Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Проверка правильности и точности редакционных изменений текста



Анализ текста редактором не кончается и после того, как текст им исправлен. Измененный текст непременно нужда­ется в анализе ради оценки изменений. Причин несколько.

Во-первых, правка может незаметно изменить в ущерб за­дачам текста его смысл или оттенки смысла.

Во-вторых, правка может внести в текст такие изменения, которые повлекут за собой новые стилистические отноше­ния между словами и словосочетаниями. Как ни тщательно ищет и отбирает средства исправления недочетов редактор, сразу в полной мере учесть окружение исправляемого фраг­мента бывает довольно трудно. Из-за этого что-то могло быть упущено из виду. Вследствие чего подчас исправление одних погрешностей вызывает другие, новые.

В-третьих, необходимо проверить, привели ли измене­ния к желательному результату, т.е. требуется заново про­гнозировать воздействие текста (в измененном виде) на чи­тателя (или взаимодействие читателя и текста) с целью но­вой оценки.

Данный вид анализа может выполняться не после правки, а в ходе ее, как прямое продолжение анализа с целью поиска наиболее рациональных и подходящих средств исправления, но суть от этого не меняется. У анализа текста ради поиска средств устранения его погрешностей своя цель, у анализа ради оценки самого исправления — своя.

Приемы этого вида анализа описаны в гл. 14, поскольку в ней речь идет о методике правки. Сейчас же мы покажем на небольшом примере только то, как важен анализ ради оцен­ки редакционных или авторских изменений.

Раскритикованная выше фраза из статьи о методике ис­следования чтения была под влиянием редакторских замеча­ний исправлена авторами таким образом:

Так как в чтении значительной части людей большое место занимает спе­циальная литература, мы не считали верным сводить понятие «читатель» к понятию «читатель художественной литературы».

Строго говоря, новый вариант трудно признать удач­ным — содержание понятия «читатель художественной ли­тературы» не более ясно, чем понятие «те, кто обращает­ся к художественной литературе». Кто может считаться чи­тателем художественной литературы? Тот, кто читает только художественную литературу? Или тот, кто читает наряду с произведениями других видов литературы непре­менно и литературу художественную? А может быть, тот, кто читает постоянно или преимущественно художествен­ную литературу?

Скорее всего, эта последняя категория людей. Но тогда целесообразнее было лишь уточнить начало первого автор­ского варианта фразы, вставив в него слово преимуществен­но, как было предложено выше, а не заменять фразу с недо­статочно ясно выраженной мыслью другим вариантом, ни­чуть не более ясным.

Мало этого. Мы уже писали, что сама аргументация (в новом варианте — то, что в чтении многих людей большое место занимает специальная литература) не делает точку зре­ния авторов убедительной. Какое именно большое место? И разве это аргумент — значительность числа людей, в чте­нии которых большое место занимает специальная лите­ратура?

Таким образом, исправленный вариант фразы оказался ничуть не лучше, чем первоначальный. Эта оценка требовала продолжить поиск новых средств исправления, позволяющих улучшить фразу так, чтобы она выполнила свою задачу и ока­зала желательное воздействие на читателя. Но сделать это в рассматриваемом случае могли только авторы, поскольку аргументировать ошибочность опровергаемого ими понятия «читатель» — дело в первую очередь авторское.


Глава 6

СТРУКТУРА РЕДАКТОРСКОГО АНАЛИЗА ПО СТОРОНАМ (КАЧЕСТВАМ) ТЕКСТА

У текста в целом и у каждой его единицы множество сто­рон (качеств). Даже у слова (простейшей единицы) число сто­рон (качеств) необычайно велико.

И ни одна из них не должна быть упущена редактором, если он хочет воспринять и проанализировать текст много­сторонне (а это необходимо).

В самом деле, у каждого слова свое значение и смысл.

Слово грамматически выступает и как часть речи, и как член предложения.

Будучи, например, как часть речи именем существитель­ным, слово может бьггь:

— именем собственным и нарицательным;

— склоняемым и несклоняемым;

— в форме единственного и множественного числа;

— в прямом и косвенном падеже;

— женского, мужского и среднего рода;

— литературным и просторечным;

— научным термином и многозначным обыденным словом;

— собирательным и обозначающим один предмет;

— простым и сложным;

— полным и сокращенным;

— отвлеченным и вещественным;

— нейтральным к стилям речи и относящимся к опреде­ленному стилю;

— отглагольным и иного происхождения;

— одушевленным и неодушевленным;

— архаизмом и неологизмом;

— эмоционально окрашенным и без явной эмоциональ­ной окраски;

— русским и иноязычным по происхождению.

Как член предложения слово может быть главным и вто­ростепенным, соответственно подлежащим и сказуемым, до­полнением, приложением и т.д.

Нет смысла составлять перечень всех качеств (сторон) тек­стовых единиц. Каждая наука, изучающая текст со своей спе­цифической стороны, характеризует качества текстовых еди­ниц, благодаря чему позволяет редактору, овладевшему кругом знаний в области этих наук, выделить, когда необходимо, нужные качества единиц текста, анализировать и оценивать единицу с этой стороны.

В то же время целесообразно дать общую классификацию качеств текстовых единиц, поскольку она помогает предста­вить общую структуру редакторского анализа текста по его качествам (сторонам).

Качества текста можно условно разделить на две большие группы, тесно связанные между собой: 1) качества его содер­жания; 2) качества его формы.

К важнейшим сторонам содержания текста относятся:

1) идеологическая; 2) политическая; 3) фактическая; 4) спе- циально-предметная; 5) функциональная.

Важнейшие стороны формы текста: 1) композиционная;

2) рубрикационная; 3) логическая; 4) языково-стилистичес- кая; 5) графическая.

Каждая сторона содержания и формы текста должна удов­летворять специфическим требованиям, выработанным со­ответствующей наукой.

Под требованиями мы понимаем научно или практичес­ки установленные мерки (критерии) ценности текста, эффек­тивности его воздействия на читателя с учетом той или иной стороны.

Например, фактическая сторона текста может считаться методологически верной, если факты взяты во всей их сово­купности (без исключения тех, которые не помогают дока­зательству или опровержению); если автор опирается не только на факты прошлого времени; если автор учитывает возможное развитие фактов (подробнее см. в гл. 11). Логи­ческие качества не должны нарушать логические правила и закономерности (см. гл. 12). И так далее.

Функциональные качества у разных частей текста неоди­наковы. Одни части текста относятся к основным: их функ­ция — непосредственно доносить до читателя идеи и факты произведения; другие части носят вспомогательный харак­тер: их функция — организовать восприятие основного ма­териала, помочь его восприятию и запоминанию.

В основном тексте редактор обычно с учетом функции и значимости выделяет:

— главное и второстепенное,

— выводы и материалы, иллюстрирующие и конкретизи­рующие общие положения;

— новое, оригинальное и старое, известное, а в известном то, что подвергнуто новой обработке (например, новой сис­тематизации) и потому оказывается шагом в познании, если эта систематизация продвигает нас в понимании изучаемого явления.

Полезно выявлять оригинальное в тексте и пересказ лите­ратурных источников — своеобразную компиляцию, неред­ко подменяющую истинное движение мысли и заставляю­щую читателя топтаться на месте, зря растрачивая время. Хотя, конечно, есть произведения (например, обзоры, мо­нографии), в функцию которых как раз входит систематиза­ция научных достижений.

Ясно, что нельзя точно оценить качество какой-либо час­ти текста безотносительно к ее функциональной особеннос­ти в этом тексте. И содержание, и форма каждой части текста должны отвечать их функциональному назначению.

Определенным требованиям, речь о которых пойдет в гл. 9— 13, должны отвечать композиция, рубрикация, фактический материал, логические качества, язык и стиль.

Указанные общие требования, которые далеко не исчер­паны здесь, вместе с другими требованиями конкретизиру­ются применительно к особенностям каждого вида издания и типа литературы (типовые требования), каждого произве­дения и каждого автора (требования индивидуальные).

Следует оговориться, что применять общие, типовые и тем более индивидуальные требования к конкретному произве­дению вовсе не просто. Требование — всегда обобщенная формула, и в конкретной типовой ситуации она должна быть приспособлена ко всем нюансам, делающим, как правило, необходимым уточнение, а иногда и переформулирование самого требования. То, что в полной мере применимо в од­них случаях, в других действует лишь частично, а в третьих — с очень большими ограничениями.

Когда редактор анализирует какую-либо единицу тек­ста, то в первую очередь он старается определить, какова ее задача, каким должно быть взаимодействие с ней чита­теля. Кроме того, он с учетом особенностей содержания и формы старается определить, каким именно условиям (тре­бованиям) она должна удовлетворять, и соотносит особен­ности текстовой единицы с этими требованиями, сформу­лированными самим редактором в ходе анализа, что и по­зволяет ему так или иначе оценить текст. Отклонение тек­стовой единицы от требований может объяснить причину расхождений между замыслом и исполнением, между же­лательным воздействием текста на читателя и предполага­емым на основе анализа.

Содержание анализа при переходе от низших единиц к высшим претерпевает изменения, поскольку единицы раз­ного уровня обладают разными качествами.

К слову можно применить одни требования и невозмож­но другие. Например, само по себе слово должно точно пе­редавать читателю то значение, которое вкладывает в него автор, но это часто зависит не от слова самого по себе (как правило, многозначного по природе), а от того, насколько в данном сочетании слов нужное значение легко вычитывает- ся читателями. К слову можно предъявить требование точ­ности, т.е. это должно быть только то слово, которое требу­ется в данном случае. К слову нельзя предъявить требование идеологической выдержанности: идею несет не слово, а суж­дение, предложение и их комплексы, а слово лишь помогает выразить ее точно либо препятствует этому.

Только крупная смысловая часть позволяет судить в це­лом о концепции автора и может быть соотнесена с требова­нием доказательности (в частности, фактической точности доказательной базы). К крупной смысловой части не предъ­явишь требования правильного грамматического согласова­ния ее частей. Это требование действует только на уровне словосочетаний, предложений.

В предложении нет композиционных связей, но есть свя­зи синтаксические. В сверхфразовом единстве между фраза­ми есть связь композиционная, но, как правило, нет синтакси­ческой. Логические связи между предложениями иные, чем между словами (именами) внутри предложения (высказывания).

Таким образом, число требований к каждой данной еди­нице текста ограничивается тем, какая единица подвергает­ся анализу и оценке. Многие требования, которым должно удовлетворять, например, существительное, неприменимы к глаголу. Тем более разнятся фразы — содержанием, соста­вом, структурой. И это делает их анализ избирательным. При одном содержании одни требования, при другом — другие.

Например, предложение может быть простой констатаци­ей факта, или описывать простое действие, или преследовать конструктивную цель. Естественно, что в каждом случае к его содержанию предъявляется тот комплекс требований, который связан с особенностями его содержания.

Проанализируем для иллюстрации этого положения сле­дующую фразу из обзора литературы:

Большой интерес для учителей представляют методики по труду в началь­ных классах, зоологии, ботанике, анатомии и физиологии человека, физике и другим предметам.

Читая фразу и сопоставляя ее содержание со своими зна­ниями (что необходимо для ее понимания), редактор не мо­жет не задать по ходу чтения вопрос: «А почему большой ин­терес представляют для учителей именно эти методики? Лю­бая качественная методика полезна и нужна учителю». До­читав фразу до конца, он не только не разрешает своих со­мнений, но, наоборот, убеждается в их обоснованности: если для учителей представляют большой интерес методики и по другим предметам, то, значит, интересны все методики во­обще и лишается смысла выделение некоторых из них в на­чале фразы.


Таким образом, по ходу чтения и понимания фразы ис­пользуются приемы соотнесения ее содержания с собствен­ными знаниями и соотнесения частей фразы по смыслу (осо­бенно интересны некоторые методики в начале фразы и осо­бенно интересны все методики в конце: и другим предметам), и редактор нащупывает ее слабости. При этом он не переби­рает все возможные требования к тексту вообще и не соотно­сит с ними фразу поочередно, а избирает лишь некоторые направления анализа, формулирует только те требования к фразе, которые диктуются ее содержанием и ее особеннос­тями, в данном случае ее слабыми местами, нащупанными в процессе осмысления. Именно осмысление текста обнажает часто его слабые места и заставляет редактора формулиро­вать требования, с ними связанные.

Однако рассчитывать только на процесс понимания, на приемы осмысления текста редактору недостаточно. Ведь при этом сама избирательность приобретает черты стихийности. И потому редактору необходимо с помощью анализа выде­лить существенные особенности текста, определить его цель. Они и продиктуют, какие требования к единице текста надо предъявлять в данном случае. Установив наиболее существен­ную особенность фразы (например, здесь автор высказывает главную свою идею), редактор тем самым предопределяет требования к ней и формулирует их уже сознательно, а не только по нащупанным в ходе осмысления слабым местам, подчиняя анализ и оценку своему контролю.


Глава 7

ОБЩАЯ СХЕМА РЕДАКТОРСКОГО АНАЛИЗА И РЕДАКТИРОВАНИЯ

В предшествующих главах были вскрыты структурные зве­нья редакторского анализа в трех его разрезах. Делалось это в значительной мере безотносительно к тому, как эти звенья реально, на практике, складываются в единый процесс ре­дакторского анализа, оценки и совершенствования текста, какова их последовательность, связь и взаимодействие. Ре­дактору же мало знать, какие аналитические действия он дол­жен предпринять для оценки и совершенствования рукопи­си и в чем они состоят — ему надо целесообразно связать их в единый процесс анализа и оценки.

Это по ряду причин необычайно сложная задача.

Во-первых, редактирование как практический процесс требует от исполнителя искусства перевоплощения, искус­ства применения общих положений к конкретному материа­лу. А любое искусство всегда субъективно и окрашено лич­ностью исполнителя.

Во-вторых, необходимость знать и выделять каждую цель, которую требуется достичь на пути к конечным целям редак­торского анализа, вовсе не означает, что при редактирова­нии рукописи редактору надо решать каждую из выделенных задач отдельно и в строгой последовательности. Виды ана­лиза на практике переплетаются, сливаются, объединяются. Например, приемы осмысления текста, с помощью которых редактор достигает глубокого его понимания, нередко позво­ляют сразу, в ходе этого процесса, установить несоответствие фактов текста фактам действительности, увидеть нарушение фактической достоверности текста, одного из важнейших требований к нему.


А. М. Горький, прочитав в рукописи повести С. Бонда- рина фразу: «Мама садилась, раскрыв веер, усыпанный че­шуйчатым бисером»,— подчеркнул слова чешуйчатый бисер и написал: «Нет такого бисера» (см.: Редактор и книга. 1963. Вып. 4. С. 192), т.е. оценил текст с точки зрения его факти­ческой достоверности. Горький пропустил бы такую мелочь, если бы не сопоставлял при чтении качество, характерис­тику бисера (чешуйчатый) со своими знаниями о внешнем виде бисера. Но ведь сопоставление почерпнутого в тексте со своими знаниями, включение его в систему своих зна­ний и есть один из приемов осмысления текста, описанный А. А. Смирновым. Именно так перед читателем раскрыва­ется значение слов текста. Читая слово чешуйчатый, Горь­кий, чтобы осознать его значение, должен был мысленно отметить что-нибудь вроде «из чешуи, пластинок», а читая дальше слово бисер подумать: «мелкие шарики», и коль ско­ро так происходило освоение текста, он уже не мог не заме­тить, что одно противоречит другому, и поэтому оценил текст как фактически неверный. Здесь анализ с целью по­нимания слился с анализом ради оценки текста с точки зре­ния фактической точности.

Происходит одна из тех трансформаций деятельности, о которых пишет А. Н. Леонтьев в книге «Деятельность, созна­ние, личность» (М., 1975):

«Подвижность отдельных „образующих" системы дея­тельности выражается... в том, что каждая из них может становиться либо более дробной или, наоборот, включать в себя единицы, прежде относительно самостоятельные. Так, в ходе достижения выделявшейся общей цели может происходить выделение промежуточных целей, в резуль­тате чего целостное действие дробится на ряд отдельных последовательных действий; это особенно характерно для случаев, когда действие протекает в условиях, затрудня­ющих его выполнение с помощью уже сформировавших­ся операций. Противоположный процесс состоит в укруп­нении выделяемых единиц деятельности. Это случай, ког­да объективно достигаемые промежуточные результаты сливаются между собой и перестают сознаваться субъек­том» (с. 110—111).

Сливаются, переплетаются не только виды анализа, но и анализ текста с его оценкой. Например, текст анализируется с целью сформулировать требования к нему — условия, при ко­торых он может решить поставленную перед ним задачу вооб­ще или более эффективно, чем в случае, когда эти условия не соблюдаются. В реальной практике не формулируют сначала все требования к тексту, а затем последовательно каждое из них соотносят с текстом, с воздействием его на читателя и на этой основе текст оценивают. На практике редактор, сформу­лировав очередное требование к тексту, оценивает, удовлет­воряет ли он этому требованию или нет. И так с каждым тре­бованием. Оценка, таким образом, вплетается в анализ, а не следует за ним, точнее за комплексом его видов.

Все эти соображения и замечания не отменяют, однако, целесообразности для каждого редактора (с учетом индиви­дуального своеобразия процесса редактирования) придержи­ваться рациональной общей схемы действий, позволяющей соблюдать общие условия процесса редакторского анализа и редактирования. Только пренебрегая этими условиями, мож­но провозглашать полную свободу действий для каждого ре­дактора. Считаться с ними — значит предпочитать некий об­щий порядок действий, не препятствующий творчеству и не замыкающий редакторское искусство в жесткие рамки не­подвижной схемы.

Как же увязать все многообразные действия и операции процесса редактирования в единую логичную и в то же вре­мя очень гибкую, подвижную схему?

Прежде всего, надо учитывать, что редактор, как правило, читает рукопись не один раз. Когда он получает рукопись, то знакомится с ней и после этого направляет на рецензию или сам рецензирует ее, читая повторно. Обычно автору прихо­дится исправлять рукопись по замечаниям рецензента и ре­дактора, после чего последнему предстоит оценить, насколько автор сумел выполнить редакционные требования, т.е. снова читать. И если рукопись одобрена, читать ее четвертый раз, чтобы окончательно подготовить к изданию.

И коль скоро редактор читает рукопись не один раз и каж­дое чтение преследует свои специфические цели, то, следо­вательно, можно и целесообразно рационально распределить решения разных редакционных задач между несколькими этими чтениями.

Опыт и наблюдения исследователей редактирования (на­пример, К. И. Былинского в «Литературном редактирова­нии», написанном совместно с Д. Э. Розенталем (2-е изд., перераб. и доп. М., 1961), показывают, что среди многих редак­торских чтений рукописи выделяются три основных: 1) озна­комительное; 2) рецензентское, оценочное; 3) шлифовочное, отделочное чтение.

1. Ознакомительное чтение. Его основная функция — общая познавательная ориентировка в содержании и форме произве­дения. Она позволяет понять его в целом и при дальнейшем, углубленном чтении осознавать место и роль каждой единицы текста в содержании всего редактируемого произведения. Она помогает построить общую модель читателя, определить глав­ное функциональное назначение издания, сформулировать важ­нейшие особенности произведения и автора.

2. Рецензентское, оценочное чтение. Его функции — углуб­ленное осознание, проработка, анализ, оценка и критика текстовых единиц (от малых до самых крупных) и всего тек­ста в целом по основным принципиальным вопросам содер­жания и формы редактируемого произведения.

3. Шлифовочное чтение. Его функции — анализ и оценка одобренного, признанного пригодным к изданию произве­дения, поиск средств устранения причин частных несовер­шенств, использование этих средств и контроль за их влия­нием на текст, на прогнозируемый результат чтения потен­циального читателя.

Рациональность такого деления очевидна, если учесть многосторонность и сложность стоящих перед редактором задач, решать которые за одно чтение (при сложности струк­туры и многоаспекгности содержания и формы текста) нео­бычайно трудно, а порой и просто невозможно.

На основе такого членения и всей структуры редакторс­кого анализа можно наметить общую схему редактирования и редакторского анализа, состоящую из трех схем: 1) схемы ознакомительного чтения; 2) схемы рецензентского, оценоч­ного чтения; 3) схемы шлифовочного чтения при непосред­ственной подготовке оригинала произведения к изданию.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.