Я ввел в этой общине множество форм психотерапии

Внешний мир воспринял их совершенно превратно. Так и должно было случиться, потому что наша психотерапевтическая обста­новка заставляет людей выплескивать на поверхность то, что было подавлено и скрыто. Если кто-то отрицает собственную ярость, психотерапевтические условия заставляют ее выплеснуться нару­жу. Только в этом случае терапия полезна, только тогда она исце­ляет. Но сначала приходится посыпать солью все раны.

Из открывшихся ран сочится гной. Когда наблюдаешь за рабо­той группы энкаунтер-терапии, становится не по себе. Это даже противно, ведь ты видишь, как люди превращаются в животных, а ты и не предполагал, что в человеке может быть столько от живот­ного. Но этот зверь сидит в каждом из вас, он просто спрятан. Но подавление еще не значит, что ты от него избавился.

В энкаунтер-группе, как свидетельствует само ее название, че­ловеку приходится столкнуться с самим собой. Он должен выплес­нуть все, что подавляет,—всё, причем без каких-либо оценок, без деления на хорошее и дурное. И тогда он вдруг понимает, что в нем живет ревущий зверь, что на самом деле он жесток, хотя нас всегда учили ненасилию. Привычка к ненасилию подавляла нашу жестокость. Но внутри бьется страшная, беспричинная ярость, и теперь она выходит наружу. Человек может кидаться на стену, может накинуться на самого себя. Позже он говорит: «Что я делаю? Со мной никогда такого не было. Откуда все это?» Но это захлес­тывает огромными волнами. И все это нужно, чтобы избавиться от скрытого.

Когда наружу выплеснется все — плотское влечение, ярость, жадность, зависть, ненависть,—когда все это оказывается на виду, наступает великое спокойствие, штиль, которым всегда сменяется буря.

Но внешний мир не может этого понять. Он просто бережет себя. Он, между прочим, и не пытается ничего понять, потому что понять означало бы заглянуть внутрь себя, а у каждого там что-то прячется.

В Пуне было несколько групп,в отношении которых я решал, кому нужно туда входить и в какой последовательности перехо­дить из группы в группу. Это были терапевтические группы: сна­чала предлагалась терапия тишиной, медитацией. Тем, кто не до­бивался успеха, предлагались более активные формы терапии. Если и этого было мало, им рекомендовали группы, где можно было бить подушки, плакать, орать... но никого не трогать. Чаще всего этого хватало.

И совсем уж редко попадались люди, которым требовалось что-то еще, которых даже это не очищало. Именно для них ввели терапевтические группы с физическими схватками. Но рядом всегда был психотерапевт, следивший, чтобы никому не причини­ли вреда. И каждый участник подписывал бланк, где признавал, что пошел на это лечение по своей воле, Никто никого не принуж­дал. У всех было право выбора.

Эти формы терапии приносили невероятную пользу. Кстати, что бы ни делал человек на этих сеансах, ему все время напомина­ли о необходимости наблюдения. Внешний мир об этом так и не узнал, не обратил на это внимания, но даже в тот миг, когда чело­век на кого-то набрасывался, внутри него был безмятежный на­блюдатель. Подравшись друг с другом, двое обнимались и рыдали, потому что вслед за жестокостью на поверхность поднималось сострадание.

Что касается сексуальных терапий, то я расспрашивал людей про их переживания — что они чувствовали, что это им принесло. И результаты просто удивительны. Одна женщина призналась, что ей постоянно снилось, как ее насилуют, она просыпалась среди ночи перепуганная, дрожащая, в холодном поту. Это был навязчи­вый ночной кошмар. Но после нашей терапии фобия исчезла, она стала спать тихо и мирно.

Ее не насиловали группой, но она участвовала в сеансах сексу­альной терапии. Это была просто игра, никого там не насиловали. И никого ни к чему не принуждали. Если кто-то хотел выйти из игры, он мог сделать это в любой миг.

Помните, различные группы —не конечная цель,это прос­то подготовка к медитации. Это не цель, лишь средство избавиться от дурного наследия прошлого. Когда тебя выталкивают из при­вычного мира, все, что подавлялось, лезет наружу, а мне нужно добиться от вас созерцательности. После очищения наблюдать намного легче.

Но человек вовсе не обязан привыкать к группе, он не должен превращаться в исступленного поклонника одной группы. Сейчас на свете есть такие люди — они привыкли к групповой работе и мечутся от одной группы к другой. Сначала энкаунтер, потом ма­рафон, потом гештальт, потом еще что-то... Уже через пару дней возникает зуд — они ищут, где бы выразить себя, чем бы заняться. В нормальном обществе они не могут этого сделать, там все при­ходится подавлять, а подобные групповые занятия дают отдушину. Общество заставляет нас подавлять порывы, а группы поощряют самовыражение, но перебегание из одной группы в другую — еще не признак развития. Потом ты снова возвращаешься в нормаль­ное общество, где опять приходится себя сдерживать.

Вот чем наша община отличается от институтов вроде Исалена. Там все заканчивается групповыми занятиями — а мы с них только начинаем. Мы начинаем именно с того, на чем они оста­навливаются.

Тысячи психотерапевтов заинтересовались моей работой вов­се не случайно. Среди моих санньясинов психотерапевты —самая большая профессиональная группа. Потребность в лечении ощу­щается сейчас во всем мире: энкаунтер, первичная терапия, геш-тальт — все это лишь снимает с людей часть тяжкого бремени, но в будду эти методы никого не превратят. Психотерапия не помо­жет стать просветленным.

Расширение ашрама

В марте 1976 года завершается обновление и перестройка множества новых зданий. Ошо называет их в честь просветлен­ных мистиков: Франциска, Иисуса, Экхарта и Кришны. Ежеднев­ные утренние беседы он проводит в зале Лао-цзы, на прилегаю­щей к его дому большой круглой веранде, окруженной москитной сеткой. К марту 1977 года завершается строительство «Зала Будды», где все желающие могут слушать англоязычные выступ­ления Ошо. Организационная деятельность ашрама включает книгоиздание, работу с прессой, отдел ремесел, музыки, шелко­ткачества, дизайна одежды и плотничества (там, помимо прочего, изготовляют музыкальные инструменты). В августе 1977 года в ашраме появляется своя пекарня, а также ювелир­ная, гончарная и ткацкая мастерские.

Это место — огромный базар.Правда, очень похоже? Лучше бы я основал этот ашрам где-нибудь в Гималаях... Мне там нравится, но я не соблазнился Гималаями, и для меня это была большая жертва. Но были соображения, по которым ашрам основан имен­но тут, а не в горах.

Я хотел остаться на базаре, а в этом ашраме все устроено в точности как на шумном рынке. Индийцев это раздражает, они ничего не могут понять. Ашрамы существуют уже много веков, но этот ашрам выше их понимания. Они и представить себе не могли, что за религиозные лекции можно платить. Они привыкли слу­шать все бесплатно — больше того, они привыкли, чтобы им пла­тили, так как в обычных ашрамах после бесед раздают прасад, еду и сладкое. Знаете, многие ходят на такие лекции только ради прасада.

Но тут слушатели платят. Почему я так устроил? Я хочу быть неотъемлемой частью базара, я не хочу, чтобы мои санньясины уходили в монастырь. Пусть остаются в миру. Их медитация долж­на родиться в миру, медитация—это не побег от действительнос­ти. Если вам удастся найти покой в этой обстановке, то потом вы сбережете его где угодно. Я умышленно подстроил все так, что тут вас в любое мгновение может что-нибудь отвлечь!

Я попытался создать миниатюрный мир, где ходят деньги, а мужчины и женщины живут вместе и радуются, веселятся, ничего не боятся, где продолжается все, что происходит в обычном ми­ре—и, кроме того, укрепляется медитация. Медитация крепнет, потому что здесь слишком много испытаний, отвлекающих обсто­ятельств.

Потом вы сможете жить где угодно. Никто уже не лишит вас душевного покоя. Тишина ваша! И это не моя заслуга. Вы сами это заслужили, заработали.

Оскорбления

Сростам числа приезжих с Запада умножились случаи оскор­бления иностранцев, особенно женщин. Публичные проявления привязанности между мужчиной и женщиной, даже одежда без рукавов, обнаженные руки, —все это сексуально замкнутая ин­дийская культура воспринимала как провокацию. Свою роль сыграли и частые уколы Ошо, адресованные индийским политиком и коррумпированным, государственным чиновникам. Раз­личные организации предпринимают ряд репрессивных мер против ашрама, в том числе запрет на новое строительство и отказ в туристических визах тем иностранцам, которые на­мерены посетить ашрам.

Общество никогда меня не поддержит.Это просто чудо, что я до сих пор жив, это даже как-то нелогично. Меня давно не должно тут быть. Общество против меня, оно и не может меня поддержать. И потому всеми силами, всеми возможными способа­ми создает препятствия моей работе.

Я буквально вчера читал в газете, как кто-то требовал, чтобы правительство выдворило меня из Индии. Должно быть, очень набожный человек, потому что он заявил, будто я уничтожаю ре­лигию. И ему мало того, чтобы меня выдворили, — он предложил отрезать мне язык, лишь бы я замолчал. По его мнению, мне и руки отрезать нужно, чтобы я ничего не мог написать. И после этого он считает себя религиозным!

Поиск по сайту: