Мозаичная карта из с. Мадаба (Мадеба). VI в. 45 страница

Наряду с биологическими трудами Стагирита в качестве учебного пособия употреблялось и состоявшее из 17 книг сочинение римского преподавателя красноречия Клавдия Элиана (ок. 170 — ок. 235) «О характерных особенностях животных», который опирался на ныне утраченные работы своих предшественников. Использовал он их без критической оценки и извлек из них множество баснословных и легендарных историй и анекдотов. При этом он приписывал животным свойственные людям черты характера и нормы поведения.

В процессе обучения привлекались работы, появившиеся в ранневизантийский период и написанные на основе трудов Аристотеля и других античных писателей. В них причудливым образом сочетались точные, достоверные знания с фантастическими подробностями. Ботанику штудировали по трактатам Феофраста и Диоскорида 25, географию — по работам Клавидя Птолемея «География» и Дионисия Периегета (II в.) «Описание земли», где говорилось о всех известных тогда морях и землях 26.

После усвоения учащимися математических и естественнонаучных дисциплин, рассматривавшихся как предварительная ступень на пути постижения вечных и неизменных истин, приступали к трудам Платона и Аристотеля, считавшимся основополагающими, ибо в них разрабатывались кардинальные проблемы философии, исследовалась сущность неподвижного и нематериального бытия.

Платона и Аристотеля изучали и в Афинской, и в Александрийской философских школах, и в Константинополе. Известно, что в столице лек-{494}ции об Аристотеле и Платоне читали Фемистий, Стефан Александрийский и ученик Прокла Агапий, у которого занимался Иоанн Лид. Большое внимание преподаванию философии Платона и Аристотеля уделяли в Афинах Прокл Диадох и его учителя Олимпиодор и Сириан, в Александрии Аммоний, Олимпиодор Младший, Иоанн Филопон и др.

Свои занятия они, как правило, начинали с объяснения работ Аристотеля, так как придерживались мнения, что их изучение облегчало понимание трудов Платона 27.

Сочинения Стагирита обсуждались весьма обстоятельно. Во вступительной беседе об Аристотеле преподаватели давали классификацию его работ, указывали цель их изучения и составляли план занятий. Затем переходили к детальному разбору каждого трактата в отдельности. В особых вводных лекциях выяснялись заглавия и подлинность их, польза, получаемая от чтения их, место, занимаемое ими среди сочинений Аристотеля, и цель, которая была поставлена при их создании. После этого подробно анализировали их содержание, стиль и комментировали неясные пассажи. Подобным образом проводили свои занятия Фемистий, Аммоний, Олимпиодор, Симпликий, Иоанн Филопон, Прокл Диадох 28.

После усвоения философской системы Аристотеля начинали детально знакомиться с произведениями Платона, которые изучались в определенной последовательности. Она была установлена Ямвлихом. Из огромной массы работ Платона им было отобрано для занятий 12 диалогов: «Алкивиад», «Горгий», «Федон», «Кратил», «Теэтет», «Софист», «Политик», «Федр», «Пир», «Филеб», «Тимей», «Парменид». Этого выбора придерживались впоследствии многие учителя ранней Византии. Правда, некоторые из них включали еще в программу «Законы» и «Государство».

Перед тем как приступить к изучению самих трактатов преподаватели обязаны были прочитать вступительную лекцию. В ней они знакомили с биографией Платона, давали характеристику его системы, выясняли причины выбора им для своих трактатов формы диалога и обсуждали порядок их чтения. Каждому диалогу, который предполагали изучать, преподаватели должны были предпосылать вводную беседу, где необходимо было раскрыть главную мысль его и выяснить его место среди других. Вводные лекции и комментарии к трудам Платона были составлены Проклом Диадохом. Правда, до нас сохранились только толкования к «Тимею», «Пармениду», «Алкивиаду», «Кратилу». Об аналогичной системе изучения трудов Платона рассказывает Дамаский в «Житии Иерокла».

Сохранившиеся от раннего периода истории Византии комментарии знакомят нас с методикой преподавания философии. Для обучения профессора использовали и лекции, и собеседования. На лекциях, которые студенты обязаны были записывать, обычно зачитывали небольшой по объему фрагмент трактата и снабжали его пояснениями. Довольно часто лекции прерывались вопросами слушателей. Отвечая им, преподаватели излагали и развивали свои мысли и, в свою очередь, спрашивали их. Возникала дискуссия. Споры были характерны для бесед учителя с учениками, и занятия представляли собой свободные собеседования. Метод вопросов и ответов играл существенную роль в процессе преподавания. {495} Наряду с этим учащихся заставляли заучивать наизусть фрагменты из произведений философов. Нередко они дословно запоминали как работы Платона и Аристотеля, так и лекции своих наставников. Подобная методика преследовала цель научить студентов читать, понимать и пересказывать философские трактаты, делать из них извлечения и составлять по их образцу диалоги. Таким образом им прививали способность думать, говорить, писать и делать заключения.

С превращением христианства в государственную религию отношение к изучению философии начинает меняться. Церковные деятели, хотя и признавали ее значение, смотрели на нее как на пропедевтическую дисциплину, подготовляющую умы к восприятию божественных истин и являющуюся естественным переходом к преподаванию теологии. Казалось бы, оно должно было стать заключительным этапом в школьном курсе. Однако этого не случилось. В школах ранней Византии указанный предмет отсутствовал. Памятники христианской литературы привлекались в редких случаях и главным образом в конце рассматриваемого периода 29.

Обязанность обучать молодых людей основам христианского вероучения была возложена на семью и церковь. По мнению представителей духовенства, семья — естественная среда, где должна была формироваться душа ребенка. Иоанн Златоуст советовал родителям проявлять заботу о религиозном воспитании детей: знакомить их с догматическими положениями вероисповедания, принципами морали, нормами поведения и библейской историей. Данные житий показывают, что именно старшие члены семьи были наставниками молодежи в делах веры. И Антонин Великий, и Домника (IV в.), причисленная к лику святых, и Иоанн Молчальник, и Евтихий (VI в.) получили в семье подобающее христианам воспитание. Церковь строго следила за этим и сурово осуждала родителей за пренебрежительное отношение к своим обязанностям.

Однако главную задачу по обучению верующих и закреплению их знаний выполняли религиозные учреждения. Согласно канонам пято-шестого Трулльского собора (692 г.) катехизическое образование было оставлено за церковью. Этим должны были заниматься или священники, пли какое-либо другое духовное лицо. Под их руководством молодые люди совершенствовали свое знание Писания и церковных догматов. Правда, объяснять их обязаны были и преподаватели грамматики. Но, будучи в большинстве своем язычниками, особенно в начале рассматриваемого периода, они, как правило, не уделяли внимания данным проблемам 30.

Религиозным воспитанием верующих должны были заниматься и монастыри. Однако монастырских школ в Византии было сравнительно мало, и в них принимали только тех, кто собирался вступить в ряды клира. Правда, Василий Великий разрешил обучать в монастырях всех, даже тех, кто не намеревался связать свою судьбу с церковной деятельностью. Однако Халкидонский собор (451 г.) запретил эту практику. Отныне монастырские школы имели право посещать только будущие монахи. {496}

Образование, получаемое в монастырях, было чисто религиозным. Воспитанников обучали основным догматам христианского вероучения, правилам морали и нормам поведения. Если в монастырь приходили не умеющие ни читать, ни писать, то им в помощь давали образованного монаха, с его слов они заучивали наизусть псалмы и послания. Их старались сделать искренне верующими, фанатично преданными церкви людьми. Это было скорее духовно-аскетическое, нежели интеллектуальное воспитание. Родители не соглашались отдавать своих детей в подобные школы, если они не предназначали их к церковной карьере. Чаще всего они направляли их в светские учебные заведения 31.

Курс обучения в них был рассчитан на воспитание и подготовку духовно зрелого человека, способного овладеть всеми сокровищами всеобъемлющего и цельного знания, выработанного предшествующими поколениями. Однако на практике законченное образование в ранней Византии получали единицы, главным образом руководители философских школ Афин, Александрии, Константинополя, Сирии и их ученики. Обширными познаниями, приобретенными в процессе обучения у грамматика, ритора и философа, обладали Фемистий, Стефан Александрийский, профессора высших учебных учреждений Афин (Плутарх, Сириан, Прокл, Симпликий, Марин, Исидор, Дамаский и др.), Александрии (Феон Александрийский, Ипатия, Синесий Киренский, Иерокл, Олимпиодор Старший, Гермий, Аммоний, Олимпиодор Младший, Иоанн Филопон), Сирии (Ямвлих, Эдесий, Сопатр, Максим, Хрисанфий). Блестящее образование получили виднейшие деятели церкви: Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, прошедшие подготовку в лучших грамматических, риторских и философских школах Малой Азии, Константинополя, Александрии, Афин.

Многие представители византийской интеллигенции окончили существовавшие в крупнейших городах Византии школы грамматиков и риторов. Проэресий, знаменитый ритор и преподаватель, в юности учился красноречию в Александрии, а затем в Афинах; Иоанн Златоуст прошел курс обучения в риторской школе Ливания в Антиохии; Кесарий, брат Григория Богослова, изучал геометрию, астрономию, арифметику и медицину в Александрии; Прокопий Кесарийский посещал грамматические и риторские школы в Кесарии и Газе; Агафий Миринейский занимался риторикой и правом в школах Александрии и Константинополя; Хорикий окончил риторскую школу в Газе.

Однако для большинства населения обучение ограничивалось приобретением навыков чтения и письма в элементарных школах, которые функционировали не только в городах, но и сельских местностях 32.

Если в ранней Византии элементарные школы существовали почти в каждом населенном пункте, не менее часто встречались и школы грамматика, то школы ритора и философа были открыты только в крупнейших городах империи: Афинах, Александрии, Антиохии, Газе, Кесарии Палестинской, Эфесе, Никомидии, Бейруте, Кизике, Анкире, Сардах, Пергаме, Никее, бывших средоточием культуры, науки и просвещения {497} еще во времена Римской империи. Учебные учреждения в них, сохраняя былую славу, продолжали свою просветительскую деятельность и в IV—VI вв. 33

Наибольшей известностью пользовались школы Афин. В глазах современников Афины были священной землей, где жили и творили Сократ, Платон, Аристотель. В житиях Григория Богослова и Василия Великого Афины были названы «матерью наук». Действительно, в IV—V вв. Афины оставались главным оплотом древней эллинской культуры и образованности, столицей риторского и философского обучения.

В городе продолжала функционировать основанная Платоном Академия, слившаяся со временем с перипатетической школой, созданной Аристотелем. Афинская Академия являлась важнейшим центром преподавания платонизма. Ее слушатели, прежде чем приступить к изучению произведений Платона, обязаны были усвоить грамматику, риторику, математические дисциплины (арифметику, геометрию, музыку, астрономию), физику и основательно познакомиться с сочинениями Аристотеля. Оканчивающие Академию, как правило, получали глубокие знания по античной философии. В Афинской Академии завершили свое образование виднейшие философы-неоплатоники: Прокл Диадох, ставший впоследствии ее главой, его ученики: Аммоний, руководитель Александрийской философской школы, Асклепиодот, занимавшийся разработкой математических и физических проблем, Марин, преемник Прокла, и др.

Хотя до Прокла среди преподавателей Академии в IV—V вв. не было крупных философов, тем не менее слава о ней широко распространилась, и в Афины прибывали молодые люди со всех концов империи. Однако после смерти Прокла в 485 г. Афинская Академия постепенно начала терять свою былую известность. Последний удар по ней был нанесен Юстинианом, который в 529 г. принял ряд мер, лишавших язычников возможности обучать, чтобы не «привлекать к своим ошибкам простые души», и государственных субсидий (CJ, I, 5, 18, § 4; I, 11, 10). Было издано предписание, посланное императором в Афины, запрещавшее преподавать философию и объяснять право (Malal., р. 449—451). В результате этого профессора философии, «цвет и вершина всех занимающихся философией», по словам Агафия Миринейского, были вынуждены эмигрировать в Иран, а Академия была закрыта (Hist., II, 30).

Наряду с философской Академией в Афинах существовала и школа риторов, где преподавали грамматику и риторику. Главной задачей, стоявшей перед студентами этого учреждения, было изучение аттического языка. Одновременно в школе преподавали три профессора, которым город выплачивал жалованье. Школа риторов сохраняла свое значение еще два века спустя после закрытия философской Академии 34.

Не менее значительную роль играли школы Александрии. В них преподавали грамматику, риторику, философию, латынь, право, а также естественнонаучные дисциплины: геометрию, астрономию, музыку, медицину, изучавшиеся еще в эллинистическом Мусее. Многие ранневизантийские {498} ученые либо преподавали, либо учились в школах Александрии. Профессор александрийской Академии Ипатия читала лекции о Платоне, Аристотеле и неоплатонизме, а также вела занятия по астрономии, геометрии, механике. Ритор Менандр, перечисляя науки, которыми гордится город, упоминал грамматику, геометрию и философию. Однако в отличие от Афинской Академии в Александрии предпочтение отдавали изучению трудов Аристотеля. О нем и его сочинениях был прочитан специальный курс лекций Аммонием, который был издан его учеником Иоанном Филопоном, ставшим впоследствии преподавателем школы. В своих работах Иоанн Филопон критиковал Прокла за его пристрастие к Платону.

Наряду с философской школой Александрия славилась своим медицинским училищем. Свидетельство об его окончании было лучшей рекомендацией начинающему врачу и открывало доступ ему к придворным должностям.

Блестящая характеристика Александрии как научного центра дана Аммианом Марцеллином. «И теперь,— пишет он,— не умолкли в этом городе разные науки. Есть еще дух жизни в учителях наук, циркуль геометра вскрывает там разные тайны, не иссякла у них совсем и музыка, не смолкла гармония, поддерживают иные доселе, хотя и немногие, наблюдения мирового движения и течения небесных светил, немало есть ученых, занимающихся числами ... есть специалисты по части раскрытия путей судеб. А что до медицины ... то изучение ее со дня на день усиливается...» (Hist., XXII, 16.17—18). Высоко оценивал значение Александрии и Синесий, который ставил ее выше Афин.

Мероприятия Юстиниана, приведшие к закрытию Афинской Академии, не отразились на судьбе философской школы Александрии. Она пережила не только это событие, но и арабское завоевание и продолжала существовать под властью арабов до VIII в.

Антиохия славилась школами красноречия, возникшими еще в I в. до н. э. Наиболее выдающимся ее профессором, проработавшим в ней около 40 лет, был Ливаний. У него учился Иоанн Златоуст. Посещал риторскую школу Антиохии и Феодорит Киррский.

Широко известны в империи были и учебные учреждения Кесарии Палестинской, основанные в римскую эпоху: в них преподавали грамматику, риторику, философию. В грамматической школе города Прокопий Кесарийский приобрел первоначальные знания по литературе. Школы Кесарии Палестинской посещали Василий Великий, его брат Григорий Нисский и Григорий Богослов 35.

Не менее знаменита была риторская школа Газы, о которой с большим уважением отзывался Ливаний. В ее программе долгое время господствовали эллинистические традиции. Ее учителя были всесторонне образованными людьми. Их перу принадлежит много замечательных произведений, написанных по классическим канонам,— диалоги философского характера, панегирики, монодии, экфрасисы, комментарии к сочинениям античных ораторов, философов, библейским книгам и т. п. Особый интерес профессора проявляли к преподаванию риторики и поэзии. Они знакомили своих воспитанников с античной литературой, искусством, философией. {499}

Из школы вышло много знаменитых деятелей культуры. Из них самым выдающимся был Прокопий Кесарийский, получивший в Газе блестящее литературное образование. Особого расцвета школа достигла в V—VI вв., когда ее возглавляли Эней Газский, Прокопий Газский и Хорикий 36.

В Никомидии, где Диоклетиан провел последние годы своего царствования, им была создана латинская школа для подготовки образованных чиновников. В ней преподавали латинскую грамматику и риторику. Число учеников в школе было невелико: греки не любили латынь, смотрели на нее как на варварский язык и не желали ее учить. Поэтому начинание Диоклетиана не имело успеха.

Наряду с латинскими профессорами в городе было много греческих учителей грамматики, риторики, философии. После смерти Диоклетиана Никомидия утратила свое политическое значение, сократилось в ней и число преподавателей и учащихся. Ливаний, прибывший в город в 343 г. и проживший в нем до 348 г., нашел там только несколько риторов и очень мало студентов. Приезд Ливания и организация им лекций по красноречию привлекли в город немало учеников, его стали называть вифинскими Афинами. В Никомидии у Ливания учился Василий Великий. В это время в городе находился будущий император Юлиан. Хотя ему было запрещено посещать занятия Ливания, он тайно доставал его речи и чрезвычайно ими восхищался.

В 358 г. Никомидия была разрушена землетрясением и пришла в полное запустение 37.

Центром юридического образования наряду с Римом и Константинополем был Бейрут. В Пергаме, Эфесе, Сардах функционировали философские школы, в Кизике, Никее, Анкире — риторские. Во многих населенных пунктах Памфилии, Киликии, Ионии, Финикии и других провинций империи также были открыты школы.

Все они поставляли кадры для центральной и провинциальной администрации государства и церкви, а также для вновь создаваемых школьных учреждений столицы 38.

Константинополь, после того как он был провозглашен столицей государства и резиденцией августов, становится главным центром просвещения в империи. Сюда из Греции, Сирии, Малой Азии, Африки прибывают грамматики, риторы, философы либо самостоятельно, либо по вызову правительства. Вслед за ними в Константинополь съезжаются многочисленные слушатели. В столице открываются частные и общественные школы, где обучают греческой и латинской грамматике, красноречию и философии. Существование их подтверждает закон Феодосия II от 27 февраля 425 г. (CTh, XIV, 9, 3; CJ, XI, 19, 1). У нас нет конкретных сведений ни о программе, ни о системе преподавания в этих учебных заведениях. Вероятнее всего, педагоги придерживались эллинистических традиций. Самыми выдающимися учителями данного периода {500} были Ливаний, который дважды приезжал в Константинополь и несколько лет вел там занятия по риторике, и Фемистий, которого современники считали главным инициатором культурного развития города и превращения его в центр философского образования.

В царствование Юлиана, Валента, Феодосия I и Аркадия окончательно укрепилось положение Константинополя как культурного центра империи. В 425 г. указом Феодосия II в столице был основан университет. В нем были учреждены кафедры греческой и латинской грамматики и риторики, права и философии. Обучение велось на греческом и латинском языках. Общее число преподавателей было определено в 31 человек, из них 10 греческих и 10 латинских грамматиков, 3 латинских и 5 греческих риторов, два профессора права и один философ. Вновь созданное учебное заведение, получившее название Auditorium specialiter nostrum, было размещено в экседрах на южной стороне построенного Константином I Капитолия (CTh, XIV, 9, 3; CJ, XI, 19, 1).

Константинопольский «аудиторий» был единственным университетом византийского Востока.

Состояние дел в области высшего образования несколько изменилось в правление Юстиниана I. Религиозная нетерпимость и борьба против язычества принесли свои плоды. Законы 529 г., запрещающие преподавать еретикам, евреям и язычникам (CJ, I, 5, 18, § 4; I, 11, 10), привели к закрытию Афинской Академии. В 546 г. в Константинополе многие грамматики, риторы, юристы, медики были арестованы, заключены в тюрьму, подвергнуты пыткам, а некоторые из них — казнены. В 562 г. новое преследование обрушивается на «эллинов», которые были арестованы, проведены под градом насмешек через город, а книги их сожжены. Прокопий приписывает Юстиниану намерение уничтожить звание адвокатов и отменить плату профессорам и медикам (H. a., XXVI, 2—5, 7, 17). Ему вторит Зонара, сообщая о нужде Юстиниана в деньгах для его грандиозного строительства, об упразднении им выплаты пенсий в городах учителям словесных искусств, что привело, по его словам, к закрытию школ и торжеству невежества (XIV, 6, 31—32).

Однако, несмотря на преследования профессоров-язычников и потерю ими чинов и привилегий, школы при Юстиниане не были ликвидированы. В Константинополе еще жили грамматики, риторы, философы, получившие образование в предшествующую эпоху. При его преемниках учебные заведения продолжали функционировать. Максим Исповедник, родившийся в Константинополе около 580 г., изучал здесь грамматику, риторику, философию. О преподавании философии в Царском портике до Фоки и после него, при Ираклии, говорит Феофилакт Симокатта в своем «Диалоге философии с историей».

Преподавательскую работу в это время вели два профессора Георгий Хировоск и Стефан Александрийский. Первый занимался грамматикой и филологией, второй — философией и предметами квадривиума.

Неблагоприятная внешнеполитическая и внутриполитическая обстановка, нападки церкви на светскую науку и образование привели к постепенному исчезновению высших провинциальных школ. От первой половины VII в. до нас дошли сведения только о школе Тихика в Трапезунде, в которую посылали учиться даже студентов из столицы. У Тихика занимался и Анания Ширакаци, который оставил описание данного учебного заведения. {501}

Единственным центром науки и просвещения в этот период становится Константинополь. Несмотря на тяжелое положение, в которое попал Университет в царствование Фоки, с восшествием на престол Ираклия он снова занял подобающее ему место. В нем столетие спустя приобрел обширные познания наставник Иоанна Дамаскина Косьма 39.

С распространением христианства в противовес языческим школам высшего образования в крупнейших центрах античной образованности — Александрии, Антиохии, Кесарии Палестинской, Эфесе и др.— стали возникать богословские академии. Основными предметами, преподаваемыми в них, были экзегеза, гомилетика, литургика, полемическая апологетика, догматическое богословие, а также чтение и толкование Писания. Усвоение кардинальных положений нового вероучения являлось главной целью этого обучения.

С таким учебным учреждением в Александрии были связаны многие духовные иерархи. Его педагогами (Климентом Александрийским, Оригеном, Дионисием Александрийским и др.) была разработана программа христианского образования, включавшая дисциплины, которые проходили в языческих школах, и богословие.

Многие деятели церкви обучались, а затем преподавали в теологической школе Антиохии.

Важную роль в христологических спорах V в. играла богословская школа Эдессы. Ее создание и расцвет связывают с деятельностью Ефрема Сирина.

В 489 г. по распоряжению императора Зинона школа была закрыта как рассадник несторианского учения.

Ее преподаватели и ученики были вынуждены покинуть Эдессу и перебраться в находившийся под властью персов Нисибис, где организовали новую школу.

Основное внимание в Нисибийской академии уделялось изучению и комментированию Писания и трудов раннехристианских авторов. Проходили в ней и светские дисциплины: грамматику, риторику и философию.

Система обучения и распорядок жизни студентов и профессоров регламентировались уставом, являвшимся, по сути дела, древнейшим статутом средневекового университета.

Первая редакция его была составлена в конце V в., вторая — в конце VI в.

Многие общественные деятели Сирии, ученые, писатели, переводчики окончили это училище. Слава о нем широко распространилась по всей империи и даже за ее пределами. Кассиодор, убеждавший папу Агапита открыть школу в Риме, предлагал взять за образец организацию преподавания в учебных заведениях Александрии и Нисибиса (PL, t. 70, col. 1105).

Богословские училища существовали и в других городах Византии. В Кесарии Палестинской продолжала действовать школа, основанная еще Оригеном. В Эфесе изучал теологию Маркелл.

Однако число христианских учебных учреждений в первые века империи было явно недостаточным. Желающие постичь основы богословия {502} были вынуждены либо самостоятельно изучать Писание и труды раннехристианских авторов, либо обращаться за помощью к высшим церковным иерархам, которые в частных беседах разъясняли догматические положения нового вероисповедания 40.

С течением времени памятники церковной литературы постепенно проникают в программы светских учебных заведений и занимают в них равноценное с классическими работами положение. В программах школ этой эпохи происходил синтез языческих и христианских элементов, который был характерен для византийской образованности. Особенно это было свойственно элементарным школам, где изучали как произведения Гомера и Эзопа, так и Псалтирь, Библию, творения «отцов церкви». Основная масса грамотного населения ранней Византии посещала именно эти учреждения, куда дети поступали, уже получив дома первоначальное религиозное воспитание.

Хотя в ранней Византии не существовало никаких классовых ограничений на получение образования и в школах могли учиться все желающие, однако в действительности в них занимались только дети состоятельных родителей, которые имели возможность платить за обучение. {503}

Формирование

основных принципов

византийской эстетики

Самобытное изобразительное и декоративно-прикладное искусство, архитектура, литература, песенно-поэтическое творчество, музыка, красноречие — одним словом, вся культура Византии свидетельствует о высокоразвитом эстетическом сознании византийцев. Если мы попытаемся разобраться в специфике этого сознания и проследить его генезис, то увидим, что формирование основных его принципов по времени совпадало с периодом активного развития христианской идеологии (II—VII вв.) и по существу во многом проходило под ее непосредственным влиянием. Главным источником раннехристианского и византийского эстетического сознания можно считать эстетическую культуру поздней античности во всей пестроте и многообразии ее греко-римского и ближневосточного направлений. В данном случае нас будет интересовать не вся необъятная сфера эстетического сознания, но лишь эстетические представления и взгляды византийцев, нашедшие отражение в вербальных источниках.

В связи с тем, что сами византийцы, как и другие народы древности и средневековья, не определяли для себя сферу эстетического, исследователю их эстетики приходится прибегать к определенным реконструкциям. Основанием для таких культурно-исторических реконструкций должно служить определение сферы эстетического. Современные историко-эстетические исследования показывают, что для средиземноморской цивилизации к этой сфере может быть отнесено все в природном, предметном, социальном и духовном мире человека являющееся объектом неутилитарного созерцания, т. е. доставляющее субъекту восприятия духовное наслаждение.

Кризис многих идеалов античной культуры и активное развитие христианской идеологии в периоды поздней античности и ранней Византии оказали существенное воздействие на эстетическое сознание греко-римского мира того времени. Со II—III вв. в духовной культуре Римской империи начинают складываться новые эстетические представления, составившие впоследствии основы собственно византийской эстетики.

Сложность рассматриваемого периода состоит в том, что новое и старое при всем их резком внешнем противостоянии переплетены и соединены здесь очень тесно. Раннее христианство, внешне стоявшее в активной оппозиции к античному эстетическому наследию, часто, тем не менее, повторяло известные суждения античных авторов, обращая их против {504} этих же авторов. В этом — один из парадоксов, а точнее, одна из закономерностей рассматриваемой эпохи.

Эстетический принцип играл далеко не последнюю роль в становлении христианского мировоззрения. На то были свои существенные основания, среди которых можно назвать и кризис формально-логического, «диалектического» философствования в период эллинизма, и наследие античного панэстетизма, и религиозный, т. е. сознательно внеразумный, характер этого мировоззрения, и опыт неутилитарно-созерцательного восприятия мира, и новое понимание человека в его взаимоотношениях с миром.

Древний библейский мотив творения богом мира стал стержнем внерационального, и в частности эстетического, подхода к миру 1. Бог представлялся первым христианским мыслителям искусным художником, созидающим мир как некое произведение искусства по заранее намеченному плану. На этом главном постулате базировалась вся система эстетических представлений ранних христиан. Здесь же проходил водораздел между античной и средневековой эстетикой.

Вместе с тем идея уподобления бога художнику, конечно, не была оригинальным изобретением христиан. Она принадлежит всей духовной атмосфере поздней античности, и установить ее изобретателя вряд ли возможно. Известный христианский учитель красноречия Лактанций считал, что и Цицерон придерживался этого мнения (Div. inst., II, 8, 11), однако, если говорить строго, для Цицерона более характерной была стоическая мысль о природе-художнице, создавшей мир как произведение искусства, о природе, идентичной с «разумом мира» и «провидением» (De nat. deor., II, 58).

Поиск по сайту: