Размеры Земли не изменились 2 страница

Как же нам воплотить сокровенную мечту великого страдальца, поэта и пророка Т.Г. Шевченко: «Украина – без пана и холопа»? Пока же – горсть обезумевшего от невиданного и незаработанного богатства «разноцветного» панства-олигархства и униженный, обездоленный народ, бьющийся за выживание со своими конкистадорами-правителями. Счастья тебе, процветания и достойной жизни, великий и много-страдальный народ!!!

Великие нации – великие мировые разбойники, малые же нации – шлюхи на их постели.

С. Кубрик

Капиталистический рынок труда в Японии – лишь современная форма выражения «рынка верности», т.е. традиционных отношений самураев, крестьян и ремесленников.

Мичио Моришима «Капитализм и конфуцианство»

Человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на земле. Природа повелевает ему удалится и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор.

Идея западного мироустройства, сформулированная Мальтусом – заведующим первой в истории кафедрой политэкономии

Мы должны рассматривать человечество в его целом, как великое собирательное существо или социальный организм, живые члены которого представляют различные нации. С этой точки зрения очевидно, что ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, – вот ее истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога.

В. Соловьев «Русская идея»

Власть в СНГ, в том числе и на Украине – это Клондайк, который из нищих делает миллионеров, из святых – дьяволов, из народа – биомассу. Извечно «византийщина» творит из людей «винтики», «гвозди», «гумус».

Ю.М. Теплицкий

Глава II

Национальная идея как основа бытия и путеводная «звезда» народов, государств, цивилизаций

Зачем рождаются на свет божий люди? Какова их миссия в многомиллиардном людском муравейнике под названием Земля? Какую роль они сыграют в национальном и мировом спектакле, именуемом историей – позитивную, деструктивную, или пройдут свой жизненный путь незамеченными комедиантами либо трагиками? И данная проблема – это вопрос вопросов, таковых же комбинаций – сочетаний проблем – вопросов – миллиарды миллиардов. И они были, есть и будут на протяжении тысячелетий человеческой истории.

Еще более сложны глобальные проблемы бытия тех или иных стран, народов, цивилизаций, какую канву событий внесут они в общемировую мозаику развития, какова их определяющая миссия в проекте «Homo sapiens», куда они вершат путь своего бытия? Подобные универсальные вопросы-ответы, именуемые (осознанно или интуитивно) национальной идеей, своеобразным credo стран, народов, цивилизаций, являются «жизненной программой», генокодом развития народов, стран, цивилизаций.

От содержательной национальной идеи, ее направленности, соответствия ментальности народов, стран, цивилизаций, соотнесенной с направленностью общемирового вектора развития («ветра историй») и местом в его реализации, зависит место в истории, успехи, неудачи, процветание, порой же гибель, их.

При этом идеи, особенно великого, общечеловеческого, общеци-вилизационного масштаба, правят миром, составляя его костяк, и реализуют в деяниях основоположников общепланетарных религий, правителей, героев-подвижников. В начале всего была, есть и будет мысль, идея, реализуемая через слово и являющаяся преддверием любого деяния, практического действия и свершения.

«Вначале было слово!» – и это слово было идеей, которая воплощается всей многотысячелетней историей человечества, распадаясь на миллионы и миллиарды идей, антиидей, их удачных и катастрофичных воплощений.

Известный российский философ С. Соловьев, по словам С. Бул-гакова – «самый полнозвучный аккорд» в истории философской мысли, развивая данные положения, отмечал: «…Ни один народ не может жить в себе, через себя и для себя, но жизнь каждого народа представляет лишь определенное участие в общей жизни человечества. Органическая функция, которая возложена на ту или другую нацию в этой вселенской жизни, – вот ее истинная национальная идея, предвечно установленная в плане Бога…» [240, c. 187].

Что же собой представляет Человек? Одна шестая с половиной миллиардная часть того чуда, загадки и безумия, которое именуется человечеством и которое, благодаря связующей силе национальной и цивилизационной идеям стало не только глобальным земным фактором, но и космической силой и составляющей.

Жизнь на Земле появилась как следствие невероятных до фантасмогоричности событий: «…Несколько миллиардов лет назад безъядерные микробы (ученые-биологи называют их прокариотами) «отравили» всю Землю продуктами своей жизнедеятельности. Это был кислород, благодаря которому развилась потом вся знакомая нам растительная и животная жизнь, а сами прокариоты стали вымирать и сохранились только в отдельных местах. Произошла грандиозная экологическая катастрофа, следствием которой стало появление жизненной цепочки, породившей Человека, именуемого ныне «Ноmo sapiens» (человеком разумным). Что же представляет собой человек с биохимической точки зрения, какова его суть и естество?

Что получится, если в 50 литрах воды размешать 14 кг углерода, 2 кг азота, 1 кг кальция, 700 г фосфора, 170 г калия, 140 г серы, 140 г поваренной соли, столовую ложку магния и по кофейной – железа, меди, марганца и йода? Не спешите с ответом. Эта адская смесь не что иное, как химический состав человеческого тела. С той разницей, что в нашем организме атомы этих химических элементов расположены не, как попало, а согласно своему строжайшему порядку, и служат человеку каждой тысячной долей миллиграмма.

Наша технократическая цивилизация стремится постигнуть все окружающее – бездны космоса и тайны атома, неопознанным остается сам «Homo sapiens»: 95 % наших знаний о «мертвой» материи, 5 % – о нас самих, любимых и таинственных. Кое-какие данные статистики о человеке имеются: «Подсчитано, что за жизнь мужское сердце совершает 2,8 миллиона ударов, а женское – 3,1 миллиона, пропуская через себя 224 миллиона литров крови. Наши легкие вдыхают и выдыхают 700 миллионов раз, перекачав более 300 миллионов литров воздуха.

На голове и теле у мужчин вырастает около 3 миллионов волос, тогда как у женщин втрое меньше.

За свою жизнь человек моргает почти 300 миллионов раз, и в среднем из одной и той же точки века вырастает 272 реснички.

Мужчины за годы жизни совершают примерно 4450 половых актов, получая при этом 450 часов сексуального удовольствия».

Однако, это не вся «подноготная» «Homo sapiens». Как-то Свято-слав Федоров подсчитал, что человек в среднем живет 27 318 дней, то есть приблизительно 600 тыс. часов [242, 243, 244].

Что же определяет 600 тыс. часов индивидуального триумфа того или иного человека или его же трагедии?

Что представляет собой история человечества в алгоритме координат его многотысячного бытия?

«Визитная карточка» той или иной цивилизации – наиболее «яркие» представители правящей элиты, лидеры науки и культуры. Национальная идея реализуется через деятельность лидеров национального или регионального масштаба, отражающих чаяния этноса, через его интел-лектуалов.

Ортега-и-Гассет отмечал: «Людская масса творит напрямую – из живых и теплых, движущихся имяреков, делая Мэрилин Монро или Мао. Обилие кумиров – вот главная примета прихода масс в ХХ веке. Постоянное созидание имен – вот, соответственно, и характерное отличие нашего века от предшествующих веков».

Ортега-и-Гассет говорил о приходе масс в жизнь (уже тогда явном), как об основном процессе ХХ века, как о восстании масс. Однако восстания, вообще говоря, не было, был естественный выход на поверхность все более усреднявшейся людской массы. (А восстания, если цепляться к слову, были как раз там, где процесс усреднения почему-либо задерживался или придерживался сверху. Восстания были коррекцией к замедлившейся эволюции).

Мэрилин Монро – часть самосознания всей Америки. То же для Запада Джон Леннон и его «битлы». В сочетании с наукой понадобилось лишь небольшое усилие и, вместо великого физика А. Эйнштейна возник просто Эйнштейн. (С высунутым языком. С парадоксами. И с теорией относительности, переделанной в сказки для взрослых). А в сфере политики возник «вождизм», бич божий. Цивилизационные проявления этого многогранны и определяются ментальностью народов и циви-лизаций:

Вдруг – и все кричат:

– Керенский!

Или:

– Фидель! Фидель!.. – и образ создан, слеплен, и хоть бы во сто раз знали некую истину, отличную от знания толпы, вы ничего не докажете. Вы просто умолкнете в бессилии, почувствовав себя лающей на слона моськой. На Майдане же: – Ющенко! Ющенко! Таким образом, людская масса продолжает жить и творить своей подспудной мифо-логической мощью. Оценочность, как всегда, – не главное. Толпе под час надо ошибиться. И она выбирает кумира, за которого сама же расплатится кровью и позором. Или, напротив, выбор обернется успехом, славой, обожествлением его надолго.

Известный российский литератор В. Макаин развивает эти положения следующим образом: «Масса сильна, вульгарна. Отбросив одну идею (и хрен с ней!), она завтра может подыскать себе другую. Что ей неудача длиной в семьдесят лет, и что ей крушение образа Ленина (тем более, Сталина, матроса Железняка и самой «Авроры» с ее знаменитым залпом), что ей, если впереди ХХІ век, и она сможет, придя в себя, выдать еще один аналог веры, и опять же на пробу?

И Гитлер для немцев был, разумеется, не только Гитлер, но и попытка создать (созидать) новый порядок в Германии. (Так пере-кликающийся с нашей попыткой создать нового, советского человека, построить новый мир… Ну, да. Грубо получилось. Жестоко. И кровищи сколько. Грубая работа.) История – не дама с сантиментами!

Квазирелигии сотрясали мир в ХХ столетии, интеллектуал растерялся. Готовый как-то смириться с издержками прогресса и даже с истощением недр, «Homo sapiens» не ожидал проявления столь взбесившихся масс.

Споконвеку Идеям противостоят антиидеи, как жизни – смерть, белое – черному, как Инь и Янь.

«Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия. Надо еще помогать им гибнуть», – пишет Ницше.

Ницше ставит проблему, какой тип человека надлежит взращивать, т. е., какому типу людей принадлежит будущее. «Жизнь для меня, – говорит Ницше, – тождественна инстинкту роста, власти, накопления сил, упрямого существования. Если отсутствует воля к власти – существо деградирует» – так начинала писаться история фашизма!

Вся мировая история – это извечная борьба идеи и антиидеи и людей, которые являются их носителями – воплотителями, при этом они могут, как сознательно их потерять, так и действовать интуитивно – бессознательно. Ницше завершил жизнь в психушке, фашизм – в Нюрнберге!

Пожалуй, нет проблемы более сложной, противоречивой, чем власть и общество, и проистекающая из нее – «власть и ее носитель». Проблема заключается в том, что власть действует не только по вертикали «вниз», но всепроникающая «радиация» власти поражает и «носителей» властных полномочий, о чем гласит Библия, о чем она предостерегает, «кричит».

Слишком тяжко бремя власти. Власть, по своей природе, как феномен – монстр, чудовище и бродячий сюжет о Драконе – одно из величайших предостережений культуры, идейное предупреждение ада антиидеи.

Во все времена власть принимала очертания марширующих армий или изменчивые контуры империи. И, хотя ни одному завоевателю, императору или политику никогда еще не удавалось осуществить свое стремление к всемирному господству, идея эта никогда не умирала, она трансформировалась, видоизменялась. Стремление правителей к безграничному расширению пространственных пределов своей власти дорого обошлось человечеству. Государства исчезали с лица земли, и целые народы предавались смерти. Обширные области приходили в запустение на века. Но потери измерялись не только в этом. Самая одаренная, самая динамичная часть общества целиком посвящала себя тому, что принято было считать наиболее достойным и престижным делом, – делу войны и убийства, и для этого генерировались те или иные этнические, цивилизационные идеи, их модификации.

Всем памятна древняя легенда о манкуртах, поведанная Чинги-зом Айтматовым в романе «И дольше века длится день»: попавшим в рабство людям обрывали головы и напяливали обруч из парной верб-люжьей шкуры. Шкура высыхала, обруч стягивался. Люди, находящиеся на солнцепеке в пустыне, испытывали страшные мучения, теряли память. Навсегда. Манкурт не знал, кто он, какого он рода-племени. Зато теперь он был старательным, безропотным, исполнительным. Главное – убить мысль, уничтожить идею.

Лауреат Нобелевской премии Канетти, рассматривая феномен лидера и толпы, вождя и народа, исследуя психологию толпы и манипулирующих ею правителей, оперирует всевозможными аспектами, элементами, символами власти, устанавливая механизмы их взаимодействия. Имея ввиду, по преимуществу, фашизм и нацизм, писатель, однако, опирается на примеры из истории восточных деспотий или на архаический быт не столь уж удаленных от нас во времени африканских царств.

Таким образом, возникает важнейшая проблема: какая нацио-нальная идея, какая форма государственного устройства позволяет достигнуть процветания общества, какова наиболее эффективная схема взаимоотношения «лидер – правящая элита – общество»?

Роль личности определяется ролью факторов, которые способны определенным образом воздействовать, нейтрализуя или усугубляя способы проявления социальных закономерностей. Лидер зависит от узкого круга сторонников, малой группы, которую обычно иденти-фицируют с элитой или командой лидера. Характер их взаимоотношений во многом определяет масштаб лидерства. Подлинное лидерство заключается в настойчивом влиянии на других людей таким образом, что они поступают согласно желаниям лидера. Одаренный руководитель государства способен создавать свое собственное окружение, одно-временно превращая ситуацию, которая возникает на его пути, как тормоз, в ситуацию, дающую ему возможность творить действительность. При этом действия, как лидера, так и его окружения, правящей элиты в целом, в значительной мере предопределяются ментальностью общества, «порождением» коего он является, будь то западное или восточное сообщество.

В начальный период человеческой истории универсальной идеей истории человечества была сила, порождаемая насилием, что затем трансформировалось и структуризовалось во власть.

Известный французский философ и эссеист Симона Вейль, размышляя о феномене власти, роли насилия в истории, отмечала: «Сила есть некий феномен, который превращает в предмет, «вещь» каждого, кто оказывается в поле ее действия. Того же, кто попадает под прямой удар, она превращает в вещь буквально: был человек – остался труп. Был некто, и вот, спустя мгновение, нет никого».

Сила, которая убивает, лишь примитивная, грубая форма силы. Насколько же более разнообразна в своих выдумках, насколько более остроумна в своих эффектах та, иная, которая не убивает – еще не убивает, но во всех этих случаях она превращает человека в камень. Власть, обратив человека в вещь, убив его, порождает другую власть, куда более удивительную, способную обратить в вещь человека, еще живущего. Да, человек живет, он наделен душой, но все-таки он вещь. Ну и странное же он существо – вещь, обладающая душой, – и странное это состояние для души. Кто знает, сколько душе приходится в любое мгновение скручиваться и сгибаться, чтобы приноровиться, чтоб ужиться в вещи? Душа ведь не создана обитать в неодушевленном предмете, а коль скоро она к тому принуждена, то нет в ней клеточки, которая не страдала бы от такого насилия. Идея насилия доминирует на Земле уже более 5000 лет.

Человек, безоружный и обнаженный, против которого в воздухе повисло копье, становится трупом еще до того, как оружие тронет его, – вот суть идеи силы и насилия.

Чтобы человек был вещью – это, с точки зрения логики, проти-воречие; но когда невозможное делается реальностью, тогда проти-воречие раздирает душу. Всякий момент эта вещь стремится быть мужчиной, женщиной – и не может. Это смерть, растянувшаяся на целую жизнь; это жизнь, которую «оцепенила» заранее смерть [244, с. 49–253].

Тирания силы над душой человека сравнима с тиранией голода, когда в его власти жизнь и смерть человека. Власть такая холодная и такая твердая, словно принадлежит она инертному существу. Но как безжалостно она давит слабых, так же безжалостно опьяняет сила и мутит разум тех, кто обладает ею (или думает, что обладает). Никто не обладает ею на самом деле.

Что всем людям, уже от того, что они родились на свет, суждено страдать от насилия – это такая истина, путь к постижению которой силой внешних обстоятельств всегда закрыт для ума человека. Сильный не силен абсолютно, точно так же, как слабый не абсолютно слаб, но оба они не знают этого. Они не верят, что сотворены из одного теста. Слабый соглашается с точкой зрения на него сильного. Обладающий же силой движется так, будто вокруг него нет никого. Он движется в среде, не оказывающей сопротивления, не обладающей свойством, отличающим человеческий мир, – способностью порождать между порывом к действию и самим действием краткий интервал, в котором может поместиться мысль. Там, где нет места мысли, нет места справедливости и благоразумию.

Такова природа идеи силы. Ее власть обратить человека в вещь – обоюдоострая власть и осуществляется в обе стороны: она равно, хотя и различным образом, поражает и души тех, кто претерпевает ее, и тех, кто ею обладает.

Это главное свойство силы – обоюдонаправленная способность превратить человека в камень, и спасти от нее может только нечто, подобное чуду. Мгновения такого чуда редки и кратки. Сила является во всей холодной суровости своих действий и последствий, которых не избежать ни тому, кто ею пользуется, ни тому, кто претерпевает ее; унижение души в тисках принуждения не маскируется и не делается объектом снисходительной жалости или, напротив, презрения [244, с. 249–259].

5000 лет идет борьба с идеей силы как «основы» жизни общества и против этого монстра восстали и Будда, и Конфуций, Христос, Толстой и Ганди! Борьба продолжается!

Земная слава – как дым.

А. Ахматова

Жизнь, возведя человека на вершину благополучия, продолжает и там дразнить и мучить его.

Т. Драйзер

Довольно почестей Александрам! Да здравствуют Архимеды.

Сен–Симон

Власть по своей природе как феномен – монстр, чудовище.

Человек же свободен настолько, насколько он свободен внутри.

М. Захаров

Глава III

А. Македонский – воплощение греческой идеи прекрасно-доблестного человека. (Идея эллинизма как протоглобализационный процесс)

За всю историю человечества только двоим суждено было сконцентрировать у себя в руках одновременно неограниченную власть и большую часть добытого в мире золота, то есть абсолютную власть и абсолютное богатство. Эти двое – Александр Македонский и Гай Юлий Цезарь [94, с. 19]. Ни тот, ни другой не были счастливыми людьми в общепринятом смысле: семья, дети, отдохновение на лаврах. Александр III, прозванный Великим, больше известен как Александр Македонский. Историки отмечают, что характер у него был полон противоречий: в нем было много положительных качеств и также много отрицательных. Не лишенный великодушия человек, рыцарь по натуре, отважный воин и, в то же время, жестокий, безжалостный деспот, честолюбивый завоеватель, мечтавший подчинить себе весь мир. Он рос в атмосфере семейной вражды, которая установилась между его родителями. Александр полностью находился под влиянием своей матери, властолюбивой царицы Олимпиады, и с детства привык смотреть на мир ее глазами. Филипп пытался вернуть расположение сына и воспитать его в своем духе. Он пригласил к Александру великого мыслителя Древней Греции Аристотеля, который должен был стать для мальчика учителем жизни. Аристотель обучал Александра разным наукам и сам служил ему примером.

Кто же такой Аристотель, сформулировавший Великую идею, сделавшую из маленькой, провинциальной Македонии – центр Ойкумены, а ее правителя – Александра – «земным богом», метеоритом пронизавшего и озарившего мировую историю?

Социально-политические взгляды Аристотеля изложены, главным образом, в его «Политике». В этой работе он отмечает: «Политика должна ориентироваться на достижение общего блага, а ее главная цель – достижение справедливости. Но достигается это за счет умения и желания граждан повиноваться властям и закону».

Что же касается самих правителей, то для умения властвовать необходима добродетель нравственно совершенного человека. Аристотель считал, что поскольку власть может принадлежать одному, то может существовать шесть основных форм государственного устройства. Из них три правильных – монархия, аристократия и полития (республика) и три неправильных – тирания, олигархия и демократия.

Монархия – первая и наиболее древняя форма политического устройства, она допустима лишь при наличии в государстве человека, превосходящего добродетелью всех остальных людей. Но арис-тократия лучше монархии, поскольку власть при этой форме правления находится в руках немногих, обладающих высокими положительными качествами. В условиях республики (политии) государство управляется большинством «носящих оружие» людей. «Тираническая же власть не согласна с природой человека», это наиболее гнусная форма прав-ления [245].

Наиболее же сносной формой правления Аристотель считает демократию, и то при условии, что власть в государстве принадлежит закону, а не толпе (охлократия). Аристотель считает идеальным такое реальное государство, которое обеспечивает в максимальной воз-можности счастливую жизнь для наибольшего числа своих граждан.

В целом же, Аристотель разделяет социально-политические воззрения Платона, но он далек от того, чтобы так раздавить, обезличить человека в государстве, как это сделал Платон. При всем подчинении государству, Аристотель сохраняет за гражданами достаточную само-стоятельность и в семье, и в частной жизни. Он решительно выступает и против платоновской идеи обобществления имущества, жен, детей. (Платон – первый в истории известный «коммунист»?)

Хорошими формами правления Аристотель считал монархию, аристократию и политию. Плохими – тиранию, возникающую как деформацию аристократии, и демократию, как деформацию политии. Что касается неправильных форм правления, то Аристотель считал, что они – тирания, олигархия, демократия – служат лишь частным интересам то ли одного лица, то ли группы [245].

В отличие от Платона, который видел в частной собственности главный источник всех социальных бед, Аристотель, напротив, сто-ронник частной собственности. Он считает, что в наилучшем госу-дарстве должна господствовать умеренность во всем, а так как «умеренное и среднее» – это наилучшее, то в таком государстве каждый гражданин должен владеть умеренной собственностью. Это среднее сословие и устанавливает наилучшую форму правления [245].

Аристотель считал, что и большое богатство, и крайняя бедность нарушают стабильность общества, для благополучия которого особую важность представляют средние слои. В связи с этим большие состояния, как и способы их приобретения, Аристотель объявляет противоестественными и противными человеческому разуму и госу-дарственному устройству. Поэтому основными задачами государства Аристотель считает предотвращение чрезмерного накопления гражданами имущества, чрезмерного роста политической власти личности. В численном увеличении и усилении средних слоев Аристотель видит опору и спасение государства.

В молодости Аристотель был невзрачного вида, имел худые ноги, маленькие глаза, был шепеляв, но хотел отличаться от других людей: любил одеваться, носил по несколько дорогих перстней и делал необычную прическу – свисающую на лоб челку и короткую бородку. Александр Македонский сказал о нем: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом, так как, если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю тем, что дает ей цену». После своих завоеваний Александр вручил Арис-тотелю 800 000 таланов.

Идеи Аристотеля и античные традиции стали основой кредо А. Македонского. Греки любили красоту. Для них совершенство внеш-них качеств человека было божественным. Красота – это дар богов и угодна богам. Уродство, врожденное или приобретенное, – след гнева богов и носитель его достоин презрения, считали греки.

Одним из условий для тех, кто хотел занять общественную или жреческую должность, была физическая непорочность. Архонты, иереи, цари и целый ряд других выборных лиц должны были в той или иной степени отвечать этому требованию. Народ отверг бы талант, если бы его носитель был горбат или безобразен. В то же время, ограниченный человек, имеющий внушительную внешность, мог быть избранным если не на магистратское место, то хотя бы на должность дежурного жреца, хранителя какой-нибудь реликвии, или оплачиваемого статиста в религиозных церемониях [247, c. 263].

Древним грекам были известны «самодействующие» устройства большой сложности, например, «театр автоматов», где действующими лицами многоактной драмы служат фигуры, приводящиеся в движение одна за другой при помощи системы зубчатых колес и шарниров. В академии Платона был установлен автоматический будильник, изображавший богиню, трубящую в рог. В ранний утренний час она издавала сильный свист, поднимавший на ноги заспавшихся учеников. Часы вообще были одним из самых первых и самых совершенных автоматических устройств. Потребности часового производства, в большей степени, стимулировали развитие механики, в частности, теории равномерного движения и ее практических приложений к промышленности.

Моделирование животных и человека, являющееся одним из основных принципов кибернетики и бионики, также имеет корни в глубокой древности. Известно, что Архит Тарентский (V–IV вв. до н.э.) сконструировал летающего голубя, Дмитрий Фарернский (IV–ІІІ вв. до н.э.) – ползающую улитку, Птоломей Филадельф (ІІІ в. до н.э.) создал устройство, имитирующее движение человека [248].

Великая идея прекрасно-гармоничного человека реализовывалась в иерархическом устройстве полисов Греции, их колоний, разбросанных по Европе и Азии.

Демократический строй города-государства воспитывал каждого гражданина в духе скромности и простоты. Всякое стремление быть заметным, чем-то отличаться от других, возвыситься над другими, было бы принято как вызов демократии. И никакое богатство не спасло бы такого щеголя от немилости народа. Даже члены совета и немно-гочисленные выборные властители города, всегда старались под-черкнуть свою близость к народу и в одежде, как и в поведении, соблюдали общепринятую простоту. Они заявляли, что лишь выполняют волю народа и в любую минуту готовы сложить свои полномочия и скромно сойти с трибуны. Желание же завоевать личный авторитет, властолюбие и жажда популярности всегда могли вызвать подозрение и быть расценены как «демагогия» и попытка к подготовке единоличной тирании.

Достаточно было единодушного крика народного собрания, чтобы опасного или нерадивого гражданина продали в рабство, а зазнавшегося богача раздели до рубашки и изгнали навсегда из города [247].

Заниматься своими делами, торговать или работать, чинно выполнять законы, жертвовать в храмы и почитать богов – вот что требовала от граждан неписанная конституция Херсонеса. Право собственности и личной свободы охранялось полисом очень ревниво, но сам полис в лице совета и народа мог лишить каждого всех благ и имущества, даже жизни, не предъявляя особых обвинений, лишь бы в этом была государственная целесообразность.

Богатство и власть в античной Греции были вынуждены быть скромными и выдержанными [247]. Их корабли ходили из Херсонеса в западные порты и обратно, это они заключали сделки со скифскими князьями, скупали хлеб и скот и перепродавали его за море. Им же принадлежат загородные виноградники, винодельни, рыбные промыслы и рабские каменоломни.

Они двигаются медленно, чинно беседуют с откупщиками и чиновниками. На их руках блестят перстни с печатями. Их одежды чисты, однако без признаков излишней роскоши и украшений [247]. Скромность – их стиль.

Греки умели с достоинством принимать успехи и мужественно встречать горестные события. Рассказывают, что во время философской беседы одному из собравшихся сообщили, что героически погиб его сын. Все на миг замолчали, а отец погибшего тихо произнес: «Я всегда знал, что породил смертных», – и продолжил беседу.

Когда греки захватили Трою, то предложили ее жителям взять что-либо одно из своего имущества. Троянец Эней вынес на плечах своего старика-отца. Враги были так поражены его поступком, что приказали вернуть ему все его имущество [250, c. 115].

Анахарсис, скиф царского рода, причисленный греками к мудрецам, узнав, что Солон занят составлением законов для афинян, стал смеяться над его работой. Он считал, что Солон желает добиться невозможного – он мечтает удержать граждан от преступлений и корыстолюбия писаными законами, которые ничем не отличаются от паутины: когда попадаются слабые и бедные, их удержат, а сильные и богатые вырвутся. На это Солон возразил, что и договоры люди соблюдают, когда нарушать их не выгодно ни той, ни другой стороне; и законы он так приноровит к интересам граждан, что покажет всем, насколько лучше поступать честно, чем нарушать законы. Однако результат получился скорее тот, какой предполагал Анахарсис, чем тот, на который надеялся Солон [250, c. 161].

Солон позволил всякому гражданину выступать в защиту потерпевшего и требовать наказания преступника. Если кого-нибудь били, производили над ним насилие, причиняли ему вред, всякий, кто мог или хотел, имел право жаловаться на преступника и преследовать его судом. Законодатель правильно поступал, приучая граждан сочувствовать и соболезновать друг другу и быть как бы членами единого тела [251, c. 173–174].

Поиск по сайту: