Доказательства и их допустимость

5.1. Понятие, содержание и форма доказательства. Источники доказательств

Вопрос о понятии доказательства в теории уголовного процесса является, пожалуй, одним из самых запутанных. В то же время это один из наиболее актуальных вопросов практики. Требование обоснованности приговора и иного процессуального решения нуждается в аргументах, которые могли бы быть использованы в качестве его основания, а такими основаниями могут быть только доказательства.

В теории уголовного процесса сложилось устойчивое мнение о доказательстве как неразрывном единстве его содержания и формы. Однако как содержанию, так и форме доказательства в теории придается неодинаковый смысл.

С точки зрения российских ученых эпохи судебной реформы XIX в., «доказательства судебные суть один из видов доказательств вообще. Доказательствами судебными мы называем основания судейского убеждения при решении спорного вопроса, подлежащего судебному разбирательству, убеждения, на котором основывается приговор суда»[122]. Доказательства - это «данные, которые породили нас убеждение»[123]. «Уголовным доказательством называ-

ется всякий факт, имеющий назначением вызвать в судье убеждение в существовании или несуществовании какого- либо обстоятельства, составляющего предмет судебного исследования»^[124].

Таким образом, судебные доказательства - это данные или факты, служащие средством установления других фактов, составляющих предмет судебного исследования, т.е. виновности лица в совершении преступления и других обстоятельств, имеющих значение для дела. Так понимал доказательства и УПК РСФСР: «доказательствами являются любые фактические данные, на основе которых органы расследования, прокурор и суд устанавливают наличие или отсутствие общественно-опасного деяния, виновность лица, совершившего это деяние, и иные обстоятельства, имеющие значение для дела». Однако понятие; фактических данных порождало немало споров о том, чем все же являются доказательства - фактами или сведения ми (т.е. данными) о них.

В середине XX в. еще господствовала точка зрения о том что «судебные доказательства - это обычные факты, те же совершающиеся в жизни явления, те же вещи, те же люди, те же действия людей. Судебными доказательства ми они являются лишь постольку, поскольку они вступают в орбиту судебного процесса, становятся средством для установления интересующих суд и следствие обстоятельств, для решения интересующих суд и следствие вопросов»^[125]. Аналогичным образом определяли доказательства М. А. Чельцов («Факты, из которых выводится существование доказываемого факта, носят название доказательственных фактов или доказательств... Доказательствами являются факты, обстоятельства»^[126]), С. В. Курылев (доказательство - «известный факт, находящийся в определенной связи с неизвестным»^[127]) и др.

В более поздний период такое определение доказательства было подвергнуто суровой критике^[128], основанной на положениях теории отражения: событие преступления принадлежит прошлому и сопровождающие его факты и обстоятельства даются субъектам уголовного процесса - следователю, судье - лишь посредством отражения этих фактов их сознанием. Даже те реальные факты, которые доступны непосредственному восприятию, хотя и продолжают существовать к моменту доказывания (например, шрамы на теле потерпевшего, следы торможения на дороге), в материалах дела сохраняются лишь в виде описания, схемы, т.е. сведений^[129]. Существование материального объекта со следами преступления не превращает этот факт в доказательство, так как доказательством является не сам объект, а заключенная в нем либо обстановке его обнаружения информация^[130]. И даже так называемые «доказательственные факты», т.е. уже установленные элементы действительности, есть не что иное как знания о фактах реальной действительности^[131].

Таким образом, ученые сошлись на том, что доказательства - это полученные в ходе уголовного судопроизводства знания, ведущие к получению логическим путем другого знания. Содержанием нашего знания являются сведения или информация.

Информационный подход к понятию доказательств занял доминирующее место в науке^[132] и получил отражение в новом УПК. Статья 74 УПК определяет доказательства как любые сведения, на основе которых в определенном законом порядке субъекты уголовного процесса устанавливают наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию, а также иных обстоятельств, имеющих значение для дела.

Такое понимание доказательства означает отсутствие предустановленной оценки доказательств, доказательства изначально не рассматриваются как факты (т.е. достоверные сведения). Эти сведения могут как соответствовать, так и не соответствовать представлениям субъекта о расследуемом событии, возникшем на основе ранее полученных сведений. Они могут характеризовать разные стороны события, с большей или меньшей степенью вероятности указывать на устанавливаемые обстоятельства. Но все эти сведения являются доказательствами как объектами деятельности участников уголовного процесса - их обнаруживают, собирают, закрепляют, рассматривают, проверяют и оценивают, их исследуют, анализируют, группируют и обобщают, их используют, оспаривают и подтверждают.

В то же время представляется, что критика понятия доказательства как факта^[133] была основана на ошибочном истолковании факта как самой объективной действительности, как явления материального мира, существующего независимо от того, знаем мы или нет о его существовании^[134]. Понимаемые именно так факты, конечно же, не могут рассматриваться в качестве доказательства: они или не существуют в момент производства по делу или не известны суду, поэтому ими не могут быть обоснованы судебные решения.

Однако если рассматривать факт в соответствии с его философским смыслом как познанную часть реальности, достоверное знание о ней, мысленный (идеальный) образ объективной действительности, то концепция «доказательство- факт»^[135] имеет полное право на существование и правомерно продолжает обосновываться в современной науке^[136].

Такими доказательствами-фактами являются, например, нахождение лица в определенном месте, наличие или обнаружение отпечатков пальцев рук на орудии преступления, неприязненные взаимоотношения между подозреваемым и жертвой, используемые судом в качестве аргументов для обоснования в приговоре вывода о виновности лица в совершении преступления.

Противопоставление рассматриваемых концепций (доказательства-факты и доказательства-сведения о них) не имеет ни теоретического, ни тем более практического смысла. Любые сведения, о которых говорится в ч. 1 ст. 74 УПК, - это знания о реально существовавших или несуществовавших явлениях, имеющие, в силу этого, как объективное, так и субъективное содержание. Объективность знания заключается в существовании как объекта познания, так и закономерностей отражения этого объекта сознанием познающего субъекта. Субъективность знания обусловлена его принадлежностью определенному субъекту, установки, стереотипы, интересы которого в той или иной степени сказываются на отражаемой им картине мира. Будучи многократно проверенными, сопоставленными с другими сведениями, наши знания приобретают характер достоверных, т.е. настолько верных, что они перестают вызывать сомнения, что и делает правомерным их рассмотрение как фактов. «Понятие доказательственного факта не означает ничего иного, кроме знания о фактах реальной действительности», - писал В. Я. Дорохов1.

Понятие доказательства, таким образом, имеет два значения, доказательства-сведения и доказательства-факты, соответствующие двум уровням человеческого познания мира: чувственно-практическому и рациональному (логическому). Собирание, проверка и оценка доказательств-сведений завершается возникновением доказательств-фактов, позволяющих обосновать вывод о виновности или невиновности лица в совершении преступления. Соответственно, ошибка в оценке достоверности доказательственной информации ведет к ошибке в основанных на этой информации выводах.

Поскольку окончательную оценку доказательствам, в том числе и с точки зрения достоверности их содержания, дает только суд в результате исследования всех доказательств в их

совокупности, можно считать, что доказательства-факты появляются в уголовном процессе одновременно с постановлением приговора. Пока же приговор не вступил в законную силу, а иногда и после, обоснованность оценки судом достоверности доказательств может подвергаться сомнению.

Информационный подход к понятию доказательства отчетливо прослеживается во всех процессуальных кодексах. Формулировки ст. 55 ГПК и ст. 64 АПК (доказательствами по делу являются полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения и разрешения дела) почти дословно воспроизводят определение доказательства, содержащееся в ст. 74 УПК. И это не случайно: все названные виды судопроизводства являются способами осуществления правосудия. Правосудие опирается на общие для всех его видов конституционные принципы и нуждается в едином подходе к доказательствам, которыми обосновываются его акты^[137].

В теории справедливо обращено внимание на то, что сведения об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения уголовного дела, не существуют сами по себе. Способ (вид) существования содержания, не отделимый от него, называется формой.

В соответствии с ч. 2 ст. 74 УПК в качестве доказательств допускаются показания подозреваемого, обвиняемого, показания свидетеля, потерпевшего, заключение и показания эксперта, заключение и показания специалиста, вещественные доказательства, протоколы следственных и судебных действий, иные документы. Перечень этих видов доказательств принято отождествлять с формой доказательств. Неразрывность содержания и формы означает, что сведения о подлежащих установлению обстоятельствах существуют не иначе как в виде (или в форме, что одно и то же)

показаний обвиняемого и подозреваемого, показаний свидетеля и потерпевшего, заключений и показаний эксперта, заключений и показаний специалиста, вещественных доказательств, протоколов следственных и судебных действий, иных документов. Соответственно такому представлению о единстве формы и содержания закон определяет показания подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, эксперта и специалиста как сведения, сообщенные ими на допросе (ст. 76-79, ч. 2 и 4 ст. 80 УПК), заключение эксперта - как содержание исследования и выводы по поставленным перед ним вопросам (ч. 1 ст. 80), заключение специалиста - как суждение по поставленным перед ним сторонами вопросам (ч. 3 ст. 80). Сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, составляют содержание протокола следственного действия (ст. 83, 166), судебного заседания (ст. 83, 259) и иных документов (ст. 84).

Даже такое отличающееся от других видов доказательств, как вещественное доказательство (ст. 81), тоже может быть представлено как неразрывное единство формы (предмета или документа) и содержания в виде сведений, которые несут оставленные на объекте следы преступления, или иной связи объекта с событием преступления.

Рассматривая содержание и форму доказательства, следует иметь в виду, что любое явление выполняет функцию содержания или формы во взаимодействии с другими явлениями. Поэтому кроме процессуальной формы доказательств существует форма получения доказательств, обеспечивающая их допустимость, а также форма закрепления доказательств, обеспечивающая сохранение и последующее использование сведений, имеющих значение для установления обстоятельств дела. Письменная форма уголовного судопроизводства требует документального удостоверения каждого процессуального действия. Поэтому заключение эксперта - это письменное сообщение (сообщение в письменной форме) о произведенном экспертом исследовании и сделанных на его основе выводах. Сведения об устанавливаемых по уголовному делу обстоятельствах, порченные в ходе следственных действий, обязательно фиксируются в соответствующем протоколе. С учетом сказанного, протокол следственного действия является как одним видов доказательств (например, протокол обыска, осмотра,

опознания), так и формой сохранения доказательств (например, показаний).

В научной литературе многозначность процессуальной формы при анализе понятия доказательства учитывается не всегда, что ведет к подмене понятия «форма доказательства» понятием «форма сохранения информации»^[138] или «форма собирания доказательств».

В авторитетном учебнике уголовно-процессуального права читаем: «доказательство по уголовному делу выступает в единстве своего содержания (сведения) и процессуальной формы получения и фиксации этих сведений»^[139] (курсив мой. -В. Л.). Еще более четко высказался автор одной из последних работ в этой области: «понятие "доказательство" в уголовном процессе следует рассматривать как единство не двух, а трех основных элементов: 1) сведений о фактах, 2) источников сведений о фактах, 3) способов и порядка собирания, закрепления и проверки сведений о фактах и их источников»^[140] (курсив мой. -В. Л.).

Отождествление формы доказательства с процессуальной формой собирания и (или) формой закрепления полученных сведений имеет своим следствием включение процедуры следственного действия (являющегося, как известно, основным способом собирания доказательств) в понятие доказательства.

Ошибочность такого взгляда на форму доказательства заключается в том, что он основан на смешении двух самостоятельных явлений. Как доказательство, так и способ его собирания имеют собственные форму и содержание. Безусловное наличие связи между процессуальной деятельностью и доказательствами не дает оснований для их отождествления.

Дискуссионным является в теории также вопрос об источниках доказательств. Многие авторы, анализируя перечисленные

в ч. 2 ст. 74 УПК (а раньше, в ч. 2 ст. 69 УПК РСФСР) явления: показания, вещественные доказательства, заключения эксперта и специалиста, документы, называют их также лоточниками доказательств^[141]. «Если само доказательство, - пишет, например, М. Шалумов, - это сведения, то источник доказательства - это процессуальная форма, в которой закреплены, изложены данные сведения»^[142].

Не соглашаясь с таким пониманием источника доказательств, В. Я. Дорохов писал, что источником доказательства является его носитель, в то время как показания свидетеля и заключение эксперта - это источники фактических данных^[143]. Однако и такой подход к понятию источника неудовлетворителен. Ведь под фактическими данными автор понимает именно сведения о преступлении, значит, следователь и суд получают эти сведения из показаний свидетеля и заключений эксперта, что не соответствует действительности. Следователь, дознаватель, а в судебном заседании суд и стороны получают информацию не из показаний свидетеля или потерпевшего, а от самого свидетеля или потерпевшего, которые и являются источниками этих сведений. Показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключение эксперта или специалиста сами являются доказательствами и не могут быть своим собственным источником^[144]. Источник какого-либо явления не тождествен самому явлению, он возникает раньше того явления, которое порождает. Источник доказательства, как правильно отмечено в литературе, возникает до начала процесса доказывания^[145]. В этом смысле в качестве источника доказательств, пожалуй, можно было бы рассматривать лишь документы, которые были составлены не в связи с производством по уголовному

делу, и зачастую - до его возбуждения. Эти документы действительно становятся источником сведений для лица, осуществляющего производство по уголовному делу, являясь одновременно формой существования этих сведений и видом доказательства.

Неоднозначность понятия источника доказательства, отмеченная многими процессуалистами^[146], однако, не лишает его право на существование. Сведения об интересующих следствие и суд обстоятельствах дела, конечно же, имеют свои источники. Такими источниками являются лица, обладающие доказательственной информацией, предметы, сохраняющие на себе следы воздействия преступления, документы, составленные вне производства по уголовному делу и несущие в себе информацию, способную пролить свет на исследуемое событие^[147]. Но если сведения, исходящие от свидетеля, потерпевшего, эксперта, из материального объекта признаются доказательствами (ч. 1 ст. 74), то свидетель, потерпевший или эксперт, а также материальные предметы должны быть признаны источниками доказательств^[148].

Анализ подходов к определению формы и источников доказательств приводит к выводу, что расхождения во взглядах обусловлены рассмотренным выше разнообразием в понимании самого доказательства.

Показания свидетеля и заключения эксперта не являются источниками доказательств, так как сами являются доказательствами - сведениями об интересующих следствие и суд обстоятельствах дела. Однако картина меняется, если говоря о доказательстве, мы имеем в виду достоверно установленный факт. Источником такого факта, как писал в свое время М. С. Строгович, являются именно «те предусмотренные законом источники, ... посредством которых они эти факты устанавливают»^[149]. Факты, имеющие значение

для дела, устанавливаются показаниями свидетеля и потерпевшего, показаниями подозреваемого и обвиняемого, заключениями и показаниями эксперта и специалиста и т.д. Сами являющиеся доказательствами, показания свидетелей, потерпевших, обвиняемых, заключения экспертов, вещественные доказательства и документы устанавливают существование определенных фактов, которые в свою очередь используются в качестве доказательств события преступления, виновности лица в его совершении, т.е. являются их источниками.

При этом одно доказательство может служить источником нескольких фактов. Например, свидетель сообщает не одно, а несколько обстоятельств, имеющих значение для дела. В то же время доказательство-факт может возникать на основании нескольких доказательств-сведений. Ведь чтобы признать какое-либо обстоятельство установленным достоверно, необходимо сопоставить между собой все имеющие к нему отношение сведения. Так, факт наличия у потерпевшего телесных повреждений может быть установлен протоколом освидетельствования. Однако тот факт, что эти повреждения причинены подозреваемым, не может быть установлен каким-то одним доказательством. Для его установления используется уже доказанный факт наличия самих повреждений, а также показания свидетелей, потерпевшего, подозреваемого. Установив этот факт, мы получаем возможность доказывать другие имеющие значение для дела обстоятельства, в частности, наличие вины в форме умысла или неосторожности. Таким образом, доказательства образуют взаимосвязанную и разноуровневую систему, исходным звеном которой тем не менее является информация как результат первичного отражения события преступления в окружающем нас мире.

В свое время проф. М. С. Строгович создал так называемую двойственную концепцию доказательств. «Понятие доказательства, - писал он, - имеет два значения. Доказательства - это, во-первых, те факты, на основе которых устанавливаются преступление или его отсутствие, виновность или невиновность того или иного лица в его совершении и иные обстоятельства, от которых зависит степень ответственности этого лица. Доказательствами являются, во-вторых, те предусмотренные законом источники, из которых следствие и суд получают сведения об

имеющих для дела значение фактах и посредством которых они эти факты устанавливают»^[150]. Подвергнутая авторами «Теории доказательств в советском уголовном процессе» критике^[151], эта концепция представляется логически безупречной. Посредством показаний, заключений и протоколов (доказательств-сведений) следователь и суд получают достоверные знания, т.е. доказательства-факты. В этом аспекте показания, заключения и протоколы (доказательства первого, чувственно-практического уровня в единстве своего содержания и формы) действительно выступают источниками доказательств-фактов (доказательств второго рационально-логического уровня).

Критикуя позицию М. С. Строговича как за использование термина «факт» применительно к доказательству, так и за удвоение понятия доказательства, авторы «Теории доказательств в советском уголовном процессе» и их последователи неправомерно расчленили его стройную концепцию, что и привело к искажению понятия источника доказательств. Сконструированное для доказательства-факта, понятие источника доказательств (ч. 2 ст. 74) непригодно для доказательств-сведений.

Таким образом, мы можем определять доказательства как любые сведения, на основе которых субъекты уголовного процесса устанавливают обстоятельства, имеющие значение для дела (информационный аспект); как достоверные сведения (факты), обосновывающие обвинительный приговор (аксеологический и логический аспекты); как показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, заключения и показания эксперта и специалиста, вещественные доказательства, протоколы, следственных и судебных действий (формально-процессуальный аспект). При этом мы должны отчетливо понимать, что в природе не существует трех разных видов доказательств, рассмотренное с разных сторон это понятие представляет собой их диалектическое единство. Однако правильное понимание доказательства, его источника, содержания и формы имеет огромное значение для усвоения всех остальных вопросов теории доказательств. Одним из них является вопрос о допустимости доказательств.

5.2. Понятие, значение и условия допустимости доказательств

Допустимость доказательств в уголовном процессе в отличие от процесса гражданского не исчерпывается простым перечислением видов допускаемых доказательств. Задача получения достоверного знания о виновности лица в совершении преступления обусловливает особые требования к лежащим в основании такого знания доказательствам. Поэтому в течение многих лет в уголовно-процессуальной науке формировалось представление о допустимости доказательств как о гарантии законности принимаемого по делу процессуального решения, а также гарантии прав и законных интересов участников уголовного процесса. УПК РСФСР первоначально не содержал указания на допустимость доказательств, однако это понятие исследовалось весьма активно в науке и признавалось практикой.

Законом РФ от 16.07.1993 № 5451в ст. 69 УПК РСФСР, определяющую понятие доказательства, была включена ч. 3, закреплявшая, что доказательства, полученные с нарушением закона, признаются не имеющими юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания обстоятельств, указанных в законе. Статья 50 (ч. 2) Конституции РФ провозгласила, что использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона, при осуществлении правосудия в Российской Федерации не допускается. Аналогичное положение содержит и новый УПК: доказательства, полученные с нарушением требований УПК, являются недопустимыми, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК. Исходя из этого, допустимые доказательства - это доказательства, полученные с соблюдением требований УПК. Только такие Доказательства имеют юридическую силу (т.е. силу доказательств), могут быть положены в основу обвинения и использоваться для доказывания обстоятельств, имеющих значение для дела. Однако конкретных условий допустимости доказательств закон не называет, ограничившись лишь указанием на недопустимость полученных с нарушением права на защиту показаний обвиняемого, не подтвержденных

им в судебном заседании, а также показаний, основанных на догадке, предположении, слухе, или при отсутствии известности источника осведомленности.

В науке сложилось представление о допустимом доказательстве, как о таком доказательстве, которое: а) получено надлежащим, т.е. управомоченным, субъектом; б) из надежного источника; в) в порядке, предусмотренном законом; г) облечено в предусмотренную законом форму.

Критериями оценки допустимости доказательства, таким образом, являются: а) управомоченность субъекта; б) надежность источника информации; в) законность способа получения доказательства; г) наличие требуемой по закону формы фиксации (закрепления) сведений^[152].

Однако влияние состязательности на рассмотренное выше понятие доказательства вносит свои коррективы и в представления о допустимости доказательств.

Во-первых, в качестве доказательств допускаются любые сведения об обстоятельствах, имеющих значение для дела, если они имеют форму (вид) показаний свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, заключений и показаний эксперта и специалиста, вещественных доказательств, протоколов следственных и судебных действий и иных документов.

Во-вторых, круг субъектов, имеющих право представления и собирания доказательств, не ограничивается следователем, дознавателем, прокурором и судом; ими признаются все участники уголовного судопроизводства, наделенные законодателем статусом стороны, т.е. потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик, их представители, подозреваемый, обвиняемый и защитник.

В-третьих, расширен круг допускаемых законом способов собирания доказательств. Получение предметов, документов и иных сведений; опрос лиц с их согласия; истребование справок, характеристик, иных документов от органов государственной власти, местного самоуправления, общественных объединений и организаций признаются законными (т.е. допустимыми) способами собирания доказательств.

С учетом сказанного, сведения, собранные защитником, обвиняемым, потерпевшим признаются доказательствами

в той же мере, что и результаты доказательственной деятельности официальных участников процесса. В процессе доказывания допускается использование результатов, полученных в ходе оперативно-розыскной деятельности (ст. 89 УПК). Иные документы допускаются в качестве доказательств, если изложенные в них сведения имеют значение для установления указанных в ст. 73 обстоятельств (ст. 84 УПК). Допустимым доказательством признано письменное заключение специалиста, отвечающего на вопросы, поставленные перед ним сторонами (п. 3.1 ч. 2 ст. 74, ч. 3 ст. 80 УПК). Сохраняется ли при таких обстоятельствах значение названных выше условий допустимости доказательств?

Представляется очевидным, что подход к оценке допустимости доказательств, собираемых официальными государственными органами и их должностными лицами и неофициальными участниками процессуальной деятельности, не может быть одинаковым.

Субъекты уголовного процесса, выполняющие действия по собиранию доказательств ex oficio, т.е. в силу своего служебного статуса, обязаны соблюдать требования уголовно- процессуального закона. Нарушение норм УПК судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств (ч. 3 ст. 7 УПК). Процессуальные решения этих субъектов (определение суда, постановление судьи, следователя, дознавателя, прокурора) должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 7 УПК).

Деятельность стороны защиты, а равно других неофициальных участников процесса по собиранию доказательств не подчинена правовой регламентации, в связи с чем на них не распространяется требование соблюдения каких-либо процессуальных норм и правил. Представляемые ими в соответствии со ст. 86 УПК предметы и документы получены в свободной от процессуальных предписаний форме, они заведомо не соответствуют и не могут соответствовать предъявляемым к процедуре следственных действий требованиям. Вводя такое регулирование отношений, связанных с представлением доказательств, допуская собирание и представшие доказательств стороной защиты, законодатель мог руководствоваться лишь одним из двух соображений. Либо е представляемые стороной защиты предметы и документы

заранее признаются допустимыми (допускаемыми) доказательствами, либо требование допустимости к доказательствам защиты не предъявляется вовсе.

В пользу первого из вариантов говорит наличие у доказательств защиты достаточных для их использования в процессе доказывания признаков: а) они получены указанным в законе субъектом; б) одним из предусмотренных законом способов (например, истребования документа из государственного учреждения); в) облечены в предусмотренную законом письменную или вещественную форму (иной документ, заключение специалиста, предмет).

Что касается надежности источника сведений, то она подлежит проверке вне зависимости от того, каким субъектом (официальным или нет) эти предметы и документы получены.

С другой стороны, к доказательствам защиты не могут быть предъявлены требования, в зависимости от которых они допускаются или не допускаются в процесс доказывания, поскольку это означало бы возложение на сторону защиты обязанности доказывания. Представляется, что положение ст. 14 УПК, согласно которому обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность, распространяется на любые выдвигаемые им доводы и представляемые аргументы. Такой вывод вытекает и из содержания ч. 4 ст. 235 УПК: при рассмотрении ходатайства об исключении доказательства, заявленного стороной защиты, на том основании, что доказательство было получено с нарушением требований УПК, бремя опровержения доводов, представленных стороной защиты, лежит на прокуроре^[153]. В остальных случаях бремя доказывания лежит на стороне, заявившей ходатайство. Но в любом случае очевидно, что: а) к доказательствам, полученным неофициальными субъектами уголовно-процессуальной деятельности, требования, аналогичные предъявляемым к доказательствам, собираемым официальными участниками, не применимы, но б) это обстоятельство не лишает их значения доказательств, как допустимых аргументов в судебном споре.

С учетом сказанного, рассмотрим названные выше условия допустимости доказательств.

C. Полномочностъ участника уголовного процесса на проведение процессуального действия по собиранию доказательств. Этот критерий допустимости доказательств, хотя и рассматривается, как правило, отдельно от законности процедуры собирания доказательств, является ее частным случаем. Ненадлежащим субъектом доказывания является следователь или дознаватель, подлежащий отводу или действующий вне пределов своей компетенции, например, проводящий расследование по уголовному делу о преступлении, подследственном другому органу по территориальному, предметному или субъектному признаку; не включенный в установленном порядке в состав следственной группы или не принявший дело к производству.

Дознаватель не вправе без особого поручения производить следственные действия, не являющиеся неотложными, по делам, отнесенным к компетенции органов следствия, а следователь не вправе производить следственные действия по уголовному делу, находящемуся в производстве другого следователя и в других случаях. Например, если следователь был допрошен в судебном заседании в качестве свидетеля, он не вправе потом производить по нему следственные действия после возвращения уголовного дела прокурору из судебного заседания.

Защитник, представитель потерпевшего, обвиняемый, потерпевший и другие участники не вправе производить действия, отнесенные к компетенции государственных органов и должностных лиц, и применять ради получения информации какие-либо средства принуждения. Однако полученные путем истребования справки, характеристики, иные документы, объяснения лиц, полученные с их согласия, а также заключения специалистов отвечают рассматриваемому критерию допустимости и являются доказательствами.

CI. Надежность источника доказательственной информации обеспечивается его известностью. Поэтому показания потерпевшего и свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности, не допустимы п. 2 ч. 2 ст. 75). Требование известности источника относится и к Другим видам доказательств. Документ, автор которо- Не известен или который не подписан лицом, указанным

в нем в качестве автора, не может служить средством доказывания. Нельзя ссылаться как на доказательство на документ или вещественное доказательство, происхождение которого неизвестно. Известность источника обеспечивает возможность его проверки в соответствии с требованиями ст. 87 УПК. Непроверяемое в принципе доказательство не является надежным, однако при наличии возможности проверить сообщаемую информацию путем получения сведений из другого источника, искомое обстоятельство может быть установлено.

Например, по рассмотренному судом с участием автора делу о причинении потерпевшей С. тяжкого вреда здоровью ненадлежащим оказанием медицинских услуг (клиническая смерть в ходе операции липосакции и, как следствие, состояние комы) суд обоснованно отверг протокол операции, на который ссылался обвинитель, поскольку подсудимый В. (хирург, проводивший операцию) отрицал, что записи в протоколе операции выполнены его рукой. Автор документа мог бы быть установлен с помощью почерковедческой экспертизы, однако она по данному делу не была назначена.

Рассматривая доказательства как достоверно-установленные факты, ученые обращают внимание на такое свойство их источника как его законность. Доказательства-факты могут быть установлены только на основе доказательств- сведений, которые перечислены в ч. 2 ст. 74 УПК.

В ряде случаев закон запрещает использовать для получения доказательств даже известный и проверяемый источник. Так, не могут служить надежным источником доказательств показания допрошенного в качестве свидетеля адвоката, а также лица, обладающего свидетельским иммунитетом. Не является свидетелем лицо, фактически подозреваемое в совершении преступления, но не имеющее официального статуса подозреваемого.

3. Соответствие закону процедуры получения сведений о подлежащих доказыванию обстоятельствах означает соблюдение как общих, так и частных правил собирания доказательств: принципов уголовного процесса, общих условий предварительного расследования и судебного разбирательства, общих правил производства следственных действий, а также процедуры производства каждого следственного действия. В частности, недопустимо собирание доказательств путем производства следственных действий до возбуждения уголовного дела, за исключением осмотра места происше-
ствия, или по истечении срока предварительного расследования. Статья 237 УПК запрещает собирание доказательств по делу, направленному судом прокурору для устранения существенных нарушений закона, препятствующих вынесению законного и обоснованного приговора. Полученные в результате описанных действий, а также по истечении установленного законом срока доказательства должны признаваться недопустимыми. Недопустимым является следственное действие, произведенное без согласия прокурора или судебного решения, когда по закону оно обязательно. Безусловно, недопустимо доказательство, полученное с нарушением конституционных гарантий прав граждан на свободу, неприкосновенность жилища, тайну переписки.

4. Последнее условие допустимости связано с той частью следственного действия, в которой происходит закрепление его результатов. Обязательным условием производства следственного действия является составление и удостоверение протокола с соблюдением всех требований ст. 166 УПК.

Как видим, оценка допустимости доказательств зависит от соблюдения в процессе собирания и закрепления доказательств многочисленных требований уголовно- процессуального закона, направленных как на обеспечение прав и свобод участников уголовного процесса при производстве следственных действий, так и на обеспечение полноты и адекватности отражения доказательств в материалах дела. Получение доказательства с отступлением от процедурных требований является частным случаем нарушения принципа законности. Такое доказательство не имеет юридической силы, т.е. не может использоваться в процессе обоснования обвинения и других обстоятельств, имеющих значение для дела. Оно не принимается во внимание при оценке совокупности доказательств с точки зрения ее Достаточности для обоснования выводов.

5.3. Основания, порядок и последствия признания доказательства недопустимым

В теории и практике доказывания постоянно обсуждается вопрос о том, все ли нарушения закона, допущенные при

проведении следственного действия, влекут одинаковые последствия в виде признания доказательств недопустимыми. УПК не уточняет, что значит «доказательства, полученные с нарушением закона». В теории доказательств была сформулирована и многими воспринята концепция, которую можно обозначить как концепцию неравнозначности процессуальных нарушений. Это означает, что доказательства могут быть признаны недопустимыми лишь в случае значительных, существенных нарушений закона. Относительно других нарушений предлагалось учитывать возможность устранения нарушения или нейтрализации его последствий^[154].

УПК, однако, не делит нарушения уголовно-процессуальных норм на существенные и несущественные, не делает никаких исключений и оговорок: доказательства, полученные с нарушением требований закона, не имеют юридической силы (ч. 1 ст. 75). Однако было бы ошибкой сказать, что любое нарушение процессуальных правил при проведении следственных действий автоматически ведет или должно вести к исключению доказательства.

Например, применительно к процедуре обыска (ч. 7 ст. 182 УПК) закон говорит о том, что следователь принимает меры (обратим внимание: не обязан принять, а принимает) к тому, чтобы не были оглашены выявленные в ходе обыска обстоятельства частной жизни лица, личная и семейная тайна. В ч. 15 данной статьи указывается, что копия протокола вручается лицу, в помещении которого произведен обыск. Может ли невыполнение следователем названных действий привести к недопустимости (ничтожности) протокола обыска и обнаруженных в ходе обыска предметов и документов? С абсолютной уверенностью можно предположить, что ни один суд такого решения никогда не примет. В то же время, если следователь нарушит требование ст. 170 УПК об обязательном участии в обыске понятых, можно почти^[155] не

сомневаться, что полученные доказательства судом будут признаны не имеющими юридической силы.

Ответ на вопрос о последствиях нарушения требований закона при проведении следственных действий, на наш взгляд, следует искать как в характере, так и в степени категоричности нарушенных правил. Процессуальная регламентация следственного действия включает множество предписаний, в том числе и не связанных прямо с процедурой обнаружения и извлечения сведений о подлежащих доказыванию обстоятельствах из их источника. Так, если правила об участии понятых призваны гарантировать уверенность правоприменителя в том, что именно эти сведения действительно были получены при указанных в протоколе обстоятельствах, то правила об охране личной и семейной тайны, о вручении копии протокола обыска прямой связи с поиском, извлечением и закреплением информации не имеют. Однако требование оценки доказательств в их совокупности может придать больший вес последнему из описанных нарушений в случае, если, например, обыскиваемый заявляет о неучастии при обыске понятых, а в протоколе обыска имеется отметка об их участии и даже подписи понятых, но нет отметки о вручении обыскиваемому копии этого протокола, удостоверенной его подписью. Сомнения в достоверности протокола обыска в этом случае могут оказаться обоснованными, поскольку при описанных обстоятельствах не исключена его фальсификация.

Таким образом, допустимость доказательства не есть его имманентное свойство, изначально принадлежащее доказательству уже в момент его получения и закрепления в материалах дела. Вывод о допустимости есть сформулированный в процессуальном решении результат оценки имеющегося доказательства следователем или судом. В соответствии с положениями ст. 17 УПК правила об исключении доказательств, полученных с нарушением закона, сформулированы таким образом, чтобы обеспечить суду право на свободную и не предустановленную оценку доказательств, являющую- важнейшей гарантией действительной состязательности. Решение о недопустимости доказательств не имеет альтернативы лишь в случаях, указанных в п. 1 и 2 ч. 2 ст. 75 УПК. Безусловными основаниями для такого решения служат также нарушение категорических правовых запретов на совершение

определенных действий. Суд, следователь, прокурор не вправе применять закон, противоречащий УПК (ст. 7), не вправе подвергать участников процесса насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению (ст. 9), допрашивать перечисленных в ч. 2 ст. 56 УПК лиц и т.д. Доказательства, полученные с нарушением категорического правового запрета, недопустимы. В остальных случаях суд решает вопрос об исключении доказательств с учетом всех обстоятельств дела.

Решение вопроса о возможности использования доказательств, полученных с отступлением от предусмотренных законом процедур, в ряде случаев требует учета той цели, которую преследует законодатель при помощи избранного им метода правового регулирования: гарантировать достоверность полученной информации или обеспечить права и свободы соответствующего участника процесса, оградив их от нарушений^[156].

Так, правила об участии адвоката в производстве обыска в жилище лица, запрет на не вызываемые необходимостью повреждения имущества, рекомендации о принятии мер к неразглашению обстоятельств частной жизни, личной и семейной тайны лица, в помещении которого произведен обыск, призваны, в первую очередь, гарантировать права этого лица. Требование участия в обыске самого лица, в помещении которого производится обыск, или совершеннолетних членов его семьи, а также понятых направлено также на обеспечение возможности доказать впоследствии факт нахождения в помещении предметов, имеющих отношение к преступлению, т.е. обеспечить достоверность отраженных в протоколе обыска сведений. Нарушения всех перечисленных правил одинаково недопустимы и должны влечь определенные последствия. Однако нарушение первой группы правил не вызывает таких же очевидных сомнений в достоверности полученных доказательств, как нарушения правил второй группы. В то же время грубое нарушение прав обыскиваемого лица может исказить процессуальную сущность следственного действия и сделать использование его

результатов невозможным. Например, в ходе обыска органом расследования совершено умышленное значительное повреждение имущества.

Допустимость доказательств зависит от законности производства по уголовному делу в целом. В случае незаконного возбуждения уголовного дела дефектными являются все совершенные по нему действия и все полученные при этом доказательства. Результаты производства по такому делу юридически ничтожны, поэтому незаконность возбуждения уголовного дела является безусловным основанием к отмене состоявшегося по делу приговора[157]. Точно такое же значение имеет совершение процессуальных действий за рамками процессуальных сроков или по приостановленному уголовному делу, хотя бы сами следственные действия были произведены без процедурных нарушений.

Оценка доказательства как недопустимого означает, что оно не может быть положено в основу обвинения, а также использоваться для установления иных имеющих значение для дела обстоятельств. УПК в качестве субъекта оценки доказательств называет суд, прокурора, следователя, дознавателя, которым предоставлено право как по собственной инициативе, так и по ходатайству подозреваемого или обвиняемого признать недопустимым доказательство, полученное с нарушением требований УПК. Если доказательство признано недопустимым органом расследования или прокурором, оно не подлежит включению в обвинительное заключение или обвинительный акт или может быть исключено из него. Статья 88 УПК не требует от следователя и дознавателя составления специального документа о признании Доказательства недопустимым, однако анализ положений

статей закона, регулирующих взаимоотношения субъектов уголовного процесса, позволяет обнаружить указание на обязательность такого документа в тех случаях, когда соответствующее решение принимается по ходатайству заинтересованного лица.

Так, ст. 122 УПК возлагает на следователя, дознавателя или судью обязанность выносить постановление об удовлетворении либо о полном или частичном отказе в удовлетворении ходатайства подозреваемого, обвиняемого, а также защитника или другого участника процесса.

Излишне говорить, что правило о признании органом расследования и прокурором доказательств недопустимыми не распространяется на доказательства, представленные стороной защиты. Какова бы ни была оценка этих доказательств следователем, дознавателем, прокурором, они не вправе препятствовать стороне защиты в осуществлении ею доказательственной деятельности, а наоборот, должны оказывать ей в этом всяческое содействие. Знакомя обвиняемого с материалами уголовного дела при окончании предварительного следствия, следователь обязан выяснить, какие свидетели, эксперты и специалисты подлежат вызову в судебное заседание для допроса и подтверждения позиции стороны защиты. Составляя обвинительное заключение, следователь обязан указать в нем перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты. Это требование независимо от оценки органом расследования этих доказательств означает, что все представляемые стороной защиты в ходе досудебного производства предметы и документы должны быть приняты, а все свидетели, о допросе которых заявила сторона защиты, должны быть допрошены. Распоряжаясь обвинительными доказательствами и имея неограниченные возможности исключать из судебного разбирательства те из них, которые были получены с нарушением закона, следователь и прокурор не вправе отвергнуть доказательства, представляемые стороной защиты. Оценку этим доказательствам вправе дать только суд.

Указанные особенности оценки допустимости оправдательных доказательств распространяются и на те из них, которые были собраны органом расследования: допущенное следователем нарушение закона в процессе получения доказательства, которое свидетельствует в пользу обвиняемого, не может служить основанием для отказа от использования

этого доказательства[158]. Иное означало бы возложение на сторону защиты в лице обвиняемого ответственности за нарушение закона стороной обвинения, что, во-первых, несправедливо, во-вторых, создает опасность умышленного совершения органом расследования процессуальных нарушений в целях опорочить получаемое им доказательство, в-третьих, нарушает известное правило о толковании всех сомнений в пользу обвиняемого.

Процедура исключения доказательств судом, предусмотренная ст. 234, 235 УПК, является частью подготовки дела к судебному разбирательству. Заявление ходатайства об исключении доказательства означает наличие между сторонами правового спора, подлежащего разрешению судом в специально предусмотренной для этого процедуре предварительного слушания. Эта процедура является состязательной, поскольку в ней предусмотрено участие спорящих сторон, что обеспечивает объективность решения судом вопроса об исключении доказательств.

Право заявить ходатайство об исключении любого доказательства из перечня доказательств, предъявленных суду первой инстанции, принадлежит любой из сторон. Это ходатайство должно быть заявлено в письменном виде, содержать указание на доказательство, об исключении которого заявлено, предусмотренные законом основания для его исключения и обстоятельства, которыми обосновывается наличие этих оснований. Копия ходатайства передается другой стороне в день представления ходатайства в суд. При отсутствии возражения против исключения доказательства У второй стороны судья удовлетворяет ходатайство без разбирательства. При наличии таких возражений судья выясняет обоснованность заявленного ходатайства и разрешает возникшие между сторонами по поводу этого ходатайства разногласия.

В соответствии с правилами о распределении бремени Доказывания обязанность опровергнуть доводы стороны защиты о том, что доказательство было получено с нарушением

требований закона, лежит на прокуроре. В остальных случаях бремя доказывания лежит на стороне, заявившей ходатайство. Таким образом, доказывание допустимости обвинительных доказательств, оспариваемых защитой, и недопустимости представленных ею оправдательных доказательств осуществляет сторона обвинения.

Рассматривая ходатайство об исключении доказательств, суд вправе огласить протоколы соответствующих следственных действий и иные документы, имеющиеся в деле или представленные суду сторонами и даже допросить свидетеля. Однако предмет доказывания в этой стадии судопроизводства ограничен установлением наличия или отсутствия нарушений уголовно-процессуального закона при получении того или иного доказательства. Суд не входит в обсуждение вопроса о достоверности доказательства, поскольку данная процедура не предусматривает непосредственного исследования всей совокупности доказательств, без чего невозможно оценить достоверность каждого отдельного доказательства.

Допрос свидетеля, допускаемый законом в этой стадии, может касаться только выяснения порядка производства следственного действия, но не содержания полученных при этом сведений, поэтому, признав факт процессуального нарушения, суд исключает доказательство без обсуждения вопроса о его достоверности и значении для определения исхода уголовного дела. Установив факт нарушения закона в ходе, например, обыска, суд исключает из перечня доказательств, которые могут быть исследованы в судебном разбирательстве, не только протокол обыска, но и полученные в его ходе предметы и документы, протоколы их осмотра и заключения исследовавших эти объекты экспертиз (теория «плодов отравленного дерева»). Исключение судом доказательств означает, что эти доказательства признаны не имеющими юридической силы^[159], они не могут исследоваться и использоваться в ходе дальнейшего судебного разбирательства.

В ряде случаев решение вопроса о допустимости доказательства в предварительном слушании может быть затруднено

невозможностью исследования всей совокупности доказательств. Правильную оценку доказательство может получить иногда только в условиях судебного разбирательства. Следовательно, решение по этому вопросу, принятое при назначении судебного заседания, не является окончательным и может быть пересмотрено. В то же время следует признать неверной сложившуюся практику отложения судом разрешения этого вопроса до судебного разбирательства, как заявленного преждевременно. Недопустимые доказательства должны быть исключены из судебного разбирательства до его начала с тем, чтобы исключить возможность их влияния на формирование внутреннего убеждения судьи. Особенно важно это правило для дел, рассматриваемых судом присяжных, поскольку нейтрализовать последствия внушающего воздействия на них со стороны недопустимых доказательств путем указания не принимать их во внимание может оказаться невозможным. Именно поэтому заявление ходатайства об исключении доказательств является основанием для назначения предварительного слушания.

Надо сказать, что ч. 7 ст. 235 УПК, предусматривающая возможность повторного рассмотрения вопроса об использовании того или иного доказательства, сформулирована не вполне удачно: при рассмотрении уголовного дела по существу суд по ходатайству стороны вправе повторно рассмотреть вопрос о признании исключенного доказательства допустимым. Если вопрос рассматривается повторно, то он по логике вещей касается не признания исключенного доказательства допустимым, а повторного признания доказательства недопустимым. Если же речь идет о пересмотре принятого решения, т.е. об исследовании судом доказательства, признанного недопустимым в ходе предшествующей судебной деятельности, то повторность отсутствует. Представляется, что при рассмотрении дела по существу суд вправе рассмотреть оба вопроса, поэтому ч. 7 ст. 235 следовало бы изложить так:

«При рассмотрении уголовного дела по существу суд по ходатайству стороны вправе повторно рассмотреть вопрос об исключении доказательств, а также принять решение исследовании доказательства, ранее исключенного как Недопустимого».

Решение суда о признании доказательства недопустимым и исключении его из судебного разбирательства изла-

гается в постановлении о назначении судебного заседания. Одновременно суд указывает в постановлении, какие материалы уголовного дела, обосновывающие исключение данного доказательства, не могут исследоваться и оглашаться в судебном заседании и использоваться в доказывании. Нарушение этого правила может повлечь отмену приговора. Следует заметить, что хотя ст. 235 прямо об этом не говорит, исключение доказательств может привести суд в предварительном слушании и к другим решениям, в частности, о возвращении уголовного дела прокурору, прекращении уголовного дела.

Так, Сергиевский районный суд Самарской области, исследовав собранные по делу доказательства, пришел к выводу о недоказанности вины К. в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 222 УК.

К. свою вину в инкриминируемом ему преступлении не признал и показал, что не знает, при каких обстоятельствах у него в квартире оказался патрон от гладкоствольного оружия, так как к нему в квартиру приходили друзья и знакомые, с которыми он распивал спиртное. Об обнаружении патрона он узнал только от сотрудников милиции. Эти доводы К. ничем не опровергнуты. В качестве подозреваемого К. был допрошен без защитника, право на его участие ему разъяснено фактически после допроса. В суде он не подтвердил свои показания, данные в ходе дознания, в связи с чем они являются согласно п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК недопустимыми. Баллистическая экспертиза по найденному у К.патрону назначена и проведена в рамках другого уголовного дела до возбуждения уголовного дела по ч. 1 ст. 222 УК, поэтому заключение по ней не может служить доказательством обвинения К. в инкриминируемом ему преступлении. Проведение другой аналогичной экспертизы невозможно, так как у К. в квартире обнаружен лишь один патрон, который был использован экспертом. Других доказательств виновности К. в инкриминируемом ему деянии обвинением не представлено, поэтому суд постановил оправдательный приговор^[160].

Суд вправе рассмотреть вопрос о допустимости доказательства и в ходе судебного разбирательства. Решение об

этом не требует в силу ст. 256 УПК вынесения специального постановления, оно может быть изложено в протоколе судебного заседания. Оценку доказательства как недопустимого суд вправе сделать по окончании исследования всех доказательств в совещательной комнате, куда он удаляется для постановления приговора. В этом случае оценка судом доказательств излагается в приговоре.

Закон не предусматривает возможности обжалования судебного решения о признании доказательства недопустимым или об отказе в этом, избрав другой способ правового регулирования. Сторона, недовольная решением, имеет право повторно поставить этот вопрос на рассмотрение суда.

Итак, выведенная за рамки понятия доказательства, процессуальная форма получения фактических данных меняет привычные представления о допустимости доказательств. Допустимость не является свойством самого доказательства, она характеризует процесс, процедуру его получения органом расследования. С учетом этого, возможно, правильнее говорить не о допустимости (недопустимости) доказательств, а допустимости (недопустимости) использования доказательств, полученных с нарушением требований закона.

Отождествление процедуры (формы) собирания доказательств с самими доказательствами как сведениями о доказываемых фактах под видом их процессуальной формы ведет к подмене оценки доказательства оценкой формального соответствия закону процедуры произведенного следственного действия. Нарушение порядка производства следственного действия способно оказать влияние не только на допустимость, но и на достоверность доказательства. Однако соблюдение процедуры само по себе еще не является достаточной гарантией достоверности полученных сведений и не исчерпывает всех условий, при которых возможно использование Доказательства. Различия в оценке допустимости и достоверности доказательств состоят в том, что сомнения в достоверности полученной информации могут быть путем их проверки преодолены, в то время как причины, обусловившие сомнения в допустимости доказательств, неустранимы.

6. Спорные вопросы допустимости некоторых видов доказательств

6.1. Доказательственное значение материалов, полученных в стадии возбуждения уголовного дела

Вопрос об использовании в качестве доказательств сведений, полученных в стадии возбуждения уголовного дела, не случаен. Решение начать производство расследования довольно серьезно, поскольку оно открывает для следователя, дознавателя возможность начать активное преследование лица, на которое указано в сообщении о преступлении, совершать процессуальные действия, ограничивающие права и свободы как этого лица, так и других лиц, применять меры процессуального принуждения. Значимость решения о возбуждении уголовного дела, вызвавшая изменение позиции Конституционного Суда РФ по вопросу о возможности судебного контроля над его законностью в досудебном производстве^[161], обусловливает

распространение на указанное решение требования законности и обоснованности. В силу этого требования ст. 144 УПК возлагает на орган дознания, следователя, руководителя следственного органа обязанность проверить сообщение о преступлении, т.е. собрать достаточные данные, указывающие на признаки преступления. Это означает, что деятельность по собиранию доказательств начинается до возбуждения уголовного дела, а ее результаты служат основанием принятия решения, законность и обоснованность которого зависят от законности примененных на этом этапе познавательных приемов, достоверности и достаточности полученной информации. В то же время отсутствие четкого процессуального регулирования доказательственной деятельности органа расследования на этом этапе (проверка производится по общему правилу без производства следственных действий) отличает ее результаты от сведений, полученных в ходе расследования.

По существующему в научной литературе мнению, материалы, полученные до возбуждения уголовного дела, не могут использоваться в качестве доказательств, поскольку способ их получения не соответствует условиям допустимости и не обеспечивает достоверности содержащихся в них сведений[162]. Противоположный взгляд на рассматриваемую проблему обосновывается теми соображениями, что возбуждение уголовного дела хотя и выделено в самостоятельный этап предварительного производства, представляет собой процессуальную деятельность^[163], вследствие чего материалы, полученные в соответствии с той процессуальной формой, которая присуща этому этапу, приобретают доказательственное значение^[164].

Надо сказать, мысль о возможности использования в процессуальном доказывании исключительно тех доказательств, которые были получены надлежащим субъектом после официального возбуждения уголовного дела в предписанном ему УПК порядке, сама по себе весьма привлекательна. Однако

такое представление о допустимых доказательствах не вполне согласуется с целым рядом вытекающих из уголовно- процессуальных норм правил. В частности, УПК допускает в качестве доказательств иные документы (ст. 84), процедура получения которых не имеет строгой регламентации, УПК ничего не говорит и о том, как поступить с теми материалами, которые послужили органу расследования основанием для возбуждения уголовного дела. Материалы, полученные в ходе так называемой доследственной (предпроцессуальной) проверки, широко используются практикой именно как доказательства, поскольку эта проверка предусмотрена нормами УПК и, следовательно, является частью уголовного процесса. Утверждать при таких обстоятельствах, что сведения, полученные до возбуждения уголовного дела, не являются доказательствами, значит игнорировать действительное положение дел, т.е. впадать в идеализм.

Рассматривая этот неоднозначно решаемый исследователями вопрос, следует обратить внимание на то, что сторонники противоположных взглядов едины в своем стремлении исключить использование для обоснования приговора сомнительные с точки зрения достоверности сведения. Так, И. Л. Петрухин полагает, что из общего правила о недопустимости таких материалов могут быть сделаны исключения, «когда документ, полученный (составленный) до возбуждения уголовного дела, не нуждается в процессуальной проверке, если не возникают сомнения в его достоверности (курсив мой. - В. Л.)»^[165]. Аналогичным образом рассуждает и С. А. Шейфер: «получаемые в этой стадии фактические данные могут обладать достаточной степенью надежности», а критерием допустимости является соблюдение ряда условий, указывающих «на отсутствие разумных сомнений в фальсификации, ином искажении получаемых фактических данных (курсив мой. -В. Л.)»^[166]. Таким образом, аргументы «за» и «против» допустимости использования доказательств, полученных в стадии возбуждения уголовного дела, лежат в плоскости обеспечения достоверности фактических данных.

Подмена допустимости достоверностью^[167], затрудняющая поиск путей преодоления возникающих противоречий, основана не только на смешении доказательства и формы его получения, но и, как было сказано ранее, на искаженном представлении о форме доказательства как самой процедуре получения сведений, имеющих значение для дела. Выведение способа получения этих сведений за рамки понятия доказательства позволяет признать, что полученные до возбуждения уголовного дела сведения могут обладать всеми необходимыми свойствами доказательства, если они получены уполномоченным на это субъектом уголовного процесса в предусмотренной для этой стадии процедуре. Отсутствие на этой стадии уголовного процесса достаточных гарантий достоверности полученных сведений является одним из многих факторов, влияющих на оценку доказательств, но не может служить основанием исключения их из совокупности доказательств без предварительной проверки и оценки.

Необходимость проверки материалов, полученных в стадии возбуждения уголовного дела (объяснений задержанных и очевидцев, медицинских документов о характере полученных телесных повреждений и т.п.) путем соответствующих процессуальных действий (допроса, назначения экспертизы), признают и сами авторы, отрицающие за этими материалами право считаться доказательствами. Однако в силу ст. 87 УПК проверке подлежат именно доказательства, значит, проверяемые материалы признаются ими не чем иным, как доказательствами.

Проверяя сообщение о преступлении, орган дознания, дознаватель, следователь и прокурор пользуются всеми полномочиями, предоставленными им соответствующими законами (о прокуратуре, о милиции), т.е. правом истребовать документы от должностных лиц и различных органов,

а также принимать представляемые ими и другими лицами предметы и документы. Если эти материалы рассматриваются в качестве надлежащего основания для принятия процессуального решения о возбуждении уголовного дела, они не могут утрачивать своего значения после принятия этого решения. Не рассматривая их в качестве доказательств, мы фактически ставим под сомнение законность и обоснованность решения о возбуждении уголовного дела.

Так, рассматривая по делу В. и С. ходатайство стороны защиты о признании заключения судебно-медицинской экспертизы недопустимым доказательством на том основании, что история болезни потерпевшей, исследованная экспертами, была получена следователем прокуратуры до возбуждения уголовного дела, суд указал, что прокурор при осуществлении возложенных на него ст. 22 Закона о прокуратуре функци

Поиск по сайту: