Размеры Земли не изменились 14 страница

Но и та мораль, которой придерживается большинство челове-чества, общечеловеческая мораль, строится по той же схеме. Особенно четко это будет ясным как раз в грядущей борьбе с искусственным интеллектом. По всем параметрам его носители будут превосходить человека. Тут уже не бросишь пренебрежительно: конечно, жалко его убивать, все-таки живое существо, но это ведь что-то вроде лягушки и таракана. Перед искусственным интеллектом предстанет как раз сам человек. Единственным и, по-видимому, решающим нашим преиму-ществом перед обладателями этого интеллекта будет то, что мы появились на свет Божий раньше и успели как следует подготовиться к борьбе. В этой смертельной схватке между двумя популяциями: одной, успевшей освоить планету, укорениться на ней, и другой, едва только проклевывающейся из скорлупы, сами собой заглохнут разговоры о морали как о чем-то, исходящем из идеи абсолютного добра. Высшей нравственной оценки будет удостаиваться все то, что позволит чело-вечеству выжить, сохраниться, остаться на планете Земля за счет уничтожения, ограничения в правах, всяческого утеснения новых, явившихся неведомо откуда электронных пришельцев.

А. Болонкин завершает свои размышления по проблеме «компью-тер – человек» следующей сентенцией: «Хотя, по здравому размыш-лению, может быть стоило бы поступить прямо противоположным образом – уступить им место под солнцем. Ведь они более совершенны» [69]. Возможно ли коллективное самоубийство человечества?

Известный российский ученый и журналист О. Мороз, размышляя о роли электронных идолов нашей эпохи, о перспективах взаимоот-ношений «человек – компьютер», отмечает: «Никто никому, разумеется, места не уступит. Будут драться до конца, зубами вгрызаясь в каждый квадратный сантиметр родимой планеты». «Цыпленок тоже хочет жить» – закон эволюционной борьбы!

О. Мороз приводит некие аналогии из «докомпьютерной эры»: «В общем-то, люди безошибочным чутьем уже давно чувствуют опасность, исходящую от «слишком умных». Отсюда почти повсеместная нена-висть к интеллигенции, к евреям – народу, как считается, в среднем более умному, чем другие.

Нелюбовь к «слишком умным» не объяснишь обычной завистью: вот у него это есть, а у меня нет… Ведь нет же такой нелюбви, допустим, к слишком красивым, к слишком сильным… Нет, за этой ненавистью ощущается именно какая-то неосознаваемая боязнь, что «больно умные» нанесут непоправимый вред благополучию самого человека, его детей…

Любой диктаторский режим начинает с того, что старается освобо-диться от всех, кто выше ординара, кто умнее, благороднее!.

Грядущая смертельная борьба с разумными электронными существами, без сомнения, обернется новыми неприятностями для обычных «шибко умных» (независимо от национальности). Их, во-первых, обвинят в том, что это они создали разумные электронные существа, а во-вторых, чересчур развитый интеллект вообще станет еще более подозрительным, чем сейчас, качеством, обладатели кото-рого будут обречены на социальное вытеснение и «выбраковку»…

На какой-то срок, наверное, это может вызвать даже задержку в развитии науки и техники, к вящему восторгу всякого рода «почвен-ников» и «лапотников», уже давно проклинающих, на чем свет стоит, эти «исчадия диавола». Такая задержка, разумеется, ни к чему хорошему не приведет…» [69]. Древние говорили: «Все в меру!»

Но это все, по-видимому, неизбежные издержки преодоления очередного кризиса. Так же, как Хиросима и Чернобыль – издержки кризи-са атомного, если сделать из них разумные выводы!

…Что в итоге? Хотя появление искусственного интеллекта действительно может составить серьезную угрозу для человечества, она вовсе не фатальна, ничуть не более серьезна, чем упомянутая ядерная угроза, угроза разрушения озонового слоя, истощения природных ресурсов, глобального потепления и всемирного потопа из-за таяния арктических и антарктических льдов, а также многие другие угрозы.

При этом компьютерный мир так же уязвим и «смертен», как и мир человека, его цивилизации. Так, компьютерные сети по всему миру внезапно поразил вирус, заставший врасплох пользователей Интернета в правительственных учреждениях, банках и торгово-промышленных корпорациях.

По сведениям агентства Рейтер, новый вирус сначала был обнаружен на Филиппинах. Получатели посланий по электронной почте не могли устоять перед первой строкой «Я тебя люблю» и вскрывали почту, впуская зловредный вирус в компьютерные сети. Он распростра-нялся по всемирной «паутине» Интернета вдвое быстрее, чем нашу-мевший вирус «Мелисса», который только в США поразил 300 тысяч компьютеров. На сей раз заражены десятки миллионов компьютеров в разных странах. Всего за десять часов после обнаружения «вируса любви» им, по данным базирующейся в Калифорнии ассоциации сетей, оказались пораженными 80 % компьютеров в Германии и 70 % в Великобритании. В ФРГ жертвой вируса стал, в частности, издательский дом Шпрингера, которому лишь ценой неимоверных усилий удалось в четверг к вечеру возобновить выпуск газет и журналов.

В госдепартаменте США в Вашингтоне «вирус любви» обнаружили рано утром 4 апреля 2000 г., после чего было решено отключить систему электронной почты. Об эпидемии были срочно уведомлены все американские посольства за рубежом. Соответствующим образом отреагировал Пентагон и другие госучреждения, в том числе налоговая служба. На деятельность ЦРУ, как сообщается, вирус оказал «воздействие, которым можно пренебречь». В Белом доме были зафик-сированы «единичные случаи» открытия электронного послания с «жучком любви». Однако в конгрессе США таких случаев было значительно больше, и обеспокоенные законодатели призвали принять закон об усилении борьбы с преступностью в кибер-пространстве. ФБР начало уголовное расследование по факту вирусной атаки в Интернете.

Хотя известно, что новая вирусная эпидемия возникла на Филип-пинах, нет доказательств того, что хакер находился именно там; он мог быть в любой точке мира [70].

Что бы ни приходило в мир человека, не привносилось в его сознание и бытие, оно несет в себе координаты его ментальности, параметры как биовида «Homo sapiens». Компьютер, как и человек, его породивший, «болеет», сходит с ума, одно поколение сменяется другим с безжалостностью неустанного часового механизма. Это данность, и от этого не уйти, но этим процессом необходимо управлять, коррек-тировать его, пока не стали управлять нами химеры нашего разума – неуправляемые страсти, гордыня, непрестанное желание подергать Господа Бога за его бороду и непреходящая жажда насытиться за-претными плодами запретно-сокровенных господних древ. Мало нам «яблока»?

«Все в меру» – это не только девиз древних греков, это постулат эволюционного развития Человека, Земли, Вселенной и следование ему – фактор выживания, процветания стран и народов. Абсолютизация чего-либо, кого-либо всегда завершалась трагедиями, столь обильно «удобривших» кровью, страданиями человеческую историю. Каково же соотношение «прогресс и история»?

Что же является вершиной идеи прогресса нашего времени? Водородная бомба, атомная станция, компьютер, автомобиль, самолет? Нет, считают неортодоксальные мыслители нашего времени, – унитаз: «Каких только нет! С жесткими и мягкими сиденьями, с подлокотниками, высокие, наклонные, из литого мрамора, керамические, одно- и двухрежимные, настенные (??) – тут надо, видимо, говорить «при-стенные». В Японии уже есть унитазы с подсветкой (при подсадке), с дистанционным управлением и компьютерным экспресс-анализом оставленного, характер которого виден тут же на экране. Выбирай – не хочу. Вот перспектива. Однако сам выбор той или иной модели ограничивает возможности выбора. Допустим, сегодня я ориентирован на мягкое сиденье, а завтра придет мысль посидеть на жестком. Как быть? Как снять это ограничение моих желаний? Моей свободы! Моего права на безграничное потребление, т.е. «потреблятство»?

Выход один (так вот всегда: входов много, а выход один). Надо устанавливать все типы унитазов. Только тогда ими можно пользоваться по большому счету. Для полного комфорта нужно иметь зал унитазов. Его можно сделать парадным, лучшим, что есть в доме. Только тогда проблема, в примитивные времена называвшаяся «сходить до вет-ру», будет решена. Решена адекватно тенденциям «прогресса». Да здравствует цивилизация унитазов!

Антиглобалисты считают, что культура богатства, золота получает, наконец, свое завершение в переходе к культуре (культивированию) дерьма. Оба желтые. Осве(я)щает их желтая пресса – действительный дух этой культуры» [71, с. 5]. Что век грядущий нам готовит?

Вперед, к цивилизации унитазов, или назад, к самим себе – к человеку, Природе, своему естеству, сотворенному Богом!

Данные физиологии, психологии наглядно свидетельствуют о том, что с библейских времен и до нынешних человек не изменился кардинально ни интеллектуально, ни психически. Современный «Homo sapiens» совершает не меньше глупостей, чем его далекий предок, живший за тысячи лет до Рождества Христова. Мировым лидерам уже давно пора заниматься не мелкими политическими разногласиями, к которым они порой питают слабость из поколения в поколение многие тысячелетия, а глобальными проблемами сохранения нашей маленькой планеты с хрупкой атмосферой и разрушающимся на глазах эколо-гическим балансом, катастрофой глобального потепления!

Интересные положения об исторических, социальных и цивили-зационных аспектах научно-технического прогресса высказывает в своих работах луганский социолог А.В. Яковенко: «Неотъемлемой частью определения цены прогресса, особенно в последние десятилетия, стало соотнесение достижений цивилизации и наносимого ею ущерба природе (фактического и предполагаемого). Страхи народов быть ввергнутыми в какие-то локальные вооруженные конфликты, либо выступить участниками крупных войн дополнились экофобией. Угрозы тотального отравления отходами промышленных производств, боязнь утечки компонентов ядерной, химической, биологической промышленности, пугающая перспектива истощения энергетических ресурсов... стали неотъемлемым атрибутом психологических переживаний современного человека» [4, с. 42].

В категорической форме проблема, что делать человечеству, подпадающему под угрозу уничтожения от темпов экономического развития, прозвучала и стала широко обсуждаться после того, как в начале 70-х годов XX в. группа ученых, получившая известность как «Римский клуб», опубликовала доклад «Пределы роста», подготов-ленный в Массачусетском технологическом институте. Как известно, его разработчики утверждали, что сохранение существующих темпов экономического роста в недалеком будущем способно привести к истощению всех природных ресурсов. Условием недопущения возможной тотальной катастрофы, по мнению руководителя докла-да Д. Медоуза и его коллег, должна была стать обязательность прекращения данного роста с целью восстановления экологического и экономического баланса [73].

Конечно, затем в ходе возникшей полемики прозвучало много критических аргументов в адрес американских исследователей. В рамках деятельности самого «Римского клуба», в последующих докладах М. Месаровича и Э. Пестеля «Человечество на перепутье» [74], Я. Тинберга и его коллег «Пересмотр международного порядка» [75] говорилось уже о потенциальной способности человечества разре-шить стоящие перед ним проблемы, не прибегая к таким средствам, как торможение или даже остановка роста.

Тем не менее, все дальнейшее обсуждение шло уже в русле обозначенных «Пределами роста» проблем. Ученым и политикам пришлось в полном объеме включать экологические проблемы в перечень трудно разрешимых глобальных задач, а прогрессу был предъявлен не только «моральный», но еще и «экологический» счет.

Кроме того, выяснение сути проблемы о цене прогресса, начало отождествления его результатов с поступательной подготовкой к концу света под обломками промышленных отходов или последствий ядер-ной зимы не могло не приобрести повышенного политизированного зву-чания. Речь стала идти о выборе целостного психосоциального фона мировосприятия, уровне оптимизации или, напротив, драматизации будущего, что было замечено теми, кто отвечает за формирование международной политики. После бурного обсуждения «Пределов роста» в политических и научных кругах мира известный американский поли-толог Зб. Бжезинский вынужден был провести историческую параллель: «Самый популярный политический манифест, появившийся много десятилетий спустя после «Коммунистического Манифеста» – это необы-чайно пессимистический манифест «Пределы роста», рисующий апока-липсическую перспективу как следствие безудержного развития» [76].

Далее Зб. Бжезинский отмечал, что подобный пессимизм очень опасен, поскольку блокирует активность, которая требуется для реше-ния сложных задач времени. Растущий пессимизм, который в какой-то мере подорвал в начале века мощь Европы, стал угрожать США – новому лидеру Западного мира, и не только ему.

На последнем этапе о цене прогресса заговорили еще в одном, не характерном для первой половины XX века, ключе. После колоссальных достижений в биологии, генетике, помноженных на мощь компьютерных технологий, на одно из первых мест выдвинулась не только проблема – человек как придаток машины. Высший разум природы оказался способен дорасти в умении производить челове-ческую плоть. Таким образом, покорение человеком отчужденной от него природы стало распространяться на покорение им истоков своей собственной природы. Человек приблизился к критической точке сво-его могущества, и одновременно, утраты самого себя. Саморазор-ванность личности не только не уменьшилась, она еще более усилилась: техническое всемогущество и духовное бессилие, постижение физио-логических основ контроля за процессом рождения, старения физической жизни и нераскрытость проблемы смысла, размытость критериев и отсутствие развитой практики гармоничной жизни [4]. Человек все-могущий и человек бессильный – в одной ипостаси. Считая себя почти властелином мира, он не смог отказать себе в удовольствии сохранить мытарства морального выбора, одновременно сужая его рамки. «Человек тратит все силы, чтобы наполнить желудок, но душу его невозможно насытить», – звучат пророчества из Книги Экклесиаста.

Известный российский публицист и ученый В. Кутырев в своих полемических «Записках консерватора», гротескно-заостренно рассматривая проблему взаимоотношения «Человек–Природа», отме-чает: «То, что называют глобальными проблемами научно-технической революции, – это проблемы современного этапа цивилизации, вопрос о судьбах человечества. Подземный гул кризиса цивилизации великие люди слышали давно (Руссо, Толстой, Торо). Они кричали, но мало кто им внимал. Обычные люди стали его чувствовать, когда начались толчки. Некоторые же счастливцы, наверное, так и умрут во сне.

Толкуют о кризисе цивилизации. Нет его, цивилизация прогрес-сирует. В кризисе – человек. «Координаты» кризиса:

XIX век: «Сумерки богов», «Бог умер», «Да здравствует человек!»

XX век: «Преодоление человека», «Смерть человека», «Да здравствует наука!»

XXI век: «Помрачение разума», «Становление сверхинтеллекта», «Да здравствует Большой брат (компьютер)!» Что дальше?

Так воспоем свое вырождение и гибель. Уже воспеваем: космос, совершенные роботы, автотрофное питание, искусственный интеллект и т. д. Обреченные на прогресс приветствуют его! [71, с. 4]

При всей яркости, образности не со всеми положениями концепции В. Кутырева можно согласиться, но их ценность – в полемической отточенности, заостренности, дискуссионной направленности. Дейст-вительно, до XX века люди жили в мире, соразмерном с их чувствен-ными и мыслительными возможностями. Потом к ним прибавились микро- и мегамиры, которые нашими телесными органами непо-средственно не воспринимаются. На самой земле началось освоение недр, глубин океана, где фактически нет органических форм материи; овладение скоростями, с какими не передвигается ни одно живое существо. Возникло понятие ноосферы, и мир человека перестал быть равновеликим его дому. Природное бытие людей (узкий диапазон температур, давления, состава воздуха, в котором существует жизнь) вступает в противоречие с их деятельностной реальностью и при случайном контакте с ней (с радиацией, излучением, скоростью) терпит поражение. Собственно человеческая реальность стала частью технической, но человек в ней действует. Живое – за пределами жизни! Мир приобрел постчеловеческое измерение. В этом глубинная причи-на проблем экологии и гуманизма, нашего грядущего! [71, с. 4]

Известный российский философ Г. Е. Батищев несколько по-иному, чем В. Кутырев, рассматривая проблему «Человек–Природа», под-черкивал: «Отказавшись когда-то выбрать путь истинно плодотворной жизни, посвященной объективному ценностному мерилу, отказавшись от его приоритета над всеми нашими потребностями и интересами, мы все – все человечество, тем самым, предпочли самоутверждение, свое-доминантность, т. е. выбрали приоритет своего мерила. Все мы в той или иной степени поражены этой глубоко проникшей в нас болезнью. Нам даже нравится повторять старинный девиз своемерия: человек – мерило всем вещам. В современной редакции он звучит еще хуже: мерило всем искусствам и наукам! Даже ценности культуры мы пытаемся лишить объективно критического голоса, пробуждающего нашу совесть, и подчинить коллективному своемерию, самопревоз-ношению, своецентризму. Но в этом нет ничего отвечающего диалектике совершенствования, в этом одно лишь сопротивление ей, ее отвержение ради того, чтобы утвердить себя в своем узурпированном праве смотреть, на что бы то ни было, сверху вниз. Такова наша корысть – обратить мир в объект для освоения. Ничего ему не давать, никаких плодотворений, а только лишь брать, брать и брать для себя! Мир объявляется потенциально присвоенным, обращенным в человечес-кую собственность. И вот мы видим результаты такого собственничества: растет на нашей планете пустыня омертвления, растут гигантские свалки отбросов, запасы ядов и венец всему – ядерная смерть! Не эти ли запасы есть истинный памятник нашей решимости превратить природу в свое органическое тело?! [56, с. 3]

Характерно, что не только в обывательском сознании, а и во многих концептуальных традициях превозносится и всячески оправдывается установка на человеческую активность вне меры над нею, безот-носительно к каким бы то ни было безусловным ценностным смыслам. Восхваляется готовность и способность натворить, что нам угодно: замечательная творческая активность, которая ни перед чем почти-тельно не преклонится как перед мерилом-критерием, ни перед чем не остановится в своих притязаниях! На место понятия оригинальности, в смысле нашей верности первичному оригиналу-истоку, пришло превратное понятие о субъективистской своей оригинальности: в смысле верности автора самому себе в противоположность всем другим и при неблагодарности им. И эта своеоригинальность превращена чуть ли не в критерий творчества! [56, с. 3]

Так распространилось и обрело статус нормы представление о творчестве вне и безотносительно к его безусловно ценностной посвя-щенности. Это, на практике, лишь похищенное творчество, называемое этим именем уже не по праву. Подлинное творчество есть, по сути своей, сотворчество: оно всецело доминантно на всю, то есть и на внече-ловеческую действительность, на беспредельную объективную диа-лектику Универсума, которой оно посвящено и служит. Похищенное твор-чество, напротив, ориентировано на свое, оно подчинено самоутверж-дению и самореализации, своемерию и своецентризму, оно превращено в оружие, оно ценностно опустошено. Сотворчество одухотворяет, делает совесть более зрячей, слышащей, внемлющей: все во всем. Похи-щенное же творчество заслоняет и вытесняет в человеке его внемлющий дух и совестливую душу [56, с. 3]. Как найти суть бытия?

Гротеск – скальпель мысли – обостряет и углубляет постижение проблемы. Поэтому, дальнейшее столкновение мнений по рассмат-риваемой проблеме раскрывает ее многограннее. Подобный гротеск демонстрирует В. Кутырев: «Человек – субъект жизни. Тот, кто, подавив инстинкты, получил душу. Интеллигент – субъект культуры. Тот, кто, утра-тив душу, обрел «духовность». Интеллектуал – субъект науки. Тот, кто, истощив дух, остался с «менталитетом». Менталитет – средостение между человеческим сознанием и искусственным интеллектом».

В чем суть человека? Звери развиваются физически, просто живя. Люди – изменяя природу, трудясь. Потом для физического развития пришлось отводить специальные места – стадионы. Сначала для соревнований, а затем и для занятий. Плавание перешло из рек в бассейны. Хоккей – с улицы во дворцы спорта, и не на льду, а на полу (флобол). Даже футбол уходит под крышу. Рекламируют «домашние стадионы» – набор приспособлений для физкультуры в квартире. Аппараты, «обрабатывающие» человека, мнут его мускулы, дергают конечности ... Механизмы для пассивного и утомительного тренажа тела без участия души. Главное, чтобы не выходить на улицу, в природу. Да и некуда. Разрабатывают упражнения, которые можно делать, сидя за столом, перебирая «щупальцами» рук и ног. Большой спорт! Для ракообразных? Нет, если под контролем приборов, то – валеология. Дальше – больше. Начинают рекламировать физкультупражнения для лежачего. «Стадион в постели!» [71, с. 4–10]

Реальность, доведенная до гротеска, может быть, это и есть настоящая, непривычно реальная реальность? Сначала ненужной становится природа. Многие ее больше не чувствуют и начали в этом сознаваться. Им в ней скучно, тоскливо. Природа вытесняется социумом, деревня – городом. Потом человеку становится ненужным и социум, другие реальные люди. Он их не понимает, ему с ними неинтересно и хлопотно. Некоторые лучше чувствуют себя с книгами, телевизором или компьютером, хотя обычно это еще скрывают, жалу-ясь на одиночество. Но скоро перестанут, ибо общение все больше заменяется коммуникацией. Возникает человек, живущий своим сознанием, духовный онанист. «Мыслитель». Часто это сочетается с прямым физическим вырождением: худосочие, атрофия органов восприятия, врожденные телесные дефекты. Что дальше?.. [71, с. 4] Хотелось бы этому возразить, но возражать нечего, тенденции подме-чены верно, хотя и непривычно обостренно: от интеллектуала – к «духов-ному онанисту»?

Всмотритесь. Волк, охотничья собака, сторожевая собака, домаш-няя, комнатная, постельные собачки. Карась, зеркальный карп, аквари-умная рыбка – но еще живые; последний этап – рыбки на видеоэкране, золотые плавающие голографические рыбки; собачки-тамогочи. Вещная реальность трансформируется в электронно-информационную, в «вир-туальную», которую начинают считать истинной. Как земная природа больше не может существовать без помощи общества, так человеческое тело нуждается в постоянном воздействии лекарств, стимуляторов, транквилизаторов, витаминов. Лечиться мы начинаем с рождения и даже в утробе матери, а не по поводу болезни. Или, сказать по-другому, мы больны изначально. Мы окружены «ядами» цивилизации, и применение противоядий становится необходимостью. И заботиться надо не только о чистоте внешней и внутренней природы как таковой, а о том, чтобы не спутать яд с противоядием. Потому что из-за фарма-кологической агрессии микробы и вирусы, вообще болезни, так усложнились, что «чистый» организм не имеет от них защиты. Уже сейчас сильные люди хуже переносят грипп. И внезапно погибают, в то время как больные и слабые все скрипят. Здоровому – не выжить [71, с. 7–10]. Что далее?

Прогресс и человек; на каком-то этапе они оказались несовмес-тимыми, и человек, как биовид, стал помехой… прогрессу, как само-довлеющему фактору цивилизации.

Действительно, побеждая многие тяжелые болезни, медицина высвобождает место для более тяжелых. Налицо явный прогресс: в углублении болезней и сложности их лечения все болезни становятся хроническими; в отсрочке смерти и болезненности жизни, вместо здоровья, или смерти бытия в «третьем состоянии», когда не болен и не здоров. Прогресс ли это: от сифилиса – к СПИДу?

Последнее «прости» человека натиску прогресса – взрыв эротики, порнографии, вообще «сексуальная революция», выражающаяся, в основном, в «сексуальной мифологии», – это последние патроны (или, лучше сказать, «пистоны») жизни в борьбе с обесчувствованием человека. Более тонкие формы воздействия до него «не доходят». Аура любви истончается, как озоновый слой. Жизнь выдвинула резервы свое-го главного командования: идет прямая материальная и духовная эксплуатация гениталий. Но и они, окруженные со всех сторон техни-кой, в том числе «техникой любви», теряют стойкость [71, с. 10].

Любовь тоже стала «пистоном» в обойме прогресса: дружба, привязанность, страсть? Страсти вокруг «милленниума» разгорелись. Шоубизнес выкачал из «помешательства–2000» бешеные деньги. Особенно усердствовала заграничная порноиндустрия. Как сообщает немецкая «желтая» газета «Бильд», 23-летняя супердива из Бельгии Сабрина Джонсон была намерена на Сильвестр (так называют на Запа-де новогодний праздник) «принять» и «обслужить» 2000 мужчин. За 24 часа – две тысячи клиентов, значит, каждому «самцу» она уделит в среднем 40 секунд. Причем последний мужчина должен быть у Сабрины аккурат в тот момент, когда часы будут бить двенадцать [77, с. 24].

«Неслыханная оргия, – пишет «Бильд», – будет «вживую» транс-лироваться по Интернету». Газета сообщает и многие условия, под-робности этой акции. Так, каждый претендент должен иметь паспорт, свидетельство об отрицательном анализе на СПИД, ну и предъявить еще кое-какие гарантии... Оказавшись с Сабриной, кандидат должен достигнуть оргазма, иначе результат не будет зафиксирован, а, следо-вательно, и рекорд не состоится.

Кстати, предыдущая «рекордсменка» набрала «всего-навсего» 742 мужчины. А родоначальницей этих чемпионских «соревнований» была восемь лет назад (именно тогда в США было снято табу с подоб-ного рода мероприятий) Аннабель Чонг из Калифорнии. В то время 22-летняя американка собиралась «обработать» 300 мужиков, но «сломалась» на 251-м клиенте [77, с. 24].

Сабрина же полна желания достигнуть заветной рекордной цифры – 2000. В интервью одному американскому порнографическому журналу она заявила, что «основательно» готовится к предстоящему «сек-суальному марафону»: делает гимнастику, занимается джоггингом, а также медитирует.

Дико это читать, но газета всерьез приводит мнение какого-то гинеколога о возможности этой «секс-миссии» с медицинской точки зрения, о том, какой ущерб здоровью молодой бельгийки может нанести этот ее «рекорд».

Между тем, Сабрина Джонсон уже получила приглашение принять участие в многочисленных ток-шоу, проходящих по американскому теле-видению. И, как бы вскользь, газета «Бильд» замечает: в 1999 году порноиндустрия США имеет годовой оборот более четырех миллиар-дов долларов. А акция «2000», надо понимать, поднимет доходы и вовсе на невиданную высоту [77]. Деньги – символ западного «счастья» – не пахнут, ибо они – «навоз» прогресса!

Подобные аномальные явления интимных отношений между людьми, ставшие нормой нашей жизни, заставляют ученых, литераторов вновь и вновь возвращаться к вопросу: что такое мораль, чему она должна служить? В конечном счете – сохранению людского рода и поддержанию социальности как условия этого. С развитием морали развивается и аморализм, который приобретает все более замас-кированные и потому более разрушительные формы. И чаще всего они не там, где их обычно видят. Ведь самое «злое зло» не в противостоянии добру, а в его подмене, разъедании изнутри, когда зло прикидывается моральной нормой.

Сейчас не осуждается, а, точнее, почти поощряется самое глубокое извращение жизни – жизнь в одиночестве. Прежде всего – интимная. Измена семье и любовница на стороне, проституция и гомосексуализм, как ни оскорбительно это слышать рафинированному интеллигенту, более моральны, чем его собственное «автономное существование». Там хоть кто-то или что-то живое или родственное нужно человеку. А «благородному», «чистому», «воздержанному» онанисту мир не нужен вообще. Или не нужен в сугубо абстрактной, символьной форме. Аутизм. Эгоцентризм. Самодостаточность. Все заменяется воображением. В больших городах, где больше всего одиноких, можно заказать «ласку голосом» по телефону, «насилие голосом» – с магнитной ленты, «видео-любовь», в которой можно как бы соучаствовать – по компьютерному терминалу. Распространяется «искусственный секс», где вместо другого человека – технические приспособления. И единственное назначение этой огромной разнообразной сексуальной индустрии – обслуживание все растущей армии онанистов. Вот оно, цивилизованное варварство, перед которым бледнеют все остальные извращения. Самоотрицание человека. Сначала в лице другого, потом «в лице себя». Аннигиляция общения. Возникает особый биосоциальный феномен – «человек онанирующий». Это – человек ХХI века. «Новый». «Прогрессивный»!?

Следующим этапом аутизма является прямое воздействие на мозг наркотиками. «Пища богов», – говорят нагло пропагандирующие их ученые и психиатры. Тут Другой не нужен и символически. Или скоро будут подключаться к розетке – электронная стимуляция мозга. Так уже делается, сначала, как всегда, «для лечения» [71, с. 11].

К чему это приводит?

Жизнь мысли – познание.

Жизнь тела – влечение.

Жизнь души – любовь.

Как «мы» живем?

Иссыхание души, бесплодие тела [71, с. 13].

Идея «безграничного» прогресса, лежащая в основе развития западной цивилизации, а в период глобализации распространенная на весь мир, является «тупиковым» направлением, не эволюционным, а архиреволюционным по своей сути. Прогресс должен иметь социально-биологическую доминанту, если человек желает остаться домини-рующим на Земле биовидом, а не разделить судьбу ранее могучих и «необоримых» динозавров!

Поиск по сайту: