| Битва Ивана-царевича с Кощеем содержит один из важнейших аспектов знания о тайнах мужского искусства побеждать.
Приближаясь к Кощею как к негативному полюсу мужского начала, Иван направляется в царство тьмы - теневую область, существующую во внутреннем мире. Здесь недостаток истинных защищающих мужских энергий достигает своего апогея. В этой бессознательной области таятся вытесненные мужские агрессивные энергии, связанные с вечным протестом подавленного мужского. Чем более подавлено мужское начало, тем выше «плотность» прилегающего к нему и давящего на него материнского комплекса, растущего именно там, где мужское недостаточно упруго и крепко. Архаичные маскулинные энергии материнской структуры подменяют здесь мужскую защиту, они как бы компенсируют недостаток воинственности мужского, выделяя из себя феномен «злого отца». Эта псевдомужская сила, извлеченная из глубин ищущего защиты материнского мира, имеет могущество и волшебные свойства. Настолько велика здесь концентрация отцовской тирании - пленяющей, захватывающей, не отпускающей силы, служащей идее материнского удерживания во внутренней тьме, в непроглядной утробе бессознательного. Так в реальной семье гиперсильная мать повелевает слабым отцом, во всем вторящим ей. Это неизменно делает отца Кащеем. Вслед за неотпускающей матерью, слабый незащищающий отец по своей сути является «злым отцом». Он удерживает истинные мужские и женские энергии в подавленном состоянии, что препятствует их развитию. Однако, не следует забывать, что такая ситуация только ярче проявляет потребность подрастающих детей в преодолении такого рода двойного гнета, потребность в сепарации.
На пути к разоблачению и одолению пленяющей родительской силы Кащея Иван-царевич вступает в контакт со многими внутренними стихиями. Он жалеет медведицу, следует ее просьбе не убивать ее. Медведица – символ той природной, животной энергии, которая питает материнское начало, в том числе – энергии агрессивной. Известно, что мать не только готова яростно защищать своего ребенка в случае угрожающей ему опасности. Наряду с огромным чувством любви и привязанности к младенцу мать испытывает и ненависть к нему, поскольку маленький ребенок ограничивает ее в удовлетворении самых фундаментальных потребностей: лишает полноценного сна, отдыха, комфортных условий жизни. Эта подавленная материнская агрессия интуитивно ощущается ребенком и становится источником многих детских страхов.
Недаром Ивану (мужскому осознанию) на пути к его суженной вслед за медведицей встречается заяц как прообраз инфантильных страхов. Это не только страхи ребенка перед огромным миром, но и мужской страх перед миром женским, выросший из страха перед материнской агрессией. Оставляя зайца не тронутым, согласившись не стрелять в него и не есть его, Иван избегает оплошности вновь вытеснить (проглотить) страх в область бессознательного. Получая обещание зайца сослужить ему службу, Иван тем самым осознает свой страх и берет его в союзники. Так же Иван поступает и с медведицей – он не делает ее своей добычей, не «мстит матери», а отпускает медведицу, познавая тем самым природу агрессивной материнской силы, приобретая эту силу в виде преданности медведицы.
Следуя дальше, Иван спасает выпавшего из гнезда птенца, и, наконец, – возвращает в морскую пучину выброшенного волной щуренка, за что селезень и щука обещают ему свою помощь. Иван все больше берет ответственность за окружающий мир: из охотника он превращается в защитника и спасителя, в нем пробуждаются отцовские энергии.
Так мужское в лице Ивана-царевича преображается по пути к женскому (к Василисе Прекрасной), обретая новые уровни мужского осознания. Вступая в контакт со своими агрессией (медведицей), страхами (заяц) и состраданием (спасение детенышей), мужское осознает, принимает эти энергии в себя, переплавляет их, создавая тем самым многослойную иерархию мужской силы.
Достигая огромного дуба, где хранится ларец Кощея, Иван приближается к области мужской мудрости. Связи, налаженные с внутренними природными силами, помогают ему достичь этой заветной цели. Здесь медведица верно служит Ивану, она справляется с дубом так же, как материнская преданность способна одолеть любые преграды. Эта преданность составляет один из важных слоев фундамента мужской победоносной силы. Верный Ивану заяц настигает зайца из ларца так же, как и однажды осознанный страх позволяет вовремя уловить и обезвредить другие страхи. Селезень сбивает вылетевшую из зайца утку – как земная отцовская воля останавливает бессознательную безрассудность материнского порыва. Инстинктивное материнское начало (утка) стремится во что бы то ни стало сохранить свою бессознательность в первозданном виде (яйцо), стремится (летит) не отдать дитя миру (отцу), так как мир представляется матери опасным, а единственной защитой кажется попытка оставить дитя (яйцо) не рожденным. Можно полагать, что падающее в море яйцо вот-вот отправится туда, откуда оно появилось – в пучину неведения, в глубины незнания, в состояние вечной неосознанности. Но щука – максимально приближенная к мужскому волевому аспекту материнская исполняющая воля – ловит сакральное яйцо знания и отдает его Ивану. Так материнское и отцовское начала превращаются в помогающие, благословляющие растущее мужское (Иван) силы, которые пролагают ему путь к женскому (к Василисе).
Игла, которую ломает Иван-царевич, - символ Кощеевой смерти. Игла указывает на духовную способность проникновения - проникновенность, скрытую в точности и определенности. Точность - свойство работы самой души, предстающая альтернативой неопределенности и хаоса, которыми характеризуется пассивная, неинициированная агрессия. Если Дракон символизирует агрессию, обитающую в более поверхностных слоях бессознательного (Дракон летает по небу), и поэтому – агрессию более явную, то Кащей – отражение наиболее глубоко вытесненной (Кащей – царь подземного мира) и менее осознаваемой агрессии. Таким образом, Кащей - символ более изощренной силы, чем Дракон. Для победы над Кащеем требуются гораздо большие духовные затраты и большая концентрация, чем усилия по одолению Дракона.
На первый взгляд, в образе Кощея содержится очевидное противоречие. С одной стороны, Кащей представляет собой истощенное, лишенное жизни мужское начало, с другой – обладает огромным могуществом. В то же время, могущество Кощея держится на единственном атрибуте силы – игле, хранящейся в сакральном яйце. Двойной смысл образа Кащея говорит о могуществе тайного знания о творении мира и о превосходстве скрытых сил знания над физическими земными силами проявленного мира.
Один из важнейших элементов этого знания состоит в постижении смысла точки (проекция иглы) как символа точности. Точность – результат высокого уровня концентрации, образом которой и является игла. Знание о великой силе концентрации и точности делает Кощея не только непобедимым, но и бессмертным. Это означает, что и любой воин, постигший силу точности (сломавший иглу), становится неуязвим, мудр и вечно успешен.
Кащей не случайно хранит иглу (суть) своей жизни и смерти именно в яйце - игла в яйце символизирует проглоченную некой космической утробой предельную ясность, точность осознания. Другими словами, яйцо как структурированный хаос содержит в себе некое олицетворение порядка – иглу. Игла в яйце – это и способность проникать внутрь, в самую суть явлений, и некая зарождающаяся, первозданная сила, так как яйцо символизирует начало творения. Игла символизирует также душу человека, помещенную в яйцо телесного бытия.
В практике инициационной терапии в содержание внутренних сюжетов на тему «Битва с Кащеем» часто проникают элементы пренатального опыта, когда герой с трудом преодолевает узкие ходы или лазы, стремясь достигнуть заветного ларца, где хранится Кащеева сила. Само же яйцо во внутренних сюжетах участников инициаций порой имеет огромные размеры, обладает свойством сиять (яйцеклетка), содержит волшебную энергию или жидкость (околоплодные воды).
Итак, образ иглы представляет собой концентрированную, сжатую до плотного состояния духовную силу, определяющую судьбу человека. На востоке вертикальную складку на лбу называют «иглой судьбы». Характер судьбы считается связанным с духовными возможностями человека, с его способностью или неспособностью влиять на ход событий.
Поскольку победоносная сила скрыта именно в точности, победителем – то есть, счастливым свободным человеком - может стать каждый, независимо от пола и других стартовых условий, кто постигает не только глубину, но и строгую определенность, точность и структурированность элементов знания об устройстве мира.
Дракона также можно победить лишь с помощью точности. Свойство отрубленных драконьих голов отрастать вновь и вновь говорит не только о волшебной силе Дракона, но - и о том, что освободитель должен быть максимально искусным воином. В сказках и мифах, а также - во внутренних сюжетах участников инициаций победы над драконами наступают именно в результате точных ударов: один герой поражает его прямо в сердце, другой - в середину лба средней головы. Таким образом, точность - основа защищающей мужской силы.
Что касается элементов мужественности и женственности, то игла - это мужско-женский символ. В игле отражено мужское начало, о чем свидетельствует ее фаллическая форма. Но мужское здесь слито с женским, так как игла – женского рода, кроме того, она имеет ушко как проявление кольца (кольцо - символ женского). Игла является также древним орудием женского творчества. Она, будто маленький меч, обретает в женских руках созидательную силу. Извечное творящее начало иглы позволяет женщинам всех времен создавать различные вещи - от бытовых предметов обихода до прекрасных произведений искусства. Такое слияние мужского и женского рождает не только богатый созидательный потенциал, но и высокую чувствительность, точность и тонкость как божественные свойства любящей человеческой души.
В то же время, игла несет в себе мужское начало: она служит сакральной сутью меча, квинтэссенцией его силы, несет в себе свойство проникновения в глубинную природу явлений, а также - способность проявлять их во внешний мир, содержит умение попадать в точку, достигать цели.
Ломая иглу как Кощееву силу, Иван-царевич, с одной стороны, лишает Кощея его непобедимости и бессмертия, а с другой – становится обладателем тайного знания об устройстве мира с точки зрения сотворящего взаимодействия мужского и женского начал. Поскольку сила побежденного всегда переходит к победителю, Иван-царевич приобретает это знание и собственно точность как свои новые мужские качества. С этого момента Иван чужд неопределенности, способен противостоять ей и изгонять ее отовсюду, ясно осознавая ее колдовскую природу. Благодаря обретенной точности Иван становится неуязвимым и метким, так как познал глубокую тайну победоносной силы - она в тонком проникновении в глубокие пространства души (яйцо), которое невозможно без высокой духовной концентрации, достигаемой благодаря заветной силе точности (игла).
Поскольку в некоторых сказках говорится, что в яйце хранится душа Кощея, очевидно указание на то, что душа находится вне ее владельца. Вынесение души и самой жизни вовне означает для фигуры Кощея бесчувственное, бездуховное существование. Кощей отделен, отлучен от своей души, от эмоционального содержания жизни, что на первый взгляд делает его неуязвимым. Душа Кощея, как и плененная им красавица, томится в плену – она спрятана, скрыта, окутана тайной. Это вынуждает Кощея искать недостающую ему чувствующую часть, поэтому он захватывает женское и в облике прекрасной героини держит его взаперти, скрывая от посторонних глаз. Это главная стратегия Кощея – закрыть, изолировать, приостановить и даже умертвить движения души, умертвить женственность, которая сама по себе и есть поток жизни. Кощей стремится остановить этот поток и хранить его в ограниченном пространстве, не позволяя жизни проявляться вовне. В подавляющих, не инициирующих родителях всегда действуют элементы стратегии Кощея. Они интроецируются в личность их детей, и справиться с ними можно, многократно одерживая победы над внутренним Кощеем.
Очевидно, что архетипически аспект Кощея присутствует в любой реальной ситуации похищения и пленения людей.
Поскольку фигура Кощея олицетворяет процесс консервации подлинных чувств, пленения души и самой жизни, его образ является символическим ключом доступа к любой депрессии. Побеждая Кощея, можно победить, таким образом, и депрессию. Это нарушение стало чрезвычайно распространенным среди представителей западного мира. Депрессия, расцветая пышным цветом и обретая самые разнообразные формы и проявления, стала матерью психосоматических заболеваний. Отсутствие принятия всей глубины и естественности духовной жизни в ментальности западной цивилизации привело человека к неумению понимать и принимать эволюционные этапы, связанные с переживанием сакральной пустоты, неумению побеждать своего внутреннего Кощея, побеждать сухую неэмоциональную социальную культуру, где чувствам и духовности, как и курильщикам, отведены лишь специальные места. Переживать глубокие сакральные чувства «цивилизованный» человек может только в строго определенных областях жизни – в сфере искусства, в области религии, в межличностных отношениях. Но и здесь можно встретить немало жестко действующих табу: Кощей западного мира строго ограничивает человеческую душу в ее проявлениях, строго следит за тем, чтобы хранить ее подальше от познающего аспекта сознания.
У Кощея есть еще одно свойство - «чахнуть над златом», что символизирует преобладание точного расчета и рационального подхода над духовным восприятием мира, чем также безмерно грешит западная цивилизация. Ее технократический менталитет, как и Кощей, вынес и спрятал свою многострадальную душу далеко за пределы обыденного сознания – она хранится в заповедном месте, отыскать которое под силу только человеку с любящим сердцем (Ивану-освободителю).
С одной стороны, классический облик Кощея представляет собой скелет, с другой – он облачен в царские демонические одежды и является правителем темных сил. Царь-Кощей как персонаж выделен из образа Аида, царя Мира мертвых, его власть исключает человеческие любовь и тепло. Суть такого рода правления предстает нам во многих социальных системах управления и структурах, которые ограничивают процессы духовного развития. Это относится не только к некоторым социальным структурам, но и к отдельным людям, облеченным властью. До недавнего времени примером такой системы, ограничивающей подлинную духовную, эмоциональную жизнь служила советская система школьного образования. К счастью, духовные ценности проникают сегодня и в эту область.
Как мы выяснили, бестелесный Кощей, лишенный эмоционального, чувствующего компонента жизни, стремится похитить и удерживать подле себя прекрасное женское не только в сказках. Реальный мужчина, предлагающий женщине отношения без принятия полной ответственности за полноценное развитие ее женственности (например, отношения в треугольнике), выступает для нее в роли Кощея, пленяющего ее женское начало. На определенных этапах существования «треугольника» мужчина играет в «утаивание» от одной женщины информации о другой. Тем не менее, эта «другая» незримо присутствует в их дуэте, создавая атмосферу угнетения и сковывания, ограничений, умалчиваний и недомолвок. Это сопровождается не только нарушением контакта с женственностью (одна ее часть – заперта) в душе мужчины, но и сковыванием, насильственным сдерживанием всей палитры подлинных чувств у обоих партнеров.
Любая западная женщина, оказавшись в «треугольнике», тоже терпит эмоциональные лишения. Она подавлена и ограничена в проявлениях своей женственности самим фактом невольного противостояния другой женщине. Создавая «треугольник», западный мужчина неосознанно пытается вынести наружу свои несостоявшиеся битвы с собственными внутренними противниками. В ответ на действие подавляющих внутренних фигур, которые мешают ощущать природную мужскую силу в полной мере, у мужчины возникает сильное бессознательное напряжение, и как следствие - настоятельное желание освободиться от него. Это заставляет мужчину невольно проецировать напряжение вовне, что и приводит к созданию вокруг женской конкуренции. Вместо того, чтобы успешно конкурировать с другими мужчинами и добиваться реализации чувства своей мужской значимости в честной мужской борьбе, неискушенный в сакральных «битвах» мужчина находит более безопасный, более тайный путь обретения ощущения своей значимости – через «битву» женщин за него. Несомненно, «победа» в этой «битве» обеспечена заранее, но «побеждает» не какая-либо из соперниц, а - сам мужчина, так как он оказывается значимым сразу для двух женщин. Таким образом, тайно или явно «сталкивать» женщин вокруг себя вынуждает мужчину именно его потребность в стимулировании чувства своей мужской значимости.
Женщина же, реальный мужчина которой оказался «Кощеем», может быть уверена, что это отражает картину пленения ее женского начала ее внутренним Кощеем. Находясь в треугольнике, любая женщина оказывается в плену негативной части ее Анимуса, сковывающего ее женственность, лишающего ее женского достоинства и подлинной радости. То же происходит с женским началом любого мужчины, включенного в любовный треугольник: он, подобно Кощею, держит свою Внутреннюю Женщину в плену, препятствуя ее восхождению по эволюционным ступеням.
Инициация «Битва с Кощеем» может стать в этом случае важным опытом не только спасения и освобождения женского начала, но и дает развивающемуся аспекту мужского героический опыт освободителя, защитника женского, спасителя души - опыт духоборца.
Следует отметить, что было бы неточным относить приведенный выше анализ отношений в «треугольнике» к положениям кодекса морали. Идеал моногамии существует сегодня в западной культуре скорее как некий маяк, на который в океане отношений держат курс человеческие сердца. С этого курса пока еще очень часто сбиваются многие любовные лодки и корабли. Статус отношений мужчины и женщины, степень зрелости этих отношений, уровень их чистоты и духовного целомудрия полностью определяется степенью мужской и женской зрелости, которой достигла на данный момент личность каждого из участников отношений.
На наш взгляд, в поисках верности и преданности, прежде всего, стоит иметь в виду, что существует моногамия духовная – верность внутренних мужского и женского начал друг другу. Достигая духовной моногамии, мы перестаем зависеть от моногамии внешней, избавляемся от мучительных обид и невыполнимых ожиданий, которыми стесняем и сковываем друг друга. Внутренние единение и верность мужского и женского начал – это и есть та высшая точка любви, точка прощения и принятия, которой посвящены многие духовные искания и практики. В этом единении – начало внутренней свободы, внутреннего покоя, душевного равновесия и огромной принимающей мир духовной силы – начало целостности. Такой уровень духовной зрелости исключает зависимость и связанную с ней агрессию в отношениях. Обретение внутренней моногамии – сакрального брака - означает обретение незыблемой внутренней опоры как для мужчины, так и для женщины. Находясь на этом уровне развития, человек сам становится духовным «маяком», источником тепла и счастья. Его задачей отныне является не получать, а отдавать: человек вступает на путь служения, выполнения какой-либо духовной миссии.
|
