Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Человек в железной маске

В мире масок

Посвящаю эту (с позволения сказать,)ерунду моему лучшему другу – человеку, с которым не страшно потерять маску.

 

***

И снова мир вышел из под контроля,

А жизнь превратилась в потоки чисел,

Но мы продолжаем играть свои роли,

Что уже давно потеряло смысл.

(Знаю, стих тупой, ему два года, ничего лучше я не нашла)

 

Пролог

В городе, где улицы безжизненны и серы, где бетонные блоки огромных монолитных домов устремляются в небо, где решетчатые заборы правительственных учреждений касаются облаков острыми пикообразными концами, а трубы промышленных заводов извергают потоки пепельно-белого дыма, в том краю люди носят маски из пластика и железа.

Люди носят маски, столь же серые и безжизненные, как и сам город. Так они безыскусно пытаются скрыть себя: свои истинные предпочтения, мысли и эмоции. Как только взрослые решают, что ребенок уже «дорос» до лицемерия, идут выбирать ему маску, так нас заранее приучили к ярлыкам, без труда раздаваемым современным обществом. Изначально их ввели для защиты, чтобы держать в секрете ото всех лица, а значит, избегать таким образом утечки персональных данных. Но маски уже не просто предосторожность – они заменили людям жизнь. Они сродни религии и власти. Теперь маски живут сами по себе, полностью порабощая людскую волю. Люди влюбляются в предоставленные друг другу маски, подчиняются приказам других масок, встречаются по вечерам с масками друзей и обсуждают вымышленную, подстроенную под чужие интересы жизнь, которая им давно не принадлежит, над которой они больше не имеют контроля. Они женятся на масках и воспитывают маленьких масок в соответствии с их социальной значимостью. За годы совместной жизни они могут так ни разу не увидеть истинных лиц друг друга, лиц своих детей, друзей и соседей. Многие так давно не снимали масок, что забыли как выглядят их собственные лица. Всеми правят ложь и лицемерие!

И мир превратился в бесконечную сцену, на которой человечество играет свой бессмысленный спектакль, грязный кровавый маскарад без конца и начала, без смысла и связи, без света софитов, оваций, и зрителей в зале. Так проходят дни, месяцы, годы. Все остается по-старому. Перемены - простая формальность для отвода глаз. Они здесь малы и незначительны.

Что ждет этот мир впереди - темное беспросветное ничего. Бесконечная пуста. Вакуум. Мир несется в бездну, а мы летим за ним, скрываясь от проблем прячась за железными заборами, закрывая лица слоями краски и картона. Те, кто хочет кричать, выть, звать о помощи навек заклеили себе рты. Те, кто хочет бежать навек парализованы жестокостью и лицемерием своего мира, отравлены серой реальностью.

Надеюсь, вы, наконец, открыли глаза и увидели тюрьму, в которой все это время находился ваш разум? Тогда, вы готовы услышать эту историю. Ну же, снимайте маску!

 

I

На стене

Королевский Лицей находится внутри крепостной стены, опоясывающей город. Таким образом он выполняет сразу две функции: защитную и образовательную. Он имеет несколько ярусов. Учебные кабинеты располагаются на верхних, на нижних – спальни. Здесь юноши и девушки получают самое престижное в стране образование, обучаясь по усложненной программе. Сюда принимают только лучших, и тех, кому это по карману. Главным достоинством Лицея считается строгая дисциплина. Ученики сами убирают свои комнаты, сами обеспечивают безопасность, стоя в караулах (считается, что несмотря на юный возраст, ученики в состоянии подать сигнал тревоги в случае опасности). У всех одинаковая форма, одинаковые маски с номерами. Перекличка и обращение только по номерам. Никаких привязанностей, никаких различий, никаких имен.

Но даже здесь, в образовательном учреждении, где царит жесткий контроль и имеется хорошая репутация, находятся умельцы здорово потрепать нервы всем окружающим.

 

-БАААМ!- Выкрикнул Дейв, равнодушно глядя вниз, на кишащую людьми площадь.

-Что еще за «БАМ!»?- Спросил его только что пришедший Кент.

-Ночью улицы были тихими и пустыми, - начал скучающим голосом Дейв, - было так красиво, так свежо. Смотреть на это- одно удовольствие. А что сейчас? Утро. Будильник. И «БАМ!»- он изобразил взрыв,- все вылезли на улицу и испортили картинку.

-Кто вылез?- Никак не понимал Кент, видимо, еще не совсем очнувшись от сна.

-Вон те существа. – Дейв указал вниз на площадь.

-Люди?

-Да. Зачем они?

-В смысле?

-Зачем они там вечно копошатся? Ходят то туда, то сюда?

-Они там живут.

-Это называется живут? Они же ничего не делают! Ползают там, как муравьи.

-Ну, не скажи!- Тут же возразил напарник. –У муравьев иерархия и четкая система, идеально отлаженная и проверенная эволюцией. В этом «ползании» тоже есть своя закономерность. Конечно, до муравьев им еще далеко. Они больше смахивают на тараканов.

-Абсолютно согласен!

Дейв сидел на краю крепостной стены и мечтательно смотрел вдаль, подставляя лицо лучам восходящего солнца. Ему нравилось чистое небо, залитое алым и рыжим, и птицы, как стрелы, мелькающие в вышине.

Но Кент не разделял его блаженства. С минуту он стоял молча, смиренно опустив голову. Простая белая маска без узоров отбрасывала на пол блики, они послушно скользили по полу, скакали по стене и бросались с обрыва при малейшем повороте головы.

- Мы сейчас ругаем весь человеческий род без всякой причины, забыв о том, что мы тоже люди…- Робко начал он.

- Правда? Я такой же как они? Что ж, это печально!

- Произнося столь высокомерные речи мы, выходит, презираем самих себя?

- Может быть.- Дейв поспешил сменить тему.- Уже конец смены? Ты, давай, подмени меня, а то спать охота.

- Конечно, ты, небось, уже с ног валишься, второй месяц только в ночной караул ставят.- Немного погодя, Кент добавил- Если хочешь, можем поменяться.

-Ни за что! Утомительно, конечно, но оно стоит того! Ах, если бы вы понимали, как это прекрасно…

Дейв отошел от края и бесшумно побрел в строну жилых комнат.

-Стой! –Окрикнул его Кент. – Ты забыл маску на перилах.

-Маску?

Дейв вернулся и поднял ее, скучную и безликую, такую же, как у сменщика, и дежурного по столовой, и задиры, и какого-то библиотечного зануды, и сотен других лицеистов умных и тупых, противных и не очень. Он ненавидел эту вещь с самого детства, как и все, что не нее похоже. В глазах стражника сверкнула ярость, огонь, вспышка, какая бывает в глазах зверя. Кент различил в них безумие, впервые за последние пять лет он видел чужое лицо. В настоящем облике друга не было ничего устрашающего, и все же, эта откровенность пугала. Сам не понимая зачем, Кент резко зажмурился.

-Надоела!- крикнул Дейв.

Послышался звон стекла. Изумленный Кент не верил своим глазам. Где-то далеко внизу, под километрами грубо-красного кирпича, на асфальте белели осколки. А рядом стоял Дейв и улыбался, наверное, впервые в этом году.

-Что ты наделал?

-То, что уже давно собирался.- Беззаботно ответил он, украдкой поглядываю вниз, на столпившихся вокруг разбитой маски прохожих.

-Что же теперь будет?

-Другая жизнь, мой друг. Настоящая жизнь!

- Но зачем?

-Прости, я устал обманывать, лицо болит. Пока!

Дейв развернулся, и неторопливо побрел спать. Кент еще долго смотрел ему вслед, пытаясь понять, что произошло секунду назад. Откуда в нем такое безрассудство! И как можно, шесть лет прожив с человеком под одной крышей, не научится понимать, на что он способен.

Но маска уже разбита, а это значит, им обоим не избежать неприятностей, которые неминуемо начнутся через пару минут. Издали послышался стук башмаков Капрала.

 

II

Человек без маски

Он шел по городу с обнаженным лицом. Он знал, его тайно осуждают все, но напасть никто не решится. Никто не решится даже подойти ближе чем на два метра. Его лицо подобно оружию и служит для самозащиты, для соблюдения справедливости и равенства. Он уверен, истинное лицо заменит тысячу масок, если не боятся показать его. Он чувствовал силу каждой клеткой тела и знал, что изменит мир. Это лишь вопрос времени.

-Здравствуйте!- Неожиданно услышал он звонкий голос.

-Здравствуй.

Он опустил голову. Перед ним стояла девочка лет восьми, судя по росту. На ней была белая маска в тонкую серую полоску. Из-за маски торчали две ярко-рыжие косички. Глаза из глубоких прорезей блестели любопытством.

-Как Вас зовут, дяденька?

-Мак Кингби. А тебя?

-Донна. Донна Всезнайка. Некоторые еще зовут Донна Ходячая Энциклопедия.

-Вот как! - Мак Кингби рассмеялся. Эта девчонка одновременно удивляла и забавляла его.

Нельзя подходить к человеку без маски! Это закон! Один из тех нелепых законов общества, который нигде не записан, но все обязаны соблюдать, от мала до велика. А ей было все равно. Или она просто не знала. Так или иначе, она была единственной из носящих маски, кто сам подошел к нему. Не для того, чтобы плюнуть в лицо или ударить, а чтобы просто поздороваться.

- Твоя мама не будет ругаться, что ты разговариваешь с незнакомцем?

- Мы ведь только что познакомились! – Удивилась девочка.

- А все таки?- Не унимался Кингби.

- Не будет, пока не увидит.

- А когда она увидит?

- Когда придет сюда от дверей универмага за углом.- Спокойно пояснила девочка.

- То есть минут через пять?- переспросил Мак Кингби.

-Четыре минуты сорок три секунды- Уточнила рыжеволосая, значительно поняв вверх указательный палец. – Среднее время, которое мама обычно тратит на дорогу от универмага до этого перекрестка составляет четыре минуты сорок три секунды.

Кингби улыбнулся.

- Ты и в самом Деле Донна-Всезнайка!

- Ну да, я же так и сказала! – Пожала плечами девочка.

- Почему ты подошла ко мне?

-Потому что Вы интересный! – Воскликнула Донна без секундного промедления. – Все, кто ходит без масок, говорят удивительные вещи! А я хочу знать, что они говорят. Я хочу знать всё! – Она резко повернула голову влево и громко крикнула – Здравствуйте!

Мимо прошел высокий человек в железной маске. И хотя на небе было довольно пасмурно, в её блестящей поверхности отражался свет, слепя глаза. Человек не ответил, лишь слегка кивнул головой, презрительно посмотрев на стоящего рядом незнакомца.

-Это наш сосед. – Прошептала девочка, когда тот был уже далеко. – Я его немного боюсь. Из-за маски. Она ненастоящая и твердая.

-Это ты зря. Он очень интересный человек. Даже более интересный чем я, чем клоуны из телика. Под железными масками прячутся самые тонкие души. А еще эти люди могут плакать так искренне, как не плачет больше никто.

-Откуда знаешь?

-Сам видел.

-Донна! Доонна!- послышалось из-за поворота. – Что за несносная девчонка! Донна! Вернись сюда, немедленно! Сейчас же!

-Пока.- Сказала Донна спокойно и развернулась. –Надеюсь еще увидимся!

-Надеюсь еще увидимся…- Повторил Мак в полголоса.

Через секунду девочка была на другой стороне улицы.

-С кем ты разговаривала?

-Ни с кем!

-А что это за человек без маски.

-Мак Кингби!

Но этого разговора Мак не слышал. Он долго молча смотрел им вслед и думал, если бы все дети были такими, этот мир имел бы право на жизнь.

III

Серость

Этим утром Сэм Сортьес с ужасом осознал, что всеми его действиями, словами и поступками движет только одно - скука. Наступила пора, когда надоело все, что только могло надоесть, вечера стали бесконечно длинными, работать нет сил, а в выходные некуда девать время. В глубине души ему хотелось совершить что-нибудь безумное, странное, бессмысленное, чего он раньше никогда не делал. Нарисовать рожицу на стене прихожей, пожарить таракана во фритюре или, облачившись в лучший смокинг, прыгнуть с разбега в бассейн с ледяной водой. На подобные выходки не хватало смелости, и здравый смысл кричал, что это бесполезно и глупо.

Больше всего на свете Сэм боялся, что однажды скука приведет его на перила моста и столкнет вниз, а он не станет сопротивляться, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь. Мир казался бесцветным и пыльным, серым и сухим. Он ощущал эту серость везде: в душном офисе и в масках коллег, в поручнях автобуса, на котором едет на работу, в любимой чашке, в запахе растворимого кофе, новой квартире… Даже в собственном имени.

Сэм Сортьес – лучший ученик класса. Сэм Сортьес – окончил с красным дипломом. Сэм Сортьес – работник года. Сэм Сортьес – бесплатная жилетка для всех знакомых. Сэм Сортьес – всегда одолжит денег. Сэм Сортьес- исправно оплачивает счета. Сэм Сортьес – идеальный друг и отличный товарищ. Сэм Сортьес- никогда не откажет вам ни в чем!

Всю жизнь он покорно собирал ярлыки, что вешали на него все без разбора, надеясь, наверное, таким образом разобраться в себе, и временами задумывался, напишут ли после его смерти все эти «достижения» на могильном камне или поспешат скорее выкинуть из головы как ненужную информацию?

Сэм Сортьес – гордость отдела. Сэм Сортьес – правая рука шефа, которая, кстати говоря, вполне способна занять место самого шефа. По крайней мере, знаний и опыта достаточно, чтобы попробовать. Но Сэм который год остается «замом», ни разу даже не заикнувшись о повышении. Уйти работать на конкурентов, что давно сулят высокие должности и соблазнительные зарплаты со множеством нулей, он тоже не желает. «Не бросать же своих! Как они тут без меня!»

-Ты почему это до сих пор не в президентском кресле, Сэм?

-Мне и в своем неплохо. Миру нужны лакеи!

Миру нужны лакеи… Именно им он всю жизнь и был – лакеем. Безвольным и послушным рабом. Делал все, что велели: окончил университет, охарактеризованный преподавателем как « один из самых престижных ВУЗов страны», устроился по блату в «самую успешную», на тот момент, корпорацию, купил квартиру в центре, потому что «квартира в центре» звучит солидно и дорого, женился на девушке, которая, по словам знакомых, «идеально ему подходит».

Почему же он, так старательно соблюдавший всевозможные советы, совсем не счастлив? Потому что эксперты по чужим делам, в чьей мудрости нет никаких сомнений, по какой-то нелепой случайности все разом промахнулись! Работает Сэм не по специальности, предмет прежней гордости - идеальные аттестаты и дипломы пылятся в шкафу. Некогда успешная фирма теперь на грани банкротства. А женушка укатила в Мексику с новым возлюбленным, предварительно отсудив дорогую квартиру.

И вот он, Сэм Сортьес, дипломированный экономист, гордость отдела и человек с безупречной биографией, вынужден делить кров с дюжиной длинноусых хитиновых воинов ( что начинают операцию по захвату кухни, только щелкнет выключатель, и молниеносно отступают, когда свет зажжется снова), добираться до работы через весь город в битком набитом автобусе и питаться растворимым кофе с привкусом падающей с потолка побелки. Потому, что однажды согласился стать лакеем, следовать правилам, носить галстук, молчать и делать то, что велят.

За всю жизнь он нарушил правила лишь дважды: в двенадцать лет не оплатил проезд (на спор) и неделю назад оставил машину под знаком «парковка запрещена», за что был пойман и на время лишен машины - последнего, что осталось от былой роскоши.

Каждое утро Сэм, проспав все три будильника, второпях собирался на работу, жуя на ходу бутерброды и доглаживая рубашку. И это утро прошло бы точно так же, если бы не звонок в дверь.

-Я поживу у тебя?- вот так без приветствий, и предисловий встретил его старый новый друг- Мак Кингби. Старый потому что Сэм знал его с десяти лет. Новый потому что они десять лет не виделись. А когда люди встречаются после столь долгой разлуки, они знакомятся заново, поскольку помнят друг друга прежних, а о настоящих не представляют и вовсе.

-Мак…- Сэм узнал его по голосу. Тихому но дерзкому. Десять лет они не видели друг друга, не созванивались, не присылали праздничных открыток. И вот школьный приятель стоит под дверью с дорожным рюкзаком на плечах. Маски на нем нет. Даже намека на маску. Её нет и в руках. На полу нет осколков… Неужели он шел по городу в таком виде?

-Я войду?- спросил он после долгой паузы.

-Где твоя маска, Мак?

-Не надевал её уже два года. Ну так ты впустишь меня или нет?

-Проходи, конечно... - Мак никак не мог отойти от шока. Он был бы, конечно, рад, столкнись они тележками в супермаркете, или окажись они на соседних креслах кинотеатра, но сейчас, ранним пасмурным утром, тот факт, что школьный друг внезапно заявился к нему пожить, казался полнейшим абсурдом. Может он снова проспал, и этот бред ему сниться? Хотелось бы верить. Встреча с Маком Кингби не такой уж плохой сон. Если это вообще сон!

-Ты прости что без предупреждения, -наконец начал оправдываться незваный гость,- я тут проездом, на две недели. Случайно попался на глаза твой адрес, и я подумал… Ты ведь когда то звал меня погостить, верно?

Да, звал, десять лет назад. Сказал: « заходи в любое время, дорогой друг». Сегодня – это тоже любое время, не правда ли? А то что дело было давно, и речь шла не об этой квартире, это уже другая история!

Мак тем временем затащил чемодан на кухню и успел выгрузить некоторые вещи.

-Автобус! – Закричал он вдруг, многозначительно глядя на Сэма.

-Какой еще автобус?

-Твой автобус!- Пояснил Кингби.- По расписанию твой автобус до работы отходит через три минуты.

-Чёрт!- И Сэм ринулся на улицу, впервые в жизни забыв надеть галстук.- Чувствуй себя как дома! – зачем-то крикнул он напоследок, хотя Мак и так чувствовал себя как дома и уже хозяйничал в холодильнике.

-Оставь мене ключи!- донеслось из кухни, но Сэм этого уже не слышал, он бежал через дорогу на красный, оглушенный сигналами чудом затормозивших машин и руганью водителей. Дверь осталась открытой. Непрошеный гость ставил чайник.

IV

Донна всезнайка

Примерно раз в месяц в гости к семье Райт приезжала тетя Марта- высокая женщина, носившая строгий серый костюм и серую маску в бело-желтый горошек. Иногда она брала с собой дочь Лизи, такую же серьезную с виду, но на редкость избалованную. Стоило кому-то сделать ей замечание, выразить несогласие, или сказать не то, что она хочет услышать, тут же начиналась истерика. Лизи всегда добивалась своего, имела лучшие наряды и дороге игрушки, училась «на отлично», опрятно причесывалась и следила за внешностью. Словом, была из тех милых девочек, которых суетливые мамаши всегда ставят в пример, а потому становилась предметом завистливых взглядов всех знакомых девчонок. Вернее, почти всех.

Именно к этой парочке спешили тем утром Донна с мамой. Они стояли на перроне, держа в руках подарки и сладости к чаю, и когда поезд со скрипом затормозил, Донна уже знала, что расскажет Берте о лейкоцитах, и о пауках, живущих под водой, и о кистеперой рыбе латимерии, которая очень похожа на своих предков, живших в палеозойскую эру, о том, как дышат киты, и о том, как делают йогурты, и о многих других интересных вещах, о которых ей когда-либо доводилось читать. И Лизи будет весело с Донной! Еще бы, кому не интересно послушать про латимерий! А когда они придут домой, Донна познакомит Лизи со своими любимцами – Чарли и Карлом.

Поезд остановился, подняв в воздух клубы горячей пыли. Из вагонов посыпались толпы пассажиров, в числе которых были тетя Марта с Бертой. Донна долго не могла отыскать их в общей массе: их маски были похожи на все другие, такие же серые, и с таким же глупым рисунком. Но вот какая-то девочка замахала рукой. Донна подбежала к ней и узнала маску Лизи. Прозвучали приветствия и жалобы на то, как гости устали с дороги, заглушаемые вокзальным гулом, фразами громкоговорителя и гудками прибывающих поездов. Все это время Донна молчала придерживая маску, которая была ей немного великовата. Девочка знала, что здесь её слова точно никто не услышит. Но только они вышли к шоссе, она затараторила так быстро, как могла:

-А ты знаешь, что киты на самом деле не рыбы, а млекопитающие!

-Нет, не знаю.- Равнодушно отозвалась Лизи.

-Как не знаешь? Это же все знают! И я только что рассказала тебе... А про хамелеонов ты знаешь?

-Что я должна о них знать?- недовольно пробурчала Лизи. Это начинало действовать ей на нервы.

-Ну как же, что они охотятся на мух, используя длинный язык, который больше половины туловища, и покрыт липкой жидкостью: они выстреливают им, как пистолетом, и хватают муху! – Донна говорила так быстро, что дыхание перехватывало, и все предложение звучало, как несколько очень длинных слов.- А еще у них подвижные глаза, которые могут вертеться в разные стороны независимо друг от друга! Представляешь как это удобно! Одним глазом следишь за мухой, а другим – нет ли рядом опасности!- Донне нравилось рассказывать о хамелеонах. Она бежала вприпрыжку за Лизи, и радостно кричала- А еще, если хамелеона напугать он станет…

-Хватит!- Завопила Лизи, так резко, что Донна отпрыгнула назад.- Хватит рассказывать мне про какую-то ползающую гадость!

-Хамелеоны не гадость! – Возразила Донна, сильно разозлившись.- Они милые и очень интересные! И они не совсем ползают, а лазают по деревьям. У них лапы…

-Замолчи! Мне не интересно слушать про твоих хамелеонов!

Донна растерялась. Что же может быть интереснее хамелеонов!

-А может ты хочешь послушать про растения, которые выстреливают семенами, как пушки!

-Нет.

Ни про кротов, ни про улиток, ни про муравьедов, которые на самом деле едят не муравьев, а термитов, Лизи слушать не хотела.

-Мне безразлична вся твоя живность!- Запищала она, окончательно потеряв терпение. –Мне это не интересно!

-А что тебе интересно?

-Ничего!

Весь оставшийся путь домой девочки молчали, время от времени недовольно поглядывая друг на друга. Донна была в растерянности. Она не понимала, о чем разговаривать с человеком, которому интересно «ничего», и ничего больше.

Дома мамы отправились готовить обед, а Донне поручили показать гостье свою комнату. Эта идея понравилась девочкам, и они поспешили в просторную комнату с зелеными обоями, где стоял большой книжный шкаф и не было телевизора. На стенах висели прикрепленные булавками акварельные рисунки, довольно странные для восьмилетней девочки. Донна долго объясняла, чем человеческий глаз на одном рисунке отличается от глаза осьминога на другом, в чем сходство сцинка и агамы, и что красные кружки на последнем рисунке- это лейкоциты. А когда Лизи сказала, что не хочет больше смотреть эти «ужасные картины», Донна решила показать ей самое интересное, что есть в комнате – своих питомцев и лучших друзей.

-Они тебе понравятся!Сказала Донна, открывая дверцу шкафа. – Они совсем ручные. Может, они еще спят, сейчас слишком рано их доставать, и они будут не очень активны.

-Почти что час дня…- недоверчиво отозвалась Лизи, глядя на часы.

-Они ночные,- пояснила Донна, и вытащила прозрачную пластиковую коробку, в которой на песчаном дне сидели два упитанных, длинной с палец, таракана. Их пластинчатые хитиновые спинки по цвету напоминали шоколад, покрытый белыми глянцевыми бликами. – Ну вот, мы их разбудили.

Насекомые, будто желая подтвердить слова Донны, вяло зашевелили усиками.

-Их зовут Чарли и Карл. Карл – в честь Карла Линнея, а Чарли- в честь Дарвина. Можешь взять их в руки, не бойся!

Лизи вовсе не была в восторге от этой идеи. И только коробка оказалась рядом, завизжала: «Мерзость!» и больно ударила Донну по руке. Террариум полетел на пол, питомцы разбежались.

-Лови их! Лови! Скорее!

Но Лизи никого ловить не собиралась. Воинственно повторив свой прежний вопль она топнула ногой, и Карл трагически погиб под её розовым домашним сандаликом.

-Нет! –закричала Донна, но было поздно. Размазанный по паркету Чарли дважды стукнул усиком, и навсегда затих.

-Нет… - сказала Донна снова.- Зачем ты раздавила моих друзей?! Ты уничтожила их! Убийца!

И рыжеволосая девочка выбежала из комнаты, не оглянувшись ни на оклик мамы, ни на «ну прости» от Лизи, миновала прихожую, лестничный пролет; сняла маску и горько заплакала.

V

Шут и Капрал

Кент знал, что в случившемся нет ничего хорошего. Что первым к ответу призовут его – постового дежурного и единственного свидетеля. Может стоит соврать, чтобы выгородить Дейва? Сказать что это случайность? Или что они повздорили и подрались? Тогда можно взять вину на себя. Дейву и так хватает бессонных ночей в карауле. А впрочем… Станет ли сам Дейв скрывать, почему он разбил маску? Кто знает, что от него ожидать!

-Как давно? – железным басом спросил Капрал, презрительно глядя на осколки.

-Минут пять. –Отвечал Кент, стараясь не выглядеть напуганным, хоть получалось весьма скверно. Сердце его бешено билось, дрожали руки.

-Ты знаешь, кто это сделал?

-Нет, сэр.- пролепетал Кент еле слышно, он отлично знал как глупо он сейчас выглядит, но ничего не мог с собой поделать.

-Ты уверен?

Кент молчал. Он старался не смотреть на Капрала. Железный голос, высокий рост, военная выправка, взгляд в упор, черная маска без узоров, стальные пряжки на высоких сапогах- все это сеяло ужас в сердцах учеников, особенно таких, как Кент. Еще секунда, и он рассказал бы правду, выдал бы лучшего друга. Хотя, Дейву, скорее всего наплевать, накажут его или нет, но он (Кент) никогда не простил бы себе предательства из-за нелепого страха.

-Ты ведь наверняка знаешь, кто это сделал!

Кент мотал головой.

Послышался громкий топот.

-Капрал! Капрал! Сэр!

Из главного корпуса выскочил другой дежурный, Кент узнал в нем старшеклассника по кличке Сорока – главного фантазера и сплетника своего класса.

-Там драка!- вопил Сорока, задыхаясь, и указывал на дверь жилого корпуса.- Никак не можем разнять!

Чертыхаясь, Капрал направился туда. Кент поспешил за ним.

-Кто дал тебе право покидать пост, Двести Сорок Третий!- прорычал Капрал сквозь зубы. Кент застыл на месте.

 

Из коридора доносился одобрительный гул голосов, толпы зевак слонялись вокруг, но едва издали послышался стук сапог, все тут же исчезли. Они чувствовали его приближение, как чувствуют опасность дикие звери. Эти шаги они выучились различать при любом шуме, и тут же бросались наутек.

Человек без маски лежал на полу. Он был в сознании, но убежать не мог, да и не хотел. Это было бы бесполезно. Заявись он в другой коридор, произойдет то же самое, и его поймают рано или поздно.

-Не прошло и пяти минут, а нарушитель найден.- В голосе Капрала звучала усмешка.- В мой кабинет! Живо!

Избитый встал. С третьей попытки. Капрал не помогал ему подняться. Он шагал впереди, а Дейв, шатаясь, шел, придерживался за стену.

Непонятно откуда звучала песня, странная и бессвязная. Её даже не пели, а кричали, как лозунг:

Он думал, что его ждала

Карета у Дверей;

Потер глаза, а перед ним-

Шесть карт без козырей.

«Как странно- удивился он,-

Что я не царь зверей»

Он думал- перед ним Венок

Величья и побед;

Потер глаза, а это был

Без ножки Табурет.

«Все кончено!- воскликнул он-

Надежды больше нет»

(Из стихотворения Льюиса Кэррола «Песня Безумного Садовника», перевод Григория Кожухова)

Капрал ускорил шаг и принялся недовольно ворчать, поторапливая ослабевшего Дейва.

Кабинет находился внутри крепостной стены, в глубине одного из подвалов. Это была тесная коморка с небольшим окном. Довольно мрачное место: железная дверь, запираемая на ключ, тусклые стены, массивный стол со стопками папок. Так выглядели все учительские кабинеты, но этот казался самым мрачным. Дэйв часто здесь бывал, и уже успел привыкнуть к его угрюмому виду.

На длинной проваленной софе сидел ученик шестьсот семьдесят шесть, известный всему лицею как Шут, вертел что-то в руках и горланил свою нескладную песенку.

-Живо вернул её наместо!- рявкнул Капал.

Шут замолчал и поставил на стол фарфоровую птичку. Белую фигурку, в которой отражался свет неяркой лампы. Птичка была как живая: маленькая и изящная, со сверкающими черными глазками, настолько тонкая, что внимательный взгляд различил бы каждое перышко. В этой комнате она смотрелась неестественно. Слишком нежная, слишком белая.

-А я думал про меня все забыли! – Завопил Шут обращаясь к вошедшим.

-Да уж, тебя забудешь! – Подумал Дейв.

Дело в том, что нет в лицее человека, который не знал бы Шута. Этот весельчак обеспечил себе славу на годы вперед. Начиная с первого дня учебы в Королевском Лицее, он вытворял невероятные фокусы, один причудливее другого. Взять хотя бы тот случай, когда он пролез ночью на кухню, а на утро у дверей каждой спальни стояли тарелки, а на них слегка подгоревшие пирожки с джемом (всю последующую неделю джем на завтрак не подавали, зато Шут был доволен собой). Или когда из всех кранов потекла зеленая вода, и все, включая преподавательский состав, два дня ходили с зелеными руками (про зеленый суп и зеленый компот лучше промолчу).

У него были огненно-рыжие волосы, а маска, первоначально белая, хранила блеклый отпечаток всех цветов радуги – напоминание о том, как попытка её покрасить не увенчалась успехом, и Капрал лично оттирал краску спиртом, специально принесенным из медицинского кабинета. Но самым удивительным атрибутом его внешности была шляпа- огромный фиолетовый цилиндр с полосатым бантом. Шут любил её, и не желал снимать ни при каких обстоятельствах, хотя столь необычный головной убор приносил массу неудобств: приходилось пригибаться, когда дверной проем оказывался слишком низким, и сидеть на последнем ряду, чтобы не загораживать доску. Не говоря уж о том, что окружающих, как учителей, так и сверстников, она безумно раздражала. Особенно ненавидел её Капрал: и отбирал он шляпу, и выбрасывал, и резал на куски. Бесполезно! Шут с ней не расставался. Однажды во время похода её бросили в костер, желая позлить Шута. Все видели, как пламя беспощадно пожирает картонную подкладку и полосатую ленточку, как от нее не осталось ничего, кроме легкой бархатной золы, что тут же растрепал ветер. День спустя Шут появился в точно такой же, слегка обгоревшей с полей, заявив, что она «восстала как Феникс из пепла». Помимо неубиваемости к достоинствам фиолетового цилиндра можно отнести многофункциональность: Шут использовал её как сумку. За широким бантом прятались ручки, конфеты, колоды карт… Однажды на уроке труда учитель попросил дать ему плоскогубцы, и Шут как ни в чем не бывало вытащи их из шляпы. Уж как он умудрялся удерживать на голове такое количество вещей, никто не имеет понятия.

И что же он натворил на этот раз? Ведь не случайно Капрал вызвал его к себе в кабинет. Надо сказать, в этом кабинете он проводил больше времени, чем в своей комнате, и при этом умудрялся неплохо учится. Он схватывал все налету: быстро решал любые задачи, мог красноречиво рассказать биографию любого древнего полководца, грамотно писал и неплохо чертил объемные фигуры. Только физкультура давалась ему с трудом, видимо вся энергия уходила на пакости и проделки.

-Меня обогнали!- Недовольно завопил Шут, едва увидев лицо Дейва.- И кто? Какой-то скучный Семьсот Пятьдесят Седьмой!

-Спасибо, что помог определить личность!- Усмехнулся Капрал.- Уж от кого, а от тебя я помощи никак не ожидал!

-Да пожалуйста! –небрежно бросил весельчак, махнув рукой. Равнодушие казалось неуместным, ведь Капрал впервые за пять лет похвалил его.

-Как ты узнал меня?- Недоумевал Дейв.

-Тоже мне, велика наука! Ты скажи лучше, как тебя угораздило сделать это именно сегодня! Ты представляешь, что скажет общественность? Какой-то непонятно кто разбил маску вдребезги, в то время как великолепный Шут (мастер неожиданностей и маэстро розыгрышей! ), всего лишь слегка порезал! Это же крах! Провал! Конец моей репутации! Акелла промахнулся!

Дейв пригляделся. Маска Шута действительно изменилась: на уголках губ появились прорези, идущие вверх, отчего маска будто смеялась.

-Молчать, оба! – Прервал их Капрал и ударил по руке Шута, снова потянувшегося за птичкой.- Вы знаете, почему вы здесь?

Дейв хотел ответить, но не успел, Шут опередил его ехидным выкриком:

-Вы соскучились по мне?

-Хватит нести всякую чушь!- Капрал был очень зол. Он резко вскочил и стукнул кулаком по столу. – Вы прекрасно знаете, почему вы здесь! Потому что оба ведете себя непристойно!

-Да? И в чем же это выражается?- Вмешался Дейв. Такая наглость привела Капрала в бешенство.

- В чем это выражается!? –Взревел он –Ты бросил маску со стены и ходил без нее по коридору!

-А к ученикам, которые меня за это били, претензий нет, я полагаю. Вы ведь даже не станете их искать.

Капрал равнодушно кивнул.

-Да, не стану. Они помогали остановить нарушителя порядка, пускай немного негуманным способом.

-То есть сами они не нарушили порядок?

-Нет, они все правильно сделали. – Капрал подошел к Дейву и слегка нагнулся - привычка тех, кто хочет видеть зрачки собеседника. Прорези в масках обычно затеняют глаза, что не позволяет хорошо их разглядеть. В этом не было необходимости: лицо Дейва открыто, эмоции видны невооруженным глазом. Люди, использующие маску многие годы, лишившись её теряют искусство притворства. Сейчас Дейв абсолютно беззащитен. Но Капрал, видимо, не признавал иных методов работы.

-Ты хоть понимаешь, что ты натворил?- Прорычал он сквозь зубы.

-То, что всегда хотел сделать.

-Ах, всегда хотел!- От ярости Капрал едва не дрожал, будто бомба за секунду до взрыва. – Маски нужны нам! Без них мы скатимся до уровня обезьян и вернемся на деревья. А грубияны, вроде тебя, подвергают деградации не только себя, но и все остальное общество!

-При всем уважении,- перебил его Дейв, - но идиоты вроде вас довели до того, что обществ больше некуда деградировать.

-Как ты смеешь оскорблять меня, сопляк! Ты понимаешь, зачем мы вообще носим маски? Своим поступком ты опозорил себя, меня, всю нашу школу!

-Мне надоело скрывать свое лицо!

-Маска и есть твое лицо, пустоголовый!

-Ошибаетесь…- Дейв с трудом сдерживался, чтобы не ответить в том же тоне. – Мое лицо пред вами. А маска- это всего лишь маска. Кусок стеклопластика. Ныне множество кусков. Неужели вы не понимаете, зачем мы на самом деле их носим! Они не позволяют нам быть собой. Я не могу стать тем, кем хочу стать, кем мог бы стать, а значит я– уже не я. И он- уже не он. - Дейв показал на Шута, тот кивнул в знак одобрения. – И Вы уже не Вы. Из нас делают роботов.

-Скорее рабов.- Полушепотом подсказал Шут.

-Да, рабов!- Воодушевился Дейв, чувствуя поддержку. – Послушных марионеток! Лишаясь возможности быть собой мы лишаемся своего мнения, воли, собственного взгляда на жизнь. Это клетка для разума. Тюрьма! Оглянитесь вокруг! Все серые. Вы не узнаете старого друга, если он сменит маску, не узнаете выпустившегося ученика, если встретите его на улице. Вы хоть помните, как выглядит ваше собственное лицо?

-Что за чушь ты несешь!- Прошипел Капрал.

-Вы правда ничего не понимаете?

-В правилах лицея сказано…

-Плевать на правила, если в них нет смысла! –Закричал Дейв выйдя из-под контроля.

-О! Это же мой жизненный девиз! – Завопил Шут. Ему не нравилось, когда о нем забывали, и возможность вставить в разговор хоть какую-то фразу стала настоящей радостью.

-ВОН!- Заорал Капрал- С вами бесполезно разговаривать! С вами никаких нервов… Вон отсюда оба, бесстыдники! И чтоб не смели попадаться мне на глаза! Новые маски придут через неделю. А в наказания будете оттирать жвачки от скамеек по всему лицею! Ну, чего встали? Живо за дверь!

Дейв выскочил в коридор. Шут поспешил за ним. Догнав Дейва, который уже поднимался по лестнице, весельчак засунул ему в карман игральную карту и скрылся.

Вернувшись в комнату, Дейв узнал, что это был бубновый валет. Кривоватая надпись на рубашке карты гласила: « Эта суббота. Кабинет Биологии. 12:00 старым составом. По прочтении сжечь!»

 

VI

Человек в железной маске

Бытует мнение, что люди в железных масках самые скрытные и равнодушные к окружающим. Ян Линфред (сосед уже известной нам девочки Донны) полностью опровергал этот стереотип. То ли он был тем самым исключением, подтверждающим правило, то ли так действовала на него ежедневная смена масок.

Что такое смена масок? Совершенно обыденное явление, сравнимое с ношением спецодежды. Например, для работы у человека одна маска, для дома – другая, для выхода в свет - третья. В этом плане Ян Линфред был своего рода рекордсменом. У него была дюжина масок, необходимых для его профессии. Ян работал телеведущим, вернее, несколькими телеведущими сразу. Для пущей ясности скажу, что это сравнимо с работой кукловода. Утром, когда требовался ведущий новостей, Ян был в строгой маске с синей полосой, после обеда становился модным золотисто-оранжевым участником молодежной программы, а вечером превращался в веселого и беззаботного арлекина, берущего интервью у знаменитостей. Но после работы Ян предпочитал железную маску, и не мог носить никакую другую. Несмотря на многие недостатки (такие как тяжесть и неудобство эксплуатации), тем, кто часто меняет маски, жить в железе легче всего. Такая маска как бы говорит окружающим: «Не трогай меня! Иди куда шел, а то получишь по шее!». Ведь после целого дня кривляний перед камерой необходим отдых, а лучший отдых в данной ситуации полное отсутствие общения и проявления эмоций.

А ёще говорят, что маски успешно меняют только те, кто не имеет собственного лица. Видимо, у Яна было лицо, потому что изо дня в день ему грозили увольнением. Дело в том, что несмотря на достаточно большой опыт работы, Ян путал роли, и серьезный ведущий новостей мог вдруг заговорить забавным голосом арлекина, а арлекин, становясь ни с того ни с сего размеренным и важным, нагонял на зрителей тоску. Нанять Яна на роль одного конкретного ведущего работодатели не хотели. С них хватило печальной истории клоуна, который, выйдя на пенсию, выжил из ума и забыл, кто он на самом деле. И бедняга Ян менял одну маску на другую, забывая, в кого следует обратится теперь.

Вот и в тот день после очередного выговора Ян возвращался в пустую квартиру и думал, о том, что пора начать подыскивать другую работу. Ведь эта ему до смерти надоела. И начальство тут злое, и добираться далеко, да и вообще жизнь стала какой-то однообразной. Пора в ней что-то менять. С другой стороны, там неплохо платят, а это лучше, чем вкалывать как раб на галерах за какие-то гроши. Работа востребованная, не пыльная… Ему ли жаловаться! Многие только мечтают об этой должности. Нет, лучше оставить все как есть: ходить на нелюбимую работу, которая с каждым днем получается все хуже и хуже, и мечтать о далекой пенсии, когда можно будет все бросить и уехать за город, разбить небольшой садик, выращивать цветы и продавать их на ярмарке по выходным.

Погруженный в мысли, Ян шел домой, свет отражался в железной маске, и по асфальту скакали солнечные зайчики. Они прыгали по стенам окрестных домов, забегали в витрины магазинов, взбирались на деревья. Но Ян не замечал их. Он так глубоко задумался, что не замечал ничего вокруг, пока, подходя к дому, не услышал детский плач.

На скамейке сидела рыжеволосая девочка, закрыв лицо руками. Её маска лежала рядом. Люди не плачут в масках. Это довольно неудобно, и к тому же главная функция масок- блокировать эмоции, а слезы – это ни что иное как самое сильное их проявление.

Ян сел рядом с девочкой. Он хотел её успокоить, но не знал как. В таком случае, наверное, следовало бы просто не трогать её и пойти домой, но вид ребенка без маски разбудил в сердце Яна что-то живое, много лет спавшее и почти утерянное из-за постоянного притворства.

-Привет,- сказал Ян тихо. Девочка вздрогнула и повернулась к нему.

-Привет…

Её лицо было усыпано веснушками, что казалось странным. Откуда они взялись? Ведь маски не проступают солнечный свет. Девочка поспешно вытирала слезы.

-Как тебя зовут?

-Вы же знаете меня! Я Донна Райт. Мы живем этажом ниже.

Ян слегка удивился, что не узнал Донну. Ему почему-то казалось, что она немного младше.

-Почему ты плачешь, Донна? Что-нибудь случилось?

-Моя двоюродная сестра… -начала девочка всхлипывая- Она убила моих друзей!

И Донна рассказала Яну про Чарли и Карла, которых очень любила, которые жили у нее давно и ждали переселения в новый большой инсектариум буквально через несколько дней, про поступок Лизи, которой ничего не интересно, которая вопила «мерзость» и стучала розовым сандаликом. Ян внимательно слушал её и не перебивал, не задавал лишних вопросов. Но главное, он не смеялся! Многие взрослые засмеялись бы на его месте. Детские проблемы часто кажутся им забавными. Что такое потерянная игрушка по сравнению с неуплаченным кредитом? Или два мертвых таракана по сравнению с угрозой потерять работу? Взрослые не помнят своего детства. Они не понимают, что в несуразно огромном, непонятном, неизведанном мире любая неприятность кажется трагедией. И порой, плача над сломанным заводным зайцем, ребенок ждет, когда же папа прейдет с работы и починит его, и испытывает те же переживания, с которыми ждут хороших вестей в приемном покое больницы. Ситуация ведь та же, только в маленькой, детской дозировке.

-Да уж…- вздохнул Ян, когда Донна закончила свой рассказ.- У тебя проблемы пострашнее, чем мои будут!

-А что у Вас стряслось?

-Да так, - махнул рукой Ян, -ничего интересного. Неприятности на работе.

-А кем Вы работаете?- Заинтересовалась Донна.

Ян не знал, что ответить. То, что он работает телеведущим не знали даже родители и близкие друзья. Никто и не должен был узнать. Знает один- узнают все, тогда начнется: «Ой, смотрите, это же наш Ян сегодня в эфире!», «Привет Ян, мы когда-то жили в одном дворе, устрой мою жену работать на телевидении!», «Вооон тот, высокий, маска в горошек- это сын брата кузины моей невестки!» и тому подобное. Может кто и мечтает о славе, но Ян терпеть её не мог, особенно желание людей, которым на него наплевать, общаться с «клоуном из телика». Он не хотел окончательно терять себя настоящего и вживаться в чужие роли еще и после работы.

-Я делаю праздники. – Ответил Ян, вспомнив до абсурда радостную морду арлекина,- Делаю так, чтобы вечером после работы люди смотрели на какую-нибудь веселую ерунду и хоть ненадолго забывали о проблемах!

-А я думала, делать праздники весело!- Удивилась Донна.

-Не веселее чем делать маски, или машины, или скамейки…

-Получается, Вы делаете праздники для других, но у Вас никогда не было своего праздника?

-Получается, что так.

-Это неправильно! Не справедливо!- Закричала Донна, вскочив со скамейки.- Вам обязательно нужен праздник! И я знаю, как его устроить! Обещаю, он будет, обязательно будет. Извините, но мне нужно спешить, чтобы все успеть!

С этими словами девочка вскочила и побежала в подъезд. Её маска осталась лежать на скамейке. Ян это заметил, но не окликнул Донну.

-Дети не должны носить маски,- подумал он про себя- Притворство – удел взрослых, а дети имеют право подставлять лицо ветру и палящему солнцу, чувствовать, как бьют капли дождя и как мороз кусает за щеки. Дети должны радоваться! Дети должны жить! Пока они могут себе позволить жить по настоящему.

VII

В офисе «Инвизибл»

Сэм шел в свой кабинет по длинному серому коридору. Ни окон, ни картин на стенах, ничего кроме длинных светильников под потолком и дверей в кабинеты. И только в самом конце, около лестницы, висело огромное изображение маски с широкой серой полосой – символика фирмы. Маска Сортьеса была её точной копией. Будучи изначально самодельной (маски стоят недешево, а Сэм рос в бедной семье), она была собственноручно переделана в первый день работы для поддержания так называемого «корпоративного духа». Такой хитрый ход помог заслужить уважение начальства, и Сэм боялся потерять работу, если его обман раскроется. «Маски компании Инвизибл сделают Вас невидимым»- гласила надпись на плакате. Сортьес ходил мимо этой картины уже семь лет, но так и не понял, зачем на ней эта странная фраза. Кому захочется стать невидимым?

Сэм вошел в зал для конференций, где собрались его подчиненные: секретарши в цветастых юбках трещали как стая сорок, менеджеры у куллера смеялись над глупыми анекдотами, а чуть по одаль программисты – патлатые юноши в мятых рубашках- курили и разговаривали на непонятном никому, кроме их самих, языке; надменно одетые бухгалтеры и маркетологи спорили о чем-то с импульсивными дизайнерами. Сэм до сих пор не понимал: любит он этих людей или ненавидит. Он видел их ежедневно, и не мог представить свою жизнь без любого из них, но знал, соверши он малейшую ошибку, они набросятся на него и растерзают, растащат на куски, как стервятники.

Сигаретный дым заполнял комнату, настолько густой и едкий, что кружилась голова, и контуры людских силуэтов расплывались. Начальство разрешало курить в общих комнатах, чтобы никто не отвлекалось от работы, ведь как известно, время-деньги, а терять любую, даже незначительную прибыль стало для компании непозволительной роскошью.

Приход Сэма никто не заметил. Он ждал, что как только он войдет, все сядут за общий стол и начнется собрание, но никто не обратил на него внимания. Все продолжали болтать. Наврядли добьется успеха тот коллектив, где никому не важно появление непосредственного начальника.

Вдруг кто-то окликнул Сэма:

-Мистер Сортьес! Извините, что не заметил, без галстука вас трудно узнать. – это был молодой работник, только что окончивший университет, судя по белой маске.- Меня зовут Алекс, помните? Сегодня мой первый рабочий день. Раз уж вы пришли, может начнем совещание?

-Внимание! – Крикнул Сортьес. Никто его не услышал.

-Время начинать совещание! – Повторил Сэм. Все продолжали разговаривать.

Когда собрать присутствующих за столом все же удалось, Сэм понял, что здесь нет и полвины отдела.

-Где Джеймс?

-Он еще не пришел.

-Где Энжела?

-Опаздывает. -

-Почему нет Роя?

-Он сказал, что не хочет отвлекаться на Ваш очередной бесполезный треп.

-Он именно это сказал?

-Ну да.

Примерно так начинается рабочий день Сэма Сортьеса- правой руки главы компании «Инвизибли», которая, будучи когда-то лидером на рынке масок, теперь на грани банкротства. Ничего, крепись Сэм, самое интересное еще впереди! Надо пообщаться с клиентами, которые сами не понимают, чего хотят, разогнать подчиненных по рабочим местам и проследить, чтобы они занимались делом, а не раскладывали пасьянсы; утешить покинутых музой дизайнеров, уладить дюжину мелких конфликтов и пару раз спасти офис от тотального уничтожения. А еще заполнить кучу бумаг, посмеяться над устаревшими шутками боса, объяснить новичкам, что делать, а потом сделать за них их же работу. И так каждый день. В целом совсем не сложно. Необходимо просто контролировать абсолютно все. Начальник как-то небрежно назвал Сэма «офисным пастухом» - фраза, вполне отображающая специфику его работы.

-Как первый рабочий день?- Спросил Сэм у Алекса, когда они вместе вошли в лифт.

-Честно признаться, на прошлом месте работы было как-то веселее.

-А где Вы раньше работали?

-Нигде!

Эта шутка должна была развеселить Сэма, но разбудила в нем тоску.

-Нигде, должно быть, веселее, чем здесь. По правде сказать, везде веселее, чем здесь.

Алекс поспешил сменить тему:

-Вы отлично справляетесь с работой, так почему вы до сих пор не президент?

Этот вопрос Сэму задавали часто, но сейчас он звучал слишком непривычно: одновременно и как лесть, и как попытка задеть за живое.

-Не замечают.

-Почему не попросите повышения?

-Мое место здесь, - отвечал Сортьес,- миру нужны лакеи.

-Вы достойны большего! – протестовал Алекс. –Извините, это мой этаж.

Алекс выскочил из лифта и крикнул.

-Прощайте, мистер Сортьес!

 

Голодный и усталый Сэм пришел домой и не раздеваясь рухнул на диван.

-Что это с тобой?- спросил Мак, о присутствии которого Сэм почти позабыл.

-Голова раскалывается! – Жаловался Сэм. – Полежу и пройдет. Сегодня выдался тяжелый день.

-И давно у тебя «тяжелый день»?

-Последние два года.

Тут Сэм понял, в комнате что-то изменилось. Она стала чище и светлее. С окон исчезли вечно задернутые шторы, а у стены появилась маркерная доска на колесиках. Огромная и блестящая. Как он сразу её не приметил! Это же все равно, что не заметить слона в столь маленькой комнате.

-Что ты сделал с моей квартирой! – Закричал Сэм, вскочив с кровати.

-Ничего я с ней не сделал.- Оправдывался гость.

-Шторы! Где мои шторы!?

-В стирке. На них пыли было не меньше, чем на ближайшей мостовой.

-А это что за штука?- Сэм показал на доску.

-Это? Это моё. Её привезли сегодня утром, забыл предупредить. Много места не займет, не волнуйся!

Один из главных талантов Мака Кингби заключался в том, что ему трудно было возражать, а Сэм был не из тех, кто способен возражать человеку без маски. В воздухе повисло молчание.

-Пойдем лучше на кухню, - сказал наконец Мак, - Я приготовил тебе нормальную еду. А то питаешься всякой гадостью! – Прибавил он и усмехнулся, поглядывая на валяющуюся под столом коробку из под пиццы.

 

-Почему ты не носишь маску? – Спросил вдруг хозяин дома, с аппетитом поглощая приготовленный гостем суп.

-Помнишь, за что меня исключили тогда из школы?

-Ты снял маску.

-Как раз в тот момент, когда вошли директор и проверяющий. Пробыл без неё всего несколько секунд, и сразу отчислили.

-И все таки, - не унимался Сэм,- зачем ты тогда её снял?

Кингби ухмыльнулся. Он хотел, чтобы Сэм спросил об этом, заинтересовался. Сам же Сэм по привычке жмурился, глядя на открытое лицо.

-Знаешь,- многозначительно произнес Кингби, - иногда несколько минут разговора с незнакомцем переворачивают жизнь с ног на голову. Я говорю не о любви с первого взгляда и не о встрече с гением, как могло бы показаться.

Под окнами нашей комнаты в лицее когда-то был парк, помнишь? Сейчас там построили торговый центр. В том парке гуляли люди, и один ходил прямо у нас под окном. Он не носил маску. Я наблюдал за ним.

Проходили недели и месяцы. Этот человек приходил туда каждый день, и он всегда был без маски. И вот однажды, когда любопытство достигло максимума, когда я перестал спать и все время думал, кто же он такой, я спустился вниз по самодельной лестнице, чтобы поговорить с ним.

Это оказался пожилой мужчина с тростью. Он приходил туда, чтобы гулять с собакой. Глядя в окно я бы этого никогда не понял, потому что он делал это не так, как другие заводчики. Его собака просто бежала рядом, без поводка.

Его лицо – было первым открытым лицом, которое я увидел в жизни. И я рад, что это был именно он. Он улыбался. Не так, как я только что улыбнулся тебе, немного иначе. Он искренне радовался тому, что делает, и, казалось, готов был вечно гулять по этому парку. И он ценил свободу так сильно, как, наверное, не ценит её больше никто на свете.

Мы разговорились. Его собаку звали Робертой, а своего имени он не назвал. А я и не спрашивал. Он сказал, что всю жизнь честно работал, и много раз менял маски. Выйдя на пенсию продолжал носить маски, и снова продолжал их менять, потому что не мог найти ту, в которой было бы комфортно. Этот человек ненавидел себя и свою жизнь, потому что ни разу за семьдесят с лишним лет не был по-настоящему счастлив.

А в один прекрасный день врач сказал, что жить ему осталось не больше года. Тогда он не знал, что делать. Какую маску теперь носить? Кем притвориться в свои последние мгновения? Ни одна фирма не делает маски для умирающих. И тут он понял, что маска ему вовсе не нужна. Что это его последняя возможность быть собой.

С тех пор он не носил маску, завел собаку, как мечтал с детства и переехал поближе к парку. И он был счастлив! Я понял это, глядя ему в глаза. Они были полны света.

«Нам с Робертой не нужны намордники,- любил он повторять,- мы просто хотим оставаться собой и идти туда, куда пожелаем»

Такой вот парадокс: ему понадобилось осознать близость смерти, чтобы начать жить.

На следующий день я снова спустился в парк, чтобы пообщаться с тем человеком, но он не пришел. Я ждал его и два дня спустя, и три… А его все не было и было. Я больше не видел его с тех пор и, скорее всего, никогда не увижу.

Тогда я начал интересоваться, откуда взялись маски, но истории самих масок нигде не нашел. Зачем они? Кто их придумал? Учителя на мои вопросы ответов не знали, друзья и знакомые посылали к черту. По словам библиотекаря книги на эту тему когда-то были, но их изъяли во время какой-то давней проверки.

Я стал смотреть одноклассникам в глаза, и видел только страх. Страх отличаться, страх выглядеть хуже остальных, страх быть изгоем. В глазах преподавателей я нашел лишь отчаяние и просьбу оставить их в покое. Нигде больше я не видел света!

Мне это надоело, и я снял маску. А дальше ты знаешь. Скандал, отчисление, путевка домой. И мне пришлось снова её надеть, чтобы закончить школу «попроще», где не побрезгали принять человека с такой репутацией. После школы я пошел работать везде, где только брали без высшего образования. Я был и официантом, и разносчиком пиццы, и продавцом сахарной ваты, и билетером кинотеатра. И я наконец понял, зачем нужны маски- чтобы убить в людях людей. Сделать из них машины, вежливые и послушные, не имеющие своего мнения. Работникам обслуживающего персонала оно явно ни к чему! Их и за людей считают не многие. К официантам обращаются «Эй ты!», или подзывают свистом. Я уж молчу о том, что приходится терпеть бедным официанткам. Не будь у них масок в качестве усиления самоконтроля, больше половины клиентов не было бы в живых.

Впрочем, мои страдания не прошли даром. Я все-таки скопил необходимую сумму и отправился путешествовать. Родные к этой идее отнеслись лояльно. Может хотели поскорее избавиться от ненормального, прилюдно снявшего маску, а может и правда верили в меня.

Я исколесил всю планету. Побывал в таких местах, названий которых ты никогда не слышал. Там люди не носят масок. Они работают на полях, и пекут хлеб. Не такой, что продают здесь в целлофановых пакетах. Тот хлеб пекут в огромных каменных печах и ломают руками. Я не ел в жизни ничего вкуснее этого хлеба! Там женщины ткут необычайной красоты ковры, а дети пьют воду прямо из ручьев. И я уверен, она чище той, что течет у тебя из под крана. В глазах тех людей я видел свет и не видел того отчаяния, какое вижу в твоих. Я говорю не о каком-то конкретном поселении, Сэм. Таких на свете сотни!

-Так зачем же ты вернулся?

-Чтобы изменить мир!

-Не думаешь, что это звучит самонадеянно? Многие пытались изменить мир!

-Но не успевали этого сделать, мир ухитрялся изменить их раньше. Старая история!

-А с тобой такого не случиться?

-Раз ты спрашиваешь, то это уже случилось с тобой. – Лицо Мака вдруг стало серьезным.- Что произошло, Сэм? Ты живешь как беглый преступник. Как человек, который пытается укрыться от своего прошлого. Окна вечно зашторены, зеркало…

-Чем тебе мое зеркало не угодило!- выкрикнул Сэм, уронив от негодования ложку.

-Тем что это вообще не зеркало! – не унимался Кингби.- В нем нет отражений. Его закрасили краской. А вилки и ножи здорово исцарапали наждаком. В этой квартире нет ни одного отражающего предмета! Неужели ты так боишься увидеть свое лицо?

-Ну знаешь! – Возмутился Сэм.- Это не вежливо напрашиваться к человеку в дом, а потом лезть к нему в душу!

-А может это благодарность!- улыбнулся Мак Кингби.- Может я пытаюсь эту душу спасти…

 

VIII

«Из потолка растет петля»

Дейв на цыпочках шел по коридору. Ночью стоит соблюдать особую осторожность. Четыре утра, а он только возвращается в комнату. Прогулки после отбоя строго запрещены. Учитывая сегодняшнее происшествие, попадись он сейчас Капралу- будет убит на месте. А если Капрал узнает что заставило ученика бродить по коридору в столь поздний час, одним трупом точно не обойдется.

Дейв успешно миновал два охранных поста (к счастью, караульные спали) и уже направлялся к лестнице, ведущей в жилую зону, когда заметил свет в одном из учебных классов. Может кто-то просто забыл его выключить?

Дейв подошел ближе. Дверь была приоткрыта. Чутье подсказывало, что бездумно идти на свет- опасно, что нельзя входить в открытые двери посреди ночи, особенно, если ты почти уверен, что открыты они совсем неспроста. Что открыты не ключом, ведь ключ только у Капрала, который, в отличие от взломщиков, не был бы столь опрометчив и запер бы изнутри. Что не следует лезть туда, куда не следует, если не хочешь увидеть то, что не хочешь видеть. Ведь ты пожалеешь об этом! Но любопытство оказалось сильнее здравого смысла. Дейв осторожно вошел.

Первым, что он увидел, была огромная черная тень на стене, длинная и неподвижная. Мальчик повернулся, чтобы понять, чья это тень. И вскрикнул от ужаса.

 

-Ну, что?- Спросил Капрал особенно сурово.

-Самоубийство. Однозначно! – Ответил криминалист, снимая перчатки. – Признаков насилия я здесь не вижу. К тому же он оставил записку.

-Записку?

-Странно, что Вы удивлены, её трудно не заметить.

Эксперт указал на стену, где красными буквами была выведена неровная надпись. Она занимала почти всю стену и, по словам криминалиста, была нанесена незадолго до самоубийства. Вот содержание столь странной предсмертной записки:

«Все, что вы видели во мне раньше, было танцем осужденного, идущего к виселице. А сегодня мой путь окончен, моя песенка спета, и пришло время поставить жирную точку в конце этой истории. Я хочу, чтобы моя жизнь закончилась именно сейчас, пока я молод и весел. Чтобы вы запомнили меня таким. Пройдет время, вас раскидает по стране, вы поменяете маски, и перестанете узнавать друг друга. А что вы друг о друге знали? Ничего: ни адресов, ни лиц, ни имен, ни фамилий. Только номера. Но больше всего я боюсь, что однажды вы встретите меня. Не того меня, которого знали раньше. Нового меня. Не веселого и остроумного чудака в сиреневой шляпе, а усталого от жизни потрепанного клерка, мечтающего обрести покой. Я не хочу видеть себя таким. Не хочу быть несчастным! А убеждать себя в обратном больше нет сил.

Все мои выходки, проделки и шутки совершались с одной только целью- чтобы вы улыбались. Больше всего на свете я люблю человеческие улыбки. Вживую я их не видел, но читал о них в книгах и встречал на картинках, пока книги с изображением людей без масок не изъяли из библиотеки. Я верил, что благодаря моим поступкам, под слоем стеклопластика рождаются улыбки. Я ощущал их по голосу и был искренне счастлив, потому что делал и вас счастливыми. Но за улыбками следовал смех. Не наивный и радостный, не веселый смех. Злой смех. Смех, который хуже удара.

К слову, не бьют здесь лишь два типа людей: тех, кто заведомо сильнее, и психов вроде меня. Последних не трогают вовсе не из жалости, а потому что не знают, чего от них ожидать. Вот я и решил стать психом, на радость себе и вам. А теперь мне надоело играть. И уже заждались мыло и веревка.

Обещайте исполнить одну просьбу: не смейте обо мне плакать. Притворных слез я терпеть не могу, а настоящих не стою. Я жил ради забавы, и умру так же беззаботно и легко. Чего и вам желаю. Счастливо оставаться! Джон Сэдибат»

-Вы знаете этого ученика? – Спросил стоящий неподалеку следователь.

- Имя вижу впервые. Пробили в системе охраны, - ответил Капрал,- результаты получим только через полчаса. Но судя по надписи и внешности покойника, смею заверить Вас, это шестьсот семьдесят шестой.

Криминалисты сняли тело с петли и уложили на специально расстеленную на полу белую ткань. Маски на покойном не было. Длинные курчавые волосы, огненно-рыжие с концов, имели черные корни. Широко открытые карие глаза выражали отчаяние и глубокую печаль. Темные круги вокруг глаз напоминали пятна от залы, какие бывают, если уронить потухшую спичку на белю ткань. У Капрала не оставалось сомнений. Это был Шут.

-Кто обнаружил?- Спросил следователь.

-Один из учеников.

-Можно с ним поговорить?

-Я отведу Вас к нему, - ответил Капрал как-то нехотя,- только он у нас, как бы сказать, не совсем нормальный.

-То есть?

-Он не носит маску.

-Тем лучше для меня.

Капрал был удивлен таким ответом, но промолчал.

 

В дверь двадцать восьмой комнаты постучали. Кент открыл. Перед ним стоял человек в полицейской форме и темно-синей маске с белыми звездами.

-Здравствуйте… -рассеяно произнес Кент. Он не ждал гостей.

-Здравствуй. Я пришел поговорить с твоим соседом.

-Конечно, проходите.

Комната оказалась небольшая, но светлая. Мебели не много: две кровати с прикроватными тумбочками, стол, стулья и шкаф. Бежевые обои с глупым рисунком, стопки учебников, словом все, как в любой комнате этого лицея. Вид оживляли только несколько пришпиленных к стенам почтовых открыток с морскими пейзажами.

На кровати у окна лежал человек с открытым лицом, безразлично глядя на кружившую в солнечных лучах пыль.

Полицейский поздоровался с ним и спросил:

-Ты ученик номер семьсот пятьдесят семь?

-А вам какое дело? –Отвечал Дейв, даже не взглянув в его сторону.

-Это нужно для протокола. -Пояснил следователь.

-Я не хочу называться номером. Запишите меня как Дейва.

-Хорошо. Это ты обнаружил тело?

-Да.

-Расскажи, как это произошло.

-Я шел по коридору, увидел свет, вошел.

-Как ты вошел?

-Просто взял и вошел. Дверь была открыта. У Шута наверняка были отмычки.

-У кого?- переспросил полицейский.

-У покойного. Капрал уверен, что самоубийца Шут. Номер шестьсот семьдесят шесть, если угодно. Вы нашли шляпу?

-Я не могу разглашать подробности…

-Значит не нашли. Забудьте все, что я сказал. Это не он.

-Почему?

-Шут не ходит без шляпы. Они вообще не существуют отдельно друг от друга. Если её не было в комнате – это не Шут.

-Хорошо, я тебя понял. Во сколько это произошло?

-В четыре часа.

-Ночи?

-Утра.

-Что ты делал в коридоре так поздно?

-Возвращался из караула.

-А если я спрошу у Капрала, был ли ты вчера в карауле?

-Тогда будем придерживаться версии, что я гулял.

-В четыре?

-Я хожу во сне. Такой ответ Вас устроит?

Следователь помолчал несколько секунд, раздумывая, как следует отреагировать на такую наглую ложь, и ответил:

-Вполне устроит. А теперь, пожалуйста, спустись вниз для опознания.

-Как я могу опознать его! – Вскрикнул Дейв неожиданно громко. – Я его лицо никогда в жизни не видел!

-Все так говорят.- Спокойно сказал следователь. – Спустись вниз, пожалуйста, так нужно.

Дейв нехотя встал с кровати и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. В ту же секунду представитель закона стремительно подошел к Кенту.

-А теперь скажи мне, двести сорок третий, где твой друг пробыл до четырех утра?

-Обещайте не рассказывать Капралу! – недоверчиво произнес Кент.

-Смотря, о чем ты расскажешь. Если он не сделал ничего противозаконного, я никому не скажу. Пойми,

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.