Король котов-оборотней

Эрагон стоял в парадном зале замка справа от трона, на котором некогда восседал лорд Брэдберн; его левая рука лежала на рукояти Брисингра, убранного в ножны. Слева от трона стоял Джормундур – главнокомандующий войском варденов, сняв с головы шлем и держа его на сгибе руки. Его волосы были темно-каштановыми, но на висках уже успели поседеть. Джормундур, как всегда, зачесал их назад и заплел в длинную косу. Его худощавое гладкое лицо имело выражение сосредоточенно-равнодушного спокойствия, свойственное тем, кто привык подолгу ждать других. Эрагон заметил тонкую струйку крови, вытекавшую из-под правого наручного доспеха Джормундура, но сам он, похоже, этого вовсе не замечал и никакой боли не чувствовал.

Между ними восседала на троне предводительница варденов Насуада. В своем новом желто-зеленом платье она выглядела великолепно. Насуада нарядилась всего несколько минут назад, выменяв платье на военные трофеи и сочтя подходящим для столь официального момента, связанного с решением государственных вопросов. Но и для нее это сражение не прошло бесследно, об этом свидетельствовала льняная повязка на левой руке.

Очень тихо, так, чтобы только Эрагон и Джормундур могли ее слышать, Насуада сказала:

– Если бы мы могли заручиться их поддержкой…

– А что они захотят взамен? – тут же спросил Джормундур. – Наша казна почти пуста, а будущее весьма неопределенно.

Губы Насуады почти не двигались, когда она еще тише промолвила:

– Возможно, они от нас ничего и не захотят, кроме возможности нанести Гальбаториксу ответный удар. – Она помолчала и прибавила: – Но если это не так, нам придется изыскать иные возможности, а не только золото, и постараться убедить их присоединиться к нам.

– Может быть, тебе пообещать каждому бочонок сливок? – шепотом предложил Эрагон, и Джормундур хрюкнул, давясь от смеха. Насуада тоже тихонько засмеялась, но вскоре им пришлось прекратить все разговоры.

У дверей парадного зала прозвучали голоса трех труб. Паж с льняными кудрями и вышитым на рубахе знаменем варденов – белым драконом, держащим розу над мечом, повернутым острием вниз, на пурпурное поле, – вошел в открытую дверь, проследовал на середину зала, три раза ударил посохом об пол и тонким, срывающимся детским голоском провозгласил:

– Его благороднейшее королевское величество Гримрр Полулапа, король котов-оборотней, хозяин Безлюдных Мест, правитель ночных просторов и Тот, Кто Ходит Сам По Себе.

«Какой странный титул: Тот, Кто Ходит Сам По Себе», – подумал Эрагон и мысленно сказал это Сапфире.

«Зато вполне заслуженный, как мне кажется», – ответила она, и Эрагон почувствовал в ее словах явное удовлетворение, хотя увидеть ее, свернувшуюся клубком, со своего места и не мог.

Паж отошел в сторону, и в дверях показался Гримрр Полулапа в человечьем обличье. За ним следовала свита из четырех котов-оборотней, мягко ступавших своими мохнатыми лапами. Повадкой все четверо очень напоминали Эрагону кота Солембума, с которым он был знаком. У них были такие же мощные плечи и стройные лапы, как и у Солембума (когда тот пребывал в зверином обличье, разумеется), и такая же короткая темная гривка, спускавшаяся с шеи на холку, и такие же кисточки на ушах, и такой же темный кончик хвоста, которым они весьма изящно покачивали.

А вот Гримрр Полулапа не был похож ни на одно существо, каких Эрагону до сих пор доводилось видеть. С виду, особенно издали, его действительно можно было принять за человека, однако росту в нем было не более четырех футов, то есть он был чуть меньше обычного гнома, но за гнома его никто никогда бы не принял. Как, впрочем, и за человека, особенно при ближайшем рассмотрении. В лице его, пожалуй, было что-то эльфийское: маленький остренький подбородок, широкие скулы, густые, даже лохматые, брови и раскосые зеленые глаза, окаймленные длиннющими ресницами. Его густая черная челка закрывала лоб до самых глаз, а по бокам и сзади волосы были до плеч, прямые, гладкие, блестящие и тяжелые, чем-то напоминая гривки котов-оборотней в их истинном обличье. Что касается возраста Гримрра, то тут Эрагон даже предположить ничего не пытался.

Одет Гримрр Полулапа тоже был довольно необычно: в грубую кожаную куртку и набедренную повязку из кроличьих шкурок. К полам куртки были привязаны черепа примерно полутора десятков различных зверьков – птиц и прочей мелкой дичи, – которые при движении неприятно позвякивали. За пояс набедренной повязки был заткнут кинжал в ножнах. Орехово-смуглую кожу короля котов украшало множество тонких белых шрамов, похожих на царапины, покрывающие обычно старую, много лет используемую столешницу. У Гримрра, как на то и указывало его имя, на левой руке не хватало двух пальцев: похоже, кто-то их ему откусил.

Несмотря на всю его хрупкость, даже изящество, не возникало ни малейших сомнений в том, что Гримрр мужского пола. Особенно впечатляли мощные мышцы его рук и плеч, широкая грудь, узкие бедра и пружинистая, хотя и несколько ленивая походка.

Казалось, что коты-оборотни вовсе не замечают людей, выстроившихся по обе стороны прохода к трону, и лишь когда Гримрр Полулапа поравнялся с травницей Анжелой, которая стояла рядом с Рораном и, как всегда, вязала очередной длиннющий полосатый чулок на шести спицах, глаза короля котов сузились, а по его шерсти словно волна прошла, и вся она встала дыбом. Точно так же отреагировали на Анжелу и четверо охранников Гримрра. А сам он, приподняв верхнюю губу и обнажив пару слегка изогнутых белых клыков, к удивлению Эрагона, издал короткое, громкое шипение.

Анжела подняла на него глаза, но лицо ее осталось спокойным и равнодушным, когда она сказала:

– А, здравствуй, киска. Кис-кис-кис.

На мгновение Эрагону показалось, что кот-оборотень бросится на нее. Словно черная волна прошла по его шее и странному нечеловеческому лицу, ноздри его раздулись, и он тихо зарычал, глядя на травницу. Остальные коты приняли боевую позицию – низко присели, готовясь прыгнуть, и прижали уши к голове.

Послышался шелест стали – многие явно вытаскивали из ножен мечи. Гримрр снова зашипел, потом отвернулся от Анжелы и неторопливо двинулся дальше. Когда мимо нее проходил последний из его свиты кот-оборотень, он тайком ударил лапой но клубку шерсти, точно обыкновенный домашний кот-озорник.

Сапфира была изумлена этой сценой не меньше Эрагона.

– «Киска?» – переспросила она.

Эрагон пожал плечами, забыв, что она его видеть не может, и мысленно ответил:

«Понятия не имею, почему она его так назвала. Да и кто может знать, что и почему делает или говорит Анжела?»

Наконец Гримрр добрался до Насуады, спокойно восседавшей на троне, и слегка поклонился ей, демонстрируя этим дерзким полупоклоном не только чрезвычайную самоуверенность, но и явную спесь, свойственную, пожалуй, только кошкам, драконам и некоторым знатным дамам.

– Госпожа Насуада, – сказал Гримрр в качестве приветствия. Голос у него оказался на удивление глубоким и низким, куда более похожим па хриплое рычание дикого кота, хотя его внешний вид, более всего напоминавший юношу, даже мальчика, предполагал, что он заговорит пронзительным дискантом или тенором.

Насуада также поклонилась довольно небрежно и ответила:

– Король Полулапа, мы очень рады видеть вас среди варденов – и лично вас, и других представителей вашего народа. Я сразу же должна извиниться за отсутствие здесь нашего общего союзника, короля Сурды Оррина. Он не смог быть здесь и приветствовать вас, как очень того хотел, но в данный момент он со своей кавалерией защищает наш западный фланг от значительного контингента имперских войск.

– Прекрасно вас понимаю, госпожа Насуада, – сказал Гримрр, и острые зубы его блеснули. – Никогда не следует поворачиваться к врагам спиной.

– Да, вы правы… Но все же чему мы обязаны столь неожиданным удовольствием видеть вас в нашем кругу, ваше высочество? Коты-оборотни всегда славились приверженностью к уединению и всевозможным тайнам и загадкам. Кроме того, известно их стремление оставаться в стороне от любых конфликтов между народами Алагейзии, особенно со времен падения ордена Всадников. Можно, пожалуй, даже сказать, что ваш народ в течение последнего столетия воспринимается многими скорее как миф, чем как реальность. Ответьте же мне, почему вы именно сейчас решили все же явить себя свету?

И Гримрр, кот в человечьем обличье, поднял правую руку и указал на Эрагона кривоватым, похожим на коготь пальцем, украшенным длиннющим острым ногтем.

– Из-за него! – недовольно буркнул, почти прорычал он. – Один охотник никогда не нападет на другого, пока тот не покажет свою слабину. Гальбаторикс свою слабину показал: он ни за что не станет убивать Эрагона Губителя Шейдов или Сапфиру Бьяртскулар. Долго же мы этого ждали! И уж теперь ни за что такой возможности не упустим. И Гальбаторикс научится бояться и ненавидеть нас и поймет наконец, сколь велика была его давнишняя ошибка! Поймет, что именно мы участвовали в его разгроме. Ах, как сладка будет наша месть! Сладка, как костный мозг нежного молодого кабанчика! Пришло время представителям всех рас и народов, в том числе и котов-оборотней, объединиться и доказать Гальбаториксу, что ему так и не удалось уничтожить наше стремление к борьбе и свободе. Мы присоединимся к твоей армии, госпожа Насуада! Но как свободные союзники. Мы поможем вам уничтожить власть Гальбаторикса.

Что именно думала Насуада, слушая Гримрра, Эрагон бы сказать не взялся, но и на него, и на Сапфиру речь кота-оборотня произвела довольно сильное впечатление.

Немного помолчав, Насуада сказала:

– Ваши слова чрезвычайно приятно слышать, ваше величество, но, прежде чем принять ваше великодушное предложение, мне необходимо получить от вас ответы на некоторые вопросы. Вы не возражаете?

С видом полнейшего равнодушия Гримрр махнул рукой:

– Не возражаю. Извольте, я отвечу.

– Ваш народ всегда был столь таинственным и столь неуловимым, что, должна признаться, я до сегодняшнего дня даже никогда не слышала о вашем величестве. Честно говоря, я не знала даже, что у вашего народа есть правитель.

– Но я вовсе не такой правитель, как ваши короли, – сказал Гримрр. – Коты-оборотни предпочитают существовать независимо, но даже мы вынуждены бываем выбрать себе вожака, когда собираемся воевать.

– Понятно. В таком случае выступаете ли вы от лица всей вашей расы или же только от лица тех, с кем прибыли сюда?

Гримрр гордо выпятил грудь, и на лице его отразилось еще большее, если такое вообще возможно, самодовольство.

– Разумеется, я говорю от лица всех моих сородичей, госпожа Насуада, – сообщил он так ласково, словно промурлыкал. – Каждый дееспособный кот-оборотень из обитающих в Алагейзии, за исключением тех, что нянчат новорожденных, прибыл сюда и намерен драться. Нас не так уж много, но никто не может сравниться с нами в бою, ибо мы невероятно жестоки и свирепы. Кроме того, я могу также командовать теми, у кого лишь одно обличье, однако выступать от их лица я не могу, ибо они безмолвны, как и все прочие животные. И тем не менее они поступят так, как мы попросим.

– Те, у кого лишь одно обличье? – переспросила Насуада.

– Вы их прекрасно знаете и обычно называете «кошками». Они не способны менять свое обличье, в отличие от нас.

– И обычные кошки тоже вам подчиняются? Но верны ли они вам?

О да! Они нами восхищаются… и это совершенно естественно.

«Если то, что он говорит, правда, – мысленно сказал Эрагон Сапфире, – то коты-оборотни действительно могли бы оказаться чрезвычайно ценны для нас».

А Насуада тем временем продолжала задавать Гримрру свои вопросы.

– А что именно, король, вы хотели бы получить от нас в обмен на вашу помощь? – Она быстро глянула на Эрагона, улыбнулась и прибавила: – Мы, разумеется, могли бы предложить вам сколько угодно сливок, но, помимо этого, признаюсь, наши ресурсы весьма бедны. Если ваши воины рассчитывают, что им заплатят за труды, то, боюсь, они будут сильно разочарованы.

– Сливки – лакомство только для котят. Ну, а золото для нас интереса не представляет, – ответил Гримрр и, поднеся к самому носу правую руку, стал внимательно изучать свои острые ногти, чуть прикрыв глаза веками. – Наши условия таковы: каждый из нас должен непременно быть вооружен кинжалом, если, разумеется, у него до сих пор еще нет кинжала. Кроме того, каждый должен получить по два комплекта доспехов, в точности соответствующих его росту, – один на тот случай, когда мы пребываем в обличье двуногих, другой – когда мы остаемся в зверином обличье. Никакой другой экипировки нам не нужно – нам не нужны ни палатки, ни одеяла, ни тарелки, ни ложки. Но каждому из нас должен быть обещан в день один гусь, или утка, или курица, или еще какая-то птица, а через день каждый должен получать миску свежей рубленой печени. Даже если нам не захочется сразу все это съесть, указанная пища должна быть непременно для нас оставлена. Кроме того, если вам удастся победить в этой войне, то ваш следующий правитель – король или королева, не важно, а также все последующие претенденты на этот титул, – должен держать возле своего трона мягкую подушку, положив ее на самое почетное место, чтобы избранный представитель нашего народа мог с удобством на ней устроиться.

– Вы, ваше величество, торгуетесь, как гном во время принятия нового закона, – сухо заметила Насуада и, наклонившись к Джормундуру, шепотом спросила: – А у нас хватит печенки, чтобы накормить их всех?

– Надеюсь, – тоже шепотом ответил Джормундур. – В зависимости от размеров миски, естественно.

Насуада выпрямилась и снова повернулась к Гримрру; тон у нее стал довольно прохладным:

– Два набора доспехов – это слишком много, король Полулап. Вашим воинам придется решать, то ли они будут сражаться в обличье кошек, то ли людей, и как-то придерживаться принятого решения. В данный момент я не могу себе позволить двойную экипировку для каждого.

Если бы сейчас у Гримрра был хвост, то при словах Насуады он наверняка недовольно задергал бы им. Но, пребывая в человечьем обличье, кот-оборотень просто переступил с ноги на ногу и с деланным равнодушием кивнул:

– Хорошо, госпожа Насуада.

– И еще одно. У Гальбаторикса повсюду имеются шпионы и убийцы. А потому – и это одно из непременных условий для любого из тех, кто хочет присоединиться к варденам, – вы должны согласиться на то, чтобы наши заклинатели заглянули в вашу память и прочли ваши мысли, ибо мы должны быть уверены, что Гальбаторикс не имеет над вами власти.

Гримрр фыркнул:

– Если бы вы этого не сделали, то поступили бы очень глупо. И если у вас есть кто-то достаточно смелый, чтобы прочесть наши мысли, пусть читает. Но только не она! – И он, скривившись, указал на Анжелу. – Она никогда не заглянет в наши мысли!

Насуада колебалась. Эрагон видел, что ей ужасно хочется спросить, почему кошачий король так относится к Анжеле. Но она сдержала себя, кивнула и сказала:

– Хорошо. Значит, решено. Я сразу же пошлю за нашими магами, чтобы решить этот вопрос без отлагательств. И после этого – но в зависимости от того, что маги обнаружат в вашей памяти, хотя я уверена, что ничего неблагоприятного для нас там не будет, – я почту за честь подписать между вашим народом и варденами союзническое соглашение.

Слова Насуады были встречены радостными криками и аплодисментами. Анжела захлопала в ладоши. Даже эльфы, похоже, были весьма довольны.

А вот коты-оборотни никак на эту устную договоренность не прореагировали, разве что раздраженно дернули ушами и прижали их к голове: им этот шум явно действовал на нервы.

Последствия

Все еще сидя в седле, Эрагон застонал и устало откинулся назад. Потом, обхватив колени руками, скользнул вниз по колючей чешуе Сапфиры на землю, где с удовольствием уселся и вытянул перед собой ноги.

– До чего же есть хочется! – снова простонал он.

Они с Сапфирой устроились во дворе крепости подальше от людей. Вардены были заняты расчисткой – старательно складывали камни в груду, а трупы на повозки. Из полуразрушенного замка непрерывным потоком выходили люди. Большая их часть ранее присутствовала на встрече Насуады с королем Гримрром, а теперь расходились, чтобы заняться насущными делами. Блёдхгарм и четверо эльфов, как всегда, стояли поблизости, посматривая, не грозит ли откуда опасность. Вдруг кто-то из них предостерегающе крикнул, и Эрагон, подняв голову, увидел, что к нему со стороны крепости направляется Роран, а за ним, всего в нескольких шагах, тащится Анжела. Ее чулок и пряжа развевались на ветру, а ей самой приходилось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от широко шагавшего Рорана.

– Ты куда это направляешься? – спросил Эрагон, когда Роран наконец до него добрался.

– Хочу попытаться навести порядок в городе. Да и пленных нужно как-то устроить.

– Да-да… – Эрагон рассеянно оглядел крепостной двор, где кипела работа, и снова посмотрел на израненное лицо Рорана. – А ты, между прочим, здорово сражался!

– Ты тоже.

За это время Анжела успела нагнать Рорана, остановилась рядом и вновь занялась вязанием. Пальцы ее двигались так быстро, что Эрагон не успевал за ними следить.

– Значит, «кис-кис»? – спросил он.

На лице Анжелы появилось проказливое выражение, и она, тряхнув своими пышными кудрями, пообещала:

– Ладно, как-нибудь расскажу тебе эту историю.

Эрагон настаивать не стал. Он, собственно, и не ожидал, что Анжела станет объяснять свой поступок. Она редко это делала.

– А ты? – спросил Роран. – Ты теперь куда собираешься?

«Мы собираемся раздобыть себе еды», – мысленно сообщила ему Сапфира и слегка подтолкнула Эрагона мордой.

Роран кивнул.

– Да уж, поесть было бы неплохо. Ладно, вечером увидимся в лагере. – И, уже повернувшись, чтобы уйти, он прибавил: – Скажите Катрине, что я ее люблю.

Анжела засунула свое вязанье в тряпочную сумку, болтавшуюся у нее на поясе, и сказала:

– Пожалуй, мне тоже пора. У меня там зелье варится – надо бы присмотреть. Кроме того, я хочу выследить одного кота-оборотня…

– Гримрра?

– Нет, нет… одну мою старую знакомую – мать Солембума. Если, конечно, она еще жива. Впрочем, я надеюсь, что она в добром здравии. А вот насчет твердой памяти… – Анжела покрутила пальцами у виска, каким-то чересчур веселым голосом воскликнула: – Ладно, увидимся позже! – и исчезла.

«Садись ко мне на спину», – велела Сапфира и встала, так что Эрагон, оставшись без опоры, рухнул на землю.

Потом он уселся в седло, и Сапфира с тихим шелестом развернула свои огромные крылья. От этого движения по поверхности озера пробежала рябь, и многие из варденов бросили работу, чтобы посмотреть, как взлетает дракониха.

На нижней стороне крыльев Сапфиры видна была настоящая паутина багровых и фиолетовых вен, в которых с такой силой пульсировала кровь, что вены, содрогаясь в такт биению мощного сердца, становились похожи на живых червей.

Затем дракониха слегка разбежалась, подпрыгнула, мир вокруг Эрагона качнулся, и Сапфира разом оказалась на крепостной стене, балансируя на зубцах и кроша камень своими острыми когтями. Эрагон покрепче ухватился за шип у нее на шее, и мир снова качнулся у него перед глазами, ибо теперь Сапфира ринулась со стены ввысь. Эрагон почувствовал кислый вкус и запах окалины, глаза у него защипало – это дракониха нырнула в густое облако дыма, висевшее над Белатоной, точно символ боли, гнева и печали.

Сапфира дважды с силой взмахнула крыльями, и они вылетели из дымового облака, кружа высоко над улицами города, где всюду виднелись светящиеся точки костров и пожарищ. Неподвижно раскинув крылья, дракониха парила в мощном восходящем потоке теплого воздуха, позволяя ему поднимать ее все выше и выше.

Несмотря на усталость, Эрагон все же наслаждался полетом и потрясающим видом, открывшимся с высоты. Ворчливая грозовая туча, готовая вот-вот накрыть собой всю Белатону, посверкивала бело-голубыми яркими молниями, а дальше и вовсе сгущалась прямо-таки чернильная чернота, в которой невозможно было ничего разглядеть, если не считать зигзагов молний, время от времени ее пронзавших. Хороша была и блестящая поверхность озера, и сотни крошечных зеленых ферм, разбросанных по равнине, но ничто из этих прекрасных видов не могло впечатлить сильнее этой грозной черной массы клубящихся туч.

Эрагон в который раз подумал о том, какая великая ему дарована привилегия – видеть мир с такой высоты, не говоря уж о том, чтобы иметь возможность летать верхом на драконе. Легким движением крыльев Сапфира начала скользящий спуск к бесконечным рядам серых палаток – лагерю варденов. Сильный порывистый ветер подул с запада, предвещая неизбежную бурю. Эрагон пригнулся к шее Сапфиры, еще крепче ухватившись за шип у нее на шее. Сверху было видно, как по поверхности полей будто пробегают шелковистые волны – это зреющие колосья гнулись под порывами все усиливающегося ветра, чем-то напоминая густую шерсть огромного зеленого зверя.

Пронзительно заржала лошадь, заметив мчавшуюся низко над рядами палаток Сапфиру. Дракониха приземлилась точно на той поляне, которую оставили специально для нее. Эрагон уже наполовину стоял в седле, когда Сапфира сложила крылья и медленно опустилась на взрытую когтями землю. И все же приземлилась она довольно резко – Эрагон не удержался и вылетел из седла.

«Извини, – сказала она, – я пыталась сделать это как можно аккуратней».

«Не сомневаюсь».

Почти сразу же Эрагон увидел бегущую к нему Катрину. Ее длинные золотистые волосы развевались на ветру, одежда не скрывала уже довольно сильно выпирающего живота.

– Что нового? – крикнула она. В каждой черточке ее лица сквозила тревога.

– Ты о котах-оборотнях слышала?

– Ага.

– А кроме этого никаких особых новостей нет. У Рорана все хорошо, он велел мне сказать, что любит тебя.

Лицо ее сразу просияло, но тревога из глаз так и не ушла.

– Значит, с ним все в порядке? – Она показала Эрагону кольцо на среднем пальце левой руки. Это было одно из тех двух колец, которые Эрагон специально для нее и Рорана особым образом заколдовал, чтобы оба могли сразу узнать, если кто-то из них попадет в беду. – Мне показалось, примерно час назад кое-что случилось, и я испугалась, что это…

Эрагон покачал головой:

– Роран сам тебе обо всем расскажет. У него, конечно, есть несколько синяков и царапин, но, клянусь, он цел и невредим. Хоть и перепугал меня до смерти.

Тревога в глазах Катрины усилилась, но она все же заставила себя улыбнуться и сказала:

– Ну что ж, по крайней мере, хоть это меня утешает.

Расставшись с нею, Эрагон и Сапфира двинулись в сторону тех палаток, где вардены хранили припасы и готовили пищу. Там они до отвала наелись мяса, запивая его медовым напитком и слушая, как за стенами палатки все сильнее завывает ветер. Вскоре по натянутому навесу забарабанили крупные капли дождя.

С удовлетворением глядя, как Эрагон вгрызается в кусок свиной грудинки, Сапфира спросила:

«Ну что, вкусно? Правда, замечательно?»

Эрагон только замычал в ответ с набитым ртом, утирая стекавший на подбородок мясной сок.

Поиск по сайту: