время от времени демонстрирует относительно мирное от­ношение к кросс-культурной психологии, признавая отдельные достижения (на­пример Misra & Gergen, 1993).

Но если дело действительно обстоит именно так и ощутимое изменение в отно­шении друг к другу имеет место с обеих сторон, было бы поучительно выяснить причины таких перемен. Как было сказано выше, мы не видим теоретического или методологического сдвига или открытия такого уровня, который мог бы вызвать такое потепление в отношениях. Скорее, эта перемена произошла благодаря осо­знанию обеих сторон, что и та и другая система взглядов сопряжена с важными и в настоящее время непреодолимыми проблемами. Такое осознание заставило боль­шую часть теоретиков стать скромнее и сговорчивее по отношению к ориентациям иного толка — так сказать, слегка умерить свой этноцентризм.

Основные трудности, с которыми сталкивается каждый из подходов

Культурная психология и конструктивистские подходы в целом обнаруживают, по меньшей мере, три основных проблемных момента.

1. Отсутствие последовательной и обладающей возможностями широкого при­менения методологии.Культурная психология занимала скорее двойствен­ную позицию в отношении соответствующей методологии — от количе­ственных до этнографических методик — поскольку, как было показано, она неизбежно имеет дело с разносторонним осмыслением культуры и с допус­кающей неоднозначное толкование концепцией взаимоотношений культуры и психологии. Таким образом, исследователи, имеющие психологическую подготовку, опираются, прежде всего, на количественные методики, в то вре­мя как многие ученые — представители иных общественных наук — придер­живаются методов качественного характера. Вероятно, пригодиться могут и те и другие, и, без сомнения, и у тех и у других есть свои сильные стороны, — однако при отсутствии собственной прочной методологической платформы трудно доказать свою правоту в противовес конкурирующему направлению.

2. Релятивизм подвергся пересмотру. Релятивизм, который содержится как в культурной психологии, так и в социальном конструктивизме, весьма затруд­няет формирование языка для описания субъективно определяемых объек­тов или состояний в любом теоретическом контексте. Кроме того, это суще­ственно для разработки любой теории, которая выходит за пределы самых умеренных ограничений, определяемых культурой. Недавние заявления, прозвучавшие в культурной психологии (Shweder, 1986) и в этнокультурной психологии (Sinha, 1997), определенно дают понять желательность таких теорий (то есть теорий, обладающих возможностью кросс-культурного при­менения). Вопрос в том, как создать и проверить такие теории в условиях релятивистских ограничений.

3. Разумное истолкование социального мира. Социальному конструктивизму с его приверженностью к описанию психологических феноменов как соци­альных построений, естественно, придется столкнуться с еще одним комплек­сом весьма сложных проблем, многие из которых признаны в последнее вре­мя даже его сторонниками (например Burr, 1995). В упрощенном виде можно сформулироватьосновную проблему следующим образом: если все соци­альные и психологические феномены — включая психологические теории — следует рассматривать только как социальные построения, то должен суще­ствовать разум, который создает их. Поиски этого разума (основная цель классического психологического исследования) в основе своей разумная, хотя и весьма трудно выполнимая задача. Данная фундаментальная пробле­ма имеет, разумеется, множество общеизвестных следствий для социального конструктивизма, включая проблему оценки результата разрушения соци­альных связей, общественного поведения и т. п., перед лицом разнообразных и в равной степени вероятных возможностей действительности.

Что касается кросс-культурной психологии, здесь также присутствует множе­ство концептуальных трудностей. Поскольку некоторые из них подробно обсуждались выше, а семь ее слабых мест были определенные Бошем (Boesch, 1996), ниже коротко упоминаются лишь две важные позиции.

1. Опасность недостаточной концептуальной гибкости. Устойчивая привер­женность специалистов по кросс-культурной психологии к логико-эмпири­ческому подходу означала, что культура рассматривалась в первую очередь как промежуточная переменная (обычно опосредующего характера). Одна­ко в рамках такого подхода, как предполагает анализ, сделанный Кимблом (Kimble, 1989), нельзя обращаться к культуре как к объясняющему фактору. Напротив, культура находится до уровня дескриптора положения дел. При­мером могут служить пространные описания индивидуализма и коллекти­визма в аспекте паттернов атрибуции, Я-конструирования, эмоций, и т. п., которые появились в литературе по кросс-культуре в течение последних де­сяти лет (например Triandis, 1993,1995). Тем не менее многие исследователи пользовались такими описаниями, подразумевая, что индивидуализм и кол­лективизм являются причинами данных паттернов. Безотносительно к цели, которую стремятся достичь исследователи, в целом практика такого рода заслуживает осуждения: индивидуализм и коллективизм являются моделя­ми, а не факторами, при помощи которых можно объяснить данные модели. Это налагает серьезные ограничения на тот род теоретической деятельности, которой могут заниматься кросс-культурные психологи, и па возможности использования конструкта культуры.

2. Методологическая самоуверенность. Независимо от того, во что желали бы верить большинство психологов, сравнения на фактическом уровне в кросс-культурной психологии чрезвычайно сложны. Даже беглое рассмотрение тезиса Духема-Куина об уязвимых местах проверки частных гипотез показывает, что, особенно в кросс-культурных исследованиях, переход от теоре­тических моделей к критериям и затем к эмпирическим наблюдениям чре­ват проблемами. Эти проблемы, обычно связанные с не равноценностью кон­цепций и критериев в различных культурах, позволяют ученым сохранять верность своим излюбленным теориям, невзирая па противоречащие им дан­ные. Адамопулос (Adamopoulos, 1988) комментировал эту проблему более 10 лет назад, хотя с тех пор мало что изменилось в практике кросс-культурных исследований. Даже самые излюбленные в данной отрасли знаний методики, такие как emic - и etic -подходы[4], сформулированные Сегаллом с соавторами (Segall et al., 1999) и многими другими исследователями, достаточно концеп­туально неоднозначны, чтобы допускать значительное количество недоразу­мений и разночтений. Например, различие между «imposed etic» и «emic» — импортирование внешнего инструмента для оценки (хотя и с некоторыми мо­дификациями) конструкта в различных культурных контекстах— вовсе не очевидно и часто ведет к изрядной путанице.

Заключение

Сближение между культурной и кросс-культурной психологией скорее приведет к успеху в той степени, в которой данные дисциплины дополняют друг друга и компенсируют слабые места друг друга, нежели попытки взаимного вытеснения. В частности, культурная психология может возместить ограниченность культур­ного описания, которая, судя по всему, является проблемой, присущей кросс-куль­турной психологии, в то время как кросс-культурная психология может предло­жить более последовательный и надежный методологический подход к изучению культуры и поведения человека. Таким образом, данное сближение предполагает в качестве своей цели не усилия, прилагаемые к тому, чтобы внести изменения в один подход, принимая во внимание уязвимые места другого, а скорее расцвет сильных сторон каждого из подходов в контексте его онтологических предпосы­лок и связанных с ним методологических установок (см. также Triandis, 1997). Аналогичную точку зрения высказал Бош (Boesch, 1996), отметив, что взаимоот­ношения между культурной и кросс-культурной психологией не носят характера «или-или», поскольку каждая из них должна занять подобающее место. Таким об­разом, основательное кросс-культурное исследование должно располагать сведе­ниями, полученными в рамках культурной психологии, или дополняться соответ­ствующими изысканиями в данной области.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.