Северные русские княжества

Важский край.

Стоянки древних людей

Картина первоначального заселения Севера европейской части нашей страны первобытными людьми все еще не очень ясна. Историки А. А. Куратов, Т. В. Лукьянченко и Э. А. Савельева утверждают, что древнейшее население появилось на Севере европейской части СССР в позднем палеолите, примерно 29-25 тысяч лет тому назад, когда на смену продолжительным периодам похолодания пришло потепление и ледники начали отступать.[1] Археолог С. В. Ошибкина, раскопавшая мезолитический могильник около озера Лаче, считает, что первым этносом* (Толкование слов, помеченных «звездочкой», дано в словарике), пришедшим в наши края в VII тысячелетии до нашей эры с юга, были индоевропейцы.[2] Известный же археолог А. Я. Брюсов также считал, что первая волна поселенцев прокатилась по нашему Северу в VII-VI тысячелетии до н. э., но - с востока, на запад[3].

Первые поселенцы наших мест не умели еще ни обрабатывать землю, ни приручать животных, однако они были хорошими охотниками и рыболовами, поэтому селились всегда по берегам озер и рек. Кремневые ножи да костяные остроги служили им орудиями труда. Нам не известен их язык, стерты временем данные ими названия рек и местностей.

В течение трех-четырех последующих тысячелетий Север, по мнению А. Я. Брюсова, оставался полупустынным, потом его заселили более плотно новые племена. У них были уже более совершенные орудия труда. Археологи называют эти племена неолитическими. На их стоянках накапливались пепел очагов, кости животных и черепки посуды. На Русском Севере учеными открыто несколько десятков таких стоянок, найдены они и в пределах Кокшеньги. Их обнаружили в начале XX века два краеведа: наш земляк учитель М. Б. Едемский и краевед из Тотьмы Н. А. Черницын.

Четыре стоянки найдены ими на берегах реки Кокшеньги: одна - в устье ручья Покатихи, что течет весной у деревни Кремлевы в Шевденицах; другая - на дне оврага возле деревни Новгородовской; третья - на земляной террасе выше деревни Проневской (Нижней) в Долговицах; четвертая - при впадении реки Ивас в Кокшеньгу в Верхнем Спасе. Три стоянки обнаружены на реке Уфтюге: близ деревень Цибунинской и Подкуст (Игнатовской) в Верховье, а также около древнего городища, на котором стоит теперь село Ромашевский Погост; две - на реке Семчуге, притоке Тарноги, и одна - Ананьевская - на речке Западная Поца в Нижнем Спасе.

На Подкустовской стоянке в Верховье М. Б. Едемским был обнаружен каменный полированный топор; на Ананьевской и Семчугской исследователи нашли каменные кирки, одна из которых очень напоминала по форме ручку сохи (рогач), другая имела отверстие, в которое древние люди, по-видимому, вставляли деревянную палку. На всех названных стоянках археологи обнаружили кремневые скребки, среди которых были экземпляры, как они выразились, великолепной работы. Были найдены также каменные наконечники стрел и довольно много нуклеусов - кусков кремня, от которых отбивались или отжимались ножевидные пластины для изготовления каменных орудий. Почти все эти находки были отнесены исследователями ко второму - первому тысячелетиям до нашей эры[4].

Чудь заволочская

Сначала несколько слов о Заволочье. Этим словом наши предки - ильменские словене[5], вятичи и кривичи - около тысячи лет тому назад называли обширный край, раскинувшийся к востоку от Онежского озера. Называли так, потому что лежал он за междуречьями - перевалами, через которые приходилось перетаскивать (переволакивать) им свои лодки, когда они пробирались в эти места. Первоначально, в VII—VIII веках н. э., Заволочьем называлось лишь ближнее Заонежье до озер Белого, Кубенского, Лаче. По мере освоения Севера славянами границы Заволочья постепенно расширялись, и оно дотянулось до Мезени на востоке. Южной его границей служила река Сухона, на севере оно упиралось в студеное Белое море. О расширении границ Заволочья свидетельствуют, в частности, два завещания русских царей. Великий князь и первый государь всея Руси Иван III в «духовной грамоте», составленной им около 1504 года, писал «…да сыну же моему Василью даю Заволотцкую землю всю: Онего и Каргополе, и все Поонежье, и Двину, и Вагу, и Кокшеньгу, и Вельской погост, и Колмогоры» [6]. Внук его, Иван IV, из слова в слово повторив эту фразу в своем завещании, написанном семьдесят лет спустя, уточнял: «…да в Заволотской земле Ростовщину, Пенегу, Кегролу пермские и Мезень, Немьюгу, Пильи Горы, Пенешку, Выю, Тойму, Высокая гора на Ваге со всем и Онтонова Перевара, и Корбольской остров, и Шогогора, и Кергела, Сура Поганая, Лавела с иными месты, что к тем местам потягло» [7].

КАРТА ЧАСТИ ВАЖСКОЙ И ДВИНСКОЙ ЗЕМЕЛЬ

1 - Монастырь св. Федора. 2 - Минский погост. 3 - Ивасское Никольское городище. 4 - Спасский погост. 5 - Богородицкое городище. 6 - Дружинина Савватиевская пустынь. 7 - Долговицкий погост. 8 - Новгородовское городище. 9 - Кремлевское городище. 10 - Озерецкий погост. 11 - Верхнекокшеньгский погост. 12 - Илезский погост. 13 - Спасский Печенгский монастырь. 14 - Лондужский погост. 15 - Маркушевский Агапитов монастырь. 16 - Тиуновское чудское святилище. 17 - Шебенгский погост. 18 - Ваймежское городище. 19 - Ромашевское городище. 20 - Заборский погост. 21 - Лохотский погост. 22 - Поцкий погост. 23 - Верховский погост. 24 - Кулойский Покровский погост. 25 - Брусяной городок (Брусенец). 26 - Городищенский погост. 27 – Кичменгский городок.

Чудь заволочская - это древнее дославянское население Заволочья, являющееся до наших дней в некотором роде исторической загадкой. Термин этот пущен в обиход летописцем XI века Нестором в «Повести временных лет». Перечисляя в своем произведении народы Восточной Европы, он назвал эту народность в ряду других финно-угорских племен того времени: «…в Афетове же части седят Русь, Чудь и вси языцы: Меря, Мурома, Весь, Мордва, Заволочская Чудь, Пермь, Печера, Ямь, Угра» [8]. Поскольку Кокшеньга входила в Заволочье, она тоже в то время была населена чудью заволочской. Нестор перечислил далеко не все финно-угорские племена, и есть смысл рассказать о них более подробно. Три современных народа: венгры (мадьяры), живущие в благодатной долине реки Дуная (они переселились туда из Приуралья в IX веке н. э.), ханты и манси, обитающие в бассейне реки Обь за Уралом, являются представителями угорской и обско-угорской языковых групп. В средние века наши предки венгров звали уграми, хантов и мансийцев - югрой, позднее последние были известны как вогулы (гогулы) и остяки.

Народы и народности финской языковой семьи более многочисленны. Обычно их делят на западную (прибалтийскую), волжскую и пермскую группы. К западным финнам ученые относят основное население Финляндии суоми (сумь), саамов (лопарей), эстонцев (чудь), карелов и вепсов (весь), а также исчезнувшие уже племена еми (ями), води, ижоры и чуди заволочской. Группу волжских финнов составляют марийцы (черемисы), мордва (мокша и эрзя) и сошедшие с исторической арены меря, мещера и мурома. Самой восточной финноязычной группой являются коми (коми-зыряне и коми-язвинцы) и удмурты (вотяки), известные под общим названием пермь, а также исчезнувшее племя печора. Общее название этих народностей «финны» вовсе не финское, а латинское. Оно имеет латинский корень finis, что означает «предел», «конец», «край». В буквальном переводе на русский язык слово «финны» значит «крайние, живущие на краю известного нам мира». Это отступление о финно-уграх пригодится читателю, когда он будет встречать в книге объяснения со ссылками на языки этого ряда. Однако нам пора вернуться к чуди заволочской.

Историки утверждают, что она была народностью бесписьменной и не оставила после себя ни летописи, ни иных каких-либо документов. В поисках ее следов в Кокшеньге мне пришлось ворошить народную память - легенды, сказки и «язык земли» - географические названия. Прежде всего помогли две публикации. В «Вологодских губернских ведомостях» за 1847 год я нашел статью, написанную моим прадедом по матери К. Свистуновым. В ней он рассказал о черной некрещеной чуди, часто нападавшей в старину на Кокшеньгу[9]. Вторая публикация принадлежит М. Б. Едемскому в журнале «Живая старина» за 1905 год. Этот автор пишет о том, что в Кокшеньге слово «чудь» обозначает странного, невзрачного человека с белыми глазами[10]. В моей памяти в связи с этим всплыла картина детства: мои одноклассники по Игумновской начальной школе в 20-е годы нашего века дразнили иногда друг друга «чудью белоглазой».

Более основательный ответ на вопрос об этническом составе чуди заволочской читатель может найти в книге Д. В. Бубриха «Происхождение карельского народа». Профессор Бубрих назвал в качестве дославянского населения Заволочья летописные весь и мерю. Он писал: «Владея западным и юго-западным входами в Заволочье, Весь, конечно, ездила туда с промысловыми целями. Правда, там она встречала, по-видимому, некоторую конкуренцию со стороны Мери, проникавшей через южный вход в Заволочье, по реке Югу» [11]. Значит, у кокшеньгских легенд о чуди было реальное основание: светловолосая и голубоглазая белозерская весь в оценке пришедших вслед за ней славян стала «чудью белоглазой», а обладавшая монголоидными чертами лица, черноволосая и темноглазая меря - «черной чудью».

Но не только легенды подтверждают существование в прошлом в Кокшеньге веси и мери, наследие его - в названиях кокшеньгских рек и речек, «гнезд» деревень и в просторечной лексике русского населения этих мест. Начнем со следов пребывания мери. Ее потомками являются современные марийцы, к их языку я и обратился, пытаясь расшифровать слово Кокшеньга. Дело в том, что только в марийском лексиконе есть слова с корнем «кокш»: кокша по-марийски значит «лысый», кукша - «сухой». Они дают возможность перевести слово Кокшеньга на русский язык как Сухая река, то есть маловодная, в летнюю жару образующая в своем русле песчаные лысины-острова и отмели на берегах. К тому же на территории Марийской АССР текут две реки с очень похожими названиями: Большая Кокшага и Малая Кокшага. С помощью марийско-русского словаря переводятся названия и ряда малых речек бассейна Кокшеньги: Важеньга - река-рассоха (то есть имеющая два истока), Лопдужка (в документах XYII века она не раз названа Ломбушкой) - Черемуховая река, Торженьга - Прыгающая, Шуненьга - Глинистая.

В речи старожилов Кокшеньги встречаются и другие слова, в которых проглядывают марийские корни: куим - глухонемой человек; сузем - лесная чаща; чивча — малыш, невзрачный человечек; шáвать - идти, шаркая ногами, и другие. Лет двадцать назад мне удалось записать от уроженца деревни. Синяковской, что в Пёлтасах, Петра Андреевича Попова, человека русского, детскую считалочку, которая звучала так: «Разик, двазик, тризик, тузик, шиндри, мындри, девять, йок». Диктовавшему ее человеку она казалась бессмысленным набором звукосочетаний, придуманных ребятишками. При более внимательном чтении эта считалочка выглядит произведением старого марийского фольклора, которое в реконструкции звучит, на мой взгляд, следующим образом:

· Азык, важик, рызык, тусик,

· Шунгрий, мындыр, кок, моко,

· эвет - йок.

На марийском языке считалочка выглядит настоящим стихотворением, у нее есть ритм и рифма. Русский дословный перевод, конечно, убивает ее поэтичность: пища, кривой, часть, лесная мята, верзила, ленивый, сивый, мох, до разбора (то есть «все», «ты водишь»). Но это характерно для всех дословных переводов с одного языка на другой. Мерянскими (точнее - скифско-мерянскими) по своему происхождению являются и слова кокшар, кокшары, обозначающие жителей Кокшеньги, в том числе и русских.

Еще более многочисленны в Кокшеньге следы пребывания здесь древней веси, соперничавшей с мерей. Они прослеживаются в речных названиях (гидронимах), в названиях местностей (топонимах) и в бытовой лексике кокшаров. Летописную весь (предков современных вепсов) в старину называли еще белозерской чудью, подчеркивая этим ее языковую близость к основной чуди - эстам. В языке веси (вепсов) много корней, которые встречаются в лексиконе других: прибалтийских финнов. Это читателю надо знать, чтобы не удивляться тому, что при расшифровке кокшеньгских чудизмов* будут использованы эстонские и чисто финские (суоми) лексемы*.

Бассейн реки Кокшеньги особенно богат гидронимами, имеющими в своем составе форманты* -юга, -уга, -ога, -era, обозначающие в западнофинских языках слово «река», и -ой, -уй, -оя, -уя, несущие в себе значение «ручей». В чистом виде вепсское юга сохранилось в названии реки Юг, в устье которой с XIII века стоит город Великий Устюг. Гидроним юг в переводе на русский язык значит просто - «река». Кокшеньгу питают ее притоки Тарнога, Уфтюга, Кортюга, Корюга, Айга, Майга, Ламсуга, Семчуга, Парнога, Пенога., Чившуга и другие. Гидроним Тарнога можно перевести на русский язык как Травяная река (в эстонском языке есть слово tarn - «трава», «осока»). Слово Уфтюга переводится как Приток (ср. вепсское юхтета - «сливаться», эстонское ühte — «воедино»). 'Кортюга - это Хвощеватка, Корюга - Красивая река, Ламсуга - Овечья, Парнога - Липовица, Пенога - Малая речка.

Названий ручьев с окончаниями -ой, -уй, -оя, -уя наберется добрый десяток: Войпой - Падучий; Каркуй, Харкуя, Каркова - это Медвежьи ручьи (karhu по-фински «медведь», «медведица»). Ручей Кукова - Петушиный, Пихтуй - Текущий в ущелье, что соответствует реальности. Томой и Тамушка - Черемуховые ручьи (по-вепсски «черемуха» - том).

Интересно, на мой взгляд, название речки Илезы, одной из двух речек, образующих Кокшеньгу (второй является Кортюга). В финских языках можно найти ряд слов, похожих на слово Илеза: в эстонском есть ules - «верх», в коми языке вылиса - «верхняя», по-вепсски илез значит «наверх». Выходит, Илеза - это верх Кокшеньги, ее начало.

В Кокшеньге бытуют также названия групп деревень с чудскими корнями: Ваймеж, Лохта, Пёлтасы, Поца, Тюреберь, Мадовицы, Хавденицы, Шевденицы; и отдельных деревень: Будринская, Шарабудрина, Томовская и другие. Переводить все эти топонимы не позволяет объем книги, и автор отсылает читателей к своему очерку в журнале «Север» [12].

В кокшеньгском диалекте сохранилось немало слов, которые непонятны приезжим людям. Это относится прежде всего к тем кокшаризмам, в которых заметны чудские корни, например, бачина, карга, мехряк, пурыш и другие. Их толкование вы найдете в словарике в конце книги.

Заволочье– Биармия

В IX веке к Заволочью стали проявлять интерес жители Скандинавии - норманны. Сначала они пытались проникнуть в эти богатые пушниной края с запада, через Финский залив, реку Неву и Ладожское озеро. Однако здесь они встретили сплоченный фронт славянских и чудских племен, которые не только не покорились пришельцам, но объединенными усилиями изгнали их из родных пределов в 862 году^[13]. Тогда норманны стали искать окольный путь в Заволочье через Баренцево и Белое моря. Первым отважился на такое путешествие Оттер, чьи владения были самыми северными в Норвегии. В 870 году после многодневного плавания по морю он достиг устья Северной Двины. Там у местных жителей он купил много пушнины и моржовых клыков. Вернувшись из плавания, Оттер свез свою добычу в Англию, выгодно продал ее и был принят английским королем Альфредом Великим. Король был человеком любознательным, записал рассказ Оттера и включил его в перевод на англо-саксонский язык «Всемирной истории» («De misteria mundi») Орозия^[14].

Оттер, по его словам, открыл новую, неизвестную еще европейцам страну, населенную довольно густо народом, говорящим на языке, похожем на лопарский, известный Оттеру. Страна, открытая мореплавателем, называлась, как он сказал, Биармией. Так ли ее звали жители этой страны или Оттер сам придумал это название, сейчас судить трудно. О смысле слова Биармия до сих пор среди ученых языковедов идут споры.

Вслед за Оттером в Биармию зачастили другие норманнские мореходы. Их торговля заканчивалась обычно грабежом. Англо-саксонские хроники и исландские саги содержат немало рассказов о таких набегах. Нам известны поездки конунга Эйрика Кровавая Секира, побывавшего в Подвинье в 920 году, Гаука Ястреба - в 950, Харальда Серый Плащ - в 970, Карли Халейского с его братом Гуннстейном и самого богатого человека Северной Норвегии Торера, по прозвищу Собака, в 1026 году. Последним из норманнов в Подвинье побывал дружинник короля Хакона, Ивар, грабивший селения чуди в 1222 году^[15].

В стране народа вису

У Заволочья существовало и третье еще название - страна народа вису. Дано оно волжскими булгарами и арабами. Булгары - тюркоязычный народ, пришедший на Волгу из Азии. Они занимались земледелием, ремеслами, имели широкие торговые связи с Востоком. Частыми гостями в стране волжских булгар были арабские и индийские купцы. В 921-922 годах в столицу Волжской Булгарии - город Булгар приезжала дипломатическая и торговая делегация от эмира арабов. В ее составе прибыл ученый географ Ахмед ибн Фадлан. Он беседовал с царем Булгарии о его стране и соседях, записывая все услышанное. Записки Фадлана не затерялись, и из них стало известно, что к северу от Волжской Булгарии жили народы вису и юра^[16].

Вису - это весь русских летописей, она же чудь заволочская, а юра - югра, жившая северо-восточнее веси, на Северном Урале. О народе вису писали также арабы Марвази, Омари, Казвини, Абу Халид и другие. В их трудах находится много ценных сведений об аборигенах Заволочья, хотя сами арабские географы в страну народа вису ездить не отваживались.

Судя по сообщениям арабов, народ вису в X-XI веках занимал большую территорию. До ближайших селений от Булгара было двадцать дней пути (сообщение Марвази), дальние же территории страны вису лежали на расстоянии трех месяцев санного пути (Ахмет ибн Фадлан)^[17]. Можно предположить, что короткий путь вел булгарских купцов с Волги на север, к чудскому городу Гледену - современному Великому Устюгу, а дальний пересекал Заволочье от Северной Двины до озер Белого и Онежского. Кокшеньга оказывалась именно на этом пути.

Булгары, как пишут арабские географы, ездили в страну вису преимущественно зимой, на санях, запряженных собаками. Обозы сколачивались до сотни повозок и шли в сопровождении лыжников. Булгары везли народу вису металлические изделия: копья, мечи, ножи, топоры, серебряные и золотые украшения, ткани и выменивали на них меха, моржовую кость, воск, мед. На первых порах жители страны вису были очень осторожны, поэтому с ними приходилось вести «немую» торговлю. Приезжие купцы раскладывали свои товары на открытой поляне, расположенной недалеко от вепсского поселения, и удалялись на расстояние дневного перехода. «Чудины» в их отсутствие осматривали привезенный товар и возле каждого иноземного предмета клали шкуры белок, горностаев, бобров и других зверей. На следующий день приезжали купцы-булгары и, если они были удовлетворены условиями обмена, забирали шкурки зверей и иные изделия веси, оставляя свои товары хозяевам. Если же цена казалась им недостаточной, немой торг продолжался еще несколько дней^[18].

Некоторые историки объясняют такой примитивный способ торговли низким культурным уровнем веси. Думается, что пугливость последних на самом деле была вызвана теми обидами, какие наносили им норманнские купцы-разбойники. Когда же народ вису убедился в лояльности булгар, торговля велась уже обычно - через толмачей, которые исстари сопровождали торговые экспедиции. Места торговли становились постоянными, иноземцы строили в этих пунктах склады товаров, как было, например, в чудских городах Колмкáре (норвежцы называли его Гóльмгардом, русские - Кóлмогорами) и Чердыни. Склады оставались без охраны год и более, и ничего из них не пропадало.

Подтверждением того, что Кокшеньга лежала на торговом пути булгар, служит интересная находка, описанная М. Б. Едемским. В 1908 году крестьянин деревни Алферовской, которая находится в пределах современного Устьянского района Архангельской области, недалеко от истока кокшеньгской речки Илезы, В. С. Буторин выпахал в поле клад. В нем он обнаружил небольшие карманные весы, болгарские и арабские гирьки, железный наконечник копья, одиннадцать ножевых клинков и кусок застывшего воска^[19]. Находка, по мнению ученых, относится к дотатарскому, то есть болгарскому, периоду. М. Б. Едемский в своей публикации прослеживает булгаро-вепсский торговый путь от Северной Двины, из района Черевкова, на запад, к Белому озеру, по рекам Устье, Кокшеньге, Ваге и далее. Эта находка помогает также объяснить и странное с точки зрения норм русского языка название реки Устьи. Можно предположить, что предки вепсов - народ вису, торгуя с булгарами на этой реке, дали ей название Óстойя - Торговая река (ср. вепсское óстта - «покупать» и óйя - «река», «ручей»). В русской речи Остойя превратилась сначала в Остью, а затем и в Устью.

Места традиционной булгаро-вепсской торговли позднее превратились в укрепления-городища. В Кокшеньге и сейчас имеются следы таких городищ, известных археологам под названием кокшеньгских городков. По крайней мере, четыре из них можно отнести к числу чудских. Это Ивасское городище в Верхнем Спасе, Ромашевское, Ваймежское и Новгородовское. Об Ивасском городище в прошлом веке ходила легенда, будто когда-то здесь жила чудь, которая «палила из луков» по снопам конопли, расставленным русскими крестьянами, приняв эти снопы за подкрадывающихся врагов^[20]. В Ромашеве рассказывали, что чудь утонула в Синяковском озере, рядом с городищем^[21]. Следы Ваймежского городища уже еле заметны. Считать его чудским заставляет само название. Ваймеж, по моим предположениям, в чудскую пору носил название Воймвесь, потому что жила в том месте весь, у которой была войм - власть над остальными чудскими родами в округе. Новгородовского городища теперь уже нет, его смыла река Кокшеньга, но именно на его остатках в начале XX века была найдена витая гривна и две шумящие подвески - чудские женские украшения^[22].

«И вси иные языцы»

Кроме мери и веси, в Кокшеньге жили в старину и представители ряда других финно-угорских племен. На это указывал еще М. Б. Едемский в статье «Из кокшеньгских преданий»: «Наряду с кличкою чудь держатся (в Кокшеньге.- А. У.) и такие, как мордва (д. Наумовская, Спасской вол.), зырь или зыряна, корела (д. 1-я Корелинская, или Боярская, и 2-я Корелинская, или Володино, Поцкого общества)» ^[23].

Упоминание о мордве встречается также в двух кокшеньгских документах XVII века. Оба они связаны с историей Спасского монастыря на речке Печеньге, притоке Кокшеньги. Первый - это память*, написанная в 1621 году. Среди свидетелей, присутствовавших при составлении этой памяти, был Терентий Иванов сын Мордвинов^[24]. Второй документ - порядная* 1652 года, выданная монахами того же монастыря двум крестьянам. Среди вкладчиков монастыря, участвовавших в ряде, был Василий Иванов Мордва, возможно, родной брат Терентия Мордвинова^[25]. Из этих документов видно, что отец Терентия и Василия - мордвин по национальности, да и дети его еще не полностью обрусели, раз их звали мордвой. Следы этого семейства затерялись, фамилии Мордвиновы в современной Кокшеньге нет.

О пребывании коми-зырян в Кокшеньге письменных документов пока еще не найдено, зато многие языковые факты подтверждают его. Прежде всего это гидронимы и топонимы с корнями, заимствованными из коми языка. Из гидронимов подобного рода можно назвать хотя бы такие, как Вощар, Пельшма, Урташка. Вощар - небольшая речка в Верхнем Спасе. Ее название очень похоже на словосочетание в коми языке - вотос шор, в котором первое слово равнозначно русскому «грибы и ягоды», а второе означает «ручей». В русском произношении сочетание вотос шор могло быстро превратиться в Восшор, а затем и в Вощар. Прошли века, на берегу таежной речки вырос большой поселок лесозаготовителей, а окружающие его леса по-прежнему в осеннюю пору полны грибов и ягод. Гидроним Пельшма может быть расшифрован как Рябиновая река: на коми пелыс- «рябина»,пелыся- «рябиновая». Название речки Урташка напоминает слово из коми языка уртшак, что по-русски значит «сыроежка», а буквально - «беличий гриб»: ур - «белка», тшак-«гриб».

В Кокшеньге бытуют фамилии жителей, в которых проглядывают корни из коми языка, например, Шабалины (шабала -отвал у сохи), Шавкуновы (шавкьявны - ходить размашистым шагом). Пребывание в Кокшеньге карелов неоспоримо, поскольку их именем названы две деревни - 1-я и 2-я Корелинские, упомянутые выше. Они существуют и в наше время. Едемский приводит и фамилию, которую носят потомки карелов, - Девятовские^[26]. Появление карелов в наших местах связано с бегством их из шведской Финляндии в XVII веке.

Сложнее дело с югрой. Ни один исследователь истории этой народности не осмелился назвать Заволочье западнее Северной Двины местом, где когда-то жили предки современных манси и хантов, но на эту мысль наталкивают следующие факты. Первый: в Шебеньге есть деревня с названием Югра. Существует она много веков. В писцовой книге 1685 года она названа Терешинской Егрой (егра - так коми называли народ югру). Тогда в Терешинской Егре насчитывалось двенадцать дворов - число по тем временам большое, все остальные деревни этой волости имели от одного до пяти дворов^[27]. Чтобы стать такой большой, деревня должна была существовать минимум два-три столетия. Следовательно, основание ее можно отнести к XIV-XV векам, а может быть, и более раннему периоду. О втором факте известно из истории: в 1445 году югорская рать под предводительством князя Юрада приходила на Вагу мстить важскому воеводе В. С. Своеземцеву за жестокость, с какой он провел годом раньше карательный поход в Югру. Югра взяла с боем городок Своеземцева на реке Пенежке и буквально стерла его с лица земли. Значит, югре была хорошо известна дорога в Поважье.

Следы пребывания древнейшей народности Севера - лопарей (саамов) раскиданы по всему Заволочью. Есть они и в Кокшеньге. К ним относятся прежде всего названия двух ручьев: Лапуй в Верхкокшеньге и Лапово в Верхнем Спасе. Лапуй - это Лопарский ручей (название, данное ему весью, пришедшей в эти места позднее и заставшей саамов на этом ручье). Лапово -обрусевшая форма того же слова. К саамским гидронимам Кокшеньги можно отнести также названия трех речек Яхреньг. Нет сомнения, что в основе слова Яхреньга лежит саамское яур, явр - «озеро», превратившееся в русскоязычной среде в яхр.Следовательно, все три речки - это Озерные речки. Все они оправдывают такую характеристику, так как вытекают из озера или болота, которое в древности было озером. Наконец, еще топоним - Шупова. Профессор А. К. Матвеев, известный топонимист (Свердловск), писал, что Шубова, название, встреченное им в бассейне рек Выя и Илета, восходит к саамскому шуппе-«осина» ^[28]. В Кокшеньге же есть две деревни: Первые Шупова (Емельяновская) и Вторые Шупова (Марачевская в Нижнем Спасе). Их названия тоже можно считать обрусевшими саамскими словами и переводить на русский язык как Осинники.

Теперь я могу высказать свою точку зрения на термин чудь заволочская. По-моему, под этим термином подразумевался конгломерат многих финно-угорских племен: мери, веси, коми, саамов и югры. В Кокшеньге же, судя по «языку земли» - топонимам и гидронимам, преобладали весь и меря.

Северные русские княжества

Славянские поселения на северо-западе великой Восточно-европейской равнины появились во второй половине Iтысячелетия нашей эры. На водном пути «из варяг в греки» словенами были выстроены города Ладога, Новгород, Псков, Изборск. Чуть в стороне возник Белозерск. Особенно быстро рос Новгород на реке Волхове. Уже в IX веке он стал одним из крупнейших экономических и культурных центров средневековой Руси и звался Великим. Великий Новгород вел широкую торговлю с Западной Европой через Балтийское море и с арабским Востоком через Волжскую Булгарию. «Мягкая рухлядь»: меха лисиц и соболей, куниц и горностаев, песцов и белок, шкуры волков и медведей, очень высоко ценившиеся при дворах западноевропейских королей, арабских калифов и индийских раджей, а также смола, деготь, кожи, сало, лен, моржовая кость - вот традиционные товары, за которыми ехали в далекий Великий Новгород иноземные «гости». Сами же они везли на его рынок сукна и вина, драгоценные камни и цветные металлы, шелковые ткани, ковры и пряности. Иностранные купцы имели в Новгороде свои торговые ряды и склады, они пользовались здесь большими льготами.

Поставщиками «мягкой рухляди» на новгородский рынок долгое время были охотники из племен чуди заволочской. Их доля в общем объеме торговли этими товарами была настолько велика, что один из «концов» Великого Новгорода носил название Людин конец (по названию крупного чудского союза племен - люддиков). Славяне-поселенцы Верхней Волги и земледельческие племена мери и муромы, жившие там же, доставляли в Новгород хлеб, которого обычно недоставало.

К X-XI векам потребность в лесных товарах возросла настолько, что новгородцы перестали довольствоваться поставками чудских племен и сами начали организовывать поездки смелых «добрых молодцев» в Подвинье, на Печору и даже в далекую Югру. Об одной из таких первых поездок, совершенной «отроками» богатого новгородского купца Гюраты Роговича в 1096 году, рассказал автор «Повести временных лет» ^[29]. «Добрые молодцы» выменивали в далеком Заволочье меха у местных охотников на железные ножи, топоры и наконечники стрел, а когда торг не клеился, брали эту «мягкую рухлядь» силой в качестве дани Великому Новгороду. В XII веке Новгород Великий в результате народных восстаний 1126 и 1136 годов становится столицей независимой от Киева обширной феодальной республики с наемным князем во главе. Тогда же новгородцы построили в Поважье и Подвинье ряд опорных пунктов-погостов, которые служили им местами торговли с чудью и одновременно пограничными поселениями, обозначавшими пределы зоны их влияния.

В VIII-IX веках ильменские словене и кривичи заселили область Верхней Волги, где жили земледельческие племена мери и муромы. На берегу озера Неро в IX веке на мерьском городище поднялся русский город Ростов; в других местах этого же края возникли города Суздаль и Муром. Плодородные земли и богатые рыбой реки привлекали сюда все большее число славян из новгородских и смоленских краев. Вскоре на Верхней Волге с ее притоками возникло обширное Ростово-Суздальское княжество. Оно быстро росло в экономическом и политическом отношении. В нем происходит консолидация славянских племен и закладываются основы будущей великорусской народности. Во второй четверти XII века Ростово-Суздальское княжество настолько окрепло, что сын великого князя киевского Владимира Мономаха, Юрий Владимирович (1125-1157), посаженный отцом «в удел» в Суздале, объявляет себя независимым от Киева князем. В период его княжения на реке Клязьме был выстроен город Владимир, а на месте небольшой усадьбы боярина Кучки на Москве-реке возведена деревянная крепость, которой суждено было позднее превратиться в столицу Руси Москву.

Юрий Владимирович проложил «низовцам» (так звали ростово-суздальцев новгородцы) путь в Заволочье. При нем ростово-суздальским стало Белоозеро, а река Сухона от истока ее до места слияния с рекой Югом была объявлена «низовской». Одновременно он стремился и на юг, к Киеву. Потому и получил прозвище - Долгорукий. По-видимому, при нем появились первые русские люди в Кокшеньге и на реке Устье. Смелые охотники и землепроходцы из Ростово-Суздальской земли пришли сюда за лесными богатствами. Они еще не строили здесь своих сел, а пользовались чудскими погостами. Наиболее хозяйственные из них присматривались к местной природе, прикидывая в уме, где можно было бы расчистить землю из-под леса и распахать ее. До нас не дошли письменные источники об этом, но мои предположения опираются на тот факт, что в XIIвеке в этой части Заволочья не было построено ни одного новгородского погоста. Выходит, Кокшеньгу и Устью новгородцы признавали ростовскими.

До начала XIIвека между Великим Новгородом и ростово-суздальскими князьями серьезных споров из-за Заволочья не возникало. Проникновение же ростовцев в район Белого озера, Сухоны, Кокшеньги и чудского Гледена вызвало тревогу и недовольство новгородцев. Между «низовскими» князьями и Великим Новгородом начались ссоры и даже военные столкновения. Первой такой стычкой была битва 1135 года при Жданой горе, находящейся в двадцати пяти верстах от Переславля Залесского. Здесь новгородцы и ростовцы встретились на бранном поле как враги. Новгородцам в тот раз было нанесено сокрушительное поражение. Нам не известны условия мира, но ясно, что права «низовцев» на южную часть Заволочья стали весомее.

Однако Новгород не мог мириться со стремлением ростовцев вклиниться в Заволочье, и через два года после этой битвы новгородский князь Святослав Ольгович делает политический контршаг. В 1137 году он издает «Устав», в котором излагает право новгородского митрополита получать «десятину», то есть десятую часть дани, собираемой в Заволочье новгородскими данщиками. В «Уставе» Святослава перечислены все погосты Новгорода «за волоком». Список этих погостов и был главным политическим содержанием «Устава». Перечисляя их, князь официально заявлял всем, что Заволочье в указанных границах принадлежит Новгороду Великому. В «Уставе» Святослава названы девятнадцать новгородских погостов. Четыре в Поонежье: Спирково, Тудоров, Волдутов и Вавдит; пять на реке Ваге: Вель, Лигуй, Пуйте, Чудин (Шенкурск), Усть-Ваг; три на Северной Двине: Емца, Ракула, Иван-погост; три на реке Пинеге: Пинега, Вихтуй, Кергела (Кегрола) и четыре на Средней Сухоне: Векшеньга, Борок, Отмин и Тошма (некоторые исследователи подлинника «Устава» читают последнее слово как Тотьма, что весьма спорно). В этом перечне нет ни одного новгородского опорного пункта в Кокшеньге и на реке Устье. Особенно важным в политическом плане было упоминание в «Уставе» сухонских погостов - тем самым Новгород заявлял, что он считает реку Сухону своей речной магистралью, она дорога ему как наиболее краткий путь в восточные районы Заволочья - на Северную Двину, на Вычегду, а оттуда в Пермь, Печору и Югру.

Борьба из-за богатого Заволочья на этом не закончилась. Вторично ростовцы и новгородцы «заратились» в 1149 году, когда новгородские данщики шли из Заволочья «в мале». Конфликты, подобные этим, возникали и позднее. Обозначая в Заволочье сферы своего влияния, новгородцы и «низовцы» делили между собой чудскую дань, но земли и леса, реки и озера оставались при этом собственностью аборигенов. Сами жители - чудь заволочская - считались свободными людьми, обязанными лишь платить дань тому или иному князю.

Поиск по сайту: